***
— Привет, — несмотря на то, что утро в Петербурге выдаётся пасмурным, Сергей находит в тёмно-сером небе самую светлую точку и встречает рассвет. — Ты чего так рано встал? — Олег смахивает опавшие листья с капота, присаживается. — Сегодня трудный день. Я же сказал, нужно выспаться. — Я бы ещё спал, но одна нахальная блондинка начала такое вытворять с моим ухом... — Неужели? То же самое, что и с моим кулоном? — Со мной она не настолько испорченная. — Изменщица. Надеюсь, на подушку не нагадила? — Нет. А вот мои скульптуры ей точно не по душе. Да, Марго? — Сергей вытягивает руку вперёд, и на сгиб его локтя тотчас же приземляется белая ворона. — Ты уже на месте? — Да. Всё так, как мы хотели. Даже озеро есть, представляешь? Будем ловить рыбу и... Ай, чёрт! — он отмахивается от пушистого рыжего зверька, спикировавшего ему на плечо с ближайшей ветки. — И, видимо, белок. Сейчас в течение часа разгрузимся и... — Олег, я сделаю это сам. — Что? Если это шутка, то шутка плохая. Серый, у нас есть план. Мы же всё продумали, всё просчитали. Я скоро приеду. — Ты ехал в одну сторону больше семи часов. Столько же будешь ехать обратно. — Я посплю в дороге. Обратно Игрок поведёт. — Да какая разница, кто поведёт?! — Сергей повышает голос, и Марго, недовольно каркнув ему в ухо, срывается с руки на спинку кресла. — Прости. Дело не в этом. Не только в этом. — Серёж... — Просто выслушай меня, хорошо? Я обязан хоть что-то сделать сам. Знаю, что ты справишься лучше. Даже не сомневаюсь. Но я должен стать полноценным соучастником и разделить ответственность, если что-то пойдёт не так. Замараться, если хочешь. Ты же понимаешь, что я пытаюсь сказать? — Понимаю, — Олег закусывает губу до крови, закрывает телефон ладонью и, прежде чем вернуться к разговору, терпеливо считает до пяти. — Я против. Но знаю, что ты всё равно поступишь по-своему. Если передумаешь в последний момент, просто дождись меня. Я всё сделаю. — Нет. Я всё сделаю. — Тогда будь осторожен, — Олег сбрасывает звонок первым, спрыгивает с капота и в сердцах ударяет ботинком переднее колесо. Дурной знак. Обычно Олег так не делает. Значит, злится и переживает. Но он прав, его собеседник уже всё для себя решил. Сергей ещё ненадолго задерживается в офисе, прислоняется лбом к стеклу и любуется видами города сквозь панорамные окна. Он не уверен, что вернётся сюда и вообще к нормальной жизни после того, что собирается натворить. Конечно, шанс есть. Но, даже если придётся выбирать, свой выбор он сделал. Пора. Вера Дубина всегда приходит на работу раньше времени, чтобы проведать своих беспокойных пациентов, навести порядок и проветрить помещение. Она очень похожа на своего брата. Такая же белобрысая. Такая же добрая, не в меру любопытная, активная. Она хороший человек. Разумовский понял это ещё при их первой встрече, когда отнёс ворону в ветеринарную клинику, где она работает. Вера вылечила крыло Марго, научила новых хозяев правильно ухаживать за ней. А Сергей в благодарность собирается нанести ей тяжёлую психологическую травму, которая не забудется до конца жизни. Ещё не полностью рассвело. Судя по небрежному пучку светлых волос, кое-как собранных на макушке, Вера сегодня проспала. Она зевает, поднимается на невысокое крыльцо и начинает искать ключи в бездонной женской сумочке. Увлечённая поисками, не обращает внимания на высокую фигуру, нависшую сзади. Одной рукой Сергей обхватывает её за плечи, другой прижимает к лицу девушки пропитанный хлороформом платок. Действует не так быстро, как в кино. Вера дёргается, мычит, сопротивляется. Сергей стискивает зубы, закрывает глаза и мысленно обращается к брату. Что ты чувствуешь, когда ловишь и душишь их? Ярость? Любопытство? Возбуждение? Я чувствую только сострадание и стыд. Надолго Веры не хватает. Она становится податливой, как одна из тех безобразных тряпичных кукол ручной работы. Теряя сознание, так ни разу и не успевает взглянуть на своего похитителя. А Сергей, да, он похититель. Торопливо оглядываясь по сторонам, он быстро относит девушку к арендованному и припаркованному за ближайшим углом автомобилю, погружает в багажник. — Мне очень жаль.***
Без своего хозяина квартира Олега выглядит неуютной, пустой. Пользуясь случаем, Сергей нерешительно заходит в его спальню, останавливается у изножья широкой кровати и встречается взглядом с человеком-вороном на стене. Он узнаёт в крылатом антропоморфном существе свои собственные черты. Нет, не свои. Птицы. Каждый раз, когда Сергей смотрит на эту картину, ему кажется, что что-то в ней изменилось: поворот и наклон головы, положение когтистых пальцев, игра теней и света. Интересно, ты когда-нибудь перекладывал подушку сюда, чтобы лежать лицом к этой стене? Что ты видишь? Схватку равных? Победу одного и предсмертную агонию другого? Может, не схватку вовсе? Что тебе снится, Олег? Движение? Продолжение? О чём эти фигуры говорят с тобой? Что ты делаешь, когда просыпаешься? Сергей слышит голос брата в своей голове. Он к себе прикасается. Он ко мне прикасается. Выбегает из спальни, захлопнув дверь. Что ещё за странное чувство? Ревность? Сергей хмурится, качает головой, растирает ладонями покрасневшие уши. Быстро облизывает пересохшие губы, как делает его брат. Птица бывал здесь нечасто, но, кажется, отравил сами стены, пропитал их своим ядом, запечатлел присутствие. Это не смыть. Нет, никогда не смыть. Даже если сменить квартиру. — Как прошло? — Олег бросает ключи на столик в прихожей, согревает дыханием озябшие ладони. — Не слышал, как ты вошёл. Сделал всё, как планировали, — Сергей находит в телефоне короткую видеозапись с девушкой, сидящей без сознания на стуле и привязанной к нему с помощью плотного скотча. — Видишь? А ты сомневался. — Я не сомневался в тебе, Серый. Просто не хотел, чтобы ты был замешан, — он берёт телефон из его протянутой руки и, слегка насупив брови, внимательно вглядывается в экран. — Молодец, теперь точно из графика не выбьемся. Тебя никто не видел? Ей ничего не повредил? Сам в порядке? — Олег, успокойся. Всё в порядке. И я помню главное условие — больше никто не должен пострадать. Кстати, костюмы уже здесь. Я сам принимал участие в разработке дизайна. Хочешь взглянуть? — Спрашиваешь! — он расстёгивает пальто, первым заходит в гостиную. На диване лежат два одинаковых кейса. Сергей протягивает один Олегу, второй открывает сам. Внутри, аккуратно сложенный и упакованный, лежит костюм, заказанный у известного производителя защитной амуниции. Он преимущественно чёрный, с небольшими вставками из металла. Нагрудные пластины отлично выполняют роль бронежилета. Уплотнённый материал не рвётся и не изнашивается. Самая примечательная часть — маска, навевающая ассоциации с воронами или даже со средними веками, когда Европу охватила чума, а на улицу высыпали... — Я буду похож на чумного доктора, — усмехается Олег, прикладывает костюм к груди и поворачивается к Сергею спиной. — У меня же был всего месяц на эскизы! Но это в любом случае должно было быть что-то птичье. Как его фирменный знак, его подпись. Правда, я рассчитывал, что получится ближе к ворону. Но чумной доктор — тоже неплохо. Сергей отворачивается, стягивает джемпер и бросает его в пустой кейс. Первая примерка. Волнительно, ведь раньше он никогда ничего подобного не надевал. Надеется, что не ошибся в расчётах, и оба костюма подойдут по размеру. Слегка поворачивает голову и смотрит на Олега поверх плеча. Он уже в хорошей физической форме. На обнажившейся спине видны следы запекшейся крови в тех местах, где раны снова разошлись. Обработать их в дороге не было возможности. Игрок не знает, что именно Птица сделал с его другом. Знал бы, всю дурь из Олега вышиб и близко не подпускал к Разумовским. Обоим.***
Вениамин Рубинштейн подключил все возможные и невозможные связи для того, чтобы этот день никогда не настал. Даже выступал на предварительном слушании и пытался убедить суд в хрупком психологическом состоянии своего пациента. Мол, Птицу удалось стабилизировать, но малейшее потрясение — и от него останется только оболочка, а разум навсегда покинет тело. Тщетно. — Ещё раз вам говорю. Мне гарантировали, что вопрос с Разумовским закрыт! — всегда подчёркнуто спокойный доктор Рубинштейн так нервничает, что не рассчитывает сил и случайно разрывает одно из звеньев цепочки своих часов. — Дело на личном контроле у мэра города. Неужели это обязательно? — Николай Валерьевич Каменный действительно посылал запрос, но я вынужден повторить слова прокурора. Мы обнаружили останки шести человек. В каждом случае почерк вашего пациента. На этот раз судебное заседание невозможно провести без присутствия подозреваемого. — Дмитрий Дубин переводит взгляд на крошечное окошко в двери больничной палаты. — Ему придётся вернуться в СИЗО. — Предоставьте хотя бы косвенные доказательства, иначе я это не подпишу, — он взмахивает свёрнутым в трубочку документом — разрешением на транспортировку серийного убийцы в следственный изолятор на материке. — Этот череп был найден вместе с остальными, — Дубин протягивает ему рентгеновский снимок. — Мы провели стоматологическую экспертизу. Жертва — Юлия Пчёлкина, та самая «девушка из чемодана», в убийстве которой ваш пациент официально признался. — Вы совершаете ошибку, — доктор нехотя расписывается на нужной строчке, возвращает документ полицейскому. — Сможете гарантировать его безопасность? — Ваш пациент будет находиться в бронированном автомобиле с решётками на окнах, предназначенном специально для перевозки особо опасных преступников. Мы предоставим конвой — один полицейский автомобиль впереди и два позади. Как сказал Николай Каменный, с одним трупом ещё можно было бы решить вопрос задним числом. Но никак не с шестью. А Алтан Дагбаев и вовсе настаивает на обязательном присутствии Птицы в суде. Говорит, ему наскучил пациент, из которого лишнее слово клещами не вытянешь. Говорит, хочет понаблюдать за ним при смене обстановки. Вот только правда это лишь отчасти. На самом деле Алтан собирается выяснить, причастен ли Птица к исчезновению его матери несколько лет назад. Она была красивая, фактурная. Мысль о том, что её портрет украшает спальню какого-нибудь извращенца или, что ещё хуже, давнего конкурента клана Дагбаевых, сводит его с ума. Если Птица это сделал, Алтан выяснит имя заказчика. Даже если для этого Птицу придётся выкрасть и пытать. К счастью, самому пачкать руки в крови не придётся. Вадим всё сделает сам. С энтузиазмом и удовольствием. — Вы отвечаете за него головой, — Рубинштейн достаёт из кармана связку ключей, без труда находит нужный и, проворачивая его в замочной скважине, открывает дверь. — Забирайте, — Дубин кивает двум полицейским, стоящим наготове, и снова переводит взгляд на доктора. — Спасибо за сотрудничество. Птица сидит на узкой кушетке, подобрав ноги и медленно покачиваясь вперёд-назад. Он не реагирует ни на что: ни на громкий щелчок замка, ни на звук шагов, ни на присутствие посторонних, ни на голос Дмитрия, который по имени окликает его. Он молча поднимается, когда заставляют. Позволяет снять с себя смирительную рубашку, не оказывая сопротивление. Смотрит в пустоту и, кажется, что-то в ней видит. — Чем вы накачали его? — Обычное успокоительное, ничего противозаконного, — фальшиво улыбается Рубинштейн, сцепляет пальцы за спиной. — Мы же с вами не хотим, чтобы пациент предпринял попытку бегства, правда? Дубин горько усмехается. Правда. Никто не хочет. Вот только сегодня Птица всё равно сбежит. И молодой человек беспокоится не об этом, а о своей сестре. Ещё утром вчерашний стажёр, а ныне — перспективный полицейский, принявший непосредственное участие в задержании одного из самых жестоких серийных маньяков Петербурга, ни о чём таком не подозревал. Он старательно наглаживал форменную голубую рубашку, пил кофе и готовился к ответственной миссии. Сегодня вечером брата Сергея Разумовского должны доставить в следственный изолятор. И именно он, Дубин, будет почётно «открывать» конвой. Ехать первым. Разве есть кто-то более надёжный, проверенный? Раньше таким человеком был Игорь Гром, но его ещё не восстановили. И неизвестно, восстановят ли вообще. Значит, только Дубин. Так бы всё и случилось, если бы ближе к двум часам дня на его телефон не пришло видеосообщение. Дмитрий закрывает глаза, но всё равно видит. Связанная Вера с заплаканными глазами. Пистолет, приставленный к её виску. Мужчина, стоящий рядом. Опознать его невозможно. Костюм полностью скрывает тело и лицо. Специальная программа искажает голос до неузнаваемости. Вопросы точные: время и место, количество автомобилей, полицейских и сопровождающих санитаров. Требования излагаются короткими, чёткими предложениями. Выбор простой, соучастие в организации побега или труп его сестры, выброшенный в Неву. Выбор сделан.***
— У меня для тебя хорошие новости, Разумовский, — самый крупный санитар Рубинштейна, тот, что получил унизительный удар скальпелем в плечо, упирается ботинком в скамью напротив. Птица вопросительно приподнимает бровь и брезгливо смотрит на грязный ботинок, почти касающийся его бедра. Автомобиль нельзя назвать тесным, он чуть больше кареты скорой помощи. Однако присутствие этого гориллоподобного громилы забирает добрую часть пространства и кислорода. Когда на дороге попадаются глубокие ямы и кочки, машину трясёт, и мужчины соприкасаются коленями. Помощнику Рубинштейна это даже нравится. Птица же содрогается от отвращения. — Ты болен и скоро сдохнешь? — Нет. Кое-что получше. Видишь ли, моя рука полностью восстановилась, — санитар демонстративно сгибает её, шевелит огромными пальцами. — В следующем месяце я возвращаюсь к работе с пациентами. В твоём крыле. Самое время вспомнить, что я тебе обещал. Если бы не чёртовы наручники, я бы выпотрошил тебя и подвесил на этих перилах. Кверху твоими уродливыми огромными ногами. В убийстве мужчин нет никакой эстетики и красоты. Но ради тебя я бы сделал исключение, животное. — Вспомнить? — Птица хищно улыбается своей фирменной улыбкой в тридцать два зуба. — Извини, не держу в голове всякое дерьмо. — Я тебе напомню. А ещё напомню, как ты убил моего лучшего друга в подвале Рубинштейна, тварь. Не представляешь себе, как долго я этого ждал. Сколько нам ехать, ещё часа два? — санитар открывает чемоданчик, набирает в шприц прозрачную жидкость и сокрушённо цокает языком. — Придётся угомонить буйного пациента. Конвой выезжает на предельно узкую дорогу. С одной стороны дикий пляж с непредсказуемым дном, с другой — лес, особенно дремучий и негостеприимный в этот безлунный поздний вечер. Свет фар выхватывает из полумрака оговоренный заранее ориентир — осколок скалы, почти полностью погружённый в воду. Дубин стискивает зубы до скрипа, увеличивает скорость и опережает конвой, а затем круто выворачивает руль. Вера. Я выбираю Веру. Первый автомобиль разворачивается на девяносто градусов. Идущий следом предсказуемо врезается в него и опрокидывается на левый бок. Две полицейские машины, завершающие процессию, тоже не успевают затормозить. В визге шин, шелесте песка под колёсами и плеске высоких волн не сразу можно расслышать шум ещё одного двигателя. Чёрный внедорожник с тонированными окнами выезжает из-под импровизированного маскировочного навеса, сделанного из еловых веток и травы. Выходят двое. Оба облачены в костюмы, скрывающие личность. — Ты идёшь за ним. Я разбираюсь здесь, — Олег подбегает к первой машине, быстро прикладывает пальцы к артерии Дубина и, убедившись в наличии пульса, с облегчением выдыхает: — Жив. Сергей распахивает дверцы автомобиля, в котором находится его брат, и почти сразу получает удар кулаком в солнечное сплетение. Санитар выглядит дезориентированным и оттого ещё более злым. Ему в очередной раз не повезло — при столкновении удар приходится на нос, сначала сломанный Волковым, затем «отшлифованный» затылком Птицы. Из него хлещет кровь, в районе переносицы желтеет кусочек торчащей кости. Больше видимых повреждений нет. Птица без сознания лежит на разбитом оконном стекле. Из раны на виске сочится кровь. — Ты ещё кто такой, сучонок?! — Я... Чумной Доктор! — отвечает Сергей, размахивается и наносит удар в ответ. Волков научил его драться ещё в детском доме. Конечно, с годами приобретённые навыки подзабылись, и тренировки пришлось возобновить. Олег готовил его каждый день. Учил нападать, учил защищаться. Показывал все приёмы, которые знает сам. Оба понимали, что у них будет всего одна попытка. Не справятся — тюрьма или гроб. Поэтому Сергей бьётся сосредоточено и особенно достойно для человека, которого противник превосходит в росте, весе и комплекции. — Сейчас посмотрим, кто у нас тут... — санитар хватает Сергея за горло и, продолжая душить, тянется к маске. — Я знаю, кто. — Птица словно вырастает у него за спиной, забрасывает руки в наручниках ему на шею и давит, пока тот не ослабевает хватку. Сергею остаётся только откашляться, нанести решающий удар лбом в многострадальный нос нападающего и отправить его в нокаут. Когда санитар отключается и падает, он обыскивает его, шарит по карманам в поисках ключа. Наконец, обнаруживает, подносит к рукам Птицы и расстёгивает наручники. Вздрагивает от неожиданности, когда тот впервые за столько лет обнимает его. — Я знал, что ты придёшь. — Не мог не прийти, — Сергей отвечает на объятия, гладит потускневшие волосы близнеца и поспешно отстраняется, почувствовав под пальцами липкую кровь. — Ты ранен. — Я в порядке, — Птица находит под ногами всё ещё наполненный шприц, вонзает в плечо санитара и издевательски медленно вводит состав. — Сладких снов. — Пойдём! Нужно торопиться. За это время Олег успевает обезвредить водителя автомобиля для перевозки преступников, а также двоих полицейских, следовавших сзади. Одного из них удалось вырубить сразу ударом головы о руль. Забавно, но только после этого в салоне сработала подушка безопасности. С другим пришлось повозиться. Он выскочил из машины, завязалась драка. Олег победил. Но позаботился о том, чтобы никто всерьёз не пострадал. — Так ты пришёл не один? — Птица настороженно вглядывается в фигуру Волкова, не узнавая его, как с первых же секунд признал своего брата. — Он не один, — коротко отвечает Олег и высылает третьему организатору побега сообщение с точной геолокацией места, где находится Вера. — Отправил Дубину адрес. Предложил сказать, что не справился с управлением на мокром песке. Может, сработает. Не хотелось бы его подставлять. Идём? Олег? Переодеваются прямо на ходу. Сначала Сергей. Ему приходится хорошенько изловчиться, чтобы избавиться от тесного костюма, всё это время находясь на пассажирском сиденье рядом с водителем. На его рёбрах уже проступили первые синяки и гематомы, оставшиеся после схватки с санитаром. Он опускает руки на руль и контролирует дорогу, пока раздевается Олег. Вся его спина в крови от трения и затянувшейся драки, в ходе которой его несколько раз неслабо приложили к перевёрнутому автомобилю. Останавливаться нельзя. Включать фары нельзя. Птица понимает и молча наблюдает. Ему повезло больше: в распоряжении просторное место сзади и удобная одежда, джинсы и чёрный пуловер. — Ехать почти восемь часов. — Олег напряжённо смотрит на Птицу в зеркало заднего обзора. — Если голоден, говори. Я всё подготовил. Серый, тебя тоже касается. Так, надеюсь, ты не собираешься наделать глупостей и выпрыгнуть на ходу? — Просто разбудите меня, когда приедем. Птица ложится на заднем сиденье, подминает под голову свитер Волкова. Усмехается, зарывается носом в мягкий вязаный узор. Пряные древесные нотки, мускатный орех, кедр и ром. Straight to Heaven by Kilian. Тот самый аромат, что и в день их первой встречи. Его аромат. Птица подбирает ноги и слегка задевает большую клетку, стоящую впритык к окну и завешанную плотной чёрной тканью. Внутри недовольно копошится Марго. Их встреча ещё впереди.