House in the middle of the lake

Август, 2013 год. Асфальтированная дорога, простирающаяся между зелёными, искрящимися на свету солнца в волнении волосками травы и тропинок, скрывалась под песочными разводами и камнями. Машину время от времени потряхивало, подбрасывало вверх, и на очередном подъеме Сюэ Ян распахнул глаза, пробудившись ото сна. Плечо, подставленное вместо подушки, затекло, и мужчина лениво размял его, чтобы возобновить кровообращение. Дверь пугающе шаталась на скорости, приближающейся к пятидесяти километрам в час, что молодого человека откровенно пугало, хотя виду старался не подавать. Прошлым вечером, поссорившись с Сун Ланем, он едва не выпал на полном ходу из салона. Справа от него вёл Цзычэнь, не смыкавший веки всю ночь. Остановиться в гостинице они не решились, чтобы не вызывать подозрений и не подцепить за собой хвост копов; срок розыска а – Яна подходил к концу, но если его физиономия с поводом или без замаячит перед лицом заинтересованного в этом человека – ареста не избежать. Брюнет предлагал старшему отоспаться, пока он сам мог бы повести их в сторону города, но Сун Лань стоически отказывался: у парня не было прав. Останавливаться посреди дороги было рискованно – никогда не знаешь, какой псих проедет мимо них, тем более посреди ночи. К пункту назначения они добрались ближе к вечеру. Колосья магко покачивались вслед восточно – южным порывам холодного ветра, беспокоящего всё пшеничное поле и без спроса уносящее за горизонт золотистые, переливающиеся в рядах волны. Далеко – далеко уходило это масштабное ложе в зелёный холмик леса, от которого до отбившейся от цивилизации высотки расстояния было в несколько сотен метров. По мере приближения к дому тлели пшеничные стебли, точно сгорели под напором знойного в летний сезон светила, их становилось всё меньше и меньше, а земля, начиная от упругой почвы и уверенной в жизненной силе травки среди желтого покрывала, с каждым метром близившись к кирпичной стене подвала, скрывалась под мелкими камешками грунта до тех самых пор, пока не встречалась с каменной преградой и не исчезала на том же самом месте. Высотка, возведённая в девяносто седьмом году, гордо возвышалась над пшеничными угодьями, стоически вынося порывы колышущего концы редких берёз ветра и погодные переменчивые настроения. Это был последний жилой дом, за которым не закрепилось ни одной интересной, способной бы привлечь иного зеваку истории: ни убийств, ни любовных потрясений, ни лиц, стабильно поддерживающих опьянение в том или ином состоянии – ничего. Данное обстоятельство объяснялось критическим, по мнению местных, недостатком жильцов – что, по сути, никого должным образом так и не взволновало. На начало двухтысячных годов было зарегистрировано примерно пятнадцать людей – две семьи, удачно расположившиеся в разных ответвлениях подъезда, две пары в гражданском браке, ближе к середине – пожилой человек, выхаживающий под окнами первого этажа орхидеи — он на предпоследнем, ещё одна пара, в браке не состоящая, но этот факт желание исправить имеющая, и бежавший из психдиспансера тихий человек на последнем этаже (не зря его туда поселили). Когда Сюэ Ян впервые увидел это здание, стены которого снаружи были покрыты поблёкшей оранжевой краской, а изнутри пестревшие синим подъездом – например, в моменты, когда Сун Цзычэнь отвлекался от него с целью набрать комбинацию из кнопок мудрённого лифта – то про себя тихо ломал голову, как бы уговорить мужчину переехать в местечко попроще, чем это. Но потом ему показали причудливый, особенный во всём городке К. вид за прямоугольным окном, а после предложили кофе с превыщающей норму дозой сахара и золотистой пенкой – брюнет и думать забыл о побеге. Правду говорят: со спутником жизни хоть на край света, хоть в палатку под градом – всё будет сладостнм раем... Но едва ли так считала юная девица, по счастливому стечению обстоятельств оказавшаяся сестрой возлюбленного и их соседкой через квартиру – больше неадекватных жильцов на этой лестничной клетке не оказалось. На её мощной, тёмной, покрытой лаком двери тяжелая ручка в цвет с цифрами сверху – семьсот семьдесят восемь переливались серебрянным покрытием – бросались в глаза первее, чем факт наличия лестницы, ведущей на следующий этаж. На двери же Цзычэня скромно нашли себе место такие же семьсот восемьдесят. И в утро субботы, наблюдая в окно стойкие лучи рассветного солнца, чётко очерченные ослепляющими глаз границами, глотая свежесваренный кофе и безотказно предаваясь ласкам соловьиного пения, а – Ян не может заставить себя поверить в действительность происходящего. Переезд – хотя какой это переезд, если из личного багажа у мужчины с собой были только полиэтиленовый пакет, три футболки на четыре сезона, исключительно летние шорты, джинсы да пара обуви – длился ровно день. Из обветренной и готовой вот – вот стать пылью квартирки перемещение в "скромные", как выразился Сун Лань, хоромы нанесло нехилый удар по психике молодого человека. Долго он смотрел на оттенок тёмного камня в их спальне, вспоминая замысловатые узоры белых роз на фоне пожелтевших и ободранных обоев в прошлой квартире. Когда столь резким образом меняешь такую часть личной жизни, как место жительства, от шока отходишь с неделю. Но вот он здесь, в спальне мирно посапывает смысл всей его жизни, пока за стенкой храпит сестрица этого смысла; комната наполнена ароматом бодрящего напитка, на душе мир и покой, и а –Ян гонит от себя мысли о розыске, о неизвестном номере, что пообрывал все провода в его стареньком, покрывшемся во весь экран трещинами смартфоне (Мэн Яо вспомрил о его существовании), и думает о том, как же всё удачно сложилось. Он старался не вспоминать ночные кошмары, в которых к нему приходила ослеплённая девица, без конца шепчущая его имя окровавленными губами. Сентябрь, 2013 год. Раскрытая пачка амитриптилина валялась у изголовья кровати; рядом с ней на полу примостилась кучка капсул, что отливали белоснежными крупинками на солнечном свету, а от них в разброс, в разные стороны раскинулись остальные таблетки: иные укатились при ударе прямо под ножки кровати, другие норовились скрыться под тумбу. Рука, обращённая ладонью вниз, свободно свисает с края, конец простыни слоями сложен под ней на ровной поверхности тёмного пола. Сюэ Ян бесцельно целится взглядом в потолок. В комнате стоит оглушающая пространство тишина. Пластиковые окна скрывают любой шум с улицы, будь то сработавшая сигналка машины или разговоры прохожих — до лампочки, всё равно, потому что ничего не слышно и слышать нет никакой необходимости. Он один. Он единственный в этом маленьком мире, ограниченном толстыми кирпичными стенами, в несколько раскладок отрезающие молодого человека от внешнего мира с его признаками живности, что проявляется лишь в наличие других людей поблизости. А – Ян лежит на обширной кровати, раскинув руки и ноги в стороны, тонкое одеяло скомкано у его ног, простынь собралась в нескольких местах, но мужчину это мало волновало в данный момент. Солнечный свет, находя через распахнутое окно, что находилось прямо напротив двери, ведущей в эту комнату, своё отражение в зеркале над тёмной тумбой, бликами падало на умиротворённое лицо брюнета. Часы неспеша отбивают неизменный ритм, постукивая перемещающейся по бежевой поверхности пластика с начертанными на нём в строгих формах числах, обозначающих время, стрелкой. Кажется, было около десяти часов утра. Темноволосый вздыхает, чувствуя странное смятение в груди, и поворачивается на бок, в этот же момент вжимаясь лицом в соседнюю подушку. Плевать на витающие в сиянии солнечных лучей мелкие пылинки, поднимающиеся в воздух при малейшем ударе руки о постель – он хочет услышать запах мужчины, что покинул эту комнату пару часов назад. А – Яе вдыхает полной грудью, зарываясь в ткань с головой. Сун Цзычэнь встаёт рано, часов в восемь, не будит его и сразу мотает в ванную, а оттуда – в коридор и на кухню. Через несколько минут после водных процедур по квартире разносится аромат свежесваренного кофе, и только тогда сквозь сон Сюэ Ян осознаёт наступление нового дня, но заставить себя встать с кровати, особенно в свой выходной, всё равно не может, продолжая в бессознательном состоянии краем уха улавливать тихие шумы из коридора, что слабой вибрацией доходили до его сознания. Цзычэнь делает всё, чтобы не будить его. И так каждое утро. По счёту, на сегодняшний день это было четыре тысячи семьсот восемьдесят четвёртое пробуждение в полном одиночестве. Сюэ Ян не одобряет этого факта, он хочет изменить эту деталь, сделать так, чтобы утреннее пробуждение проходило рядом с любимым, вместе, в одной постели, вот так, прижавшись горячими, ещё не отошедшими ото сна телами друг к другу чтобы это стало чем – то естественным и неотъемлемым, нежели настолько редким, что мужчина при каждой возможности был вынужден запоминать и с жадностью впитывать в себя мгновения, когда он мог наблюдать, нежить и лелеять сонного Цзычэня в своих объятьях. Брюнет закрывает глаза, представляя, как возлюбленный, в своей обычной манере несколько смущённый, но тщательно скрывающий это под напускной хмуростью и отчуждённостью от происходящего, мог бы сейчас быть рядом с ним, лежать по другую сторону кровати, и рассматривай его черты лица и всего его сколько хочешь, да так близко, что руку протяни – дотронешься до скул, огладишь костяшками нежную кожу, скользнёшь ниже – и чужие губы поцелуют подушечки пальцев, а потом прижмутся к его собственным, а тёплые руки медленно неспеша укложат его, совершенно несопротивляющегося, такого податливого Сюэ Яна, на лопатки... Но вместо этих мгновений Цзычэнь наверняка уже стоит в утренней, такой ожидаемой в рассветный час – пик пробке, испытывая на себе заинтересованные взгляды других людей, и при этой мысли брюнет мысленно уговаривает себя остаться на месте, чтобы не подорваться догонять на такси общественный транспорт и прятать Сун Ланя от других, несомненно, заинтересованных в его персоне глаз. В голове промелькает осознание, что даже если бы мужчина не был от него на расстоянии нескольких сотен метров, с каждой секундой отдаляясь на транспорте всё дальше и дальше, то вряд ли бы тот одарил его подобной лаской, что он сейчас нафантазировал себе. И едва ли позволил бы так позаботиться о себе: их отношения - это взаимное обожание друг друга до искр перед глазами, до неуправляемой одержимости с одной стороны и дерзкого собственничества с другой, но характер молодого человека был отчуждённым, собранным, показывающий потусторонним некую неприкосновенность к нему. Несмотря на два года отношений, темноволосый продолжал держать личные границы, не позволяя Сюэ Яну зайти с собой дальше неумолимых ласк губ и рук. С одной стороны, такое поведение было понятным, осознанным, и а – Ян ни в коем случае не сделает ничего, что могло бы принудить или как – то даже побудить его возлюбленного пересмотреть их отношения в этом плане, изменить своему неприятию подобного контакта с целью удовлетворить пылкие желания Сюэ Яна зайти дальше. Они оба были нетронутыми, и эта часть, которая, думает Сюэ Ян, может, по желанию Сун Ланя, навсегда быть отброшена в сторону и благополучна забыта... Но получалось так, что при каждом поцелуе, при каждой откровенной ласке, что переходила границы приличного, того самого, что в ночи так или иначе не заметишь, перешагнёшь и двинешься дальше, — повторяя путь рук, оглаживающих чувствительные места, когда твоя любовь подрывается с места, не в силах устоять перед этой сладостной пыткой, горящими губами, — понимаешь, что вы вот – вот станете ещё ближе, предвкушая мгновения слияния воедино. И когда рука с чуть подрагивающими от желания пальцами замирает у самого сокровенного, останавливаемая чужой рукой, к которой а – Ян в эти же мгновения прижимается своими устами, не то останавливая себя, не то успокаивая — они останавливаются, до самого утра, если не в силах унять свой пышущий интерес друг к другу, обмениваясь сдержанными, нежными поцелуями. Любой человек, узнай он о чём – то подобном, должно быть, рассмеялся или назвал бы их глупцами. Но о Сун Цзычэне никто не смеет говорит что – либо подобное, если, конечно, не горит желанием лишиться собственного языка, а Сюэ Ян... Он готов забыть про это, если возлюбленный хочет именно этого. Не хочет – значит, и ему не нужно. Часы бьют одиннадцать. Сюэ Ян выпархивает из дома, на ходу отвечая на звонок – Мэн Яо, пунктуальный, излишне навязчивый в своей особенной, только ему свойственной манере молодой человек, взял за привычку названивать в десять минут двенадцатого и в половине шестого часа, наверняка, думает брюнет, взяв парочку уроков правильного этикета у одного помешанного на правилах и уставах знакомого. По пути мужчина решает наведаться в цветочный, чтобы порадовать свою пару вниманием – небольшая традиция пятничных вечеров – и думает об этом до тех пор, пока товарищ не заканчивает монолог на другом конце провода. Сун Лань ставит сумку на прикроватную тумбочку, тут же олабляя галстук. Немигающим взглядом он осматривает пустую комнату, на секунду задерживаясь на вазе с одинокой розой, что нашла своё место на подоконнике, – кажется, её бутон только – только распустился, края лепестков всё ещё имели бледно – розовый оттенок, – совсем рядом лежала пластмассовая коробочка, которую брюнет сравнил бы с пачками лапши быстрого приготовления, но, приоткрыв крышку, он присвистывает, обнаруживая будоражащий аппетит сет. Мужчина зовёт возлюбленного, разглядывая подарок, откидывает чёрный галстук на кровать, – но никто не отвечает, и только сейчас Сун Ланя озаряет понимание, что квартира встретила его в полной тишине оглушающим набатом. Сюэ Яна в квартире не было. Часы бьют восемнадцать часов. Помещение в серых тонах навевало чувство спокойствия и уединённости. Черный потолочный плинтус, выделяющийся в интерьере, создавал ощущение нахождения скорее в одинокой хижине в лесу, нежели в одной из квартир многоэтажки у поля. А – Ян делает небольшой глоток кофе, глаза его смотрят поверх кружки на молчаливого Цзычэня. Его тело покрывала чёрная футболка, обозначающая крепкую грудь так, что взглядом можно проследить выпирающие мышцы. Тот выглядел притихшим, конечно, это было одно из его обычных состояний, но сейчас его вид был даже несколько подавленным, что настораживало молодого человека. Вилкой Сун Лань не переставал перебирать листья петрушки в салате. Скоро можно пазл собирать. А – Ян отставляет ёмкость в сторону и кивает головой вверх, обращая внимание темноволосого на себя. — О чём задумался? Цзычэнь смотрит на него с полминуты. Острия вилки задерживаются на листе салата. Комнату озарила тишина. А – Лань явно не торопился с ответом. — Что – то случилось? — Нет. В этом плане не угадаешь, что именно могло случится. Иногда могло что – нибудь произойти – реакция была такая. Всё могло быть хорошо – Цзычэнь сидел спокойно, иногда ухмылялся, иногда пропускал улыбку, которую Сюэ Ян тут же сцеловывал – всё было так же. Всё было плохо – а – Лань сидел мрачнее тучи, в некоторые моменты даже игнорируя возлюбленного, когда тот к нему обращался, но, благо, а – Ян заметил это поведение, в очередной раз убеждаясь, что у мужчины нет никакого повода обижать его или вести какую – то особую линию ссоры, при которой своих избранников предпочитают не замечать какое – то время. Сун Цзычэнь просто не был таким. И Сюэ Ян нарадоваться не может, что ему посчастливилось быть предназначенным столь молчаливой и спокойной паре – в конце концов, буйным и активным из них был именно он... А иногда происходило это: Цзычэнь мог неожиданно измениться, подобно погоде, внезапно наступающей после солнечных и тёплых дней – прохладной и пасмурной. Его глаза в такие моменты будто застилала дымка, подобная ясному небу, скрывшемуся за протяженными тучами, обещавшими дождь, и тогда он мог подолгу смотреть в одну точку и совершенно не замечать ничего вокруг. И, кажется, сейчас был именно этот момент. Сюэ Ян приподнимается с своего места, мягко кладёт ладонь на руку возлюбленного и тянет, побуждая забыть про салат и подняться с сидения вслед за ним. И Цзычэнь следует. Следует до самой спальни, не задавая вопросов, не останавливаясь. Доверяя. Его усаживают на нежную сделанную постель в бежевых тонах; голова мужчины склоняется вниз, тёмные пряди по бокам закрывают его лицо, пока а – Ян стоит перед ним, разминая руками его плечи. Сюэ Ян отводит большие пальцы рук в стороны, начиная производить массажные движения фалангами, надеясь расслабить чересчур напряжённого возлюбленного. Уязвимое место Сун Ланя – прикосновения, близкий контакт. Это он уяснил ещё в их первую встречу. Май, 2011 год Оушен – Бич привлекал своей протяжённостью, кажется, за километр, скрываясь за горизонтом вместе с парковкой велосипедов и бегунами, сверкающими пятками. Пена при ежеминутном приливе волн обмывала ступни, намачивая сланцы Сун Цзычэня так, что во время ходьбы по пляжу наверняка будут оставаться следы подошвы весьма причудливой формы – всё - таки, с отменным вкусом подростка а – Цин помогала подбирать... Кола не давала ожидаемого облегчения от духоты в столь знойный день, но её вкус во рту навевал обволакивающее сознание чувство спокойствия и довольства собственной жизнью, которое обычно возникает на фоне шума океанских волн, возгласов чаек и терпкого аромата раскалённого под лучами солнца рассыпчатого зернистого песка. Психолог, которого он по настоянию родственницы посещал вот уже на протяжении двух лет, советовал найти место, что сгладит попытку Цзычэня преодолеть боязнь прикосновений и нетерпимость к близким контактам с другим человеком, хотя вряд ли врач имел в виду океан. В последнее время его "фобия" стала уж слишком часто приобретать обострённый характер, и Сун Цзычэнь подолгу не мог прийти в себя после таких ситуаций хотя бы для того, чтобы вернуться к работе. Именно поэтому он здесь. Вызвавшийся заменить смотрящего, Цзычэнь прятался от палящего солнца под огромным зонтом, который, судя по плотной ткани его купола, предназначался для укрытия от града или ливня; к сожалению, при каждом ёрзании мужчина проверял белый кусок пластмассы, с явной натяжкой получивший звание предмета отдыха для пятой точки, на прочность, и спустя два часа он уже начинал беспокоиться о сохранности этой вещи к вечеру, иначе студенту, который в эти минуты в комнате для отдыха сдавал зачёт, придётся греться на горящих досках деревянного домишки, откуда кругозор, честно признаёт и Сун Цзычэнь, и этот студент, не очень, чтобы увидеть какого – нибудь тонущего бедолагу. Нога на ногу, шорты цвета хаки до колен, майка, открывающая вид на бицепсы; на груди его покоился бинокль фирмы "Tasco ZIP", через который темноволосый мог без труда рассмотреть очертания облаков на самом горизонте. Каждые пять – семь минут он оглядывал через него обзор океана и доступную часть берега, а каждые двадцать минут совершал по нему обход, мимоходом рассматривая группы отдыхающих на признаки бунта или неуправляемой пьянки, в которые ему, как смотрящему, по необходимость нужно было бы влиться и исправить ситуацию, в противном же случае – вызвать кого следует, хоть дёрнуть того же Фэн Синя с его зачёта. Но с течением времени подобных казусов не происходило. Местные и туристы наслаждались отдыхом, проявляли друг к другу дружелюбие, и пока что не брались за вилы с факелами. Топиться на глазах людей тоже никто не собирался, и в целом а – Лань был спокоен. До тех пор, пока он не поймал взглядом одинокую фигуру в воде, что отличилась яростным стремлением отделиться от сконцентрировавшихся ближе к берегу плавающих и с упорством гребла в океан. Тревожный звоночек огласил сознание уже тогда, и Цзычэнь беспокойно принялся теребить меж большим и указательным палтцами шнуровку бинокля, обратив всё своё внимание на этого сумасшедшего с тёмной макушкой, который, как он надеялся, является десятикратным чемпионом по плаванию, иначе Сун Лань по его возвращении на берег башку ему открутит за подобную выходку. Цзычэнь сглотнул, когда увидел тонкую ниточку ограждения позади этого идиота. Волны вдали казались мощнее, сильнее, более угрожающими, они подбрасывали молодого человека в воде вверх, стремительно опуская его обратно, и тогда Сун Цзычэнь решительно сделал оглушительный свисток, на который, кажется, обернулись все, кроме того, кому он предназначался. В следующий момент он сделал несколько взмахов руками, но тёмной макушке, как и ожидалось, было по барабану. — Фэн Синь! Дверь с ударом распахнулась, и в проёме появился студент; перевесившись через перила, с вопросом в глазах он осматривает пляж и в конце глядит на Сун Ланя. Брюнет суёт ему в руки бинокль, указывая на смельчака в океане. А – Синь кусает губу, стоит ему увидеть расстояние между человеком и ограждением, за которое нельзя переплывать. Он вешает бинокль себе на шею и устремляется вниз по ступенькам. Цзычэнь бежит за ним, на ходу скидывая сланцы: — Кто – то должен остаться на берегу! — восклицает он, бегом преодолевая сопротивление воды, пока она разбивается о его бёдра, с каждым шагом погружаясь в неё всё больше и больше. — Если уйдёт – зови спасателей! Паренёк смотрит на него, в недоумении раскрыв рот. Он быстро переводит взгляд вдаль, как бы следя за тем, чтобы не потерять человека из виду. Мужчина кивает, прежде чем набрать воздуха в лёгкие и скрыться под водой. Фэн Синь подносит бинокль к глазам, с ужасом осознавая, что уже не видит перед собой вдали того человека. Он смотрит по сторонам горизонта, но безуспешно: лишь несколько настороженных посетителей пляжа с беспокойством переглядывались между собой. Когда пару человек решили отбиться от берега, видимо, с целью разыскать нарушителя, они были прерваны предупредительным свистком. И лишь Цзычэнь мелькал вдали над водами. Вокруг не было ничего: лишь шум волн, булькание в ушах и палящее солнце над головой, от которого мужчина время от времени скрывался под беспокойной гладью воды. Оборачиваясь назад, а – Ян улыбается, думая про себя, что оторваться от берега было не такой уж и плохой идеей: подальше от зевак и шумных людей, которые мешают побыть наедине с собой. А уйти в себя в последнее время ему было просто необходимо. Жизненно необходимо. Несколько месяцев назад его в буквальном смысле втоптали с братцем по делу в грязь; ни он, ни Мэн Яо не могли и мечтать о том, чтобы выбраться из этого хотя бы через полгода. Обстоятельства сложились таким образом, что в свою защиту им обоим было просто нечего предъявить, хотя у а – Яо ещё сохранились некоторые связи: подстава с психотропными и наркозными веществами на несколько килограммов – это серьёзно, это крупно, это грозит тюремным сроком. Чего от них ещё ожидали? Конечно, они не пошли сдаваться в участок, который, к слову, от места их прежнего жилища быо как раз через дорогу. Вэй Усянь до сих пор прячется, а они чем хуже? Просто залегли на дно. Кого волнует, что прошло только два месяца, а старший Лань, который милостиво приютил старого друга под грозные реплики товарища Не Минцзюэ, счета за воду не успевает оплачивать, пока Мэн Яо от роскоши отвыкает? Главное, что его, а – Яна, это больше (на время, стоит заметить) не трогает. А Лани перебесятся. Но штука заключалась в том, что отец Мэн Яо, без пяти минут глава расцветшего где – то в родных закоулках страны городка, решил влезть в это дело и надавать по шапке обоим, дабы напомнить былой авторитет. Вот только его сыновья ловко увернулись и заныкались по разным норкам, да так, что от младшего уже недели три ничего не слышно. Даже на сообщения не отвечает. Шифруется, как может. Приезд на Оушен – Бич был незапланированным, нелегальным и по сути своей бессмысленным. Как – то по видеосвязи он обсуждал с а – Яо места, в которых каждый из них хотел бы задержаться на недельку другую. Делились впечатлениями от недавней поездки в дебри Алжира – очередное дело, чуть не прогорели не только на бабках, но и на солнце. Шутили и смеялись. Мало – помалу разговор походил на яростное обсуждение промаха каждого в том незатейливом мероприятии, пока в конец не завёлся спор, кто лучше одурачит защитников правопорядка. Сошлись на бросании монетки — Сюэ Ян проиграл в штаты. И теперь тусовался в океане, как карта в руках фокусника под неусыпными взглядами соперников, так же и здесь – на виду изредка пролетающего мимо вертолёта и зевак туристов, расположившихся на берегу. Стоило отметить, что здешние отличались какой – то особенной слежкой за модой и гламурной статью, влажными мечтами хоть на денёк выделить себе местечко в заголовке местных новостей про звёзд. Чудилы чудилами, но с каждым стоило быть начеку; благо, что места временного проживания, понадобившиеся заблудшим душам в чертогах штатов в виду некоторых обстоятельств, о которых хозяева прокуренных однушек за некоторую доплату сверх договорной стоимости предпочитали не интересоваться, предоставлялись без траты времени на бумажную волокиту. Деньги – дом на ночь–неделю–месяц, зависело от цены. В одном из таких местечек Сюэ Ян и завис; хозяин – чернокожий мужчина средних лет, обдолбанный по вторникам и средам, имел всё при себе: кольца, кастет, дреды, разорванная по швам красная в клетку рубашка, новенькие, ещё не затёртые джинсы – вдоль левого кармана свободно свисала золотая цепь. Вместе с Сюэ Яном они прошёлись по помещению, которое, наверное, так и не проветривали с тех пор, как в нем совершилась дымная вечеринка. Брюнет тогда бегло оглядел комнатушку с одной единственной в ней деревянной кушеткой, пробежался по ободранным серым обоям, задержавшись на маленьком окошке у самого потолка, потом развернулся, оглядел находящуюся не в лучшем состоянии кухню – плита и раковина работали, оставалось только подключить холодильник, заглянул в уборную и удовлетворительно кивнул. Холодильник на ночь просили отключать. Расплатившись, а — Ян остался наедине с самим собой, планируя задержаться в этом месте на несколько суток, пока Мэн Яо не выйдет на связь. Экзотическое место привлекало молодого мужчину новым и неизведанным. Пляж занял в сердце первое место и позиции не сдавал, завывая темноволосого в синии воды. На втором месте стояла ночная вылазка по городу, третье место занимал виднеющийся с крыши снятой квартирки парк аттракционов – чёртово колесо каждые полчаса наворачивало круги сверкающими неоновым в ночной мгле кабинами. Остальное – как успеется. Ему бы, честно, сейчас в речке какой – нибудь или, на крайний случай, в озере плескаться, да от солнышка в тени деревьев прятаться, но нет, Оушен – Бич, гуляем по – крупному, набирайте девять один один все, у кого под кепкой вай–фай ловит! Вот на этой ноте и решил, что великолепная возможность отдохнуть предоставится подальше от туристов и зазевавшихся спасателей. А то, что за бульки заплыл... Ну, вроде не так уж и далеко, шторм не предвидится. Когда он решил держаться на водной глади на спине, до уха донёсся пронзительный свист. Чутьё подсказывало, что это ему, и не ошиблось: на берегу кто – то бегал и замахал руками. А – Ян показал ему большой палец вверх и поплыл дальше. Но десять минут покоя прошли быстро и скоротечно; Сюэ Ян издал пронзительный визг, когда почувствовал, как что – то схватило его за ногу и с силой дёрнуло вниз прямо под воду. Он толкнулся из всех сил вверх, крепкой грудью поднявшись над мокрым шёлком синего покрывала, и отплыл на пару метров от этого места, со страхом оборачиваясь вокруг себя, не понимая, что только что произошло. В голове что – то щёлкнуло в тот момент, когда он увидел вынырнувшего из воды мужчину с перекошеной от злости рожей. — Какого чёрта, подлец?! — прижимая большой и средний пальцы к переносице, гневно воскликнул темноволосый  Сюэ Ян лишь усмехнулся, удерживаясь на воде. — Что не так? — Ты ещё и спрашиваешь?! Ты переплыл ограждение! — Я в курсе, — невозмутимо отвечает брюнет, проплывая мимо мужчины под недовольным взглядом последнего. — В курсе... — выдыхает спасатель. —Тебе сколько лет?! Заплывать так далеко — опасно! — Соглашусь, — улыбнулся темноволосый, кружа вокруг мужчины, пока в один миг не ушёл под воду. Цзычэнь, наблюдая за выходкой сорванца, в раздражении ударил кулаком по морской глади, в те же секунды ныряя вслед за брюнетом. Этот несносный явно решил потрепать ему нервы, но, к сожалению, думает мужчина, неудачно выбрал для этого себе противника. Он не решался открыть глаза в водах океана, предпринимая попытки вслепую дотянуться до молодого человека, что, неудивительно, оказались тщетными. Поднявшись над морской гладью, Сун Лань принялся озираться по сторонам: всё равно сукину сыну рано или поздно понадобится воздух. На небольшом от него расстоянии в гребнях волны появилась тёмная макушка, в испуге тот же час на него обернувшаяся и поплывшая дальше, уже в сторону берега; не теряя времени, подталкиваемый прибоями волн Сун Лань грёб по следу. Они скрывались в водном мире время от времени, их игра походила на догонялки. Волны покачивались в такт их движениям, отталкивая двоих всё дальше и дальше от бездонных вод Тихого океана. Спустя ещё пары минут таких соревнований по плаванию Цзычэнь осознал, что уже не может грести так резво вслед за молодым человеком, как раньше, а следовательно, ему было необходимо вцепиться в этого сумасшедшего и заставить того направляться к берегу. Это будет важный шаг на пути преодоления его нетерпимости к прикосновением, к тому же вынужденным. А если не получится, нужно притвориться, что это необходимая мера. Так должно быть проще. Мальчишка резко развернулся и с размахом плеснул в него волной, заливаясь смехом. Цзычэнь пропустил смешок, улавливая момент, когда брюнет расслабится, наслаждаясь весельем, и резко толкнулся прямо на него, оплетая конечностями так крепко, как только мог, чувствуя под ладонями горячие мышцы мужчины. Сюэ Ян сопротивлялся, как мог. — Ты сейчас нас потопишь, — шипит он, толкаясь в кольце сильных рук. — Греби, — сквозь зубы произносит темноволосый, перебираясь парню на спину и обхватывая его шею руками так, как если бы его вызвались нести на спине, только вот а – Ян не вызывался. — К берегу, я сказал! Тот изворачивается в его руках, и теперь А – Ян с вызовом смотрит ему в глаза, мгнорируя белые пятна перед глазами, слегка нахмурившись. На пробу он ещё раз толкается, грудью чувствуя тепло другого, вырывая с губ темноволосого хриплый выдох, и усмехается, довольный результатом своих действий. Он приближает своё лицо к лицу Цзычэня и, поиграв бровями, улыбается. Сун Лань смотрит на виднеющиеся белоснежные клычки, не понимая действий а – Яна, но всё равно пропускает момент, когда ему следовало бы отстраниться, чтобы избежать столь близкого контакта. Ему бы отпустить, отплыть подальше, но... Он не делает этого. Не решается. Действия другого мужчины будто зачаровывают его, пригвоздив к одной точке и не позволяя двинуться с места. По телу бегут муражки. Перед взором почему – то проясняется юноша со зловещей улыбкой, так же дерзкой, как у того, что держался сейчас рядом с ним на плаву. А – Лань моргает, и образ уходит. А – Ян замечает это, в интересе склоняя голову к плечу. — С тобой всё хорошо? — ещё ближе, ещё немного. Кажется, рука другого в странном проявлении поддержки и заботы гладит предплечье, в то время как другая проходится по торсу, — ты хочешь быть ближе? — и Сун Лань рывком отплывает, неверяще смотря перед собой. Внутри всё сжалось, сердце бьётся быстрее обычного, но брюнета будто забавляет данное положение вещей, и тот в мгновение ока сокращает расстояние между ними, возобновляя "объятья". Их носы соприкасаются, а на щеках Сюэ Яна проступает румянец, но глаз он не отводит, смотрит пристально, не отрываясь. Ладонями он проходится по бицепсам другого мужчины, сжимая их и наслаждаясь каменной упругостью напряжённых мышц. Чёрные омуты бегают по его лицу, пока  пальцы Цзычэня скользят по чужой голой коже, и время от времени он хватается за парня, чтобы не вырвался, будучи неуверенным в том, что его послушают и вернутся к берегу, но так же и по той причине, что он сам боится уйти под воду, не сумевши совладать с конечностями после столь близкого контакта, что потрясал его с каждым мгновением; Сюэ Ян вздрагивает при каждом движении, в ответ так же цепляясь за него, как если бы они были друг для друга спасительным кругом... Но именно в спасительном круге из них никто не нуждался. — Греби, ещё раз прошу, – Цзычэнь кусает губу, его взгляд падает на ключицы брюнета, и он невольно сглатывает, замерев на неглубокой ярёмной впадине, скользит по грудине, а от неё – к тёмным соскам, что вишенками напряглись под воздействием холодной океанской воды... — Ты хороший, — бросают ему, и Сюэ Ян мягко двигается вперёд, потираясь грудью, отстраняется, раздвигая водную гладь перед ними, — держись покрепче, малыш. Развернувшись, он устремляется к берегу, его поясница скрывается под океанскими водами, и Сун Лань выдыхает, обращая взгляд в небо. — Что?! Шум прибоя был ему ответом. — В следующий раз предупреждением не отделаешься, — Фэн Синь оглядывает мужчину с головы до ног, и выражение лица у него такое, точно про себя делает пометку подкачаться до его уровня. Сун Лань смотрит на него, думая уточнить про "следующий раз", но передумывает. Пока они оба не вышли из воды, Цзычэнь думал, что а – Ян, как ему тот представился, является таким же студентом, как и смотрящий, но на деле тот оказался лишь годом его младше. Миловидное лицо, с недавних пор казавшееся ему знакомым, обманет кого захочешь. Брюнет лишь фыркнул на восклицания молодого человека и, под конец лекции кивнув Сун Цзычэню, развернулся и направился к шезлонгам. Опустившееся на горизонт солнце играло лучами на его теле, и Цзычэнь, вернув свисток студенту, не торопясь пошёл следом, по пути разглядывая фигуру мужчины. Рост, стрижка, телосложение, ещё и это лицо, которое картинкой встало в его сознании – всё это казалось слишком... Знакомым? Цзычэнь недоумевает, ведь с а – Яном они встретились впервые, он в этом уверен, и если даже они где – то пересекались, он бы непременно вспомнил его, но... Нет. Раньше они не пересекались. Нигде. Никак. Никогда. Он остановился, провожая взглядом удаляющуюся фигуру молодого человека. Перед глазами он воспроизводит картинку его лица: скулы, шальной, но несколько измождённый вид, мешки под глазамм от недосыпа, открытые, искренние тёмные омуты, смотрящие на него так нежно, что дыхание перехватывало... Он прогоняет из мыслей образ мужчины. Миссия на сегодня, пожалуй, окончена. Можно возвращаться в номер. — А – Цин, — Цзычэнь отходит на пару шагов назад, с надеждой смотрит на шторы нежного оттенка голубого, закрывающие окно комнатки на втором этаже. Он ещё раз проверяет карманы, не находит желаемого и наводит суету, — а – Цин! А – Цин!! — Да пошёл к чёрту этот белый, — слышится сверху, и Цзычэнь навострил ушки на макушке, взглядом гражданина с недобрыми намерениями выискивая окошко, из которого донёсся этот низкий бас, и продолжает речь: — А – Цин, а – Цин, – а – Цин... Тут со второго этажа над ним свешивается долгожданное чудо с пучком на голове, с недовольством оглядывает его, мол, чего басишь под окнами, не у себя дома, но в тот же миг, когда Цзычэнь хотел уже огласить своё стремление оказаться в недрах номера, свесилась обратно, оставив его. Сун Лань повёл плечом и направился к лестнице, сетуя на забывчивость столь необходимой вещицы, как ключи, думая о том, что сидел бы сейчас на лавочке до самого вечера, приспичь сестрёнке прогуляться по пляжу или местным магазинчикам. Девушка обнимает его с порога и несётся на кухню. По номеру раздаётся фристайло, крутящееся по местному радио раз в сутки, и Сун Лань двигает головой в такт, проходя с прихожей в гостиную, мимоходом поправляет журналы на столике, усаживается на диван. Солнце, закатывающееся за горизонт океана, светит в глаза яркими лучами, заставляя жмуриться при каждом повороте головы, но мужчине лень подниматься и закрывать панорамные окна шторами, поэтому он просто откидывает голову на спинку кресла, глубоко вздыхая и вспоминая события прошедшего дня. — Было что – нибудь интересное? — А – Цин появляется перед ним в джинсовых шортах цвета хаки, оголив белоснежные ровные ножки, пока не поддавшиеся напору знойного солнца, и белоснежной американке; она ставит на маленький столик тарелку свежеиспечённых блинов, и чёлка "француженка" ниспадает по бокам, и на этом моменте темноволосый осознаёт, как всё это время он был голоден. На посту он перебивался несколькими глотками воды и парочкой бананов, прихваченных с утра, так что сейчас ему кажется, что этот набор даже перекусом не назовёшь. Он подхватывает двумя пальцами блин, с секунду думает и берёт ещё один, слушая, как звонкий свист закипевшего чайника утихает вместе с угасшим огнём камфорки, и едва ли не мычит, когда сладкое тесто тает на языке. Сестра всегда поражала его своими навыками готовки, и с каждым годом её мастерство в этом деле только возрастало в своём восхищении. Брюнетка ставит перед ним две кружки чёрного чая, который они приобрели в забегаловке через дорогу, только – только вышедшие из аэропорта и потратившие два часа на поиски того самого отеля, что привлёк брата и сестру ценами в интернете, уставшие, голодные, измотанные, но довольные долгожданным отдыхом и приобретённви черным чаем, поклонниками которого они оба являлись. А – Лань думает о том, что они обязательно закупятся пачкой таких по пути домой, и поднимает глаза на девушку, что в ожидании уставилась на него, как на пушистого кролика с прижатыми к голове ушами. — Как день прошёл, братец мой ненаглядный? — Интересно, сестрица моя незаменимая, — передразнивает её мкжчина, делая глоток из кружки. Тёмная жидкость жалит кончик языка. — Сегодня один оболтус заплыл... — Нужен мёд, — перебивают его. — Зачем? — Я хочу блины с мёдом, — она кидает взгляд на часы и улыбается, играя бровями. — Метнись. — Ты не могла сделать это за целый день? — Сун Лань строит гримасу измученного человека, дуя губы и птаясь подражать коту из мультфильма "Шрек". — Ты – ледышка, — брюнетка улыбается, хлопая его по бедру. — Тебе не идёт эта милашность... Метнись сестричке, ну пожа–а–а–луйста, — она складывает перед собой ладони и в глубоком уважении и отчаянной просьбе, в которой, знает хитрая, не откажут, склоняет голову; Цзычэнь наблюдает, как её черные, словно тёмный шёлк при лунном свете, волосы, связанные а домашний пучок, свешиваются вниз, и выдыхает, приподнимаясь со своего места. Делать нечего. Ради этой крошки он готов хоть на другой конец Америки приехать, если а – Цин понадобится чёрный чай с нотками соли Красного моря, который можно найти только по гугл – картам в забытом копами подвале, но, конечно, под предлогом того, что ему будет обеспечен вечерний массаж ступней и безвизовый вход домой без предъявления паспорта и ключей, и всё это вкупе с очаровательным поведением младшей в течение, как минимум, месяца. Но пока что очаровательная дева просит сгонять за цветочным мёдом через два квартала от места их временного места проживания, причём за свой счёт, и максимум, что он мог запросить за это как старший брат – та же стопка блинов на семь дней завтрака и её, несомненно, районное уважение. В "Deep sea" он заходит лишь во второй раз, и его первый был в состоянии лёгкого алкогольного опьянения с а – Цин подмышку, но сейчас, трезвым взглядом оценив масштаб помещения, темноволосый заключает, что название этого места не имеет ничего общего в видом внутри. Сун Лань ожидал изобилие предлагаемого на любой вкус и цвет, но продукция обставлена друг с другом настолько тесно, что остаётся только переименовать на "Paddling pool". Мёд, варенье, хлопья с молоком, наггетсы, чипсы, морепродукты и алкоголь, да и тот по пол литра – вот и всё изобилие. Он устремляется к полкам с тремя видами мёда, различавшихся, судя по всему, по густоте и цвету; хватает дальний с самым свежим сроком годности, всматривается в переливающуюся на свету тусклого потолочного светильника соломенного цвета жидкость и на развороте сталкивается с кем – то, мысленно борясь с самобичеванием за витание в облаках и чувствуя, как стеклянная ёмкость предательски ускользает из – под пальцев, готовая осколками разлететься по кремовому полу, но её неожиданно обхватывает чужая рука, не давая продукту упасть. Сун Лань, уставившись на сцепленные руки, второй раз за день не может заставить себя сдвинуться с места. Тепло чужих пальцев, жилистая ладонь, крепко обхватывающая его собственную, запястье которой скрывается под рукавом ветровки; он слышит нотки магнолии и янтаря, поднимает голову и встречается с двумя тёмными омутами, которые только этим днём террорезировали его во всю мощь, и ёмкость с мёдом едва ли ли не падает снова. Грудью к груди, он чувствует чужое сердуебиение, такое сильное, чёткое и... Несколько частое. Опомнившись, мужчины отряпнул от темноволосого, покрепче сжимая мёд в руках. А – Ян бегает по его лицу глазами, отмечая распахнутые, словно в испуге, чужие очи; в руке у него по две пачки чипсов, подмышкой – бутылка, и он осматривает брюнета с ног до головы, с неизвестной целью оценивая разницу в габаритах. На пляже почему – то казалось, что Сун дотянет до потолка. Но пока что его макушка возвышалась только на голову выше последней полки. — Рад встрече. Цзычэнь кивает, типа до свидания, и как бы невзначай двигает к кассе, прижимая к себе счастливую баночку с мёдом. Сюэ Ян следует за ним. Он ставит покупку на ленту сразу за стекляшкой, обходит магазинчик взглядом – никого, кроме них, в нём не было. Слышно, как продавец "спешит" со сторого этажа, но это дело займёт секунд двадцать, а пока Сюэ Ян мучает "своего ненаглядного", заваливая вопросами и держась позволительно – непозволительно близко, вот уже почти нашёптывая за ушком: — Для чего мёд? Что ты собрался с ним делать? Ты чего молчишь? Сун Лань, почему вы молчите? Ответьте... Ну и иди нафиг со своим мёдом... — Сам иди, — отзываются в ответ. — О, — он встаёт перед ним, заглядывая в глаза смущённого и несколько раздражённого своим положением мужчины, улыбаясь во все зубы, — я думал, ты воды наглотался. — А ты поменьше думай. — М, спасибо за совет, — средних лет мужчина, примостившись за кассой, выжидающе смотрит на них обоих, в недоумении постукивая по столешнице пальцами. А – Ян уходит назад, следя за действиями кассира. На входе он планировал стащить что – нибудь по тихой, по дороге озираясь на потолок в поиске камер, нежели смотря перед собой, так и наткнувшись на Сун Ланя. Можно сказать, судьбоносная встреча. Хотя а – Лань, наверное, уже подумал, что он не в своём уме или, возможно, и вовсе на него глаз положил (в чём будет, несомненно, прав), особенно если учитывать сегодняшний театр на воде, но а – Ян вообще невинный цветочек во всех смыслах, и ни о ком никогда, но Сун Лань... Он действительно привлекательный мужчина. Тело, глаза, такие бесстрастные и и с хладным взором, голос, его поведение... Всё это притягивало так, что хотелось смотреть, не отрываясь, рассматривая детали одну за другой, впитывать в себя этот образ, подобно губке, и не отдавать себе в этом отчёта. А – Ян даже не мог осознать, что именно ему хочется сделать с этим человеком. Хочется быть рядом, узнать больше, смотреть, слушать... Он догоняет его на втором квартале. Фонари освещают дорогу редко, вся улица практически предоставлена ночному небу, и Цзычэнь вздрагивает, когда Сюэ Ян выравнивает с ним шаг и счастливо улыбается. А – Ян уворачивается от баночки с мёдом, которой Цзычэнь так любезно хотел украсить его милое личико. Ах, как приятна чужая забота! — Я сейчас полицию вызову, — ворчит мужчина, — для несовершеннолетних. — Это будет ложным вызовом. — Чего ты к людям привязываешься? Иди домой и впредь за бульки не заплывай. — Домой? Но я как раз закупился нам для уж... Ужастика, — темноволосый указывает на бутылку с пачками чипсов. — Ну... И твой мёдик. Тоже сойдёт. Пустишь к себе? Сун Лань останавливается, осматривает собеседника, мотает головой и идёт дальше. Через секунду снова тормозит: — Нет, иди к себе, я не один. — Я не шумный. Соседи и слова не скажут. — Нет, давай. Я с девушкой, — Сун Лань махает рукой, ускоряя шаг. Сюэ Ян поджал губы на этих словах. Значит, всё – таки романтический ужин. — Ну, я вполне симпатичен... Сун Лань? Стой, Сун Лань! А – Цин, пританцовывая под припев "Megapolis" на русском, подобно ласточке, летела к двери. Распахнув её перед собой, она уже хотела кинуться братцу на шею и оповестить того, что чай даже остыть не успел, как лучезарная улыбка сползла с её личика, стоило ей увидеть в проёме незванного гостя. — Вызывай полицию, — в шутку шепчет Цзычэнь, приобнимая девушку за плечи и шагая вглубь квартиры. — А я всё слышу... — У него нет дома? — оглядывая брюнета, который уже в дверях принялся разуваться, задаёт вопрос девушка, покручивая в руках врученную баночку мёда. — Бездомным нужно помогать... — тянет старший с кухни. А – Цин вздрагивает, когда ловит на себе оценивающий, но по каким – то причинам недовольный взгляд гостя. Разувшись, а – Ян снимает ветровку – взору открывается тёмная футболка, очерчивающая крепкие мышцы молодого тела, на груди рисунок пикачу, в изумлении взирающий на неё своими глазками. — На лесопилке есть заброшенный участок с... Домом, — произнесла а – Цин, выдерживая зрительный контакт с гостем. — Дом – это, наверное, грубо звучит, но крыша есть... — А–Цин, — Цзычэнь подходит к ним, толкая обоих в квартиру и захлопывая дверь, — фильм посмотрим и он уйдёт. Всё равно ему никто не указ, — он оборачивается к брюнету, — верно? — На все сто, — Сюэ Ян показывает палец вверх. — Спасибо за гостеприимство. — Для этого придумали кинотеатры, нет? — Он принёс небольшой подарок, — Сун Лань, как из воздуха, протягивает сестре гелевую ручку в форме ромашки. — Как право на вечерний отдых в нашем номере имеющий. — Я расчувствовалась... Вот какие у тебя друзья, – с печалью в голосе протянула брюнетка отложив канцелярию на тумбу, тут же двинулась на кухню, пока незванный с аккуратностью, обычно ему подобным нахалам не свойственной, присаживался на диван в гостиной. Возле плиты её поджидал Сун Лань, с тоской в ожидании глядящий до этого в окно, как жизнь повидавший красавец, старающийся забыть о недоразумении, которого по собственной воле привёл в номер. Брюнетка толкнула мужчину локтем в бок, напоминая о своём существовании. Она бросила взгляд на парня в гостиной, еще раз примеряясь к нему и мысленно уговаривая себя, что это явление – временно. — Действительно... — М?— отозвался Цзычэнь. Доносится тихий свист, гласивший, что вода на подходе к закипанию, но ещё сие действие не совсем готова совершить. Цзычэнь решил достать одну из кружек, что были здесь ещё до того, как они приехали. Их же для туристов и оставляли, верно? А этот будет туристом по чужим квартирам. На краях были следы от кофе. — Отмой её хотя бы, — оборвала его младшая, прежде чем а – Лань успел закинуть пакетик в ёмкость. Сюэ Ян обернулся в их сторону, отвлёкшись на момент от созерцания узоров на шторах, и взгляд его упал на оставленные алкоголь и чипсы на столешнице. — Угощайтесь, — он направляется к ним, замечая, как эти двое почти одновременно попятились в сторону при его приближении. До уха донеслось тихое "Ещё бы он не угощал" и "Тише". Пожав плечами, а – Ян раскрыл две пачки и, взяв пару ломтиков, пододвинул пакеты к испуганной парочке. Сун Цзычэнь потянулся за салатницей, пока а – Цин не спускала с гостя глаз, что направился обратно к дивану. А – Ян отметил про себя, что вкус у мужчины действительно был отменным: брюнетка, стройная, с фигуркой, всё при себе... Оба были красавцами – нашли друг друга. Единственное, что смущало молодого человека – это потенциальный возраст названной барышни. Она выглядела действительно юной для того, чтобы вступать в отношения с таким... Взрослым человеком, как Сун Лань. Конечно, она могла просто хорошо выглядеть, но всё же ему... Хотелось бы уточнить. Ради приличия. И морали. И удостовериться, что Сун Цзычэнь в своём уме, на всякий случай. Чипсы благополучным образом пересыпаны в посуду, и в аппетитном виде ожидали всех заселённых в номере и отбившихся от общества у телевизора. Алкоголь в гордом одиночестве покоился на нижней полке холодильной камеры, так как парочка распивать сулящее королевское наслаждение "Bud" вежливо отказалась, а Сюэ Ян забоялся быть пьяным в одном номере с этими недотрогами. По телику крутили местные новости — корреспондент с изображением Сюэ Яна в очках и капюшоне, заворачивающим в нью - йоркский переулок, не успел и словом обмолвиться, как был переключен, – а также шоу, сериалы и фильмы ужасов: выбор путём жребия пал на последнее, так как Цзычэнь руками и ногами был за "Шерлока". Но в итоге никто из троих не пожалел о выборе фильма на вечер. Были даже моменты, которые они вместе находили забавными, и иной раз Сюэ Ян, оборачиваясь на а – Цин, которая, указывая пальцем на смешную сценку в ужастике, шутила над происходящим, вместе с ней пытался так же рассмешить и Сун Ланя, что старался сдержанно улыбаться в отличие от хохочущей девицы, не показывая явного веселья; иногда тот поглядывал в экран собственного телефона, и а – Ян мог наблюдать, как менялось выражение его лица, пока в конце концов он снова не переключался на телевизор. Воцарившаяся в комнате атмосфера была уютной, тёплой, домашней. Мужчине показалось, что он снова вернулся в те беззаботные времена, когда он, а – Яо, Хуайсан и Усянь могли собраться вместе в какой – нибудь непримечательной каморке, всю ночь напролёт просматривая весёлые японские игры или, ещё лучше, втроём запрыгнуть на двухместный велик и разъезжать вокруг парков в три часа ночи... Как будто это было вчера. Теперь а – Ян не уверен, когда предоставится ещё одна возможность оторваться вместе. Но, думает темноволосый, новый год они всё равно сообразят, как отметить. Вэй Усянь что – нибудь наверняка придумает... А пока можно насладиться столь приятным вечером в новой компании. В конце – концов, иметь друга, который ринется за утопающим, не раздумывая, да ещё и подругу с пучком на голове прихватит, не так уж и плохо, верно? — В каком смысле тебе четырнадцать? — В прямом. — пожала плечами брюнетка. — Сун Лань, — а – Ян нашёл мужчину глазами. — Что? — выдохнул мужчина, уже порядком разряженный фактом активности Сюэ Яна его жизни. Украдкой он глянул на часы, что натикали половину девятого часа, и в намёке толкнул сестрицу локтём. — Тебе не кажется, что она слишком... — Кажется, кое – кому пора домой, — девушка вскочила с дивана и, обойдя недоумевающего брюнета, что всем своим видом сжался на этих словах, и, поклонившись, предложила: — Извольте пройти к выходу. Брюнет нахмурился, обернувшись к Сун Ланю, что мыслями был уже не с ними: — Вы меня уже выгоняете?.. — Разрешите бегом, — и прежде чем лёгкой пушинкой Сюэ Ян упорхнёт к двери под натиском толчка бедра молодой девицы, а – Цин, на цыпочках приблизившись к самому уху, прошептала: – Я его сестра. Последовавший за этими словами безжалостный пинок под колено был неожиданным. Стоило ему оказаться за порогом, как дверь перед ним тут же захлопнулась, оставляя а – Яна за гранью уютного и тёплого номера с приятными людьми. И совсем неважно, что он слышит, как а – Цин матерится шёпотом, поворачивая замок на втором обороте. Кажется, вскрывать замки наподобие того, что сейчас был перед ним, объяснял Мэн Яо... Вэй Усянь скорее сломает так, что отпиливать придётся... — Даже не думай, — выглянув из окошка, предупредил Сун Лань. — Иди домой. Сюэ Ян перевёл взгляд на ручку и обратно. Улыбнувшись, сказал: — А если у меня нет дома?. Цзычэнь фыркнул: — Не наглей. Он смотрит вниз – под его взором асфальт со знаком запрета парковки под окнами, а впереди, через дорогу, въезд на парковку у кафешки и нескольких дешёвых бутиков. Сюэ Ян всё это время не отрывает от него своего взора, рассматривает внаглую, как будто его не застанут за этим делом, а если застанут, то в этом и вовсе не будет ничего неприличного. Брюнет подходит к перилам, кладёт руку на перекладину – на секунду мужчина поверил в то, что ополоумневший от горя идиот действительно собрался прыгать, и уже было приготовился хватать последнего за ноги, – но всё заканчивается хорошо, и Сюэ Ян лишь поблёскивает клычками при свете уличного фонаря: — Сун Лань... Может быть, завтра... — Что? — Встретимся. Сюэ Ян поднимает брови. — Нет, — а – Лань выпрямляется в спине, рвано выдыхая и устремляя свой взор в небо, не замечая на себе внимательный взгляд другого мужчины. — Почему? – хмурится мужчина. Цзычэнь хмурится: — Это ведь о тебе объявили по новостям? Эти слова выбивают из колеи. Сюэ Ян сначала даже думает, что ему послышалась – сама мысль о том, что Цзычэнь знает его, как преступника, скрывающегося от закона, почему – то пугала. Он всего лишь хотел найти того, с кем можно провести время и забыть о проблемах, но судя по всему нарвался на того, кто в своих интересах, возможно, просто рассматривал его с близкого ракурса, прощупывая ради убеждения в собственной правоте, что перед ним именно тот, кто на секунду промелькнул на экране. Хотя утверждать так было нельзя — а – Ян сам пошёл с ним, сам завёл разговор, сам хотел продолжить общение несмотря на явное нежелание Сун Цзычэня. Он поднимает глаза и видит пристальный взгляд Цзычэня, что был направлен прямо на него. В нём не было смущения или веселья, наоборот – он был холодным и отчуждённым. Прямо как у тех копов, когда их с Мэн Яо повязали – безжалостные, с размаху швыряющие на капот, выворачивающие руки под неимоверным углом и обещавшие жесткий допрос с пристрастием, пока они не сознаются, где прячут дурь. Словом – страх наводящие, но дела не исполняющие, иначе Сюэ Ян не был бы на свободе, как и его товарищ. — Что ж ты меня в номер пустил? — он ухмыляется. — Не боялся, что мне крышу сорвёт? Цзычэнь хмурится, но с места даже не двигается. Дерзость молодого человека не колеблет его, хотя разговор двигался не в самую лучшую сторону, и это нервировало; вызывающее поведение Сюэ Яна начинало раздражать. Парень, переплывший за бульки, никто иной, как обычный нарушитель порядка. Сорванец, которому не вправили мозги в юном возрасте. Его карие глаза с вызовом глядели в его собственные, не испытывая ни страха, ни чувства опасения за собственное положение, будто был уверен, что вызови сейчас на его персону копов, ничего не изменится и ничего ему не станется. Сун Лань выдохнул, смотря на тёмную дорогу с клочками газеты, опустошённые банки газировки отбрасывали переливом пластика. В какой – то момент его настрой был убит, и сейчас молодой человек чувствовал себя не лучше этого самого мусора под окнами. — Психолог уверял, что мне необходимо побороть свой страх перед контактом с людьми. — О... Не убедил? — Сегодня я ринулся за тобой в воду, — мужчина окидывает его задумчивым взглядом с головы до пят, покачивает головой, точно делал для себя выводы. — Действительно, переживать было не о чем. Цзычэнь отходит от окна, в последний раз смотрит на ошеломлённого брюнета и, прежде чем закрыть ставни, произносит: — Тебе лучше уйти. Он ушёл. Через пару суток пришёл обратно. А – Ян помнил адрес. До пляжного коттеджа пешком от его каморки было минут двадцать, на транспорте – ещё быстрее. По мере приближения к пляжным домикам неоновые вывески города тускнели на фоне песка и белоснежной океанской пены. Ночная жизнь, свойственная крупным городам, зажигающим свои огни в тёмное время суток, затухала, как тлеющая сигарета под закатными лучами солнца, переламывающимися в помутневшем от горячего дыма стекле пепельницы. Прошла пара дней с того момента, как он сидел в той маленькой квартирке с ремонтом, с уютной гостиной и неотделимой от неё кухней по левую сторону, что освещались панорамной балконной дверью, в стиле интерьера по вечерам прикрытой плотной шторой, но открывающей прекрасный вид на пляж Оушен – Бич. Собрав всю свою смелость, прихватив с собой презент для дамы и её смелого очаровательного брата, на пороге он обнаружил записку, втиснутую в пространство между стеной и дверью, с несколькими строчками номера телефона и объявлением о свободном месте для проживания, что предназначалось исключительно для туристов. Сентябрь, 2013 год Сун Лань вздрагивает от прикосновений, пропускает тихий стон, вцепляясь в кисть брюнета, не то останавливая, не то пытаясь справиться со своими ощущениями. Его дыхание учащается, и сейчас оно было единственным, что разрезало тишину в помещении вместе с шорохом ткани. А – Лань поднимает голову, встречаясь взглядом с черными, как беспроглядная ночь, глазами мужчины, что не отрывался от него ни на минуту, словно ожидая этого. Цзычэнь хмурится, его тёмные брови сводятся к переносице, а выражение лица застывает в поражённом недоумении. Мужчина словно впервые сталкивается с кем – то настолько близко; вот таким он выглядит – обескураженным, поражённым – и это несколько забавляет Сюэ Яна, он поворачивает голову то туда, то сюда, пытаясь запомнить лицо напротив с разных ракурсов. — Ложись, — чужие ладони легко толкают его, и не ожидавший этого Сун Лань падает над лопатки. Вес чужого тела прижимает его к кровати, и Цзычэнь бегает глазами по чужому лицу, шумно сглатывая. Точно дразнит. Сюэ Ян думает, что взгляд у а – Ланя неверящий в этот момент, можно сказать, даже какой – то испуганный. Ищет ответ в тёмных очах, но этого мало, слишком мало – Цзычэнь должен сказать ему, должен выразить это. Он прикасается к бледной щеке, повторяет путь устами, большим пальцем проходясь по опухшим губам, второй рукой зарывается в волосы на затылке наблюдая, как закатываются тёмные очи в блаженстве. Штор в квартире нет. Солнце садится за горизонт, оставляя после себя небо в тёплых оттенках, бросая последние, слепящие глаза лучи на серые крыши домов вдалеке. Светлые крапинки горят в глазах напротив, и Сюэ Ян смотрит, смотрит и смотрит. Никогда не налюбуется. — А — Ян... — выдыхают в губы. Он наклоняется вперёд, захватывая в рот горящую мочку уха, даже не кусая, лишь вот так, самыми устами обхватывая нежную кожу. Сун Цзычэнь шумно вздыхает и предпринимает очередную попытку перевернуть их, но Сюэ Ян не даёт этого сделать, вжимаясь в тело под собой ещё сильнее. — А – Ян... Сун Лань напрягает бёдра, улавливая хриплый выдох сверху. Сюэ Ян смотрит на него в предвкушении, пока уголки губ предательски поднимаются вверх, выдавая его состояние. — Слезь... Тяжело... А – Ян мотает головой в отказе, улыбается. В квартире никого кроме них нет, но он чувствует странное, приятное чувство, расползающееся в груди при мысли о том, что таким образом он закрывает собой возлюбленного ещё больше. Пальцами он теребит ворот чужой футболки, не решаясь начать тянуть его вверх. Сюэ Ян смотрит в глаза мужчины, молча спрашива позволения продолжать эти ласки дальше, но когда не находит его в тёмных омутах, лишь укладывается головой на чужую грудь, слушая глухие удара сердца под самым ухом. Цзычэнь обнимает его на этом моменте, кладя подбородок на чёрную макушку, прижимается устами ко лбу: — А – Ян... — еле слышно произносит парень,  шёпотом бормоча признание, что эхом отдаётся в ушах. — Цзычэнь, — шепчет Чэнмэй, — Давай... Можно? А – Лань... Он желает, словами не передать, как невыносимо желает, до такой степени потрясает, что глазами просит. Нестерпимо хотелось показать возлюбленному, как это приятно – ласкать свою пару, видя, как он блаженствует в твоих руках, как его глаза закатываются от наслаждения, когда к нему прикасаешься именно ты. Он расслабляется, полностью перемещая свой вес на мужчину, лишь бёдрами поплотнее прижимая возлюбленного к кровати. Внезапное крепкое объятье сцепившихся на пояснице в замок рук несколько застало врасплох, и едва Сюэ Ян мог понять, что именно решил сделать Сун Лань, прижав его ещё теснее к себе. Между их телами не осталось пространства, – грудь к груди, торс к торсу – всем, что есть. Чэнмэй медленно приникает губами к щекам, спускается ниже, обводит лиловое пятнышко на шеё языком. Он смотрит вверх и наблюдает, как подрагивают ресницы прикрытых век возлюбленного, меж тем как тот взъерошивает его волосы. А – Ян спускается ниже, по пути притягивая молодого человека к себе, чтобы снять футболку. Цзычэнь не сопротивляется. Он видит его действия, наблюдает за его движениями, но беспрепятственно позволяет избавлять себя от элементов одежды. Даже когда младший расстегивает ширинку и лёгким движением оглаживает ствол сквозь ткань боксеров, брюнет лишь выгибается в пояснице, судорожно выдыхая воздух. Пальцы его с силой комкают простынь, сжимают покрывало, но не останавливают. — Цзычэнь... — он трётся носом о скулу любимого, склоняется вперёд, прихватывает меж губами мочку уха, наблюдая проступающий румянец на щеках. Волосы Сун Ланя взмокли, влажные пряди прилипли ко лбу, дыхание обоих к этому моменту сбилось напрочь. — Цзычэнь... Посмотри на меня... Но в ответ его притягивают к себе так резко, так неожиданно, что зубы стучат, лбами бьются. Проникают в рот так остервенело, так глубоко, что мысли из головы вылетают. Сюэ Ян замирает на несколько мгновений, ошеломлённый этим чувством, но, придя в себя, отвечает с не меньшей отдачей. Матрас прогибается под их телами, сминается забытая постель. А – Ян запускает пальцы за резинку хлопковых штанов,  накрывает ладонью тёплую, упругую, жаждущую лишь его внимания плоть – и гладит, надрачивая медленно, не торопясь, утопая в страстных устах темноволосого, в его образе перед собой, растворяясь в нём без единого остатка. Сун Лань отрывается от его губ, восстанавливая дыхание — его грудь трётся о него в эти мгновения — и снова набрасывается, точно голодный. Чэнмэй теряет опору и валится на спину, увлекая за собой другого – они падают с такой силой, что кровать жалостно пружинит под ними, грозясь сломаться надвое. Но до этого им не было никакого дела – в данный момент это было не важно, второстепенно. Всё, что волнует их обоих – только они сами. Один повёрнут на другом так, что не отцепишь, не то, что внимания не отвлечёшь. Казалось, что со сменой позиции они прижались друг к другу ещё плотнее, чем раньше – температура возвысилась в разы, стало так жарко, что это ощущение в миг стало невыносимым. Большие бёдра Цзычэня, расположившееся по обе стороны от чужого тела, стискивали с такой силой, что не оставалось никакого пространства. Напряжение Сюэ Яна с каждым движением грозилось вырваться наружу, стоило Цзычэню хоть немного потереться о него – и а – Ян сходит с ума, с гортанным стоном откидывая голову назад. Хотелось больше. Брюнет яростно желает, чтобы Сун Лань заполнил его собой полностью, так же заполнить его самого, чтобы его собственное тело отдалось во власть этим сильным рукам, этим глазам, человеку, что стал его смыслом, который приобретает наркотик в период ломки зависимого. Только у Сюэ Яна нет ни возможности, ни желания справиться с этим. Нежные руки стягивают его верх, пока Сюэ Ян судорожно справляется с ширинкой своих брюк. Он принижает их до уровня бёдер, высвобождая член из тесноты трусов, и выдыхает в губы мужчине, когда Цзычэнь осыпает его рот ещё несколькими поцелуями и, выпрямляясь над ним, спускает домашние штаны. Взглядом он прослеживает путь тёмной дорожки, начинавшейся от пупка – Сюэ Ян целует его, рывком подтянувшись к торсу возлюбленного –  от него же продолжающейся к самой резинке. Напряжённый член чётко выделяется в серых боксерах, чуть ниже заметно тёмное влажное пятнышко, и при виде этого зрелища Сюэ Ян облизывается, чувствуя жгучее желание очертить эту влажность собственным языком. Он поднимает голову и смотрит в помутневшие глаза Сун Цзычэня. На его лбу испарина, он убирает ладонью несколько прядей, рассматривая под собой а – Яна, практически обнажённого, такого открытого, готового дать всё, чтобы в этот момент он не попросил. Цзычэнь сдвигается в сторону, на четвереньках подползая к тумбе и утягивая ногами за собой темноволосого. Сюэ Ян соображает секунду, запуская руку себе в волосы и взъерошивая их. Он косится в сторону выдвинутого ящика. — Что ты ищешь? — Смазку, — Сун Лань оборачивается к нему, пробегаясь глазами по комнате. Шестерёнки завертелись с небывалой силой, и Сюэ Ян вскидывает густые брови кверху в удивлении. Неужели Цзычэнь хочет сделать это? Хочет дойти до конца? — А – Лань... Ты хочешь... — Да... а – Ян, да, — он показывает два пальца, раскрывая их и тут же в неловкости отворачиваясь от молодого человека.  – Ты меня понял. — А – Лань, — брюнет приподнимается на локтях, распахнутымм глазами уставившись на возлюбленного, — ты... Ах, а кто... — Ты... — Цзычэнь оборачивается к нему, его плечо закрывает нижнюю часть лица мужчины, но Сюэ Ян всё равно может наблюдать покрасневшие скулы. — Я хочу, чтобы это был ты... — мужчина придвигается ближе и кротко целует его. — Пожалуйста, а – Ян... Сюэ Ян сглатывает, не веря словам, сорвавшимся с желанных уст. Цзычэнь, решившийся, который только недавно был мрачнее тучи за столом – предлагает ему, а – Яну, взять себя. Предлагает себя. Отдаётся ему... А – Ян сносит Сун Ланя, накидывается на него, как обезумевший, руками оплетая, подобно хищнику. В объятьях он чувствует, как напрягаются мышцы возлюбленного, видит, как сжимаются его кулаки, белеют костяшки над постелью. Он отрывается от него, чтобы потянуться к ящику, что располагался пониже того, в котором рылся а – Лан; выдвинув деревяшку на полную, так, что она едва не падает на пол, он подхватывает пальцами презервативы у самой стенки, другой рукой беря тюбик. С полминуты он рассматривает их названия. Он без ума от Цзычэня. Не раз он воображал их близость, лаская себя тёмными ночами, пока любовь его жизни спала крепким сном, то, как они разделят это глубокое удовольствие, как он будет осыпать тело Сун Ланя поцелуями, подготавливая ко входу возлюбленного. Но сейчас, смотря на название смазки, затерявшейся в недрах прикроватной тумбы, он с досадой думает о том, что хочет сделать их первый раз лучше, приятнее, чем это может быть сейчас. Быть может, вывалить кучу лепестков роз, поставить свечи, врубить тихую мелодию джазовой музыки... — А – Ян, — мужчина приподнимается на локтях, не понимая, почему всё остановилось. Со стороны брюнета слышится тяжелый вздох. Ему показывают полный тюбик, но Сун Лань пожимает плечами. — Цзычэнь, — темноволосый облизывается, нервно переворачивая в руках упаковку, — ты точно хочешь этого? Темноволосый утвердительно кивает, откидываясь на спину и полностью избавляясь от нижней одежды. Джинсы вместе с боксерами отправиляются на пол, и мужчина, прикрыв веки, прогибается в пояснице, потягиваясь и расставляя ноги. Всё это время Сюэ Ян не отрывал от него взгляда, чувствуя, как жар, томившийся внизу живота, сладкой судорогой отдаётся в бёдрах. Пальцы его ног подгибаются, и брюнет нетерпеливо оглаживает себя, на четвереньках подбираясь ближе. Он властно целует темноволосого, за волосы откидывая его голову назад. Желание обладать возлюбленным мучило его естество, сжимая мышцы живота в попытке освобождения. Перед глазами вновь проносится видение: а – Лань, полностью нагой, возлежавший на спине, ничего не выражающими глазами смотрит на него, одними губами вышёптывая:

О с т а н о в и с ь

П р е к р а т и   э т о

П р е к р а т и   п р е к р а т и   х в а т и т   о с т а н о в и с ь   м о л ю   т е б я   у б е й   м е н я  о с т а н о в и с ь  х в а т и т

А – Ян чувствует, как воздух выходит из его груди одним толчком, будто поддых всадили, в глазах мгновенно потемнело. Он снова смотрит перед собой, видит мужчину и не может поверить собственым глазам. Ему в самое ушко нашёптывают что – то, а это проносится, как через пелену: — А–Ян, так хорошо... Слышишь? Он часто кивает, смаргивая проступившие слёзы, пытается сосредоточиться. Дрожь пробивает его тело, когда Цзычэнь сжимает член в кулаке, совершая движение вверх – вниз, распахивает глаза, чувствуя мягкое прикосновение к промежности, и на этом моменте воздух оставляет его лёгкие, когда он встречается с внимательным, наблюдающим за ним Цзычэнем. Он лежит перед ним, обнажённый, беззащитный, но терять голову заставляет только Сюэ Яна. Его потряхивает под этим, он не может оторвать взора от этих карих глаз – да и не нужно. Когда его губы захватывают в жаркий плен, пальцы перебираются дальше – и вот он чувствуют, как его гладят в самом сокровенном месте, пока не вторгаясь, не раскрывая для себя. Он улыбается в поцелуй, вспоминая слова молодого человека: Сун Лань обхитрил его, но кто сказал, что Сюэ Ян вот так отстанет от него? А – Ян выгибается в пояснице, тут же поддаётся навстречу кулаку, разрываясь между этими ощущениями. Его ведёт. Тишину комнаты, что до этого нарушали непристойные звуки, в клочья разорвали несдержанные стоны брюнета. Перед глазами маячило родное тело: грудь, торс, раскрасневшийся член, прижатый к животу, разведённые ноги. Кажется, ещё немного, и он потеряет сознание – до такой степени он был твёрд, так хотелось сломаться в руках возлюбленного. В глазах мутнеет, когда он видит, как Сун Лань в спешке выливает жидкость себе на ладонь, тут же растирая её меж пальцами. В комнате раздаётся едва уловимый аромат геля. До парня даже не сразу доходит, что это, пока он не чувствует прохладное прикосновение у входа, тут же вздрагивая. — Расслабься, а – Ян... Холодные подушечки пальцев трогают его, не проникая, но размазывая смазку по сфинктеру. Темноволосый оборачивается через плечо, сжимая в кулаке бежевую простынь, пока не замечает, как жмурится Сун Лань. Его собственный член, оставшийся без внимания, поблескивает при свете закатных лучей предэякулятом на головке. Юркий язык пробегается по губам, и брюнет хватается за чужую плоть, наклоняясь к торсу, что было неожиданно для старшего. Цзычэня подбрасывает на кровати: — О... А – Ян! Длинные пальцы обхватывают ствол, начиная производить поступательные движения. Смазка размазывается по членку, ладонь скользит легче, мужчину завораживает это зрелище. Возлюбленный ёрзает под ним, его тело выгибает волнами, пока они ласкают друг друга. Брюнет старается расслабиться, отдаваясь удовольствию, старается уловить каждое мгновение, пока чужие пальцы гладят, касаются, проникают в него. Он прикрывает веки, когда в него полностью проникают по самую костяшку, прислушивается к себе, меж тем как перед лицом маячит желанная плоть, пульсирующая в кольце его пальцев – и, не долго думая, он обхватывает головку губами. Сверху доносится сдавленное шипение, и в волосах зарывается рука Сун Ланя, оттянувшая его пряди у самого корня и доставляя сладостную боль. Сюэ Ян опускается ниже, расслабляеи горло; его язык ласкает уздечку, вырывая из мужчины гортанный стон, что раздаётся по комнате. Он смотрит в расфокусированные глаза темноволосого, прослеживает, как тот облизывает губы, и берёт больше. Сун Лань разрывается в стоне – и ему плевать, если кто – то услышит, он заставит Цзычэня кричать от удовольствия. Внутри а – Яна уже два пальца, неторопливо оглаживающие нежные стенки. Время о времени его ноги трясутся от мелких разрядов блаженства, оседающих в ягодицах и бёдрах, и на этих моментах мужчине кажется, что по телу проходит та сладостная судорога, предоргазменная нега, что грозится перейти в яркую волну блаженства, стоит Сун Ланю ускорить свои движения на его члене. Брюнет не улавливает связи с реальностью; он без остановки двигает головой, его глаза закатываются от непередаваемого кайфа, пока тело выгибает и сотрясает в сладком, потрясающем всего естество оргазме. Цзычэнь не отнимает рук, мотает головой из стороны в сторону, отворавивает лицо, прекращая свои движения – и Сюэ Ян, ощущая дрожь, пробегающую по телу любимого, заглатывает по самое основание, замирая на месте, пока возлюбленный нежится, и лишь тихо хнычет, чувствуя чужую руку на обмякшей плоти. Горло наполняется тёплым, стройные ноги дрожат от наслаждения. Выпустив головку, Сюэ Ян смотрмт расфокусированным взглядом на переводящего дыхание Сун Цзычэня. Внутри всё горело, но это чувство было приятным, брюнет хотел чувствовать её. Он замечает позабытый тюбик смазки в складках простыни. Окно открывало вид на вечернее небо, по которому расплылись серая вата облаков. Как же его ведёт... Май, 2011 год К половине одиннадцатого часа  терминал уже был наполнен людьми. Казалось, ожидающих прибытия своего рейса было не меньше нескольких тысяч человек. Сойдя с самолёта, Сюэ Ян направился к терминалу. Прозрачные платформенные двери раскрылись перед ним, и брюнет вошёл в здание: по правую сторону через панорамные окна можно было наблюдать пару автобусов, один из которых, будучи пустым, только останавливался у обочины, пока другой в этот же момент выгружал прибывших; слева от него в несколько длинных рядов располагались кресла, некоторые уже были заняты преимущественно посередине. Позади них располагались автоматы с горячими напитками, и Сюэ Ян, недолго думая, взял себе горячий шоколад. Вернувшись к первому ряду и заняв одно из мест, темноволосый сделал глоток и зажмурился от лёгкой головной боли. Перелёт с пересадкой длился около десяти часов, и Сюэ Ян за всё время прикрыл веки лишь на тройку часов, отрубувшись в самом начале полёта. Он поднял глаза кверху – потолок был серого цвета, незамысловатый узор в виде чёрной изогнутой линии прослеживался по всей его поверхности, наворачивая кругообразные взмахи туда–сюда бесконечной лентой. Сюэ Ян отвёл взгляд, испугавшись, что если засмотрится, то у него закружится голова, он упадёт в обморок, и тогда Мэн Яо просто не найдет его, по самый лоб натянувшего чёрную маску, в аэропорту. Они созванивались где – то полчаса назад, на тот момент товарищ невозмутимо сообщил ему, что подыскивает в интернете другую компанию транспорта, так как та, на которую он так рассчитывао, внезапно подняла цены, как назло, перед самым прибытием а – Яна; да ещё как – до самых Облачных Глубин! Послав разоравшемуся брюнету через экран воздушный поцелуй, Мэн Яо, в устной форме получив траекторию направления в терминал фаллической формы, преспокойно отключился, оставив Сюэ Яна в ожидании компании на добрых полтора часа в гордом одиночестве. Успокаивало то, что лучший друг приедет не один – оторвёт Не Хуайсана от подушки (в свой выходной, пока старший брат был на работе, он не упускал возможности проспаться до самого вечера), Вэй Усяня (который с похмелья, который весьма ответственен и он же больше всех скучал по а – Яну) засунет в багажник – и бегом встречать его, парня, угашенного с пакетика горькой полыни, а потом прыгнуть всей толпой, сбить его с ног и в голос заржать так громко, насколько связки позволят (но непременно уже в салоне такси – они всё ещё разыскиваются, в отличии от счастливого Хуайсана); далее по доброй традиции поедут отмечать в какое – нибудь тихое местечко – местный переулочный бар или что – то вроде того, может, заявятся в магазин, затарятся выпивкой – и в квартиру, спаивать Ланей – непьющего младшего (он будет прятаться под кроватью) и закодированного старшего (его придётся долго уламывать). Посмеиваясь с собственных фантазий, парень, обводя взглядом помещение, замечает вошедшую через раздвижные двери пару, отбивающую синхронные шаги в направлении к ресепшену: высокий брюнет в солнцезащитных очках, одетый в тёмное пальто и облегающие мощные бёдра чёрные брюки; рядом, как йоркширский терьер, шагала девушкв лет пятнадцати, с пучком чёрных волос на макушке, впереди которого был миленький ободок с навострённым кверху чёрными ушками. Парка цвета хаки была ей на размер больше, темноволосая поднимала то одну, то другую руку вверх, поправляя рукава. Сзади висел небольшой зелененький рюкзачок. В груди тоскливо заныло при воспоминание о Сун Лане и его сестрёнке – хотелось бы, чтобы они были сейчас рядом, маленькая а – Цин – бесячая, шумная, говорливая, и её брат – спокойный, тихий, остроумный мужчина, в тёмных глазах которого а – Ян тонул, бросая спасательный круг обратно в море. Пара о чём – то оживлённо болтала; это было видно по тому, как не отрывал взгляда от девицы молодой человек, в то время как та, наверное, подтверждая свои слова, кивала так, что Сюэ Ян беспокоился, как бы ободок совсем не слетел с тёмной макушки. Боковые пряди прикрывали брюнетке лицо, и а – Ян так бы и проводил эту парочку взглядом, если бы в один момент девушка не решилась осмотретт пространство вокруг, обводя помещение загоревшимися в восторге глазами – и не встретилась с ним, от чёрных, как беспроглядная бездна озера в глухом лесу, к карим, невинным и чистым, подобно зеркальным водам шумной реки, смело огибающей большие камни и поваленные деревья. Но на этом всё — а–Цин возвращается к брату и, чуть запнувшись, продолжает диалог. Сун Лань не замечает вскочившего на ноги Сюэ Яна, не видит его – уходит так же невозмутимо и ловко, как сделал это некоторым днём раннее. Горячий шоколад постепенно остывал в пластиковом стаканчике а – Яна. А – Цин держится за подставленную руку Цзычэня, пытаясь скрыть волнение в голосе. Она не ошиблась – перед её взором был именно Сюэ Ян, тот, кого её брат назвал мошенником, скрывающимся от закона. Выходило, что они, не зная друг о друге, летели одним самолётом. Девушка надеялась, что поступила правильно, не заметив его и не столкнув молодых людей друг с другом – Сун Цзычэнь был слишком правильным человеком, и наверняка он, заметив их знакомого, сообщил бы о нём охране. Ей не хотелось признавать это, но а — Яна было жалко. Может быть, на неё так подействовало его выражение лица, когда они заметмли друг друга? Сюэ Ян показался ей грустным, тоскующим. Его глаза так неверяще смотрели на неё... Наверное, ему было не с кем поговорить в течение всего перелёта, а судьба не столкнула их местами в самолёте. В груди что – то заныло, брюнетка затосковала. Она продолжала беседу уже без прежнего энтузиазма, отвечая на вопросы брата ьез той оживлённости, какая была до встречи с Сюэ Яном. Сун Цзычэнь открыл перед ней дверь, прежде чем покинуть место ожидания: прямо перед ними в далёком уголке располагался буфет, меж тем как другие ответвления терминала вели к различного рода тематическим обстановкам китайских культурных явлений. Она выбрали несколько пирожных, мужчина взял себе стакан чая, после чего пара заняла диван. Стоило темноволосой ощутить вкус клубничного джема на языке, тяжелые мысли о мужчине отпустили её. А – Цин взглянула на Сун Ланя, что делал глотки свежезаваренного чая, в перерывах выдыхая, и пожала плечами, продолжая откусывать лакомство. Ей нужно расслабиться... — Привет, — девушка поперхнулась, оторвалась от мягкой спинке дивана, подавившись. На спину посыпались удары: — Потише, потише, — это был не голос Сун Цзычэня. Спину растирали в две руки и, успокоившись, девушка обернулась назад. — Испугалась? — Что... Что ты... — Почему ты здесь? — задал вопрос Сун Лань, недобро взирая на незванного гостя. — Ах, Сун Лань, — а – Ян лучезарно улыбнулся темноволосому, оголив клычки, — я так рад тебя видеть. Тебе не кажется, что это несколько странный вопрос? — Ты следишь за нами? — вскинул брови а – Лань. А – Цин насторожилась, перевела взгляд на Сюэ Яна, ожидая ответа. Тот сжал губы и, скрыв лицо под прядями тёмных волос, мигом обогнул диванчик и уселся с края, уложив сумку к себе на колени. Судя по его физиономию, парню досаждала подобная реакция "старых знакомых", если, конечно, таковыми их можно было назвать, учитывая, при каких обстоятельствах они расствличь. Сун Цзычэнь подставил локоть на спинку сидения и оперся головой о ладонь, думая над тем, что им делать. По - хорошему бы встать и уйти, но желание поступать подобным образом было явно слабее в сравнении с предложением оторваться от брюнета... словами. Да, для начала – самое то. Пусть сам пересаживается. — А – Ян, ты не понял, что я имел в виду? — Почему? Я всё понял. — Не похоже. — Ты на что намекаешь? — не понял Сюэ Ян, чуть наклонившись к мужчине. А – Цин нервно переводила взгляд с одного на другого, предчувствуя неладное. — На твою бестолковость. Оставь нас в покое. — Цзычэнь, — обратилась было в нему девица, но была перебита Сюэ Яном: — Цзычэнь? Какое интересное имя... – А– Цин, – темноволосый приподнимается со своего места, яростным взглядом прожигая своего собеседника. — Сюэ Ян... Фамилия перекатывается на его губах ненавистным звуком. Сун Лань не любит, когда ему врут, не любит, когда ему навязываются и просто терпеть не может присутствие другого человека. А – Ян усмехается при этой мысли и тоже встаёт вслед за мужчиной, выстраиваясь прямо напротив него. В плечах Цзычэнь заметно шире, и а – Ян, если бы имел возможность, мог бы закрыться за ним от всего мира, но он почему – то уверен, что в этот момент именно темноволосый мечтает скрыться за подобной фигурой от него самого. Между густых бровей залегла морщинка, сам мужчина был явно напряжён. А – Лань кивнул ему: — Пойдём. Это предложение означало лишь одно. Без вопросов Сюэ Ян последовал за брюнетом, что в темпе шагал впереди. Оставив недоумевающую малышку на диванчике, они прошли в мужской туалет. Пока Сун Лань проверял кабинки, парень прислонился к входной двери, как в трансе наблюдая за движениями молодого человека, пока его не схватили за шиворот и не приложили спиной о плитку. Чэнмэй в шоке раскрыл глаза, уставившись в перекошенное лицо мужчины напротив. — Оставь. Нас. В покое. — Ещё что сделать? — Сюэ Ян напуган, куда без этого. Ткань кофты натянулась до предела, причиняя боль. Комочек боязни перед этим мужчиной в отчаянии подвывал где – то в животе, но он ни за что не покажет этого. Вскинув брови, он выпалил: — Куда подевалось твоё спокойствие? А – Лань пропускает усмешку, уверенно глядя ему прямо в глаза. — Сломай меня, — он приблизил своё лицо, нос к носу, ожидая, что темноволосый отстранится, может, ослабит хватку хотя бы на мгновение, но ничего из этого не происходило. Их дыхание смешалось, и самой грудью а – Ян мог чувствовать учащённое сердцебиение Цзычэня. Они сцепились, подобно оленям, ведя безмолвную борьбу, — ну же. Попробуй. Насмешка, дерзость, вызов. Злобная улыбка в безумном веселье с белыми клычками, отразившаяся перед глазами, пугала. Хотелось уйти от этого, спрятаться и больше не выходить. Но Сун Лань не сдастся. Он отпускает его, отшвыривает, отходит на шаг, второй. Нахмуренный, темноволосый направляется к раковине, споласкивает руки; Сюэ Ян прижался спиной к кафелю, осознавая происходящее. Лёгкий испуг и поражение переплетались в груди, комок нервов сжимался с каждым вдохом где – то внизу живота. Мужчина облизывает губы, очерчивая взглядом стройную, мощную фигуру перед собой: прямые ноги, сильные бёдра, скрывающиеся под материей чёрного пальто, широкие плечи. Такая же фигура вырисовывается в тёмном, потрёпанном одеянии, а за спиной — скрещенные друг о друга мечи. Цзычэнь Ц з ы ч э н ь   Ц з ы ч э н ь   Ц з ы ч э н ь Он не выдерживает, жалобный звук выходит из его рта, пока голова раскалывается от кровавых картинок, что быстрыми кадрами сменяют друг друга перед его взором. Малышка случайно обмолвилась о любезном имене, и сейчас оно, словно мармеладная конфета, перекатывалось на языке, проходя путь от кончика до самого корня, а оттуда – в пищевод и дальше, и дальше, глубже, в самые затёмки, чтобы запомнить, татуировкой вычертить перед глазами родное имя и ни за что, никогда более не забывать. Сюэ Ян подходит сзади, утыкается лицом меж лопаток и на выдохе спрашивает, невзирая на то, что голос предательски срывается, пока материя чужого пальто намокает от его слёз: — Цзычэнь, — ему не отвечают. Мужчина не вздрагивает, даже головы в его сторону не поворачивает, продолжая безмолвно вытирать ладони бумажным полотенцем, — что мне сделать, Цзычэнь? Когда мужчина выходит из комнаты, Сюэ Ян идёт следом, и лишь дверь оттенка мокрого камня прикрывается за ними.