***
Китай очнулся. Где он? Ах, да точно. Его же послали к Ивану, за помощью. Вот только послать послали, а состояние Яо учесть забыли. Война с Японией, после которой Яо даже не дали нормально восстановиться, гражданская война, которая разрывала изнутри, выпуская последнюю кровь, и голод отнимали у Яо последние жизненные силы. Поэтому, как только дверь Союза открылась, Китай без чувств упал на руки испуганному Литве. Последним, что он слышал, была фраза Ториса, пропитанная тревогой: «Эстония, Латвия, сюда! У нас труп!». Китай хотел возмутиться, мол, сам он труп, а Ван Яо живее всех живых. Однако сознание покинуло его, и то, как прибалты аккуратно внесли его в дом, он уже не помнил. И теперь Яо сидел в кресле, в небольшой комнате. Когда зрение сфокусировалось, Китай смог разглядеть портреты Маркса и Ленина, висящие на стене. Рядом сидел Ваня. И тут память услужливо подсказала, что он тут делает. — Иван! Я же к тебе с поручением! — и быстро полез в карман суньятсеновки, где лежала бумага с поручением. — Я знаю, Яо, знаю, — Ваня остановил руку Китая. — Я увидел ту записку и уже передал её товарищу Сталину. Отдохни. Китай улыбнулся и прикрыл глаза. — Вань, знаешь, а мне Конфуций снился… Мы с ним говорили… И так хорошо было, так спокойно. — Конфуций?.. Так, я схожу за аспирином. Кажется, у тебя температура, — обеспокоенно сказал Ваня, намереваясь встать с кресла, но Китай тут же удержал его за запястье. — Не надо аспирина, Вань, — тихо ответил Яо. — Посиди со мной немного. Неизвестно, когда мы ещё увидимся. Иван подчинился и придвинулся ближе к Китаю. Яо часто дышал, его грудь то и дело вздымалась под тканью военной формы. От Вани это не смогло укрыться. Ему хотелось что-то сделать для Яо. Хоть немного облегчить его страдания. Но, увы, это не война с Японией. Здесь всё зависело от самого Китая, который собирался с последними силами. А Ван Яо был уже не молод. А потому и мудр. И он был уверен, что скоро всё закончится. Надо просто немного потерпеть. В конце концов он и не такое на своём веку повидал.***
— … Провозгласил Китайскую Народную Республику и принял решение, что Пекин будет столицей Китайской Народной Республики! — таковы слова Мао Цзэдуна. Китай стоял тут же. Он внимал каждому слову Председателя, всё ещё не осознавая происходящего. Столько людей стояло около него. Некоторых Яо знал лично. И все они — храбрые воины, которые защищали Китай до последнего и сейчас участвовали в важном для Ван Яо моменте — втором рождении Поднебесной. Красные ленты висели на одежде членов партии, красный флаг реял в небе, разбавляя его яркую голубизну. И Яо знал, красный — цвет счастья. Значит ли это, что теперь он будет счастлив?.. — Ну, поздравляю, Боджинг, — сказал Шанхай, весело подтолкнув Пекин: — Ты теперь вновь стал столицей. — Да иди ты, — отмахнулся Пекин от назойливого товарища. Однако в душе он тоже был рад. И нет, не тому, что стал столицей. Быть столицей значит нести тяжëлую ношу. Просто Боджинг, как и другие, возлагал большие надежды на то, что после всех страданий, что они перенесли за последние годы, наступит долгожданный покой.***
Новость о провозглашении Китайской Народной Республики сразу же дошла до СССР. Ваня встретил её с нескрываемой радостью. Яо жив. С ним всё в порядке. Они скоро встретятся. И действительно, их встреча не заставила себя долго ждать. Одним осенним днём босс вызвал Ивана к себе в кабинет для важного разговора. — В общем, Иван, отправляйся ты на месяца два в Китай, — Сталин взял свою трубку и задумчиво посмотрел в окно. — Будешь помогать нашим китайскими товарищам строить коммунизм. Услышав эту новость, Ваня просиял. Два месяца. В Китае. Бок о бок с Яо. Неужели босс таким образом решил вознаградить его за годы тяжëлого труда? (Что, конечно, маловероятно, с учётом того, что никто не догадывался, что именно чувствует Ваня по отношению к «китайскому товарищу») — Иван, ты чего это вспыхнул как маков цвет? Так в Китае понравилось? Или пока мы с японцами воевали, ты успел китаянку себе найти? — с усмешкой спросил военный. — Нет-нет! — сразу же возразил Иван. — Просто я очень и очень люблю Китай, — и никто из присутствующих даже предположить не мог, какой смысл Ваня вкладывал в эти слова.***
Китай встречал советскую делегацию в аэропорту вместе со всеми. Это была его собственная инициатива, которую босс активно поддержал. Когда Иван вместе со своими сопровождающими вышел из самолёта, он едва сдержал желание накинуться на Яо с объятиями. На людях нужно соблюдать нормы приличия. Поэтому они встретили друг друга скромным рукопожатием. Как полагается товарищам. Однако их лица говорили сами за себя. Блеск в глазах при виде любимого человека (или страны в данном случае) скрыть почти невозможно. — Я уговорил Председателя, и поэтому ты будешь жить у меня дома, — быстро сообщил Яо, и отвлëкся, чтобы поздороваться с другими членами делегации. Это заявление повергло Ваню в ступор, если не сказать, в шок. Он будет жить в одном доме с Яо? И спать с ним на одной кровати?.. Нет, допустим, дом у Китая большой, там наверняка много гостевых комнат. Но сам факт того, что Яо изъявил желание поселить Ивана у себя, уже говорил о том, что у Китая на Ваню были планы. После того, как все делегаты были размещены в гостинице, а Ваня — дома у Яо, Китай с горящим энтузиазмом глазами показал ему плакат. На нём были нарисованы русский и китаец, которые крепко держались за руки в знак крепкой дружбы. — Ну как тебе, Вань? — спросил Китай, внимательно глядя на Россию. — Это очень красиво! — с восхищением сказал Иван. — Я помогал придумывать дизайн, — с гордостью признался Яо. — Так вот почему русский на меня похож, — хихикнул Ваня, за что получил толчок в бок. — Да иди ты! Мы таких ещё кучу сделали! И не только таких. Мы ведь теперь… — Китай хитро улыбнулся, — товарищи? — Да, товарищи, — ответил Ивана, не чуя подвоха. Пока Яо рассказывал о том, что успел сделать за эти дни, Ваня рассматривал комнату Китая. Ему и раньше доводилось бывать здесь, и поэтому Ваня успел подметить кое-какие изменения. На стене теперь висели портреты Ленина, Маркса и самого Мао Цзэдуна. Комната приобрела более деловой вид, больше не было персиковых ветвей над дверью. И бамбуковая дверь стала железной. Но одно осталось неизменным — запах сандалового дерева. Наверное, это то, с чем Яо будет ассоциироваться у Вани всегда. — А хочешь мой гимн послушать? Или нет, я покажу тебе свой новый флаг. Ты его, правда, уже видел, но я обязан рассказать, что он значит! — Китай! — Иван перехватил руки Яо и положил их к себе на плечи. — Я обязательно всё это послушаю. Но сейчас… Можно, я просто обниму тебя? — Можно и не только обнять, — усмехнулся Яо и, притянув Ваню ближе к себе, поцеловал в потрескавшиеся от ветра губы. Да, у Яо были планы на Ивана из разряда тех, что приличные люди не озвучивают на публике.