Обрывки
10 июня 2023 г. в 00:40
Примечания:
когда-нибудь я соберу все это воедино
Вечерело. На столицу после недавнего дождя опускались пурпурно-сизые облака, постепенно смешиваясь с подступающей темнотой неба. Огни города отражались в каждой луже, в каждой едва заметной капле прошедшего ливня на плащах случайных людей. Все мы — случайные люди, горожане, граждане, спонтанные гости чьих-то судеб. Отблеск машинных фар в стёклах витрин, фонарные столбы и их свет во взаимных взглядах — двое стоят, оперевшись о влажную кованую оградку лоджии. Есть имена, звания, и факт измены. Ей было плохо, ему — лучше. Она шагала в пропасть, в неизвестность, который раз рискуя собой. Фатализм ужасал. Он отращивал крылья, подпитываясь новым витком такой светлой влюбленности. Они были разными. Или же их не было?
***
Светло-русые волосы разметались по подушке, играя переливами прикроватной лампы, то и дело причудливо завиваясь от каждого вдоха и выдоха.
Открылась входная дверь. Голос. Несколько фраз. Закрылась входная дверь. Шаги.
Слегка ошарашенный Игорь садится рядом.
— Как спалось? — ласково улыбается, целует в висок. Будто и нет жизни за пределами их связи.
— Я в душ, — короткий равнодушный ответ.
***
«Опять разрушена семья. Благодаря мне.
— Мне ли?»
Отчего-то тяжело. Ни думать, ни спать, ни анализировать прошлое не хотелось. И все-таки приходилось.
Любовница как приговор. Круг. Замкнутый.
***
Москва, 2000 год
— А вот и жёнушка пришла! — изрядно пьяный мужчина сидел в промокшем до нитки пальто прямо посреди коридора.
— Слава? Что случилось? И почему ты вдрызг?! — вернувшись с ночного дежурства, майор милиции Рогозина Галина Николаевна лицезрела своего супруга в непривычном состоянии: тот был выпившим, агрессивным, а главное — ужасно подавленным.
— Я все знаю! И про тебя.. и про этого, — Вячеслав резко подорвался на ноги, —
Мишенька.. так ты Колосова называешь, когда стонешь под его погонами, м? Сука, бессердечная стерва.. какая же ты мразь!
Женщина стояла, даже не закрыв дверь. Вот все и вскрылось, спустя пять месяцев утомительной, тяжелой, унизительной лжи. Сказать правду теперь было столь же губительным, как и продолжать врать. Она молчала. И ни единого укора совести.
«Почему так вышло? Почему это всплыло именно сейчас? Хотя, не имеет значения — рано или поздно он бы все равно узнал. Я не хотела причинять ему боль, просто пошла на поводу у своих эгоистичных желаний. Наверное. И все-таки он прав — я мразь.»
— .. ты даже не слушаешь о чем я говорю. А я любил тебя, продолжаю любить. Как ты могла предать нашу любовь и ради чего? — Слава все ещё силился выбить малейшее оправдание. Давно понял, что даже за самое ничтожное извинение простит Её: за мимолётный блеск раскаяния в стальных глазах, за малейший намёк на самую жалкую попытку объяснить ситуацию. Хоть что-то. Почувствовать, что вновь важен, что Она дышит Им. На мгновение, на миг. А в ответ тишина. Будто Галка, когда-то Его Галка не здесь, крайне далеко: там, куда никто не смог проникнуть — мысли в её голове, священные пенаты души( — А она, душа, есть? — глумливо, с ехидцей, в хорошие времена.).