***
Фонтан искр ударил изо рта Грейн, пальцев раскинутых рук, контуры нагой фигурки потонули в бушующем костре – и рассыпались. Тир упал на пол, неверящими пальцами шаря в погасающем песке. Блистающая пыль медленно оседала, покрыла золотым саваном брошенный на софу белый кафтан с крестом, равномерно ложилась на вазу, фужер, недоеденную сливу. – Грейн! – вырвался вопль, беспомощный, полный ужаса. Застонав, Тир схватился за виски. Невольно стряхнул с рукава пылинки – и поймал, сжал их в кулаке. – Прости, прости! Зачем же так? Я всего лишь… Всего лишь… Он заревел, в ярости перевернул столик, отшвырнул софу, разбив зеркало. На осколках тоже золотилась пыль, словно здесь постарался веятель, словно Навудон-шу мстил всегдашнему врагу за свою смерть. Тир бросился в рубку управления, где стоял челнок размером со стол, и экран во всю стену показывал персиковый шифоновый балдахин над кроватью. Что скажет Аника, узнав о смерти подруги? Что скажет Доктор? А может – и не признаваться, не хочет девушка возвращаться, да и всё?.. Или соврать о несчастном случае при переходе, ведь сознание – вещь хрупкая, эфемерная… Глупо, глупо. Как нашкодивший подмастерье, прячущий свою перепутанную работу под ковёр. Он убил её. Убил Грейн. Скрывать бессмысленно. Но кто мог предвидеть? Она была, кажется, не против, и вдруг… Экран заволокло алой дымкой. Балдахин полетел на пол, гнев и бессилие вертели челнок; Тиралик разносил мебель в своих покоях. Наконец, боль в кулаках отрезвила его. Он оторвал кусок хлопка от наволочки, замотал костяшки, чтобы никого не шокировать видом синей крови. И пошёл сдаваться. В маленькой комнате стол загромождали мотки проволоки, материнские платы, недособранные механизмы. Аника спала, сжавшись клубочком на кресле и вздрагивая во сне от холода: какая же, всё-таки, маленькая! Фиолетовые волосы прилипли к обивке кресла, и железная скула, которую они всегда так тщательно прятали, полностью открылась взору. Не так уж и страшно, похоже на витиеватое украшение в футуристическом стиле… Кибернетическая часть мозга была начеку: огонёк в искусственном глазу мигнул, зафиксировав движение. Аника резко села, поёжилась; мельком взглянув на Тиралика, привычно набросила чёлку, пряча изуродованную часть лица. Зевнув, осведомилась: – Сеанс психотерапии окончен? – Понимаешь… Тиралик не знал как сказать, как озвучить то, что случилось. Кулаки саднило, глаза снова застилала пелена – но уже прозрачная. Он сглотнул и прошептал: – Я убил Грейн. – Не слышу? – Аника потрогала колёсико под железной скулой, видимо, настраивая звук. – Я убил… Я сделал… Неважно. Она развоплотилась. Рассыпалась на искры. Аника попыталась встать, упала обратно в кресло. Голова её совершала мелкие движения, как будто решила повернуться, но заклинило. Наконец, девочка подскочила – и ринулась из комнаты, чуть не вышибив люк; створки едва успели разойтись. Тиралик прислонился к никелированной стене, сил оставаться на ногах не было. От металла шёл холод, как будто ТАРДИС тоже осуждала его: вот сейчас поверхность разойдётся и вышвырнет убийцу в открытый космос. Поделом. Вбежала Аника, за ней – Доктор. Он принялся быстро говорить, порхая пальцами, но Тиралик не слушал. Казалось, космос, там, за стеной, звучит громче. «Идём, – гудит он. – Отступник, изгой, никчёмный кусок погибшей планеты. То, к чему ты прикасаешься – умирает. Неужели ты думал, что можешь спасти кого-то своим жалким существованием? Только множишь смерть. Грейн…» На запястьях проступила россыпь синих капель, в животе появилась резь, начало лихорадить. Связанные частицы всё ещё не стабильны? Хорошо. Будет проще уйти и никого больше не губить…***
За четыре часа до того, разум Аники Аника покашляла, прежде чем зайти в комнату с гобеленами на стенах. Грейн дремала возле огня в дубовом кресле, застеленном медвежьей шкурой – всё как обычно. В последнее время контуры тевтонки стали чётче, она уже не казалась размытой, и это очень радовало. Должно быть, дело в той энергии, которую передавал ей Тиралик. Конечно, их общение идёт обоим на пользу. Только не хотелось отпускать подругу к нему, что-то вроде ревности больно сжимало сердце, и оставаться одной, с пустым разумом, становилось всё страшнее. Всегда можно пообщаться с Техником, да; однако он не испытывает эмоций и не понимает их, а с кем обсудить то, что чувствуешь? – Давай сыграем в шахматы? – предложила Аника. Грейн проснулась, но не схватилась, как всегда, за рукоять меча, а светло улыбнулась: – Неси. Но только прибежал шахматный столик-бот, проказник и непоседа – в спальне с никелированными стенами началось движение, и пришлось доставать рацию. Её экранчик показывал: люк реальной комнаты распахнулся, влетел Доктор, причём крайне обеспокоенный – пальцы ломает, губы кусает. Посмотрел пронзительно. Приказал: – Скажи Грейн, пусть зайдёт ко мне, один архив надо проверить. Никогда не путался, кто у руля в разуме Аники. Она моргнула – дескать, поняла; только не обрадовалась. Тевтонка вздрагивала каждый раз, когда речь заходила о её пребывании в бесконечном мире пирамид, где над горами из обломков воспоминаний летали крылатые адские твари – до дрожи боялась Повелителя Времени и всячески избегала с ним общаться, а о причинах не рассказывала. Но теперь она с готовностью встала, надела кольчугу, сюрко с крестом, пристегнула ножны. Протянула блестящий ключ – свежие воспоминания, которыми ещё не делилась, накопившиеся после прошлой отлучки. – Странная ты всё-таки, – заметила Аника. – Странная? – рассмеялась Грейн. – Чем странная? Тем, что каждый раз, выходя из твоего разума, пишу завещание? Предосторожность, не обращай внимания. И так в последнее время расслабилась. Когда портал унёс её, и Доктор вышел, хозяйка отпустила шахматный столик: в одиночку переставлять фигуры не хотелось, а Техник всегда выигрывал. Чтобы не зацикливаться на внутренней пустоте, Аника встала с кресла в настоящей комнате, потянулась. Следовало перечитать параграф двадцать восемь из шестого тома «Руководства по обслуживанию ТАРДИС», и книжка включилась, стоило тыкнуть в запястье. Но почему-то голографические буквы текли мимо сознания, а ещё каждая мысль в голове отдавалась оглушительным эхом.***
До дрожи знакомая зала с круговыми панорамными окнами, за которыми полыхают в оранжевом небе два солнца. Над пирамидами пролетел жнец – чёрная тварь, имеющая морду острую и вытянутую, как лошадиный череп, хвост-косу и мерзкую привычку обгрызать время любого, кто зазевается. Безобидный комарик по сравнению с прочими здешними обитателями. Грейн снова почувствовала себя беспомощной перед мощью этого неисповедимого разума. Что толку хвататься за меч, если в любой момент могут появиться железные питбули, рвущие зубами металл, или белёсые щупальца толщиной в мизинец, которые протыкают пластины брони, словно гнилые доски? Встряхнувшись и приняв дружелюбный вид, Грейн повернулась. Посреди залы уходила в потолок светящаяся колонна с «юбочкой» – пультом управления разумом. Он был похож на консоль ТАРДИС, только рычаги и тумблеры по-другому расположены. На столике рядом лежали разноцветные шарики, такие же хранились на спиральных стеллажах возле лифта – кратковременной памяти. Интересно, что Доктору понадобилось так срочно? Похожий на него Джон Смит – не отличишь, если не знать, что это лишь Упрямство Доктора, даже малиновый пиджак тот же и тёмные очки, сдвинутые на лоб – подошёл, засунув руки по карманам, оценивающе прищурился, осматривая гостью с головы до пят. Почему он хмурится? Решил устроить выволочку за роботов – но не при Анике? Грейн поёжилась. Остальные эмоции – Страх, Любопытство, Цинизм, Рациональность – не показывались. Джон их специально отослал с глаз долой? Боится, что выдадут его намерения? – Сделаешь свою обстановку? – Джон кивнул в сторону пульта. Она облегчённо усмехнулась: Доктору нужно в Древо, хочет поискать какие-то знания. Да милости просим! Подойдя к мигающей консоли, ещё раз подивилась на количество каналов восприятия, на потрясающее разрешение экранов, на темпоральные мониторы и датчики. В прошлый раз даже не привелось их опробовать, вдруг теперь удастся? Невольно залюбовалась подсвеченными тумблерами и плавающим в эмпатической жидкости бугристым мячом, с помощью которого можно проводить сканирование. Всё-таки быть Повелителем Времени – нечто потрясающее! Даже жалко переоборудовать Зал Контроля на своё убогонькое человеческое восприятие с шестью (плюс-минус) чувствами… Почему, интересно, экран телепатии замотан тряпками? Грейн обошла консоль. С этой стороны мерцали синим кристаллы, засыпанные в ячейку на интуитивной панели. Сняв перчатки, погрузила в них руки, которые тут же охватило колючим и прохладным. Под плотно сжатыми веками представал высокий зал, веерный потолок в готическом стиле, тонкие колонны, похожие на пальмы. Ветви-балки вздымались и перекрещивались, как два ряда солдат перекрещивают мечи над головой павшего соратника. Открыв глаза, она убедилась, что всё на месте: стрельчатое окно, оловянные фигурки рыцарей на каминной полке, гобелены, рисунок которых изображал жития святых. На стенах висели щиты с гербом Таупаделей, орлом-алерионом, между ними горели факелы. Даже цветная мозаика пола была той самой, знакомой: ромбы из мелких завитков и посередине каждого – протянутая длань. Пахло перловой кашей с мясом, словно вот-вот зазвенит колокол к вечерней трапезе, созывая братьев Ордена. Дом! Понять, насколько по нему скучаешь, можно только снова оказавшись внутри. Жаль, что это всё – лишь мгновения, как заскочить с похода на побывку. Посреди зала, на возвышении, стоял её деревянный трон с резными подлокотниками. Только пульт управления смотрелся здесь чужеродно, да лифт у дальней стены. Они превращали всё в бутафорию, в театральные декорации, которым очень хочешь поверить… Но с тревогой ждёшь окончания спектакля, когда после поклона актёров не останется ни волшебного замка, ни добрых фей – лишь пустые кресла и мусор. Грейн вынула руки из кристаллов, обернулась к Джону: – Ворота в Древо – за гобеленом напротив трона. Пойдём? Тот покачал головой, слегка сдвинув брови. – Мне нужно другое. Ты должна создать свою копию. Факелы на стенах вспыхнули белым, затем – синим, расцвечивая колонны голубыми бликами. Копию?... Пол зашёлся дрожью, телесное сердце забилось часто-часто – почему такой странный ритм? А-а, их же там два… Зачем Доктору копия сознания Грейн? Неужели… Неужели всё-таки принял предложение об адаптере, которое она сделала в прошлый раз, опасаясь расправы? Если оставить в разуме слепок её сознания, можно в любой момент создать проход в Древо. Конечно, всегда иметь доступ к величайшей базе знаний – только дурак от такого откажется. Но Доктор уже видел, насколько Грейн опасна, как стремится захватить власть любой ценой, как способна прятаться и подгадывать момент, чтобы переключить на себя управление. Оставлять вражеский бастион в тылу? Нет, смешно, он так не сделает. Значит, использует идею, которую сама невольно подсказала в прошлый раз: обрубить сознанию все возможности действовать автономно, оставить безрукое и безногое тулово с частью головы. Сделать адаптер к Древу, живую деталь, подключённую к общей системе разума. В таком виде сознание способно чувствовать и исполнять команды, но не способно что-либо самостоятельно предпринять. Вечное страдание. Грейн напряглась, сглотнула, пытаясь найти в переплетении знакомых извивов на полу нечто успокаивающее. Доктор не сказал в прошлый раз, на каких условиях её отпускает. Она всё ещё пленница, не заплатившая выкуп. Это было весьма благородно – передать её тогда Анике и позволить обменяться знаниями. Да и сейчас, вернее всего, здесь останется лишь копия, и сама Грейн снова избежит гибели. Правда, копия эта обречена на муки в течение тысячелетий, ей не позавидуешь. Коротко поклонилась, приложив руку к сердцу. Заставила себя подойти к возвышению и бодро взбежала по ступенькам. Уселась на трон. На его подлокотниках нащупала знакомые клавиши, родные до трепета в груди. Справа у ног стоял механический орган – такие носили с собой в заплечных мешках странники. Он завёлся сам, меха задвигались, выдувая «Балладу о Белой лани». В ней есть стих, где повара разделывают убитую на охоте лань с золотыми волосами, а из синих глаз её катятся слёзы. Возможно ли создать копию, нечувствительную к боли?.. А-а, Святая Дева, что за малодушие! Если такова цена освобождения, то нельзя подсовывать дутые монеты. Не ему. Грейн сосредоточилась, вызывая в памяти ментальные схемы транскрибирования криллитан, одну из разработок Тирейн. Разделение сознания на два – процесс крайне энергозатратный, как сказала бы Тирейн, и весьма неприятный. Зрение расфокусировывается, видишь окружающее словно в четыре глаза, и притом вспоминаешь всю жизнь до мельчайших подробностей. Молния… Она стояла перед ступенями, глядя на стройную девушку из Ордена, скособочившуюся на троне, чьё скуластое лицо перекосила гримаса страдания. Она смотрела на молодого брата с каштановыми волосами под сеточкой, невысокого и худого, черты которого казались слишком мягкими, но серые беспокойные глаза резали сталью. И вдруг всё прошло, мир перестал разваливаться надвое. Брат развернулся, зашагал чеканно, как перед комтуром, прочь к лифту. У самого выхода к рыцарю протянулись длинные белёсые щупальца, Грейн хотела крикнуть, предупредить… Но услышала послание Джона: «Всё в порядке, я её не обижу, только сотру память о создании копии и вложу ложные воспоминания: надо же объяснить, зачем приходила». Он стоял у консоли, сжимая бугристый мяч, управлял щупальцами… Глянул на диагностический экран, собрал брови к переносице. Вокруг копии уже сомкнулся белёсый клубок, из переплетения полоснул ужасом вопль, такой жалкий, что Грейн почувствовала себя предательницей: наверняка начал резать. Из-за гобеленов полезли тени, они растекались на полу липким чёрным варевом, которое поднималось волнами, кидалось на мозаику, ручейками змеилось к трону. Джон обернулся к ней, погрозил пальцем: – Прекрати! Откуда столько страха и вины? Ну-ка слезай! Она послушалась, встала и сошла с возвышения, обречённо пересчитав ступени: семь. Чёрная, густая жижа – смола? Кровь? – подбиралась к стопам. Вопль оборвался. Высокие арки потолка стали прозрачными, сквозь тающий камин и выпуклые стёкла проглядывало оранжевое. Проявилось панорамное окно, в него ударили лучи двух солнц, стали пить дрожащие лужи; повалил пар. Трон исчез вместе с возвышением и органом, лишь двери лифта и консоль осталась на своём месте. Белёсый клубок распутался, отступил. Его жертва, как ни странно, была на ногах и уверенно улыбалась. Джон стёр ей воспоминания о создании копии? А чем заменил? На металлической стене рядом с лифтом возник распахнутый шестиугольный люк, за ним ярко синел глаз – Аника принимает подругу обратно?.. Но получается… Грейн засунула перчатку в рот, чтобы сдержать стон. Она остаётся, копия уходит. Ей быть адаптером. Её сейчас начнут резать. Повелители Времени живут тысячи лет, вечность придётся провести кровоточащим обрубком без возможности сбежать или умерить боль. Колкие иголочки мороза пошли от солнечного сплетения, добрались до плеч. Грейн принялась молиться, прося об одном – чтобы достойно встретить экзекуцию, не унизить воинскую честь криками или мольбами. Конечно, следовало ожидать подобного. Оставить оригинал – вполне мудрое решение. Если бы гостья что-то начудила с копированием или вздумала обмануть, ей пришлось самой расхлёбывать. Пока Доктор отправлял Анике копию, Грейн разглядывала собственные плечи в кольчужном плетении, поножи, яловые сапоги. Пощупала непокрытую макушку: что вырежут щупальца? Что оставят? Насколько она продолжит осознавать себя? Сохранится ли частичка «я» – или только комок голых нервов? Зал полностью вернулся к прежнему виду: стеллажи с шариками-воспоминаниями, пирамиды за стеклом, два беспощадных солнца и никакой смолы под ногами. Джон вернулся. Стоял перед ней, опустив голову и засунув большие пальцы в карманы штанов, раскачивался с носка на пятку. Тот, кто был не отличим от Доктора, выглядел очень рассерженным, и в то же время… Подавленным? – Грейн, – вздохнул он, хмурясь и отводя взгляд. – Ты на двадцать оттенков белее планеты-снежка. Прощаешься с конечностями? Ждёшь, когда тебя начнут свежевать, как индейку? Не надо отрицать, я только что подчищал твои… то есть твоей копии воспоминания. Он прошёлся из конца в конец залы, безмолвно взмахивая руками. Цех Мышления внизу гудел, двойной ритм сердец сотрясал пол. Джон повернулся снова и крикнул: – Как ты вообще могла подумать такое – обо мне?! Грейн на всякий случай улыбнулась, не зная, разыгрывает он сейчас представление – или действительно позволяет вздохнуть спокойно. Даже не собирался устраивать экзекуцию? Ему не нужен адаптер? Не нужны все навыки и знания в мультивселенной, которым только способен обучиться человек? Вряд ли. Кто откажется от такого? И зачем отказываться – лишь чтобы не резать сознание блудной девчонки, его лишнюю копию? Сомнительно. Комтур тоже обожал устраивать подобные шутки с приговорёнными к казни. В камеру приносили стол, ставили еду, вино. Пленника уверяли, что родные заплатили полной мерой, что скоро его отпустят, несчастный принимался есть-пить, расслаблялся. А после всё поглощённое выковыривали из раскромсанных кишок и заставляли съесть заново. Грейн усмехнулась: зачем с ней-то забавляться подобным образом? Неужели доставляет удовольствие? Джон поморщился, обхватил себя за плечи и выдал: – Послушай, если мы не научимся доверять друг другу, то не стоит пытаться ни изменить Вселенную, ни даже скворечник вместе перевесить. Грейн не поняла; порылась в закромах Тирейн, подыскивая определение слову «скворечник»; не нашла, переключилась на обрывки личностей других девочек; и в остатках сознания учёной-химика из двадцатого века Земли обнаружила мультик про пионеров. – «Домик для птиц»? – поразилась она. – Вселенная – и домик для птиц? Веселье нахлынуло, как летний дождь. Смех рвался наружу, смывал страх боли и тьму близкого уродства, и остановиться было невозможно. Успокоившись, Грейн спросила: – Зачем тебе тогда понадобилась копия? Джон поманил пальцем к консоли. Когда подошла, указал на экран, где среди жёлтых линий извивалась гадюкой жирная красная полоса: – С вероятностью восемьдесят два целых и семь тысячных процента ты сегодня умрёшь. Придвинувшись к экрану, Грейн недоверчиво рассматривала прогноз. – Но как? – Она ничего не могла понять. – Работа на поверхности закончена, сейчас свободный вечер, мы с Аникой собирались играть в шахматы. На борту присутствуют какие-то новые формы жизни? Будет авария? – Ничего такого. Посмотрим. Хочешь, тоже сразимся в шахматы? Грейн только фыркнула: Доктор в своё время обыграл Кибер-контроллера, который подключил для просчёта ходов все мощности армии киберлюдей. Причём в распоряжении каждого из игроков было около половины мозга Повелителя Времени. Шансы не продуть Джону после первых же ходов казались меньше, чем победить в одиночку всю шляхту короля Польши. Однако же… – Согласна, если не будешь использовать Рациональность и отключишь шесть своих потоков мышления. – Хорошо, обойдусь без Рациональности, а потоки можем поделить пополам, идёт? – Тогда – в бой! Пока Джон раскладывал большую доску на столике рядом с консолью, Грейн спросила: – Почему у тебя экран телепатии тряпками замотан? – Да… – Он поморщился. – То Клара с мечтами о Дэнни Пинке, то Тиралик со своими осьминогами… Иллиноец ещё думает так чётко, ярко, от образов попробуй отделайся! Не люблю я в чужие мозги лезть. Хотя иногда и приходится.