Спокойствие

— Только попробуйте ко мне прикоснуться — я вам руки поотрываю! Итальянцам почему-то не хотелось проверять угрозы Наташи на практике. Нож в руке девушки выглядел уж больно убедительно. — Да не трогаем мы тебя! — воскликнул Романо, покрываясь испариной. — Не тро-га-ем. Понятно? Пойдём, Феличиано. — Но Германия сказал… — Пойдём! — с этими словами ухватил брата за руку и потащил к выходу. — Ну, что? — спросил Людвиг, глядя на двух перепуганных итальянцев. — Обезвредили Беларусь? — Тут такое дело… — замялся Романо, опуская взгляд в пол. — Она перерезала нам верëвку и сказала, что если мы хоть на метр к ней приблизимся, она сделает с нами то же самое! — Варгас был на грани того, чтобы заплакать. Уж слишком впечатлила его Наташа. И в не очень хорошем смысле этого слова. — О Боже, — Германия устало закрыл глаза. — Вы двое даже с девушкой справится не можете… — Да она не девушка, она дьявол! — воскликнул Романо, и Феличиано пламенно поддержал его. — Всё нужно делать за вас, — проворчал Людвиг и направился в камеру, где находилась пленница. Однако и он через двадцать минут вышел оттуда с весьма озадаченным видом и царапиной на щеке. — Что ж, она оказалась очень… Активной, — вздохнул Людвиг. — Подумаем, что с ней делать. — Братик порешает вас всех! Или я вас всех порешаю, если не выпустите меня отсюда! — раздалось из той же камеры. Германия покачал головой, а братьев-итальянцев уж и след простыл. А братик, о котором говорила Наташа, тем временем возвращался с собрания. В кабинете его уже ждал босс. И судя по его нахмуренному лицу, разговор предстоял серьëзный. — Садись, Иван, — пригласил Сталин, закуривая трубку. — Как прошло собрание? — Всё хорошо. Америка согласился нам помочь. Он обещал помочь в самые короткие сроки. — В самые короткие сроки, — повторил мужчина, усмехаясь в густые усы. — Он не уточнил, когда именно? — Нет, — вздохнул Иван. — Ладно. Согласие достигнуто — уже хорошо. Как там Китай? — Ему уже лучше. — Его армия сможет сдержать японцев от нападения на Дальний Восток? Иван задумался. Он вспомнил раны Яо, которые до сих пор до конца не зажили, и то, что он до сих пор с трудом встаёт на ноги. Впрочем, главное, что он хотя бы поднимается с постели. Вряд ли он выдержит новый бой с Кику один на один, хотя армия Китая до сих пор упорно сопротивляется. — Да, армия Китая до сих пор даёт отпор японцам, но сам Яо… — Вот и славно, — перебил босс, вставая с места. — Вот и славно… Однако я сомневаюсь, что Япония вступит в войну. Германо-японские отношения заметно ухудшились после нашего пакта. «Людвиг и Кику поссорились?» — пронеслось в голове Ивана, но босс тут же перевёл тему: — Взгляни на карту, Иван. Неприятельская армия всё глубже проникает на нашу территорию. Мне это не нравится. А ты опять отлыниваешь. Если будешь продолжать в том же духе — не видать нам победы как своих ушей и поминай, как звали. А если немцы доберутся до Кавказа… — Простите, я постараюсь что-нибудь придумать, я, честно, работаю из-за всех сил, но… — Не видно, Иван, не видно. Тебе нужно прикладывать больше усилий, иначе не ровен час и на этом кресле будет восседать не я, а какой-нибудь фюрер. Ваня чëтко представил это. Ему стало не по себе. — Ты всё понял? — Так точно, — кивнул Брагинский. — Можешь быть свободен. Иван кивнул ещё раз и вышел из кабинета. Подобные разговоры со своим боссом или вождём, как называли его некоторые люди, всегда оставляли на Иване тяжëлый отпечаток. И подобное случалось ещё задолго до войны. Сначала революция — Ваня думал, что умрëт. Последний раз такое чувство безысходности он ощутил, когда князья виновато говорили о том, что теперь Ваня — раб Орды и должен платить ему огромную дань. Но тогда Ваня был маленьким и не понимал сути происходящего. Тогда же, во время революции и последующей Гражданской войны, чувство приближающегося конца ощущалось более отчëтливо. Русские воевали с русскими. Ивану было не в первой видеть такое, однако сердце его в любой момент могло остановиться. Гражданская война закончилась, будто страшный сон, но потом началось восстановление экономики. И новая власть гоняла Ивана нещадно. Брагинскому за короткий срок пришлось обучиться многим вещам, работать на трëх заводах сразу, помогать людям. Однако он верил, что в будущем это обязательно ему возздастся. На внешней арене тоже было неспокойно. Сначала многие страны не хотели признавать СССР, и Иван почувствовал себя никем. Казалось бы, вот он, Иван Брагинский, он воевал на стороне Антанты плечом к плечу с Францией и Англией. Так почему же на него теперь смотрят и в упор не видят?.. Тем не менее, признание удалось получить. Но это было полдела. Иван всю жизнь мечтал найти друзей, но почему-то с Франциском и Артуром не получалось построить дружбы. И тут в его жизни появился Людвиг. Они обещали не нападать друг на друга, и в груди у Вани затеплилась мысль, что вот он, его долгожданный друг! Германия был твëрдым и уверенным, и Иван не сомневался в искренности его слов, даже когда всё вокруг говорили об обратном. Брагинский был убеждëн, что босс просто перестраховывается. Да и к тому же, Людвиг хотел напасть на Англию, никак не на него. Последние сомнения были разрушены в июне. Удар в спину, который ожидали многие, ожидал, но не верил сам Иван. Теперь работать приходилось вдвое больше. Враг двигался слишком быстро, и Иван, как бы ни старался, не мог быть пока быстрее, хоть от него и ждали многое. — Ваня! Ванечка! — ему навстречу бежала Москва, девушка с золотистыми волосами и яркими веснушками. — Людвиг с войсками уже почти здесь! Что нам делать, Ванюша? — Постой-постой! С чего ты взяла? — Иван приобнял Москву за плечи. — Я видела газеты… Немецкие… — на глазах девушки блеснули слëзы. — Ваня, они же уже почти здесь! — Успокойся, — Иван прижал Москву к себе. — Это неправда, слышишь? Нас просто запугивают — всего лишь. Босс только что показывал мне карту, их нет здесь, понимаешь? Понимаешь? И не будет, я не допущу этого! Москва судорожно вздохнула, уткнувшись в плечо Ивана. — Интересно, сколько ещё продержится Ленинград…