Собрать по осколкам

— Почему моим… стражем будешь ты? — уточнил Вэй Усянь, когда они сели друг напротив друга. Лань Ванцзи лишь покачал головой. Как объяснить, что он не будет стражем, а будет помощью? Тем, кто должен будет направить, а в случае опасности — остановить и успокоить? — Я не страж. Я буду играть тебе очищающие и успокаивающие мелодии. И могу удержать тебя, если ты потеряешь контроль, — отчеканил Нефрит и с удивлением заметил, как Вэй Усянь облегченно выдохнул. Заклинатель понимал, что если кто и сможет скрутить его, то только второй господин Лань. Но хорошего отношения это к юноше не добавило. — Но это твоего статуса стража не меняет. Просто ты защищаешь людей от меня, а меня от того, кем я могу стать — бездушным монстром, который может легко перерезать весь орден, — словно издеваясь заметил Вэй Усянь. — Но я все равно не страж, я защищаю тебя, — не согласился Нефрит, нахмурившись. Он просто делает то, что должен! Помогает! Так почему этот человек относится к нему так? — Да, да, да, эта байка стара, как свет, так я и поверил. Холодный взор, невероятная сила, исключительная верность правилам. Ты страж и обычный пёс своего ордена, не помощник. Гусу Лань — лицемеры, так что я тебе не верю. Но господин Лань Ченгши доверил меня тебе, а он единственный, кому я могу доверять в этом лицемерном болоте, в котором находишься и ты, так что, суди сам, Лань Ванцзи, — да, обидно, но он говорил правду. Из памяти ещё не исчезли белые одежды на тропе Цюнци, когда его чуть не убил кузен Цзинь Цзысюаня, и окрашенные в кровь невинных людей лица ордена Гусу Лань. — Как доказать, что я правда хочу помочь? — Лань Ванцзи ощутил неприятный ком в груди. Слова этого адепта били наотмашь, задевали что-то в его душе, оседали неприятной горечью во рту. Он ведь и правда хотел… почему его помыслы трактуют иначе? — Думай сам, мне лень, — Вэй Усянь словно отмахнулся. Прошло то время, когда он хотел кому-то что-то доказать. Он больше не был мальчишкой, что так жаждал хоть каплю внимания второго Нефрита. Он был молодым мужчиной, прошедшим через войну, потерявшим родных и близких. Мнение окружающих его перестало волновать уже слишком давно. — А вот и докажу! — упрямо заявил юноша и сердито посмотрел на адепта Юньмэн Цзян. Тот лишь тихо засмеялся, прикрыв глаза. Вот только смех был какой-то злой, издевательский и колючий. Словно перед ним был не человек, а злобный дух, которому хотелось поиздеваться над жертвой. — Ну, попробуй. Я даже посмотрю на это. Тебе меня не переубедить, а если ты сможешь сделать это… я пойду с тобой на ночную охоту. И нарисую твой портрет, — усмешка на губах Вэй Усяня стала теплей. Совсем немного. Упрямство Лань Ванцзи очень позабавило его. Похоже, теперь это станет для Ланя делом принципа — переубедить его. Пусть пробует, может, побившись головой об лед, передумает и забросит. Лань Ванцзи лишь вздохнул и стал играть «Очищение». Судя по расслабившемуся лицу Вэй Усяня, оно помогало. Только почему от его слов так больно? И почему хочется изменить его мнение, хоть не об ордене, но о себе лично? Он ведь не знает его, тогда почему так судит? А Вэй Ину было все равно. Мелодия успокоила, ненадолго отогнала его воспоминания. Словно кто-то обнял его, согрел, и лед, который сковывал его, начал таять. Уголки губ дрогнули в намеке на улыбку. Руки не так сильно сжимали ткань белого ханьфу. Все посторонние звуки исчезли. Остались лишь он, мелодия и запах сандала, который почему-то совсем не раздражал. Курильница все так же дымила, тлели благовония. В цзинши было спокойно, тишину дополняла мелодия гуциня.