Душа Огня

Вопреки словам ревновавшего его Хьюберта, айтварасу не было все равно, кто станет его новой игрушкой. В этом отношении священник ему совершенно не понравился. Это был тот самый человек, что крупно облажался при попытке освятить Бяквудский лес. Удивительно, что с телом старого барона он все-таки управился, учитывая, что на протяжении всего ритуала хитровато сверкал желтовато-зелёными глазами в сторону Эйвери. В результате Хьюберт вбил себе в голову, что фамильяр, несмотря на строжайший запрет, старается заинтересовать человека из духовенства, и отослал его в гостевую комнату, которую они снова заняли по возвращении в Бяквуд-холл. Не то, чтобы его это так уж сильно огорчило, однако с Хью определённо причиталась компенсация посерьёзнее полного кувшина белого вина, пусть даже это был самый большой кувшин в доме. Эйвери не поленился и сравнил форму и рисунок – двух птиц с хохолками рассевшихся на тонких ветках с единственным белым цветком. Несомненно, точно такой же сейчас стоял рядом с тазом для умывания. На нем имелись три такие же полоски: в самой узкой части горлышка, вокруг донышка и вдоль всей ручки. Айтварас налил немного вина в кубок и вдохнул тонкий аромат, в котором уловил нотки крапивы и, к своему удивлению, тех самых белых цветов, что украшали кувшины. Вино не было плодовым, но в нем чувствовались оттенки яблока и груши. И послевкусие было интересным. Хьюберт такое бы не выбрал – ему нравились более гармоничные и сухие вкусы. Эйвери сделал ещё глоток и подошёл к окну. Кто бы мог подумать, что они снова окажутся в этих стенах после того, как отреагировала леди Джессика, когда их узнала. Все же у Хью было слишком запоминающееся лицо! Как он там? О чём говорит с бароном и священником? Ужасно захотелось проверить, но только оттого, что делать это ему было запрещено. А ещё выяснить, продолжает ли леди избегать мага, когда при нем нет фамильяра, и прячется в своей спальне, ссылаясь на выдуманный недуг, который так тревожит сэра Оливера? Не найдя за окном ничего интересного, он сел и откинулся на мягкую спинку. Конечно, ничего не мешало ослушаться приказа и вернуться к Хьюберту, но он так привык к их маленькой игре! Особенно забавно было, когда Саламандра по привычке хватался за украшение, которое продолжал носить на шее. – Я соскучился, – протянул Эйвери, закинув ногу на подлокотник. – Что ты там делаешь? *** На самом деле Хьюберт Барлоу по прозвищу Саламандра сам задавался этим вопросом. Сколько можно торчать за столом?.. Преподобный Джейкоб больше пил, чем ел, хотя после своего фиаско в лесу должен был почувствовать: обильные возлияния не пошли ему на пользу. Саламандра наблюдал за этим и все никак не мог понять, что такого в нем нашёл Эйвери? Седеющий некогда темноволосый мужчина среднего, ближе даже к низкому, роста был каким-то… скользким. То, как он растягивал слова, заинтересованно поглядывая на айтвараса… Нет, он не сводил с его фамильяра глаз и все время чему-то мечтательно улыбался, чем доводил Саламандру до белого каления. – Все-таки, сэр Оливер, умершие просто так вампирами не становятся, – сказал маг настойчиво, возвращаясь к незаконченному разговору. – Попробуйте ещё раз вспомнить, не было ли чего-то необычного или странного прошлой осенью. Подошёл к концу сбор урожая… Люди отпраздновали Самайн… – Вечер всех святых, – высказался священник нетвёрдым голосом. – Все эти кости животных и костры… На полуслове преподобный Джейкоб икнул, тем самым сбив самого себя с мысли. Это спасло его от гнева Саламандры. Хьюберт считал очищение пламенем одним из самых полезных праздничных ритуалов, доступных обычным людям. Независимо от того, каким способом его проводили: кто посмелее прыгал через огонь, другие довольствовались тем, что проходили между двумя разожжёнными рядом высокими кострами. Женщины проносили над углями своих детей, чтобы те росли крепкими и здоровыми. Какие ещё требовались доказательства? – Мы живём в спокойном месте, – заговорил барон, не желая слишком углубляться в дискуссию на столь взрывоопасную тему. – Если бы кто-то совершил на отца нападение, об этом знали бы не только мы с сестрой, но и ближайшие соседи. Не говоря о том, что слух о вампире достиг бы самого епископа. Барлоу протянул что-то неопределённо-утвердительное, заняв выжидательную позицию. Отхлебнул вина и закинул в рот кусок молодого сыра с травами, норовящего раскрошиться, словно творог. Слизнул крошку с пальца и увидел, как зелёные глаза сэра Оливера расширились, но не от возмущения его манерами. Он начал вспоминать. – Была одна вещь, – голос барона Бяквуда звучал не слишком уверенно. – Не знаю, насколько это важно… – Не могу судить, пока не услышу, – намекнул Саламандра, отломив ещё сыра, имевшего изысканный пряный вкус. – Да, конечно… Осенью мой отец был в замке сэра Уильяма Чандлера и по словам сэра Томаса напился самым недостойным образом и устроил драку с одним из гостей виконта, – скрепя сердце признался он в вещах порочащих память об отце. – Не знаю, из-за чего разгорелась ссора, но тот человек несколько раз получил по зубам и одного даже лишился. Услышанное заставило Саламандру нахмуриться. Вероятность, конечно, была не велика, но все же… кровь вампира могла попасть на руки старого барона при избиении. И если тот поранил костяшки пальцев о зубы… Тогда это был редчайший случай, достойный досконального изучения. – Вы помните, кем был второй участник драки? – уточнил Саламандра и добавил, пока священник не решил, что он бросается беспочвенными обвинениями: – Я бы хотел справиться о его здоровье после этого неприятного инцидента. – Это очень благородно с Вашей стороны, но мне не известно имя того человека, – он развёл руками. – Я знаю эту историю со слов сэра Томаса, который не был знаком со вторым участником конфликта, а сам отец звал его… – он замялся, не уверенный, стоит ли повторять цветастые эпитеты, которыми тот на самом деле награждал противника, – свиньёй и никак иначе. – О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды, – встрепенулся преподобный Джейкоб, которого начало клонить в сон. Барлоу не понял, сказано это было, потому что у священника создалось впечатление, будто сэр Оливер очерняет отца, или же потому что тот хотел услышать всю грязь в подробностях. Но с каким мстительным удовольствием Барлоу наблюдал, как эта винная бочка с трудом поднимается из-за стола! Священник решил доставить ему ещё большее удовольствие, едва не пройдя мимо двоящейся в его глазах двери и гулко врубившись плечом в косяк. Саламандра прикинул, сколько осталось в кувшине Эйвери, и тоже решил заканчивать. Напоследок он попросил барона непременно сказать ему, если в памяти всплывут ещё какие-то происшествия, связанные с тем периодом времени, когда болезнь ещё не подорвала здоровье его отца. Пожелав сэру Оливеру крепкого сна, он пошёл проверить, не натворил ли чего оставленный без присмотра фамильяр. *** Вопреки его опасениям, айтварас поджидал Хьюберта в гостевой комнате. Не было похоже, что он приставал к лошадям или священнику. Как видно, вино пришлось ему по вкусу. – Как все прошло? – довольно безучастным тоном спросил уютно свернувшийся в кресле фамильяр. – Узнал, что хотел? – Похоже, нам придётся навестить сэра Уильяма, – пробурчал Саламандра, которому не улыбалось встречаться с одной из недавних жертв Эйвери. Если тот начнёт предъявлять претензии… – А кто это? – похоже, за пару дней воспоминания об этом человеке выветрились из кудрявой головы айтвараса. Отставив бокал, он грациозно поднялся на ноги и, не спеша, подошёл к магу. Поцелуй Эйвери был слаще и пьянее вина. Соскучился? Чувствует себя виноватым? Хьюберт невольно поддался его похожим на танец движениям. Обернуться не успел, а его уже толкнули в грудь, усадив в кресло. Тёплое… Фамильяр отступил назад. Перекинул огненные волосы на одно плечо, явно красуясь перед любовником. Они выглядели изумительно послушными и шёлковыми после того, как Саламандра вымыл Эйвери с головы до пят. Мужчина подался вперёд, собираясь встать, чтобы потрогать их, но в последний момент передумал. Вместо этого он взял кубок, оказавшийся почти полным, и двумя жадными глотками ополовинил его. – Раздевайся, – алчно блеснул глазами Хьюберт, которого уже не слишком заботило, где и как они будут искать беззубого вампира. Если не сэр Уильям, то хотя бы сэр Томас, бывший свидетелем драки, подкинет какую-нибудь зацепку, а до той поры можно об этом не думать. Развратные губы фамильяра изогнулись в манящей улыбке. Он провёл тонкими пальцами вдоль ворота, проверяя, хорошо ли маг рассмотрел вышивку – сложный переплетающийся орнамент с золотой нитью. Затем ленивым движением ослабил стягивающий ворот пёстрый шнурок так, чтобы оголить ключицу и плечо. Прошёлся перед зрителем, переместившись на ковёр. Эйвери уже успел разуться, а пол все-таки был прохладным. Мантия полетела на второе кресло. Айтварас зябко рассыпал волосы по плечам и облизнул губы, наслаждаясь тем, как Хьюберт пожирает глазами его стройное безупречное тело. Узкая ладонь накрыла то место, где у людей находится сердце, скользнула по животу и ниже вдоль блядской дорожки. Маняще сверкнул браслет, поймав отблеск живого огня. Не разрывая зрительного контакта, фамильяр запустил пальцы за пояс и слегка приласкал себя. Барлоу поёрзал, пытаясь усесться поудобнее. Не вышло. Несмотря на всю свою выдержку, он уже мечтал завалить негодника и немедленно овладеть им снова, не дожидаясь окончания представления. Тихо зарычав, маг запустил руку в штаны, освобождая достоинство, пока натянувшаяся ткань не треснула. Эйвери немедленно последовал его примеру, тоже приспустив штаны и исподнее. Обхватил красивый ровный член и открыл ненасытному взгляду округлую розовую головку. Ткань сама соскользнула с его бёдер, так что Эйвери осталось лишь переступить через неё. Нагой он был просто восхитителен! Сердце замирало от этой нечеловеческой красоты. При мысли, что Хьюберт сможет не только любоваться айтварасом, но и обладать им, кружилась голова и ныли яйца. – Я возьму тебя прямо на этом ковре, распутное создание, – хрипло произнёс он и на лету поймал небольшой флакончик с маслом. И где только фамильяр его прятал? – После того, что было в ванне, – он мягко, как шёлк, опустился на пол, – можно не тратить время на подготовку. Терпеть дальше его развязное поведение не было никаких сил, как и раздеваться самому. Саламандра вскочил и в один шаг оказался рядом. Прошёлся ладонями по провокационно отставленному заду и выдернул из пузырька пробку, оставив на ней глубокие следы зубов. Эйвери выгибался под ним, пока Хьюберт тонкой струйкой проливал масло так, что оно буквально залило того между ног и закапало вниз. По комнате поплыл горьковатый аромат трав, который в иной ситуации непременно всколыхнул бы память Саламандры. – Хью, – протянул айтварас, слегка подавшись вперёд, когда тот вытер испачканные пальцы о его ляжку. – О том, как вывести пятна, я подумаю потом, – отрезал он, раздвинув ягодицы Эйвери и примериваясь, как будет лучше войти. – Если будет, с чего сводить. Тело айтвараса и правда готово было принять его и даже слегка раскрылось, тут же сжавшись вновь. Это выглядело развратно, как весь он. Стоило немного надавить, и головка уже скользнула внутрь. Почти без сопротивления. – Ах, ты, – охнул Хьюберт, когда Эйвери упёрся в ковёр, подаваясь назад и насаживаясь до конца, так, чтобы упереться задницей ему в пах. Гладкая влажная теснота приятно охватила его, сжимаясь и расслабляясь. Он шлёпнул фамильяра, чтобы это повторилось. Тот почти снялся с члена и вновь нетерпеливо принял в себя всю длину, показывая, что может выдержать и не такое. Саламандра легко подстроился, двигая бёдрами чётко и ритмично. Эйвери одобрительно промычал, хотя на его вкус было все ещё слишком медленно. С другой стороны, изматывающая скачка быстро подошла бы к концу, а меняться местами Хьюберт отчего-то не желал, упуская половину удовольствия. И все же айтварас в нем не ошибся. Все, что Саламандра делал, начиная с имени, что он ему дал, было на редкость приятно, особенно когда уверенные пальцы сомкнулись на члене, лаская в такт. Он мог быть довольно несносным, распоряжаться, как привык, напоминать, кто из них главный и кто сверху, но каждый раз, когда доходило до плотских утех, он действительно старался доставить своему фамильяру удовольствие. И надо отметить, превосходно с этим справлялся! Сегодня в ванне Эйвери просто таял в быстро ставшей горячей воде, которую Хью так боялся расплескать. Сейчас же маг учёл, что ему больше всего нравится, когда ласкают сильнее и резче, и экспериментировал, постепенно становясь все более напористым. Айтварас зажмурился от удовольствия. Ему уже не нужно было ничего делать, чтобы продолжать толкаться в кулак любовника – тот бёдрами буквально вталкивал его в свою ладонь. И когда удовольствие уже готово было перелиться через край, все вдруг прекратилось. Эйвери протестующе застонал и выгнулся, пытаясь двигаться навстречу, но так приятно распиравший его изнутри колдовской жезл уже пропал. Хьюберт встал с него и даже слегка оправил одежду. После чего долил вина в кубок, чтобы утолить жажду, и вернулся в кресло, не обращая внимания на то, что оставленный любовник заскрёб пальцами по ковру, сжимая кулаки от досады. – Иди ко мне, – пригласил маг, успевший перевести дыхание. – Я уж подумал, ты хочешь обсудить дела, – подкусил айтварас. На самом деле вампир был первым, что пришло в не соображающую голову. Когда Саламандра по привычке поиграл кулоном, на котором золотое небо переливалось алмазными звёздочками, Эйвери послушался. Ноги явственно подкашивались, но он знал, чего от него ждут, как-никак это была любимая поза Хью. Он знал, что нужно усесться на его бёдра и, взявшись за спинку кресла, немедленно начать двигаться, но не торопился. – Ты так меня растянул, – восхитился он, буквально ощущая, как просторно внутри. – Как думаешь, может быть нам стоит пригласить сэра Оливера? – Не смей, – пригрозил Саламандра, который, пожалуй, сумел бы защитить барона Бяквуда от огня. – Ты только мой! Эйвери подошёл и долго, глубоко поцеловал его, подтверждая это. А когда устроился поудобнее, Хьюберт убрал липнущие к вспотевшей спине волосы и заговорил. Его голос звучал низко и напевно, как-то по-особому. Впервые айтварас пожалел, что не понимает этого странного языка. Свои чары он творил просто так – для него это было все равно, что дышать или чувствовать – и этим коренным образом отличался от чародеев, придававших магии форму посредством слов и движений. Эйвери закричал, когда Саламандра с нажимом огладил ладонями его спину и бока. Его руки вспыхнули огнём. Это должно было быть поистине завораживающее зрелище, однако айтварас мог думать лишь о выворачивающем наизнанку удовольствии, которое никак не должно было быть столь сильным. Тело так остро реагировало на малейшее касание, исходящая от рук чародея магия заставляла извиваться, желая не то уклониться, не то полнее почувствовать её прикосновения на себе. Он совершенно потерял голову, сильнее прижимаясь к Саламандре, стараясь потереться изнывающим членом о его живот. Барлоу слегка поддал бёдрами, особенно резко двинувшись в болезненно чувствительном теле, отчего фамильяр издал экстатический вопль и задёргался так, что пришлось придержать его бедра. Ещё один крик огласил Бяквуд-холл, когда чародей зачерпнул магию из содрогающегося от удовольствия айтвараса – пригоршнями, как золу. К изумлению Хьюберта, это сработало, прогнав первые огоньки из взметнувшихся вверх кудрей и предотвратив пожар. Самое простое решение настолько очевидное, что он о нем даже не подумал, оказалось самым верным. – Кровать, – даже не переведя дух, выпалил Хьюберт. – Я хочу тебя, наконец, на нормальной кровати!