За бортом девица — попробуй не влюбиться

Клан Вэнь неумолимо наступал. Защитный барьер ордена Юньмен Цзян вот-вот падёт и что тогда будет со всем кланом — одному богу известно. Сотни юношей и уже повзрослевших мужчин стояли ровными рядами по периметру пристани, готовые вот-вот броситься в последний бой, защищая свой дом. В глазах многих читался страх и даже слёзы от осознания происходящего, но и решимость стоять до последнего. Когда свист первых стрел противника пронзил воздух, началась резня. В будущем этот день войдёт в учебники по истории и читающие уже не переживут тот кошмар, творящийся здесь и сейчас, вряд ли познают весь ужас от осознания себя мелкой сошкой, неспособной победить в одиночку, как бы того не хотелось, несмотря на колоссальные старания и явное проявление силы, как физической, так и духовной — сейчас важна командная работа, результат усилий всех, не одного. Сам Ваньинь раньше никогда не думал, что это может произойти с его домом. Нет, точно не с ним. Всё будто в другом мире, другом времени, будто это страшный сон, который никак не закончится и от которого невозможно очнуться. Но, как бы того не хотелось, кровь его людей, сливающаяся в одну бордовую реку, пролегала по земле, тремясь соединиться с чистой водой под пристанью, окрашивая нежный в насыщенный цвет лотосы. Воздух пропитался запахом железа и, кажется, уже осел во рту, в неприязни заставляя кривить губы. А может, это и не осадок. И непонятно уже где чья именно кровь. Все стали равны и лицом и духом перед одним врагом и совсем неважно теперь, кто кого недолюбливал до сегодняшнего дня. И небо озаряется огнём, сжирающим всё на своём пути: здание за зданием, пламя поднялось до, казалось бы, небывалых высот, и уже жадно облизывало красным языком флаги с символами Лотоса. Так много раненых, крови. Мёртвые товарищи, с которыми ты недавно стоял на тренировочном поле, смотрели пустыми глазами в небо, будто из последних сил взывая в мольбе к богам. И отчаяние от картины перед глазами, поселившееся в душах людей переломило их, страх взял верх над решимостью. Они сражались — но исход боя был очевиден. Пристань Лотоса угаснет сегодня вместе с уходящими лучами солнца. Им не дождаться рассвета — только чёрная мгла, душащая ужасом станет их проводником. Пурпурная Паучиха прижала к себе сына, поправляя его одежды: — Хороший мальчик...— Слёзы текли по её щекам, она знала, что видит его в последний раз, но верила, что тот останется вживых. Проживёт счастливую жизнь и, хотелось верить, сотрёт навсегда этот день из памяти. Она помнила перед смертью, как он кричал, звал её, и как его голос заглушал звуки боя и уносил ветер, но, несмотря на это, для неё он звучал отчётливо — и она будет прокручивать его в памяти до последнего вздоха. Женщина ни о чём не жалела — сделала всё правильно. Вей Усянь сможет его защитить, даже ценой своей жизни — он поклялся. И она ему доверилась.                                     **** — Ваньинь, перестань сейчас же! — русал впервые за долгое время повысил голос. — Он ни в чём не виноват. Они бы всё равно пришли, без разницы, чтобы вы делали. Гусу сожгли беспричинно, это был вопрос времени — когда они доберутся до Пристани Лотоса — он устало потёр глаза — Я понимаю, что тебе больно, пережить такое очень трудно, но ты не должен искать виноватых. Не должен взваливать груз ответственности за гибель твоих родителей на кого-либо. В этом виноваты Вэни и никто другой —                                    **** Хэ Сюань во время боя старался не вылезать на сушу, не попадаться даже тенью на глазам Вэням. И страх за, в кои-то веки дорогих, людей скручивал желудок в тугой жгут. Но русал ничего не мог сделать. Бессилие — вот, что он чувствовал, когда слышал лязг оружия, клич командиров, взывающих к борьбе. Он всплыл только когда ощутил колебания где-то на поверхности и сквозь пелену воды услышал хриплый крик, наполненый болью. Подплыв к месту, откуда доносился голос, он всплыл и увидел лодку с двумя пассажирами. Те были крепко связаны вместе фиолетовой искрящейся плетью. Тогда он подплыл ещё ближе и, узнав в сидящих Ваньиня и Усяня, обрадовался. Он очень боялся больше их не встретить, несмотря на все стычки. Только состояние обоих нельзя было назвать ни радостным, ни даже печальным — убитым, вот то, нужное слово. Русал взялся за бортики и дотронулся до колена Ваньиня, но тот лишь мотнул головой, не желая ни говорить, ни смотреть на что-либо. Тогда русал сказал: — Если проплыть здесь по течению вниз, а после свернуть к лесу, можно найти безопасное тихое место. Я вас отвезу — Тогда он схватился за бортик крепче и поплыл, направляя небольшое судно в нужную сторону.                                      **** Ваньинь на мгновение перестал душить брата, поднял голову, пытаясь сдерживать слёзы, но, несмотря на усилия, по его щекам проложили дорогу две солёные полосы. — Если бы он тогда не заступился за Мянь-Мянь, за Лань Чжаня, мои родители были бы живы сейчас. Что теперь будет? Что же теперь делать? Я не знаю, как поступить! — Последние слова были проговорены в накатывающей истерике. Усянь в этот момент лежал на траве, не в силах что-либо сказать, сделать. Только пустота и обречённость смотрели из него чужими блеклыми глазами на окружающих. Казалось, он смирился с тем, что Ваньинь хочет его задушить. Он не сопротивлялся, а, скорее, был согласен принять наказание, вероятно, тоже чувствуя вину за произошедшее. Он прошептал: — Прости меня, Цзян Чен, прости, если сможешь когда-нибудь — — Не извиняйся — руки опустились с чужого горла. Русал, сидящий всё это время на берегу, опираясь ладонями о траву, не знал, что можно сказать ещё, чтобы облегчить боль утраты. Он сам когда-то потерял своих близких, будучи жертвой получил ужасающее наказание — судьба очень жестоко с ним обошлась. На то, чтобы залечить такую рану нужно только время. Много времени должно пройти, чтобы кровоточащая дыра затянулась. Но шрам всё равно останется и будет ныть и ныть до конца дней. Но всё равно хотелось помочь, утешить, но как — на этот вопрос нельзя ответить так просто. — Вставай, мы им отомстим позже, обязательно, слышишь? Жохань поплатится за чужие жизни своей. Но сейчас надо решить, как поступать с...— Он осёкся: по лицам собеседников было понятно, что не то, чтобы здраво рассуждать, просто думать — никто кроме него этого сейчас делать не мог. Тогда мужчина вздохнул и продолжил: — Можете побыть какое-то время здесь, но скоро они начнут прочёсывать окрестности в ваших поисках и лес не станет исключением. Я тогда...сплаваю и поищу что-нибудь подходящее для укрытия — Ваньинь испуганно и даже со злостью посмотрел на русала. — Нет, ты сейчас уплывёшь в свой грот и никуда оттуда не выйдешь — Юноша боялся потерять его — правда боялся, сейчас страх за одного из немногих оставшихся дорогих ему людей, был на своём самом высоком пике в его голове. Только он и боль от потери диктовали ему, что делать. Лишиться ещё кого-то вот так просто он не мог и не собирался отпускать русала на такое опасное задание. На это заявление Сюань только усмехнулся: — А-Чен, зачем, по-твоему, я им нужен? Сейчас гораздо важнее найти для вас укрытие, да и я — мастер маскировки, ты забыл? Поклянись мне, что ты никуда не уйдёшь, тогда я поклянусь, что буду в разы аккуратнее, чем обычно — — Сюань! Не смей! — юноша вскочил на ноги и бросился за мужчиной, спотыкаясь о вредные корни слабыми ватными ногами. Не дожидаясь клятвы и ничего не говоря, русал соскользнул в реку и стремительно уплыл. Злостного вопля юноши он уже не слышал. Когда он вернулся, то не обнаружил в лесу ровным счётом никого. Примятая жухлая трава, да и только. И в душе самого Сюаня тоже была только она и ничего больше. Словно всё остальное смылось, осталось в воде, в которой он только что плыл. Или предалось огню подобно Пристани. Русал в отчаянии замотал головой в разные стороны, пытаясь увидеть хоть намёк на их присутствие, но никого не было. Стал звать по именам обоих юношей, но никто не отозвался. И отчаяние вперемешку со злостью вспыхнули синим пламенем. Им очень повезёт, если причиной их ухода окажется клан Цишань Вэнь.                                     **** Ваньинь слышал о метках, возникающих на телах и направляющих в сторону своей судьбы человека. Но ни у кого из его окружения этих меток не было — они встречались крайне редко и только у тех, кто свою половинку мог слишком легко потерять — как правило, у таких людей очень трудный жизненный путь и чтобы обрести счастье им нужно быть именно с человеком, носящим похожую метку. Больше Ваньинь ничего не знал: об этом попросту не говорили, да и наверняка, тоже просто не обладали достаточной информацией. И вот она появилась. Сейчас. Когда Ваньинь полностью раздавлен, опустошён. Его родители мертвы, клан попросту растоптали Вэнь Чао и его шлюха. Подумать только, какая-то шлюха! Она посмела говорить с ними наравне, там, в главном зале ордена, она нагло угрожала властью, ей не принадлежащей. Всё, что она может — пользоваться благосклонностью своих любовников, их глупостью. Грязная и меркантильная. И зубы скрипят при её упоминании — от злости, но не от сдерживаемых слёз. Она внимательна, мелочна, хитра и докладывает всё своему хозяину, но ничего сама сделать не может. С ней нужно быть осторожным, но бояться — глупо. Вместе с Линцзяо в голове промелькнули слова матери, сказанные в последний раз: "Хороший мальчик". Слёзы снова оросили щёки, в руках он крепко, до боли сжимал кольцо, отданное ему напоследок. Цзыдянь признал его хозяином, как её сына. Осознание этого грело душу — хоть что-то от неё осталось. И это кольцо он когда-нибудь передаст и своему ребёнку, так же, как и она сейчас. Только вот, хотелось верить, что обстоятельства будут иными. Юношам пришлось уйти, из-за того что, как пророчески сказал сам русал, вследствие их поисков Вэни начали прочёсывать лес, Сюань попросту не успел вернуться. Оставалось только надеяться, что с ним всё будет хорошо, а если его найдут, то не слишком заинтересуются. Усянь только что ушёл за едой для них, а сам Ваньинь остался сидеть в мрачном переулке, в волнении дожидаясь его. Он хотел пойти хотя бы вместе с ним, чтобы точно убедиться, что с тем всё будет хорошо. Но тот упрямо отказался со словами "я обещал твоей матери". Сначала юноша даже не заметил, что что-то не так с его ладонью. Метка распологалась между большим и указательным пальцем и переливалась тонкими золотистыми линиями на свету. Там была изображена кучка каких-то закорючек, переплетённых между собой в странный узел. Больше похоже на головоломку, чем на знак, указывающий судьбу. Даже смешно — вроде должен подсказать, но делает всё только хуже. Расшифровкой он должен будет заняться позже — теперь, если он будет знать имя, предназначенного ему человека, надо будет найти его, оберегать. Но как защитить тех, кто ему дорог? Особенно если за ним охотится один из самых влиятельных, могущественных кланов? Орден Цишань Вэнь знает вся Поднебесная, и, если всё так и продолжится, то узнает и весь мир, тогда тот человек будет в страшной опасности. Ими обоими можно будет пользоваться, как марионетками, приподнимая стороны креста, управляя движениями безвольных кукол с лицами, некогда выражавшими свои эмоции, но отныне даже они подчинены кукловоду. Лучше уж пусть они остаются в неведении, снимут с себя ответственность за жизни друг друга. Юноша также надеялся, что тому человеку, даже если он разгадает головоломку, не придёт в голову его сейчас искать. Ваньинь не собирался вот так просто отказываться от счастья, он поклялся себе, что отомстит тем, кто переломил его жизнь и жизни многих других людей на "до" и "после". У него ещё есть его ядро, он сможет победить, он верит в это всем своим сердцем. А пока...он попробует защитить тех, кто ему дорог так, как только может. Обвинение, выдвинутое парой часов ранее, было ошибкой. И Сюань был прав, когда говорил, что Усянь ни в чём не виноват. А-Чен вскочил на ноги и ринулся по улице, огибая прохожих. Он надеялся увести Вэней как можно дальше от той стороны, куда шёл Усянь, надеялся отвлечь внимание на себя, а потом сбежать. Найти Вея и уйти как можно дальше, готовя план мести.