Through the eyes of the beholder

У Люка есть воспоминания из его подаренного пустыней детства о том, как он целовал голову своего отца, о том, что кожа чувствовалась не так, том что на самом деле происходило, и как было много отчаяния, печали и нужды в тот момент. Он думает об этом, когда барокамера закрывается, и он знает, что шлем его отца снимается. "Люк". Он смотрит на свою крошечную подругу-принцессу и улыбается. "Привет, Лея". "Он устал." Трудно сказать, обвинение это или наблюдение. Маленькая Лея такая серьёзная. Во всем, что она делает, так много смысла. Люк вспоминает то время, когда он был маленьким и не может вспомнить, чтобы он делал что-либо по какой-либо причине, кроме того, что хотел этого. И чтобы Вейдер улыбнулся. Улыбки он не видел, но чувствовал за маской. "Да. Сейчас он отдыхает". "Мы спим?" Он не уверен, что страннее, когда ее предложения полностью правильные, или просто немного неправильные. Люк пожимает плечами. "Нам не нужно. Только Вейдер устал". Она смотрит на него, ухватившись руками за своё платье. Он думает, что она делает это, когда нервничает или смущается. "Я устала." Ой. "Ты хочешь вздремнуть?" Она кивает, и он снимает ее со своих колен, так что теперь она оказывается у него на бедре, и использует Силу, чтобы удерживать равновесие, когда он стоит. "Хорошо. Длинный сон или просто немного вздремнём? " "Немного," - говорит Лея, уже прижимаясь к нему. "А тогда повеселимся." Стараясь не смеяться слишком громко, Люк говорит: "Хорошо". "А ещё фруктов?" Эта просьба звучит с такой надеждой, и Люк чувствует себя виноватым, что вынужден ее отклонить. "Больше никаких фруктов. Все кончились. На корабле их больше нет". "Больше дома". Она, должно быть, засыпает, потому что слова звучат невнятно. Люк задается вопросом, уклонится ли он от вопроса, если она заснет, и ему не придется отвечать. "Мы идем домой?" "Нет, Лея", - мягко говорит он, заползая на их кровать и натягивая одеяло, чтобы накрыть её. "Мы должны остаться здесь сейчас". "Нет." Теперь она больше бодрствует чем спит, и Люк гладит ее по спине, закрывая глаза и воображая покой. Он не может… делать то, что сделал Бен. Заставлять людей что-то делать. Но он помнит, как был рядом с Йодой, и как это помогло, и как он себя чувствовал, и надеется, что делает то же самое. Ее глаза мерцают, затем закрываются. "Люблю тебя," - бормочет она, и Люк улыбается, игнорируя боль из-за отца, который отказывался от тех же слов. "Я тоже тебя люблю, Лея. Действительно." Он чувствует ее ответ в Силе, теплоту, которая приходит к нему непрошенная, которая приносит облегчение и счастье скрывающие ​​её тревожное беспокойство. Он удивляется тому, насколько хорошо он может ее чувствовать, и задается вопросом, всегда ли она такая, и он просто никогда сознательно не замечал этого, потому что ему не хватало подготовки. Он всегда знал, что она его любит. Она знала, кем он был, даже когда он был крошечным и напуганным. Как и его отец. Отбросив в сторону воспоминания о хаттах и ​​работорговцах, а также о почти-опасности, которой никогда не было, Люк вылавливает это чувство из своей памяти. О том, как его отец протянул руку к нему, окружил его Силой и теплом, убеждаясь, что он не пострадал. Вейдер не скажет этого, но Люк считает, что его отец любит его. Он должен в это верить. У них не так много времени...