***
До студии приходится добираться через полгорода. Надо было уточнить, вдруг у них сетевой бизнес и найдется квартирка поближе. Но это не так важно. Если все пойдет также хорошо, как Серафим успел себе нафантазировать после удачного первого раза, то он спокойно сможет позволить себе такси. Или даже личного водителя. На входе встречает громила и требует паспорт. Сравнив фотку с реальностью, без проблем впускает внутрь. В нос сразу бьет резкий запах ароматизаторов для воздуха, пота и смазки. Серафим шагает по коридору, освященному стилевыми ночниками. Из правого прохода к нему выходит парень. Полностью голый парень. — Святоша Серафим? — буднично уточняет он. — Получается, да, — отвечает Серафим, изо всех сил стараясь не пялиться. — Я Андрей. Вот так просто. Андрей. Даже ник не называет. Представляется и тянет Серафима за локоть внутрь комнаты. Она залита солнечным светом из окна, просторная и уютная. И ничто не напоминает о том, что это веб студия. Ничего. Кроме десятка полуголых персон и совершенно однозначных звуков из нескольких соседних комнат за закрытыми дверями. Стонут громко. Андрей ведет вдоль стены. Светит перед всеми причиндалами и непринужденно рассказывает, кому какая комната принадлежит. Серафим не запоминает чужие имена. Одна из дверей открывается чуть не заехав по лбу. Серафим отпрыгивает, но парень, выскочивший из комнаты все равно на него натыкается мокрым телом. Становится противно. Парень не посмотрев на него, уходит куда и шел. — А это Федор, — сообщает Андрей, слегка понизив голос, — главный наш. — Тоже стримит? — почему-то уточняет Серафим. — Шутишь? — Андрей нервно озирается за спину. — Нет, конечно! И вообще, не попадайся ему. Серафим кивает сразу несколько раз. Что-то внутри подсказывает, что Андрей нисколько не лукавит. И тон у него совсем не веселый. Серафим не знает зачем и надеется не узнать, но Федора он запомнит. Дальше вдоль комнат проходят к кухне. Андрей с тарелки хватает себе яблоко. Второе бросает Серафиму. — Перед эфиром лучше сильно не жрать. Живот раздуется – будешь как беременный. И не втянешь никак, — поясняет Андрей и откусывает фрукт, усаживаясь голой жопой на столешницу. Серафим повторяет действие – с утра не ел, хоть яблоком перебьется. Скользит взглядом по комнате. Незнакомые парни тихо переговариваются на диване. Кто-то потягивает кофе. Кто-то о чем-то думает с двумя дилдаками наперевес. А кто-то просто стучит пальцами по экрану айфона последней модели. Серафим долго не решается спросить, но, переборов себя с надеждой обращается к Андрею. — А девчонок у вас нет? Андрей громко смеется. Серафим не обижается. Взгляд останавливается на открывающейся двери. Оттуда выскальзывает кто-то в ярком парике с длинными локонами. Разодетый в форму японской школьницы. Короткая юбка едва ли прикрывает хоть что-то. Серафим вопросительно указывает на человека. Мол, а это тогда кто. Андрей слегка закатывает глаза и усмехается. — Юра! Голова в парике поворачивается. На Андрея с Серафимом смотрит парень их возраста. Он шагает к ним. Точнее к раковине. Наклоняется и пьет воду прямо с крана, придерживая голубые локоны парика. Под юбкой у него ничего нет. Серафим отворачивается. — Блять, Андрей, — раздраженно протягивает парень в парике, когда наконец напивается, — мы тут едим! —Да протру я, отъебись, — бросает Андрей в ответ и остается на столешнице. Погодя, переводит взгляд. —А это Серафим. Подумал, что ты телка. Юра оборачивается, удивленно вскидывает брови. Серафим напрягается. Выставляет руки перед собой. Конфликтов в первый же день не очень хотелось. — Прости, мужик. Я не это это имел ввиду. Ты просто похож. Ну, то есть не похож, а в плане что... На плечо ложится чужая рука. — Расслабься, мы угораем, — мягко поясняет Юра. Серафим стыдливо опускается на стул. — А ты забавный, — игриво протягивает Андрей. — Пойдешь со мной в дуэт? — Ого-о-о, брат, не вздумай, — вступает Юра, — этот нимфоман тебя заебет. Иди в соло. Серафим обводит парней взглядом. Со стороны картина выглядит как полнейший сюр. Разодетый косплеер, голый с яблоком и Серафим. Но Серафим видит двух обычных людей. Смотрящих простыми глазами людей. Они приветливо улыбаются и совсем не смущают. А один из них совсем аккуратно касается указательным пальцем кисти. Невесомо, совсем не нарушая личных границ. Но, кажется, Серафим сделал свой выбор.***
Андрей утверждает, что комната охуенная. И снова ни капли не лукавит. По глазам сразу бьет фиолетовый оттенок световой ленты, проведенной по всему периметру. На стене мигает гирлянда белым цветом, а на столе клавиатура всеми цветами спектра. Рядом с монитором переливается лавовая лампа. На экране по дефолту уже открыт Бонга. Ни клавиатуры, ни лампы в кадре не видно. Серафим тогда приходит к мысли, что всевозможные светилки здесь не сколько для красивой картинки, а скорее потому что сам Андрей тащится от этого неонового безобразия. — Работаем только на англоязычную аудиторию. Язык знаешь? Не знаешь? Научим, — Андрей деловито объясняет, попутно натягивая халат. На вид шелковый. Надо же, по студии в чем мать родила рассекает, а в дрочильню оделся. — У меня дневные смены. Менять не буду. Захочешь со мной – приходи не позднее семи вечера. Усек? — Усек, — в который раз кивает Серафим. Усаживается на широкий матрас. — И давно ты тут... Работаешь? — Мы. Я, Юра, еще ребята здесь с самого основания. Год почти, — отвечает Андрей. В руках у него оказывается что-то, что знакомые Серафиму девчонки называют палеткой. Андрей проводит по теням прямо пальцем и на его веках появляется вульгарный, но, надо отметить, далеко не женственный макияж. — Много кто приходит, по контракту три месяца отрабатывают и сваливают. — Почему сваливают? — У всех свои причины, — уклончиво пожимает плечами Андрей. — Ты, надеюсь, задержишься у нас подольше... Перед трансляцией Андрей экспертным взглядом оглядывает Серафима. Пытается разгладить его футболку, смахивает несуществующие пылинки. Серафим не шевелится, а Андрей запускает пятерню в его непослушные кудри и пытается пригладить прическу. Пальцы аккуратно распутывают пряди, но они через пару мгновений снова принимают прежний вид. Серафима оставляют в покое. Андрей щелкает по зеленой кнопке. — Hello my bunnies, — щебечит он. Web_master: hi superfire! Web_master: what is the handsome next to you? — Hi, — здоровается Серафим. HarryHorny: WOW HarryHorny: UNDRESS HarryHorny: UNDRESS!!! Серафим тянется к краям футболки. Андрей вдруг хватает его за запястья, в миг фиксируя. На лице Серафима появляется непонимание. Андрей прижимается горячим плечом и шепчет на ухо, едва шевеля губами: — Мы ничего не делаем, пока не заплатят. И Андрей остается так близко. Скользит ладонью по плечам, снова лезет в волосы на голове. Андрей едва ощутимо гладит везде, где хочет, расслабляет касаниями. Но больше ничего не делает. Только лепечет благодарности за каждый донат и мило-мило улыбается. Вот Андрей имитирует английский акцент потрясно. Звучит красиво и волнует даже Серафима. Tomb0y поставил музыку Beyonce – Crazy In Love Tomb0y: striptease!!!! Tomb0y подарил 200 токенов Из колонок доносятся минорные ноты пианино. Андрей тянется к регулятору громкости, теперь слышно лучше. Он елейно произносит "thank you so much" и шлет в камеру воздушный поцелуйчик. Серафим чувствует, как его слегка тянут за руку, вынуждают встать. На мягком матрасе неустойчиво, Серафим хватается за плечи Андрея и неслышно хихикает. Бьенсе что-то воет на своем языке. Серафим особо не вслушивается, тем более, песня пару лет назад из каждого утюга играла. Все внимание Андрей приковывает. Извивается в такт музыке, тянется к Серафиму, снова оглаживает по всем местам. Только теперь гораздо ощутимей. Андрею хочется подыгрывать. Серафим притягивает его к себе за пояс халата. Развязывается. Андрей прижимается голым телом, в кадре этого не видно, только Серафим чувствует. Они притираются друг к другу, неуверенно переминаются ногами. Андрей тянет футболку вверх. Теперь кожа к коже. Tomb0y: it's so hot!! M_a_n: very hot!!! Kenny111: awesome! Kenny111 подарил 100 токенов Kenny111 подарил 150 токенов За музыкой Серафим слышит звуки донатов. Еще! Хочу еще! В одно движение разворачивает Андрея к себе спиной, не останавливая плавных движений бедрами под медленную музыку. Андрей, быстро сориентировавшись, вульгарно сползает вниз, задевает живот, член. На матрасе Андрей переворачивается на четвереньки и подползает. Ровно на припеве с Серафима стягивают штаны. Андрей смотрит пошло, завлекающе, чем заставляет опустится к нему. M_a_n: Kiss!!! Pls M_a_n подарил 100 токенов Серафим мимолетом бросает взгляд в экран. Простого "thank you" не хватит чтобы описать всю благодарность, которую хочется высказать мемберу. За такое представление Серафиму очень хотелось поцеловать Андрея. И тот уже довольно тянется к нему. Андрей не целуется. Лижется, скорее. Слюняво лезет языком в рот, наваливается всем весом. Серафим только и успевает за его ритмом. Из всех на студии, Андрей, наверное рубит самые большие бабки. То, с каким рвением он выцеловывает губы, язык. То, как он трется бедрами и собственным стояком. Серафим едва ли сам ему не начинает верить. А как верят мемберы, иллюстрирует сразу несколько крупных донатов. Настроение поднимается. Подсветка меняется на красный. — Фу, ненавижу красный, — Андрей отлипает и пропадает из кадра менять освещение. — Пообщайся с мемберами. Серафим переключает все внимание в чат. Летят небольшие донаты и лестные комментарии. В крови закипает игривость. Хочется смеяться, шутить и целоваться с Андреем. Tomb0y: how old are you? — I'm fifteen years old. I'm a schoolboy, — весело выдает Серафим. Андрей вдруг резко срывается к нему. — Ты что творишь? — и смотрит охуевшими глазами. То в чат, то на Серафима. — В бан захотел? Tomb0y: hahaha!!!! M_a_n: fail...... — Скажи сколько тебе лет реально! — I'm twenty... Twenty one, — растерянно говорит Серафим. M_a_n: so funny M_a_n подарил 50 токенов Андрей ободряюще приобнимает. Шепчет, чтобы больше не делал намеки на педофилию и легонько чмокает за ухом. Серафим плавится. Андрей явно превышает должностные полномочия. Ну и пусть. Чат умиляется. Летят донаты. Серафима тискают, как плюшевого мишку, ласкают и платят деньги. Спасибо, боженька! Kenny111 подарил 550 токенов Kenny111: dildo for ^_^Saint^_^ Seraphim Боженька, я клянусь, я больше так не буду! Серафим замирает. Это немного перебор для первого, ну или почти первого стрима. Андрей ведет ладонью по спине, успокаивая. Даже не спросил, когда потянулся к ящику в столе и достал самый маленький. И смазку. На лице Серафима видимо все красноречиво читалось. — Я аккуратно. Позволишь? — уточняет Андрей. — Выпить есть чего? Андрей только отрицательно вертит головой. Употреблять в эфире нельзя. Серафим мешкается, но звуки донатов помогают принять решение как можно быстрее. Да и парни в порнухе вон все стонут. Серафим устраивается грудью на коленях Андрея. Тот двигается немного, подбирая лучший ракурс. Серафим ерзает и пытается унять дыхание. Не хватало, чтобы мемберы заметили, как у него чуть ли не коленки дрожат. Смазки Андрей не жалеет, за это Серафим ему бесконечно благодарен. Палец первый проскальзывает почти безболезненно. Второй – неприятно, но терпимо. Андрей что делать знает, в этом плане Серафим ему точно доверяет. Даже на чат может отвлечься преспокойно, пока длинные пальцы внутри туго двигаются. Kenny111: I feel hot........ Kenny111 подарил 100 токенов Kenny111 подарил 50 токенов Tomb0y: wow first time!!!! Tomb0y подарил 200 токенов Сука, спалили все таки. Это последнее, что успевает воспринять из чата Серафим перед тем как Андрей внутри сгибает пальцы, попадая четко по простате. Как хорошо, что можно себя не сдерживать. Как хорошо, что мемберам нравятся стоны Серафима. Но Андрей быстро вынимает. После пальцев там все горит, а ко входу уже пристраивают розовое силиконовое орудие для пыток. По пояснице Андрей пробегает невесомым касанием. Вставляет в Серафима сразу наполовину. — Ах-ты-ж-с-сука, — на выходе выстанывает и утыкается в матрас. — Be loud, — обращается к нему Андрей, вгоняя дилдак до конца. Снова наполовину вынимает, слегка наклоняется и шепчет уже по-русски. — Лицо не прячь. Титанических усилий стоит снова поднять глаза в камеру. Силиконовый хер внутри ощущается жестко, с каждым толчком выбивает воздух. За ним и стоны. Серафим не знает, никогда не пробовал, но уверен, настоящий в тысячу раз приятнее. Даже можно когда-нибудь попробовать. За косарь токенов, где-то... А пока и так тоже неплохо. Особенно если Андрей, блять, побыстрее начнет. И начинает. Короткими толчками, почти каждый раз делая приятно. И Серафим насаживаться пытается. Выгибается, почти с колен поднимаясь и стонет в камеру. Острые колени начинают неприятно давить в грудь, Серафим встает. Отстраняет руки Андрея и сам насаживается, придерживая игрушку. Вот так совсем хорошо, потому что можно параллельно дрочить по всей длине. Член влажный даже без смазки, которую Андрей ему льет из тюбика. Ощущения слишком острые, Серафим балансирует на грани. Еще пара движений... Сейчас... — My friend wants to cum now, — Андрей задерживает, перехватив кисть. Мы. Ничего. Не. Делаем. Пока. Не. Заплатят. Серафим хочет выть. Хочет послать нахер всех мемберов и закончить то, что начал. Но денег хочет больше. Андрей успокаивая, поглаживает нежной ладонью по руке. Почти не помогает. В чат летят пошлые восклицания. Пожалуйста, донат. Пожалуйста! M_a_n подарил 300 токенов M_a_n: in the mouth Мысль толком в голове не устаканивается, а Андрей уже берет у него в рот. Профессионально. В глотку. И Серафим едва воздухом не давится. Игрушка внутри полностью, давит. Андрей заглатывает до конца, плотно обхватив губами. Серафим не позволяет себе лишнего, но Андрей сам находит его руку и направляет к макушке. Схватить за волосы его очень хотелось. Схватить, насадить до конца и держать, пока все не проглотит. У Серафима звезды летят перед глазами и остаток эфира он запоминает мимолетом, почти полностью стираются все воспоминания, чтобы Андрея с хуем во рту запомнить в всех красках.***
—А вот и наши порногерои! — торжественно объявляет Юра. Уже без парика и в своей одежде. Самый обычный парень. Серафим увидел никогда не подумал, что он... Когда Серафим выползает из комнаты, гостиная встречает тусклым светом и свежестью от кондиционера. На несколько часов в эфире это рай. Андрей шаркает следом за Серафимом. Тени на глазах у него сильно размазаны, весь он усталый, неохотно надевает халат. Серафим уверен, делает он это только из-за холода. Юра, какой-то высокий парень и еще несколько чуваков им весело присвистывают и улюлюкают. — Мы вам пиццу заказали, — добавляет высокий парень. — С чего вдруг такие почести? — Андрей скептически складывает руки и опирается о стену. Но улыбка выдает в нем доброжелательность. — Федор вами очень доволен. Серафиму кажется, будто имя это произносят здесь редко. Будто называть его здесь нельзя. Высокий парень произносит его с едва уловимой дрожью и на долю секунды понизив голос. Но этих секунд хватило, чтобы уловить неладное. Неладное, связанное с именем. Неладное, связанное с этим человеком. Неладное, из-за которого даже, казалось бы, хорошая новость заставляет в мгновение пропасть улыбке на лице Андрея. — Так и сказал? — Андрей оторвался от стены. — Нет, но весь вечер сиял, как блин на Масленницу, пока Серафим там наяривал за стенкой, — поясняет Юра. Становится совсем неловко. И обсуждать это не хочется. Серафим слишком мало этим занимается, чтобы уметь обсуждать все происходящее вот так просто. Щеки вспыхивают. А Андрей снова расслабляется и оценивающе разглядывает его. Мол, и я тоже участие принял, между прочим. Немалое участие, кстати. — Ладно, я пойду, — бросает Серафим. — Куда? Мы же толком не познакомились! — Юра шаловливо вспрыгивает перед ним, преграждая путь. — У нас шампусик. — Я душ хочу и у меня режим, — отрезает Андрей. — Ну посидите с нами, — молит Юра, ловит их за запястья и тянет на диван. Андрей, наверное, сопротивлялся только ради приличия, потому что за Юрой он идет весьма охотно. Странно, наверное говорить о приличии с человеком, у которого распахнут халат на голое тело. Но Серафим обещает себе привыкнуть к новым нормам. А пока что приходится залпом выпить колючий алкоголь сразу после того, как они в первый раз чокаются. — Да ты расслабься, — обращается кто-то из парней, — у вас охуенный тандем. — Согласен, — мечтательно подхватывает второй, — такие вы типа стрейт энд гей... —Я сам на ваш эфир чуть не подрочил, — финальным аккордом завершает партию комплиментов Юра. Серафим тянется к бутылке. На него со всех сторон смотрит десяток глаз и все они видели и слышали все, что происходило с Андреем. И ощущается это совсем не так. Не так, как на эфире. Там, в чате пишут люди, которых Серафим никогда не увидит, не узнает. Здесь хочется спрятаться от внимания и просто оставить все за дверью Андреевой комнаты. Но так не выйдет. Кажется, одного бокала сегодня не хватит. Андрей слегка гладит по колену. Не пошло, не вульгарно. Скорее, по-дружески. — Ну-ну, не смущайте моего партнера... Все понимающе умолкают. Юра быстро переводит тему на что-то отвлеченное, градус напряжения в воздухе спадает. Не спадает только в крови у Серафима. Два бокала на пустой желудок сказываются быстро затуманивающемся сознанием и приподнимающимся настроением. Пиццу даже подостывшую Серафим уминает за обе щеки. И дело даже совсем не в том, что он не ел весь день. Просто, охуенная пицца. — Может в карты? — предлагает Юра, когда в бутылке не остается ни капли спиртного. — В карты? — Серафим почему-то удивляется. — Просто в карты? — Можем на раздевание, если тебе на эфире мало было, — смеются в ответ. — Хотя, с Андреем не интересно... Тот фыркает в бокал и допивает остатки шампанского. У него уже слипаются глаза, но поиграть он соглашается. И Серафим сам не понимает, почему и Андрея, и Юру, и всех остальных воспринимает, точно инопланетян. Они всего-то на камеру дрочат. Как и он сам... И Юра, будто мысли его читает и просто так ему говорит: — Мы тут все обычные люди. И все не от хорошей жизни. Ну, разве что кроме нимфомана, — и с ехидной ухмылочкой кивает в сторону Андрея. — Эй! — он обиженно отворачивается. — Я сегодня даже не кончил. А вы меня в душ не пускаете. — Серафим, не порядок, — качает головой Юра, смеется и тасует колоду. — Как же ты так не уследил? — Да, блять, занят был, — пожимает плечами Серафим, окончательно расслабляясь. Все смеются. В карты Андрей играет отвратительно. Серафим понимает это тогда, когда в третий раз оставляет его дурачком. На четвертый раз решается подкинуть ему десятку поверх шестерок. Андрей не замечает. Только громко возмущается, что задолбался отбиваться. На пятом круге все уже не стесняясь хихикают и повторяют нехитрую махинацию вслед за Серафимом. На шестом Андрей, матерясь себе под нос, роется в кипе разномастных карт, которые ему, без зазрения совести Серафима, остались на погоны. — Шуллеры ебаные... — раздраженно бубнит Андрей и собирает колоду, пока все вокруг, не унимаясь, хихикают. — Меня так по-свински даже на первом стриме никто не троллил... — Прости, братан, не удержался. И ты сам за картами вообще не следил, — Серафим размахивает руками и, если честно, ему совсем не стыдно. — Я, между прочим, жаворонок и хочу спать, — Андрей угрожающе встает с места. — Нам в скором времени обещали привезти новые плетки. Пизда тебе на эфире... Хотя, я тебя и так отпизжу. И в Серафима летит жесткая диванная подушка. Сонный Андрей бьет, надо сказать, достаточно ощутимо. Защищаться приходится коробкой от пиццы, потом другой подушкой, потом Юрой, который пытается остановить гладиаторские бои. Потом Серафим дерется с другим парнем. А потом вымотанный и ещё слегка пьяный остается спать в студии. Ночью Юра отлеживает ему руку, а Андрей пару раз спотыкается об него. А в целом, все хорошо.***
Проходит неделя. За ней вторая. И за это время жизнь Серафима начинается пестрить разнообразием. И не только сексуальная, между прочим. Да, конечно, в нем успевает побывать, кажется, весь арсенал игрушек из того самого ящика. Да, конечно, оргазмов он за это время получает, наверное, больше, чем за всю свою сексуальную жизнь. Да, конечно, понятие стыда, как такового, стирается из черепной коробки. Но и другая сторона существования неплохо меняется. Юра с Андреем приводят его в свои любимые клубешники, где удается продегустировать самый элитный алкоголь, который обычно стоит за стеклом под замком. На самом деле, та же ссанина, зато какой пафос. Хавать Мак, правда, так и не перестал. Вкусно, падла. А на студию теперь катается как и планировал – бизнес или на крайняк комфорт плюс. До личного водителя пока не додрочился но все впереди. Каждый день ездить не приходилось. Серафим частенько в студию вписывался с ночевками. Иногда даже по несколько дней. Даже если чиллового движа с коллегами не предвещалось, все равно было приятно остаться. Можно было даже из комнаты не выходить и лежать у Андрея на матрасе. Рассматривать как тот с лица стирает остатки макияжа. Он, как обычно, голый, или, дай бог, в халате. Серафим настолько привык видеть его таким, что скорее удивлялся, когда наблюдал на его тощих ногах джинсы или тишку на таком же худом торсе. Андрей на эфирах был утрированной версией самого себя и в жизни отличался лишь отсутствием небрежного смоки айс и то, не всегда. А Юра, наоборот, после эфиров всегда сразу переодевался в свое. Серафим готов поклясться, что после их первой встречи, в том образе видел его раза два от силы. И как он, парень, курящий самые вонючие, по мнению Серафима, сиги и играющий на телефоне в стратегии с викингами, попал в студию, оставалось только гадать. Юра походил на ровного пацана и, даже, кажется, имел отношения. И, все же, Серафим был рад их компании. А зарабатывали, на самом деле, всегда по-разному. Иной раз прилетало донатов столько, что Серафима чуть дергало лезть сосаться к Андрею к концу эфира. Если совсем много прилетало, Андрей даже не отворачивался, ворча неизменную волыну про то, что все только за токены. А иногда, вообще мало зарабатывали. Серафим тогда уезжал домой раньше всех, потому что в гостиной, будто призрак появлялся Федор. Топал тяжелыми кроссами по паркету. Движения его были выверенные, четкие. Он плыл по гостиной ровной походкой, не говоря ни слова, но обстановка сразу становилась самой давящей, какую только можно почувствовать. А потом Федор уходил. Иногда к себе в кабинет. Иногда к кому-то в комнату. Были у Серафима и самые любимые дни. Обычно под конец недели. Тогда стенкой доносилось бойкое: «Пацаны, стафф привезли!», и все выползали из своих комнат. Двери открывались почти одновременно, а на пороге каждой Серафим видел коллег, не отнимающих пристальный цепкий взгляд от большой коробки в центре гостиной. На фоне не хватало только той самой музыки из вестерн-боевиков. И никто не решался двинуться с места. — Серафим, хватай гандоны и Мирамистин! — конечно же, Андрей не выдерживает быстрее всех. И все срываются к коробке. Серафим распихивает средства контрацепции по карманам, воюет с какими-то парнем за последний бутылек антибактериального. — Эй, положи! — взрывается Андрей. — Нахуя тебе в соло презики? Мы не таскаем ничего из студии. Юр, положи, я сказал! Юра нехотя подчиняется. Закатив глаза, с размаху бросает в Андрея слегка помятую пачку Дюрекса. Серафим отчетливо видит у него в кармане очертание еще одной такой же. Решает ничего не говорить. Хотя, Андрей бы не одобрил. Хорошо, что он уже увлечен выбором новой вибрирующей херовины для себя. Именно для себя. Серафим уже после второго стрима заявил, что никаким мемберам, ни за какие шиши не позволит управлять какой-то вибрулькой внутри него. Это вон, к Андрею. А Серафим сам как-нибудь. На дне коробки обнаруживают пару дилдаков, размеров, блять, с Серафимову руку. Эти девайсы из раза в раз брать себе никто не хочет. А их все привозят и привозят. Вот это реальное орудие для пыток, а не тот розовый с первого эфира... Юра вызывает на бой силиконовыми «катанами». И это единственное, для чего пригождаются эти штуки. Фехтование, а после посвящение Серафима в хуевые, в прямом смысле этого слова, рыцари. А потом он с новым званием отправляется на эфир с Андреем.***
Их снова берут в приват. Серафим покорно нажимает на кнопку «Принять» в диалоговом окне, ожидая увидеть очередного дрочера, коих он за последнее время навидался в огромных количествах, или просто черный экран анонима. Но с монитора на них с Андреем смотрит девушка. Обычная, русыми волосами, но чертовски миловидная. Серафим в секунду взвинтился, приковав взгляд к симпатичному мемберу — Hello sweety, — непринужденно растягивает Андрей, а Серафим уже чувствует, как на его колене сжимается чужая ладонь. — What do you want babe? Серафим не отводит взгляда от экрана. Если честно, по девушкам соскучился. Но увидеть какого-то без хуя в привате даже не мечтал. Подарок, просто. Девушка лучезарно улыбается Андрею и слегка прикусывает губу. Андрей улыбается девушке в ответ как-то формально или, может, это просто так кажется. Но Серафим незаметно для себя приближается все ближе к монитору. На колене хватка становится жестче. STELLA подарил 300 токенов — Do whatever you want, — пылко произносит девушка. И даже в слегка заедающем видео из-за, наверное, супер дешевой вебке, Серафим замечает как блеснули ее глаза. — If you say so, — отвечает Андрей. Серафиму кажется, будто во фразе нотки облегчения промелькнули. К Серафиму сразу лезут с поцелуем. Приходится отвлечься от созерцания девушки, рука которой однозначным жестом поползла куда-то вниз из кадра. Андрей, как обычно облапывает везде, где хочет. Серафима всегда ведет, всегда на грани с неловкостью. Он не тактильный. Никогда не был. Привык впиваться пальцами до синяков и не отпускать. А откровенно лапать – никогда. Андрей от хватки на заднице жмется ближе, умудрившись не разрывать поцелуй. Ну хватит уже... Между губами разрывается тонкая ниточка слюны. Из колонок доносится первый тихий стон мембера. Андрей сжимает напряженный член Серафима сквозь ткань спортивок. Серафим выдыхает, зеркалит движения. У Андрея стоит сильнее. Всегда, как подросток реагирует, всегда возбуждается, как по щелчку. Хочется списать на собственную охуенность, но Серафим за эти недели слишком хорошо узнал Андрея, чтобы понять, что Юра говорил чистую правду о нем. Нимфоман. Ширинку расстегивают самыми привычными для обоих движениями. Андрей снова со своей смазкой, как обычно полбутылька, хотя Серафим и без этого уже успел белье намочить. Нечасто к их эфирам проявляют такой явный интерес, сопровождающийся сдавленными высокими стонами, такие прекрасные особы. Да еще обеспеченные, судя по звукам приходящих донатов. Андрей задушено вскрикивает, тут же пряча стон в поцелуй, когда Серафим ведет по члену. Крепкой хваткой по всей длине и снова с ладонью на бедре, сжимающей до красных пятен со следами от ногтей. Движение такое же в ответ. У Андрея нежные руки. И литр смазки бы не понадобился, чтобы кайфовать от его ладоней. Одна по члену, другая по груди скользит, будто шелком. Движение ускоряет, но все равно та-а-ак нежно. Серафим не может себе отказать в удовольствии обернуться на экран. Как магнитом притягивает на девушку. В пиксельном видео видно только ее движения рукой, но воображение на фоне возбуждение рисует самые яркие в мире картинки. Девушка по ту сторону экрана точно была без белья, но в какой-нибудь коротенькой юбочке. Чтобы трогать себя под стоны двух возбужденных парней, чтобы пальчиками... — I'm... I'm close... — срывается с ее, наверняка покусанных, губ. И Серафим отлетает, ускоряет движения кулака на члене Андрея, намекая, что пора ускориться. Тот вдруг хватает за подбородок, резко на себя оборачивая. Будто говорит: «Смотри на меня. Смотри только на меня!». Или у Серафима уже совсем разыгралось воображение. Андрей бы никогда... Андрей, наверное, снова хотел поцеловать. Сука, кусается. Простонав ему в губы Серафим готов кончить, но ладонь у основания сжимается тугим кольцом. Мир словно на паузу ставят. Ну зачем ты так? И все вокруг теряет и малейший смысл, остается только горячая рука на члене и Андрей, неотрывно смотрящий в глаза. — Андрей, пожалуйста, — забыв все английские обороты, вымаливает Серафим. И Андрей уже точно не скрывая самодовольную ухмылку, позволяет кончить. В несколько движений движений доводит себя сам, тянет Серафима на себя, снова отвлекая поцелуем от всего. Так, что происходящее на экране более не существует. В голове растворяется эфемерный образ миловидной девушки. И без него хватает экзальтированной нежности. Одних рук Андрея достаточно. Больше ничего не нужно. Ну, разве что, сам Андрей***
Серафиму кажется, будто он Андрея копирует, когда вальяжной походкой проходит вдоль дверей. За месяц выучил имена всех ребят со студии, даже тех, с кем особо не общался. А это рекорд. У Серафима памятью на имена как-то не очень. Однако, все равно хочется провести эту вводную экскурсию. Сразу какое-то ощущение профессиональности постигает. А кудрявый парень неуверенно семенит за ним следом. По его меланхоличному лицу не совсем понятно, то ли ему очень интересно слушать, то ли он где-то в небесных кренделях витает, об облаках мечтая. Новичок. Но Серафиму он себя не напоминает. Серафим пришел на энтузиазме, хоть и многому, мягко сказать, удивлялся поначалу. А этот... Этот другой. Этот словно вообще не понимает куда попал. Или понимать не хочет. — Глеб? — аккуратно уточняет Серафим. Федор предупреждал о нем, но всего не упомнишь. И если попадать в неловкое положение, то сразу, а не через месяц. Благо, в ответ утвердительно кивают. — Ну как тебе? — Вроде, уютно, — Глеб скорее отмахивается, чем действительно делится впечатлениями. — Не просто уютно, а комфортабельно и приветливо, — вдруг вступает Андрей. Ну вот, Серафим сам хотел все рассказать, а Андрею на жопе ровно не сидится в собственной комнате. Глеб опять послушно кивает. Андрей перехватывает его за локоть и экскурсию продолжают уже втроем. Как хорошо, что ему хоть ума хватило халат запахнуть, а то парень совсем шуганный какой-то. Серафиму почему-то хочется его поддержать и Андрей, видимо, тоже это чувствует, и сам Глебу обо всех тонкостях их профессии повествует, максимально углы сглаживая. Глеб все равно бледнеет. И почему-то Серафиму хочется его сегодня взять в клуб вместе с Андреем и Юрой. Скрипит паркет от тяжелых шагов. Три парня одновременно поворачивают голову на звуки. В проеме на них смотрит Федор. Долго смотрит. Сначала на ноги, потом в глаза. Ползет цепким взглядом по каждому. Серафим сам не замечает, как становится чуть вперед Глеба, будто на защиту, потому что Федор выглядит как самый опасный хищник, который вот-вот набросится. И вот его взгляд останавливается. На Андрее. Его жестом подзывают подойти. Андрей озирается, и словно каменный направляется за Федором. Сердце Серафима пропускает удар. Там, в коридоре почти неслышно хлопает дверь кабинета Федора. Серафим выдерживает не больше двух минут и срывается следом. Глебу бросает, что скоро подойдёт. За дверью доносится неразличимая речь двух людей, приходится подойди к ней вплотную. Из щелки между стеной струится слабый поток света, но людей внутри комнаты все равно не разглядеть. Серафим прижимается, стараясь не задеть ручку. — ...этого делать! — долетает обрывок какой-то фразы голосом Андрея. Судя по тону, он недоволен. — Тебя никто не спрашивает, — а это уже Федор. Все еще такой же ровный голос. Как и его обладатель, впрочем. Но подрагивает: уже на взводе. — Мы с Серафимом... — Андрей мнется, — Сработались. — Вы с Серафимом забыли где находитесь, — послышался звук, будто кто-то ударил по столу. Что Федор имеет ввиду? А Андрей? Что вообще там происходит? Серафим плотнее прижимается к двери. Теперь слышно даже размеренные шаги Федора и шум его компа. Или это вентилятор. Или это у Серафима в голове гудит просто. Пока непонятно. — Я понял, — Серафиму кажется, что Федор улыбается. Хотя, правильней будет сказать, скалится. Скалится, прожигая взглядом Андрея. Серафим не видит, но знает, уверен, что Андрей не опускает взгляд. — У вас шуры-муры? На пару секунд воцаряется гробовая тишина. Теперь Серафим отчетливее слышит гул в собственной голове. Все таки это у него шумело. Еще отчетливее он чувствует напряжение, повисшее в кабинете. Даже через стену. Серафим напрягается сам. Вопрос Федора, хоть и заданный не ему, ставит в тупик. Вероятно, Андрей тоже не ожидал такого вброса в их адрес. То есть, его адрес и адрес Серафима, по отдельности. Или уже нет? Серафим поджимает губы в ожидании ответа Андрея, но вдруг за стенкой шаги барабанят по полу и слышится несильный вскрик. Серафим выдыхает. — Мне повторить тебе мое требование, касательно отношений в студии? — снова ровный голос Федора. Режет сталью и слышится ближе. Наверное, подошел к Андрею вплотную. — Нет-нет, — а у Андрея подрагивает и будто на октаву выше становится. Если его не ударили, то, вероятно, прямо сейчас вцепились в волосы. Серафим едва сдерживает себя, чтобы не начать ломиться в кабинет. — Я помню. — Тогда ты любезно выполнишь мою просьбу, — ядовито цедит Федор. В ответ молчание: Андрей не хочет. Андрей чего-то не хочет. — Что ты должен сделать? — Ай! — вскрикивает Андрей. «Убери от него руки», — хочет закричать Серафим. Что-то внутри всегда останавливает. Быть может инстинкт самосохранения. Или банальный страх. Но Серафим остается стоять за дверью. Теперь к шуму в голове прибавляется бешеный стук сердца от злости и чего-то еще. — Мы... Будем работать втроем. Я, Серафим, Глеб. Доволен? — последний вопрос Андрей буквально выплевывает. Видимо, Федор наконец его отпускает. Стоп. Работать с Глебом? Втроем? Серафима коробит, они с Андреем и правда сработались. Или дело совсем не в профессиональной совместимости? Может дело в том, что им нахуй никто не нужен больше. Времени на размышления не остается, Серафим едва успевает отскочить в другой конец коридора, как открывается дверь. Выходит Андрей. Серафим оглядывает его внимательно, с беспокойством. Старается заметить следы побоев, но Андрей выглядит как обычно, только прическа растрепалась. Он сразу его замечает, оглядывает усталым взглядом и вздыхает. Подходит: — Много услышал? — Андрей удивительно проницательный. Даже не спрашивал, подслушивал ли Серафим. Хотя, на его месте, наверное, любой бы подслушал. — Много, — врать Серафим не любит. Еще больше не любит неясности, поэтому очень хочет проверить одну теорию. — Ты в порядке? Андрей кивает, открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но Серафим не дает. Притягивает к себе, чтобы поцеловать. Мажет по сухим губам, а дальше зайти не решается. Они делали это сотню раз, но, кажется, впервые Андрей мешкается. Не поддается; Серафим не настаивает. Может, не так понял. Бывает. Стоит его отпустить, хоть и не хочется совсем. — Ты чего? — ошарашено спрашивает Андрей. Серафим хочет сделать шаг назад, но ладони на спине задерживают на месте. — А, впрочем, похуй. И снова вплотную. Серафима прижимают к себе, растягивают шахматно-цветочную футболку офф вайт. Даже не жалко почти. Тем более зарабатывали они на нее вместе. Андрей целуется отчаянно, больно кусает губу, тянет из коридора. Бешено колотится сердце и воздух то и дело кончается в легких. Серафим вдруг отчетливо понимает, что не поцелуй это. Прощание. Теперь в кадре их всегда будет трое. И это почему-то больно, почему-то не хочется. И оттого Андрей вжимает его в первую же попавшуюся вертикальную площадь. Даже не стена. Дверной косяк. Андрей вдруг шипит, отстраняясь. Серафим чувствует цепкую хватку за собственные волосы. Поднимает осоловевший взгляд. — Совсем ебнулись? — Юра выставляет между ними руки. —Ладно Серафим... А ты? — он обращается к Андрею, чуть-ли взглядом не испепеляя. — Страх потерял? Почему Юра выделяет Андрея, Серафим подумать не успевает. Юра заводит лекцию про запреты. Да-да, Серафим уже наслышан, спасибо, Юра. Но за собственное безрассудство и правда становится стыдно, Андрей тоже опускает глаза и под гнетом совсем тускнеет. — Молодцы, вообще... А если бы Федор увидел... — Что увидел? — Серафим вздрагивает. От этого приподнято-агрессивного тона и шаркающего звука тяжелой подошвы по паркету бросает в холод. — Ничего, — отрезает Юра. В его голосе лед. — Да что ты? — рука Федора ползет по Юриной щеке, убирает короткую прядь за ухо. Серафиму мерзко становится. — Покрываешь их? — Он ни при чем! — вспыхивает Серафим. — Ни при чем, — издевательски повторяет Федор и трепит Юру за щеку. Серафим не понимает, как он держится. Сам бы уже давно зарядил по лицу, а Юра даже не двигается, будто заледенел. Андрей не шевелится и Серафим злится. Злится, потому что хочет дать отпор. Злится, потому что не понимает, почему Андрей так боится Федора. Почему все его боятся. — Раз ни при чем, — Федор с напускной лаской запускает пальцы в крашеные волосы Юры, — тогда поведай мне, о чем вы говорили, — Юра молчит. — Я так и думал. Федор в одно движение заламывает ему руки. Тот успевает только вскрикнуть, перед тем как Федор, лишив его возможности защищаться, потянул за собой. Серафим бросился за ними в коридор. Блять, главное успеть, пока Федор не закроет кабинет. Но тяжелый кулак прописывает в солнечное сплетение, в миг выбивая из Серафима воздух и концентрацию на пару секунд. И этого Федору хватает – перед носом хлопает дверь. Серафим хватается за ручку. — Открой, ублюдок! — Серафим дергает бедную ручку, наровясь оторвать с корнем. Долбит в дверь руками так, что ладони начинают гореть. За дверью Серафим слышит непрекращающийся грохот. Звуки ударов. Крики Юры. — Не получится, — Андрей за спиной как призрак материализуется. — У него там двойной замок... — Я щас вынесу эту дверь нахуй! — на этот раз Серафим бьет дверь ногой. Грохот внутри не прекращается, Серафим переводит яростный взгляд на Андрея. — Ты ебанутый? В смысле «не получится»? Юра и твой друг тоже! И он там, — Серафим снова ударяет дверь, — из-за нас! Тебя совсем совесть не мучает? — Пиздецки мучает, — признается Андрей, съезжая по стенке на пол. За дверью Юра снова кричит. Уже надломлено, хрипло. — Я звоню ментам, — решается Серафим. Лезет в карман. Андрей протестующе кричит, за секунду оказываясь перед Серафимом. Отчаянно пытается вырвать из рук телефон. — Ты в себе вообще? — Серафим на грани. Серафим не знает, как выразить свое возмущение. Серафим готов ударить. Только не хочется повышать и без того зашкаливающий градус насилия. — Пожалуйста! — взмаливается Андрей, — Я не могу сдать Федора. Юра поймет... Серафим еще пытается вырвать телефон из мертвой хватки. Андрей никак не отдает, держит так , что пальцы белеют, смотрит умоляющим взглядом в глаза. И почему-то Серафим сдается. Отбрасывает его руки, сжимающие смартфон, от себя. Чувство злости и жалости к Андрею кипят внутри, а крики Юры за стенкой добавляют масла в огонь. Серафим не выдерживает, разворачивается и шагает прочь, сдержав в себе гопнический жест толчка в плечо. В проеме он чуть не сталкивается с какими-то парнем. Тот, будто не замечая звуков за стеной, обращается к Андрею, просит скинуться на день рождения Федору. Серафим зло ударяет кулаком по стене, Андрей рявкает, что отправит потом. Ноги сами несут к ванной комнате, подальше от Юриных криков. Подальше от Андрея. Серафим хотел бы узнать у него, почему тот так опасается потерять работу, но не смог. Не смог спросить. Возможно, боялся услышать душераздирающую историю с матерью-алкашкой, бабушкой-инвалидом и кредитами. А, возможно, в глубине души понимал, что Андрей не расскажет. Совсем мало знакомы. Распахивает дверь. Желание умыться ледяной водой, запереться и не выходить, пока глубокая ночь не наступит. Но не получится. От зеркала на него отрывает взгляд пара ошалелых глаз, залитых слезами. Серафим хватается за голову. Совсем забыл. Добро пожаловать, Глеб.***
Эфир не идет. От слова совсем. Серафима сковывает неловкость рядом с Глебом, а тот каждый раз вздрагивает, когда ненароком касается плечом его плеча. Хочется быть ближе к Андрею, но между ними Глеб. И совершенно непонятно, что чувствует сейчас Андрей. У него лицо пустое, направлено в экран. Он, как и обычно мониторит чат, но в этот раз как-то слишком тщательно. И как хорошо, думается Серафиму, что чат находится в не меньшем ахуе, лицезрея между ними третьего, чем они сами. Даже донаты почти не шлют и впервые Серафим этому рад. Присылали конечно пару раз на невнятные поцелуи с Глебом, которые у Серафима из памяти стирались раньше, чем Глеб стыдливо от него отлипал, а Андрей разжимал кулаки. Серафим вообще на эфире с трудом не концентрируется. Из головы не выходят отчаянные крики Юры за стеной кабинета Федора. И хоть Серафим чуть-ли на колени не падал перед Юрой с извинениями, чувство вины не отпускало. На Андрея, к слову, Серафим перестал злиться в тот же злосчастный вечер. Теплые чувства, которые от ни с того ни с сего начал испытывать к своему коллеге, победили в самом себе обиду за Юру. Серафим даже был почти уверен, что Андрей тоже извинялся. Скорее всего, не раз. А Юра, скорее всего отмахивался, как и перед самим Серафимом, а потом уходил к себе, хромая на одну ногу. Серафима каждый раз пробирало всего, когда он хоть на секунду пытался представить, что Федор мог сделать с Юрой. Ничего хорошего. А эфир продолжает идти. У Серафима в глазах рябит от похожих друг на друга сообщений от постоянных зрителей со знакомыми никами. Все в один голос недовольны. Не на это подписывались. Глеб тихо вздыхает, его глаза бегают по экрану, читает все сообщения. Серафим сочувствует Глебу. Андрей беспощадно банит почти каждого в чате. Kenny111: what a sad child with them? Забанен. Tomb0y: remove the third Забанен. M_a_n: stop banning subscribers! Забанен. Андрей раздраженно щелкает светящейся мышкой. Кажется, еще немного и сломается, но Андрей в последний момент останавливает себя. Серафим видит на его лице разочарование – перебанил половину постоянных зрителей. Ну и ладно, Андрей, новые придут. Наладится все. Серафиму хочется верить, что все будет хорошо. Серафим все еще верит, что все хорошо. _Dan_ подарил 500 токенов _Dan_: DOUBLE! Глеб беспокойно оборачивается, одаряя Серафима самым испуганным взглядом. Это уже слишком. Серафим и Андрея то никогда сам не ебал, а тут такое. Бедный Глеб не сможет. Ему вообще здесь не место и от этого Серафиму почему-то самому тяжело. Глеба хочется уберечь от этой хуйни. Но что Серафим может? На него смотрят загнанно. Глеб выглядит совсем беспомощно. Серафиму кажется, будто он сейчас заплачет. Нельзя этого допустить. — Pay attention to our wishlist, — как бы совесто не было, ведь деньги уже заплатили, но Серафиму приходится отказать. — We will not do this, — Андрей в этой ситуации оказывается менее деликатным. И неудачливый донатер летит в бан вслед за остальными. И Серафим понимает, что эфиру пизда. Что онлайн падает. Что Федор будет в бешенстве. Что ничего хорошего больше не будет. Но, все равно в ответ успокаивающе ведет Глебу по спине, когда тот в благодарность обвивает шею. Прямо на эфире. Прямо в кадре. Серафим видит, как одной рукой Глеб перехватывает руку Андрея, как бы говорит: «И тебе тоже спасибо». В кадре Андрей оттаивает, сцепляет с Глебом пальцы. На лице наконец появляется хоть и грустная, но, все же, улыбка***
Через день или два в студию, вместо привычных коробок с хуями и гандонами, приезжают несколько с шампанским, еще два с вином, за ними с водкой. А потом прикатывается доставка из каких-то рестиков. Настает День рождения Федора. Серафим не хотел идти и не хотел скидываться. Нет, пятьсот рублей из кармана выкинуть было не жалко, просто Федора видеть не хотелось. Благо, с выключенным светом в гостиной, освящаемой световыми лентами, разглядеть кого-то нужно было еще потрудиться. Но Серафим все равно привычным жестом опрокидывает в себя бокал, даже не дожидаясь тоста. Только лишь для того, чтобы хоть чуточку успокоить себя и не уйти домой. Ибо, слишком подозрительно. Андрей, наоборот, совсем расслаблен, или умело делает вид. В последнее Серафим верит охотнее – Андрей хороший актер. А ещё Андрей умеет отпускать мысли, отдыхать и не думать. Вульгарно извиваться под Пошлую Молли из колонок, как будто родился для этого. Типичный Андрей. Ему противоположность – Глеб. Серафим думает, что если бы у депрессии было человеческое обличие, Глеб мог бы побороться за право им быть. Если бы не добровольно-принудительный порядок присутствия на праздновании, и ноги бы его тут не было. А так, сидит на подоконнике с давно пустым бокалом и танцевать не выходит. Может хоть налить ему подойти, чтобы совсем не расклеился. Но Андрей слишком к себе привлекает своими однозначными телодвижениями. «Целуйте мой контракт», – орет из колонок высоким голосом Бледный, и Серафим думает, что Андрей давно в мыслях переместился как минимум в клип. А как максимум, сам для себя стал лирическим героем из популярной песенки. А Юру Серафим не видит. И не видел после последнего раза, как слезно вымаливал у него прощение в коридоре. Серафим не знает, здесь ли Юра, и хоть сам бы на его месте никогда бы не пришел после всего произошедшего, но все равно высматривает его в толпе. И если зрение не подводит, то все сводится к одному выводу – Юры нет. И все это расстраивает. Серафим не может быть Андреем. Не может просто отключится и тусить, заливая глаза. Не умеет так. И Андрей, ко всему прочему, его напряжение на раз два считывает. Тащит куда-то за собой, даже трек не дослушав. И не говорит ничего, все равно музло не сможет перекричать. Только на балконе голос подает. — Я, вообще-то, делиться не хотел, — Андрей шарит по карманам зауженных джинсов, — но ты совсем тухлый... В его руках оказывается... Косяк? Да, это определенно он. Серафим такие на первом курсе часто видел. Потом завязал, потом снова начал, потом его отчислили. И в целом, потребности он в ни в чем подобном больше не испытывал. Даже и воспоминания о прошлых разах, когда он курил, расплылись, размазались и разлетелись кусочками по памяти так, что только общие ощущения можно впомнить. В общем то, ничего сверхъестественного. Хотя и въебывает почти мгновенно. А чуть позже эйфория... Наверное, Серафиму все же нужно. Андрей не упускает возможности сделать момент интимней. Прикурив самокрутку, затягиваетя сам и лишь потом выдыхает в чуть раскрытые губы Серафима сладковато-жженый дым. Серафим вдыхает; Андрей, облизнув губы, делает вторую затяжку. Воспоминания о прошлой веселой жизни не подводят – размазывает уже через пару минут. И сразу тяжелые мысли по крупицам из головы улетают. Перед глазами между оконной рамой с пластиковыми окнами закат алеет. А в помещении темно уже. Не вышел бы, не увидел бы такую красоту. Розовой полосой на горизонте облака растекаются и уходят градиентом в полосу солнечную, оранжевую. И ярче она любой светилки у Андрея в комнате. Хочется его развернуть, показать, но так лениво становится в одночасье. Пока Серафим наслаждается красным закатом, предвещающим, вообще-то холод и ветер, Андрей докуривает. Заглядывает в глаза. Быть может, разглядел отражение красоты за окном в них, а может, просто пялится, потому что может себе позволить. Андрей вообще себе много позволяет. Например, даже когда необходимость стоять так близко пропадает все равно не перестает жаться. Серафим думает, что идеальнее момента для поцелуя не найти, да только мучиться самому и мучить Андрея, опаляя его губы на опасно небольшом расстоянии оказывается интереснее. Разглядывать Андрея вообще-то интересно. Серафим в миллионный раз, наверное, для себя отмечает – Андрей красивый. Пиздецки красивый. А еще Серафим вдруг понимает, что Андрей единственный человек, которому идет все. Любая одежда. Андрею вообще в одежде охуенно. Или это лишь следствие того, что таким его увидеть удается редко. Или наркотик действует сильнее. Но одно Серафим вдруг понимает отчетливо. — Андрей, — зовет он вполголоса, смыкает ладони на его тонких кистях, — давай уйдем отсюда? Навсегда, то есть. В ответ Андрей только раздраженно или, скорее печально, вздыхает: — Я же говорил, я не могу... — Ну почему? — не выдерживает Серафим. На удивление, Андрей от ответа не уходит и даже взгляда не опускает. — Я нужен Федору. Очень. Он не даст мне уйти, — Андрей на мгновение останавливается. — У него есть запись одного из моих первых эфиров. — Ты боишься деанона? — вопрос риторический. Но, неужели все так просто. — Да щас легче найти чела, которого не сливали. Тебя через неделю забудут. Вон, даже у нас в универе... — Да похуй мне на себя! — взрывается Андрей. — Мне родителей жалко, что у них сын такой хуевый! — Ты же не сможешь вечно терпеть Федора. — А есть другие варианты?***
Серафим не говорит ничего Андрею, только высматривает в толпе Федора с бокалом красного вина, и пропадает из гостиной. И, навсегда, Андрей и в этот раз все понял, только остановить почему-то не попытался. Наверное, все-таки понял, что бесполезно. Серафиму кажется, будто он в декорациях ситкома про полукриминальных бизнесменов. Вся мебель вычурная, с золотым напылением, и эти обои... Эти темно-зеленые обои у Серафима вызывают желание съебаться и не видеть больше никогда это убожество. Но не так быстро. Серафим лезет в первый попавшийся ящик стола с витиеватыми ручками под состаренное золото. Когда Андрей бросил про то, что запись у Федора на флешке, идея спиздить ее показалась лучшей из лучших. По крайне мере, на трезвую голову Серафим бы так просто не полез в обитель зла. А сейчас он вполне активно шарит по полкам и ящикам, беспощадно выбрасывая из них все. На пол летят идиотские статуэтки, ваза, куча документов, ручек и пустой степлер. Похуй на порядок, Серафим возьмет то, что ему нужно и больше никогда не появится в этих стенах. Они с Андреем не появятся. Матерится про себя – нихуя нет. Уже двумя руками выгребает остатки вещей с полок, будто надеется, что и впрямь среди них валяется та самая флешка. Одна надежда остается. Комп среди аляповатой вычурности и безвкусицы выглядит как предмет инородный; и каким же надо быть кретином, чтобы не установить на него пароль. Серафим бездумно щелкает по всем папкам. Как бы не пытался сосредоточиться, трава все еще действует, окутывает сонным маревом все тело, а нужно действовать шустро и побыстрее. Сука, Федор, где же ты все это хранишь? — Чего потерял? — вспомнишь лучик... Федор стоит посреди комнаты, уставив взгляд прямо на Серафима. Вполне возможно, стоит уже давно, потому что короткого взгляда на дверь хватает, чтобы понять – успел закрыть. И тем не менее, Серафим вскакивает с кресла и даже почти без последствий преодолевает расстояние между собой и Федором. Только один раз спотыкается о ту самую груду, которую сам и разбросал. Действует быстро, не думая, не размышляя. Делает то, что давно хотел – с размаха, даже особо не целясь, залепляет Федору по лицу. Потому что терять уже нечего. — Ненавижу тебя, тварь! — отчаянно выкрикивает Серафим. Федор слегка удивленно рассматривая его, одним пальцем проводит по скуле по месту удара. Синяк будет точно. Серафим замечает, что от него не пахнет алкоголем совсем. Ебаный Федор не удосужился выпить на собственном дне рождении, лишь ходил вальяжно, с бокалом в руке и, Серафим уверен, ощущал себя королем. Богом. Богом, который никогда не теряет хватку и всегда бьет сильно, резко. Серафим пропускает удары один за одним, не успевая сконцентрироваться от боли, прожигающей разбитые губы. Пятится назад, пока не упирается в стол. Федор вдруг останавливается, вцепившись взглядом в глаза Серафима. Видимо, замечает расширенные зрачки; на его лице промелькает презрение. Серафим пользуется замешательством – со всей силы, что в нем осталась, отталкивает Федора от себя. Тот только усмехается, хватает Серафима за грудки. — Любишь острые ощущения? — и не дав времени на ответ бросает Серафима на пол. От удара об угол в глаза темнеет сразу же, а Серафиму не дают и секунды чтобы хотя бы зрение сфокусировать. Федор с остервенением пинает в живот и Серафим на себе ощущает тяжесть его массивных кроссовок. От резкой боли в уголках глаз скапливаются слезы. Серафим зажмуривается, пытается вздохнуть. — Ну как, больно? — самым злорадным тоном интересуется Федор. Серафим собирает всю волю в кулак и отвечает: — Нет, не больно. Пинает снова, прицельно в то же место. Серафим рефлекторно скрючивается на полу, пытаясь закрыться от резких ударов, каждый раз выбивающих воздух. В ушах звенит, в глазах двоится. После очередного удара голова бьется об ножку стола, Серафим закашливается от пыли под ним. Стиснув зубы, напрягает все мышцы и пытается подняться. И в этот момент Федор сам поднимает его на ноги; от резкой смены положения снова темнеет в глазах. — Больно? — не дождешься. — Нет. — Сейчас будет. Серафима нагибают перед столом, схватив за волосы. Снова бьется голова о плоскую поверхность и перед глазами уже звезды, и все плывет. Серафим делает пару рывков, пытаясь освободить руки, но Федор одной левой его держит так, что не вырвешься, особенно в таком состоянии. А его правая лезет к джинсам. Серафиму руки связывают его же ремнем; как заведенный он повторяет одно – как ненавидит Федора. Уже вовсе не понимая, что происходит, Серафим чувствует как с него рывком снимают и джинсы, и белье. Голова болит так сильно, что лишний раз и повернуться страшно. От смачного звука плевка сзади к горлу подкатывает тошнота. Серафим снова дергается из-зо всех сил стараясь отлепиться от Федора, так плотно прижимающегося к заднице своим стояком. «Ты ебнутый», – то ли вслух, то ли про себя шипит Серафим. Федор въезжает в него на всю длину, распирает так, что хочется завизжать. Серафим не позволяет себе издать ни звука, прикусывает изнутри щеку. Федор трахает его почти насухую, загнав пальцы в бедра до синяков. Серафим чувствует такую боль, что в момент, когда она становится невыносимой, голова отключается. Все в одно сливается. Шлепки кожи о кожу от рваных движений Федора. Его руки. Его тяжелое дыхание. Серафим не чувствует. На задворках создания до него доносится, будто бы ручку двери дергают. Даже несколько раз. Со злостью. Серафим знает, что это Андрей. И как же он ненавидит себя сейчас. И как бы он не хотел, чтобы Андрей знал. Серафим бы и сам забыл, но не получится. Даже с явным сотрясом он все равно не забудет. За волосы больно тянут, поворачивая на себя. — Не отключайся! Прилетает звонкая пощечина, отрезвляя, не давая забыться. И вся боль волнами по всему возвращается с каждым движением Федора. Каждый раз входит до конца, издевается над Серафимом, нарочито делая больнее, чтобы внутри все жгло огнем. И наслаждается каждой секундой, глядя на раскрасневшееся лицо Серафима. Серафим понимает, что это так. Потому что Федор, издает какой-то нечленораздельный звук, вгоняя будто еще глубже, когда замечает скатившуюся слезу по чужой щеке. За это Серафим себя ненавидеть будет больше, чем за что-либо еще. Ну кончай же ты, ублюдок! — Урок усвоен? — противно выдыхает Федор на ухо. Серафим чувствует, как внутри бьет теплое; его опять хватают за волосы. — Не слышу! — Д... — встряхивают. — Громче! — Дрочи мой хуй себе в рот! — сквозь зубы выплевывает Серафим, не без удовольствия. На лице растягивается сумасшедшая улыбка.***
Его, будто котенка выбрасывают за дверь в коридор. Ноги подкашиваются, Серафим падает на колени. В голове шумит. Все видит, будто сквозь туман, а слышит сквозь стеклянный купол. Все кружится, уже невыносимо тошнит, и ломит каждую кость. Обеспокоенный Андрей опускается перед ним, хватает за руку. Серафим сам себя будто не слышит, но все равно говорит Андрею, чтобы тот не злился и, пожалуйста, давай попозже... — Нет, Серафим! Пожалуйста вставай! — в голосе паника. Он тянет за руку. — Пожалуйста, скорее! Нужно уходить! Андрей помогает встать, не отпускает руку. Серафим идёт за ним покорно. К самому выходу. Будь он в состоянии, обязательно бы спросил, отчего такая срочность, но любое незначительное шевеление дается ему с трудом. Он будто в замедленной съемке видит, как Андрей тянется к входной двери, но открыть не успевает. С той стороны ее резко толкают, Андрей только и успевает оттащить Серафима назад. В квартиру вваливается толпа людей в форме, в черных балаклавах. С автоматами. Остается рефлекторно поднять руки. — На пол! — командует кто-то из вошедших. Их с Андреем валят, заставляют убрать руки за голову бросают так. Серафим слышит, как они топая берцами по полу направляются в другие комнаты. На шум в коридоре скапливаются остальные, на них рявкают. — Поступило анонимное сообщение, что здесь организованный притон вебкама. Серафима бросает в холод, он находит в себе силы поднять голову. Видит, как по обе руки скачивают Федора. Как заковывают в наручники Глеба, который кажется, впервые в жизни улыбается. Как шмонают у стены его друзей. Серафим отворачивается. Последнее, что слышит перед тем, как окончательно потерять сознание: «Прости», — голосом Андрея.