Душа Огня

Когда чародей и его фамильяр вышли на накалившуюся, точно сковородка, улицу, по ней пронёсся порыв северного ветра, упругого и влажного. Он нёс откуда-то растрёпанные клочковатые тучи, за каких-то несколько минут заслонившие солнце. Первые капли упали в пыль шариками ртути, рассыпались алмазами по волосам Эйвери и почти сразу затерялись в них. – Если тебе так хочется прикидываться женщиной, почему ты просто ею не станешь? – спросил Саламандра, пока что охотно подставляя лицо холодным каплям. – А зачем ты подыгрываешь мне, если тебе это не нравится? – парировал Эйвери, явно не собираясь отвечать на вопрос прямо. Впрочем, этого и не требовалось. И так было нетрудно догадаться, что айтварас хотел не просто пользоваться своим практически непреодолимым магнетизмом, а нравиться по-настоящему. И именно поэтому угадывал и воплощал в себе желания Саламандры. Ещё год назад Хьберт, пожалуй, вздохнул бы с облегчением, измени Эйвери облик. Это бы избавило его от необходимости проявлять сдержанность при каждом неосторожном взгляде на своего фамильяра. Однако с некоторых пор маг видел в его стремлении угождать хороший знак. – Мне не нравится, как ты дуришь людям головы своей магией, – внёс ясность Саламандра, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком ревниво. – Одни проблемы от этого. Громыхнуло. Хьюберт мельком глянул на небо и потом снова вдоль улицы. Постоялый двор, где остались их лошади, находился в каких-то трёх или четырёх домах – зависит от того, считать сросшиеся за два или все-таки за один, несмотря на значительные различия. Огневик не стал сравнивать материалы, из которых был сложен фундамент и первые этажи, а также заострять внимание на оттенках не так давно подновлённой краски, он молча схватил айтвараса за руку и потащил за собой. Бегом. Ничуть не заботясь в эту минуту об их репутации. Хлынуло как из ведра. Стеной! В мгновенье ока превратив вполне приличную улицу во встречный поток грязной воды. Эйвери вскрикнул, даже ему после удушливого зноя стало холодно. Порывистый ветер бросал воду им в лицо, принуждая нестись, не разбирая дороги. Наконец из водяной мглы выскочил им навстречу навес над дверью, под которым двое могли уместиться разве что стоя вплотную друг к другу. Саламандра перескочил все четыре ступени и резко остановился перед дверью. Эйвери – нарочно, вне всяких сомнений! – врезался в него сзади и прижал к прочным дубовым доскам. Благо, для удобства вышибалы, открывалась она наружу. Маг скорее почувствовал, чем расслышал сквозь мерный шум дождя смех фамильяра. – Согласись, Хью, это весело, – он прижался ещё теснее, давая почувствовать, как его это воодушевляет. Маг промолчал, потому что не знал, имеет ли тот в виду свою недавнюю выходку или все же их небольшую пробежку среди струй воды, норовивших смыть с лица земли все, что с таким трудом построили люди. А может представляет, каково это с грохотом ввалиться на постоялый двор и вдвоём растянуться в дверях. Саламандра сильнее стиснул в руке тонкую ладонь, черпая силу. Эйвери не возражал, позволяя брать столько, сколько потребуется. От одежды обоих начало парить. Струйки белёсых испарений показались даже над сапогами, запутались в волосах. Ливень бушевал пуще прежнего, иногда залетая в их ненадёжное убежище, но Хьюберт упорствовал. Они во что бы то ни стало выйдут сухими из воды – именно в буквальном понимании – и об этом обязательно заговорят. Небольшая демонстрация их умений не будет лишней, по крайней мере пока могущественный маг и его фамильяр ещё не покончили с поисками одного гнусного вредителя. Трусливого человечишки, который прислал коробочку мерзких маленьких химер в магазинчик редкостей, хозяин которого ни за какие деньги не желал расстаться с выставленной напоказ семейной реликвией – Душой Огня. И вот после изнурительных переговоров о взаимовыгодном обмене и титанических усилий, потребовавшихся, чтобы выполнить свою часть сделки, Саламандра узнал, что случилось непоправимое. Помимо ценных и бесценных вещиц был уничтожен свиток, использовавшийся в ритуальных целях столетия назад. Безупречно сохранившаяся кожа, на которую – при жизни животного! – был нанесён интересующий Саламандру текст, безвозвратно сгинула в утробе пожирателя. Вот это было уже личное. Начиная с зимы, они кропотливо и упорно вытягивали ниточки, которые и привели их во Францию. Прошло почти два месяца с того момента, как они пересекли пролив, и с некоторых пор к величайшему неудовольствию Хьюберта, дело зашло в тупик. Он твёрдо решил не принимать во внимание доводы Эйвери в пользу возвращения в Англию. Кто-то должен был ответить ему. За всё. А пока им не удалось выйти на след настоящего виновника всех их злоключений, они подпалят шкуру Челюсти, за которую обещали вполне солидную награду, десятая доля которой теперь тяготила пояс Саламандры. – Может, все-таки порадуем хозяина и снимем комнату? – и с чего вдруг Эйвери решил, что этому милейшему человеку так уж необходимо поиграть с огнём? Фамильяр снова – настойчивее – подтолкнул его к двери, но в этот раз Хьюберт не поддался, несмотря на то, что где-то в глубине души, может быть, и хотел. Ох и не нравилась ему такая настойчивость! Ведь воля его отнюдь не была железной. – Мы проведём ночь на тракте, – без особого энтузиазма ответил огневик, когда вспышка озарила полнеба, вернее половину, той его части, что они могли видеть с порога постоялого двора. – Дождь скоро кончится, а пока… Он открыл дверь, подгадав, чтобы оглушительный гром раскатился по всему залу, полному, как в праздничный день. Что ж, завладеть всеобщим вниманием оказалось совсем несложно. В воцарившейся тишине он разобрал шёпот: – Саламандры не только не горят, они и в воде не тонут, – было приятно выяснить, что их уже узнают. – Тише ты, – шикнули в ответ. – Да ты сам посмотри, как льёт! – воскликнули уже громче и без боязни быть услышанным. Голос принадлежал молодому щеголеватому мужчине, которого совершенно не красила полоска волос, оставленная под нижней губой. Полумокрая троица оторвалась от большого очага, в котором на крюках булькали два объёмистых котла, чьё содержимое было способно утолить аппетит многочисленных посетителей, и у которого они пытались хоть немного обсохнуть. Услышав очередное замечание о погоде, они ожидали увидеть тех, кому повезло ещё меньше. Все трое опешили, поняв, что новоприбывшие не то что не вымокли до нитки под лопнувшими по швам небесами, они даже ноги не замочили. Для героев дня сразу нашлось место за одним из столов, а когда они изъявили желание пообедать, появилось большое блюдо с нарезанной тонкими, почти прозрачными, ломтиками ветчиной, домашним сыром с довольно выраженным ароматом, ломтями хлеба и другими закусками. Изобилие довершала плошка с размягчённым маслом, наскоро перемешанным с зеленью петрушки. – Я чувствую аромат лукового супа, – заметил Эйвери, немного по-змеиному проведя языком по губам. Вот уж на кого недавний зной не произвёл ни малейшего впечатления. Хьюберт Барлоу, в животе которого плескался слабенький сидр, пиво и вино – и это за весь день! – ещё недавно был готов поклясться, что не притронется к еде. Однако это было до того, как дождь освежил его. – Я сейчас же Вам принесу, – робея, заверила девушка с редкими пятнышками веснушек на носу. – Попрошу налить до краёв! Боясь показаться господам магам неотёсанной, она присела в столь глубоком реверансе, что выбившаяся из причёски прядка рыжеватых волос пощекотала её нежную кожу, заставив стыдливо прикрыть ладонью неглубокий вырез простого серо-голубого платья. Она была бы мила – и даже очень! – если бы только рядом не было айтвараса. Редкая женщина могла сравниться с его нечеловеческой, наколдованной красотой, особенно в глазах Хьюберта Барлоу, который видел Эйвери настоящим. Лучезарным, точно звезда, упавшая с небес. Живым воплощением пламени, которому маг посвятил свою жизнь. Живительная прохлада, просачивающаяся в распахнутые окна, и аппетитные запахи делали своё дело. Загремели тарелки, ненадолго заглушив шум дождя, начавшего понемногу утихать. Люди, привыкнув к обществу двух магов, возобновили прерванные их появлением разговоры. Еда оказалась хотя и простой, но на удивление вкусной и сытной – так здешние женщины готовили у себя дома для членов семьи. Покончив с супом, Саламандра обратился к девушке с веснушками с просьбой собрать им еды в дорогу в расчёте на то, что они могут провести в пути целый день. Та понятливо кивнула и расторопно исполнила поручение. – Разве нам не надо поговорить с пострадавшим? – лениво полюбопытствовал айтварас, скучающим видом показывая, что ему не так уж и интересно. – Или с очевидцами? – Даже не знаю, кто лучше: бредящий свидетель или те, кто сами не знают, что им померещилось в темноте, – отозвался Хьюберт. – Но Челюсть видят довольно часто, – возразил фамильяр, которого не вдохновляла длительная верховая прогулка под луной. – Вокруг не так много дорог, чтобы мы разминулись с этой нечистью, но раз ты настаиваешь… – под недоуменным взглядом Эйвери он встал со своего места и несколько раз громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание посетителей. – Кружка пива каждому, кто расскажет правдивую историю о Челюсти! Слово, которое он нарочно выделил интонацией, вроде бы отвратило сказочников от их излюбленного занятия. Каждый хорошенько взвесил, насколько правдивы слухи, что до него доходили. После довольно продолжительных раздумий желающие выступить всё же нашлись, но и они на всякий случай оговаривались, что только пересказывают то, что знают с чужих слов. Первые двое описывали Челюсть, как типичного дипа, [2] хотя и сходились на том, что тот был избавлен от свойственной этим существам хромоты. Так, англичане в первую очередь вспомнили бы о гримах и Дикой охоте. Ещё кто-то описал Челюсть как полусобаку-полуконя, невиданного в этих краях. Четвёртый назвал её невероятно крупным волком, облезлая шкура которого имела некогда тёмный, близкий к чёрному окрас. Он же выразил сомнения по поводу того, что тот преследовал добычу. По крайней мере, у невольных свидетелей его появления сложилось впечатление, будто тварь не интересуют ни повозка, ни люди, ни даже напуганная лошадь, которая не могла бы бежать во всю прыть, пока не освободилась бы от груза. Все четверо рассказчиков получили своё пиво, несмотря на то, что доверия, вероятно, заслуживал только последний. Хьюберту понравилась прямота, с которой мужчина заявлял, что не может ответить на тот или иной вопрос. К тому же мсье Луи выглядел и говорил приличнее остальных. В том, как он держался под взглядами магов, не чувствовалось особого напряжения. Так ведут себя только люди, которые могут себе позволить рассказывать всё без утайки. – Лучше бы Вам обратиться к моему тестю, мсье, – с искренним сожалением сказал он, потирая подбородок, на котором проклюнулась щетина. – Но он должен вернуться только через три дня. И это, если его ничего не задержит в пути. Естественно, Саламандра не собирался в эти три дня бездействовать, однако не преминул уточнить, где находится дом мсье Реджиса, чтобы обратиться к нему в том случае, если такая необходимость все же возникнет. Оказалось, он жил неподалёку, в одном из слипшихся домов дальше по улице. – Если Челюсть не искала, как Вы говорите, где бы ей поживиться свежим мясом, – вернулся к твари Эйвери, собирая на хлеб остатки масла, – куда в таком случае она направлялась? – Этого я не могу знать, – смиренно сложил руки на груди рассказчик и откашлялся, однако даже не притронулся к кружке, чтобы промочить горло. Очевидно, он считал, что ещё не вполне её отработал. – Хотел бы сказать, что её обварили, и она неслась, не разбирая дороги, покуда не испустила дух, но Вы же слышали, что стало с тем несчастным пропойцей… Саламандра кивнул, подтверждая, что слышал о похождениях Лорентина и о том, что с ним случилось. Тот же мсье Турнье не скрывал, что получил тот по заслугам, а магам… было попросту всё равно. В нынешнем состоянии он ничем не будет им полезен, а когда оклемается, едва ли сможет добавить что-то в копилку известных фактов. – Тесть встретил Челюсть вскоре после захода солнца к югу отсюда и, смею предположить, её влекло высохшее болото, – до сих пор это была единственная высказанная им догадка. – Сейчас там непролазные заросли, и топко бывает только по весне. Да и разве ж это топь? Совсем не то, что во времена наших праотцев, кости которых по сей день покоятся в той земле. Саламандра мысленно перебрал в памяти тварей, которые не покинут привычные места, несмотря на то, что милая их сердцу топь мелеет, сменяясь молодым смешанным леском. И подозрение его пало в первую очередь на ведьму. Даже не пройдя должного обучения и заполучив любого, пускай самого посредственного фамильяра, та вполне могла способствовать естественному процессу хотя бы для того, чтобы избавиться от комариных туч. Оставалась ещё возможность, что существо, которому она самонадеянно дала имя, оказалось далеко не безобидным, как Эйвери. И если Хьюберта Барлоу был в состоянии сладить с ним – причём в любом обличье – то другой на его месте попал бы в серьёзную зависимость от айтвараса и принуждён был исполнять его капризы. К примеру, срочно подыскать человека, которого можно сжечь заживо.