Душа Огня

Когда Эйвери падает, у Хьюберта не находится времени даже на то, чтобы проверить, жив ли он. Туссэн Пави, только что швырнувший в них какое-то зелье, срывается с места, сокращая дистанцию, чтобы, пока огневик отвлечён, всадить ему нож в живот. Но он не отвлекается. Нельзя. Левая рука привычно выхватывает кинжал, оставляя правую свободной для сотворения заклинания. Саламандру прожигает изнутри желание прижать раскалённую ладонь к лицу алхимика, да не просто заставив кожу пузыриться, а так, чтобы вскипятить все мозги. Однако он бережёт накопленную силу. Это – на крайний случай. Ножи сталкиваются, высекая искры, которые под действием чар больно впиваются в лицо алхимика. Пусть думает, что без фамильяра Хьюберта хватает только на неприятные, но не причиняющие реального вреда фокусы. Копье ждёт своего часа, ощущаясь теплом на подушечках пальцев. Спокойное уверенное чувство позволяет не терять концентрацию, несмотря на то, что Эйвери не подаёт признаков жизни. Хоть бы застонал, тогда бы Саламандра узнал, что айтварас пока не умер от неизвестной отравы. Оружие рассекает воздух со злым свистом. Нож противника почти такой же, как тот, что Хьюберт подарил Эйвери, его собственный кинжал длиннее на дюйм и даёт чуть больше свободы. К тому же алхимик не дурак и всеми силами избегает его правой руки. Сталь звенит о сталь. В заставленной лавке слишком тесно, а Туссэн Пави на своей территории. Он ориентировался бы в обстановке даже с закрытыми глазами. Хьюберт во второй раз налетает на что-то бедром, опрокидывает и тут же азартно ухмыляется. На пол летят новые предметы. Он переворачивает все вверх дном, методично превращая пол в полосу препятствий и тем самым лишая противника преимущества. Теперь оба вынуждены переступать через предметы. А ещё через Эйвери, понемногу утрачивающего человеческий облик. Мелькает радостная мысль, что он жив. И следом за ней другая – тревожная. С тех пор, как Эйвери упал с неба, он больше не принимал свою первоначальную форму, и Хьюберт не представляет, чем это чревато, кроме колоссального пожара. Догадывается ли Туссэн Пави, что прямо сейчас его стараниями посреди города вытягивает хвост живая комета? По крайней мере, до него начинает доходить, что что-то идёт не так. Он швыряет в Саламандру пресс-папье, попавшееся под руку, и пытается довершить начатое. Хочет снова навредить Эйвери! В голове огневика от этого что-то щелкает. Здравый рассудок застит бешеная ярость, которой он тут же даёт выход, бросаясь прямо на нож. Оружие каким-то чудом не вонзается в плоть, а отлетает в сторону. Мужчины падают на пол рядом с айтварасом. Только сейчас вблизи Хьюберт может заметить, что сын все-таки похож на отца, хотя фамильное сходство несколько подпортил врубившийся в лицо кулак. Нос разбит и сместился в сторону. Губы кривит гримаса боли, а не хитроватая усмешка. Следующей, начисто позабыв об имеющейся в распоряжении магии, Саламандра разбивает бровь – такую же растрёпанную, как у покойного Пави. А он-то в своё время решил, будто тому пришлось заново отращивать волосы на лице после того, как алхимический огонь их спалил… Череп проклятого алхимика показался деревянно-твёрдым. Боль прострелила от кулака чуть ли не до самого плеча, наконец, заставив очнуться от кошмара. Потный, загнанно дышащий, ещё не соображающий толком, где находится, Хьюберт сгрёб Эйвери в охапку, зарываясь носом в тёплые, будто нагретые солнцем волосы, вдыхая ни на что не похожий запах айтвараса и слушая неразборчивое сонное мычание. Это не отпускало. Даже после того, как он зачерпнул немного магии, чтобы окончательно удостовериться, что всё позади. Для любого мага потерять фамильяра – трагедия и огромный шаг назад. Однако сама мысль о том, что он мог лишиться Эйвери, приводила Хьюберта в неописуемый ужас. Неведомо когда, непонятно каким образом, но он стал для Саламандры всем и, выбирая между его жизнью и своей, мужчина бы не колебался ни секунды. – Это так по-человечески, Хью, – услышал он слова, исполненные нежности. – Я думал, ты выше этого. – Мой, – Саламандра просто укусил его, заставив вскрикнуть. Эйвери даже попытался его оттолкнуть, значит, вышло чувствительно. – Ты все ещё ревнуешь? – уточнил он с нотками недовольства. – С тех пор, как я вытянул из Туссэна Пави интересующую нас информацию… – Ты вытянул из него все соки! – огрызнулся Хьюберт, с полуслова поняв, к чему тот клонит. – Зато теперь мы знаем, кого и где искать, – он раздвинул ноги, позволяя облапать бедро с внутренней стороны. Рука поднялась выше, слегка смяла. Саламандра немного успокоился, почувствовав отклик. И прекратил вести себя как неотёсанный мужлан. К тому же такое поведение далеко не всегда приходилось айтварасу по вкусу. – След ещё может оказаться ложным, – он завалил фамильяра на кровать, продолжая задумчиво тискать уже без намерения немедленно овладеть им. – Да брось! – отмахнулся Эйвери, благосклонно принимая ласки. – Много ты знаешь людей по фамилии Бяквуд? Что она вообще может значить, Хью? Тот не брался даже предполагать. Ещё во время охоты, на которую около года назад пригласил их виконт Уильям Чандлер, Саламандра заметил, как странно звучит это слово, однако ему так и не представилось случая узнать о происхождении названия баронства. Сперва они охотились на одного вампира, потом пытались выследить другого… – Зато оленей там хватает, – со знанием дела добавил Эйвери. – Готов поручиться, что кто-то в своё время переправил парочку букв. [1] – Звучит правдоподобно, хоть и бессмысленно, – вынужден был признать Хьюберт. Фамильяр принялся по кирпичику строить совершенно невероятную теорию, по которой земли перешли к роду Элмерз от какого-то другого семейства, приобрётшего и позднее утратившего своё влияние. Одна из многочисленных младших ветвей могла до сих пор ронять плоды вдали от Англии. До недавнего времени Роланд Бяквуд не подозревал о существовании родового гнезда, изучал редкости, покупал и продавал диковинки, а в один прекрасный момент бросил дело на своего ученика и по совместительству помощника, чтобы сесть на корабль. Огневику, несмотря на все предрассудки, понравился толковый молодой водник с его альпийским тритоном, прятавшимся всякий раз, когда Эйвери пытался с ним познакомиться. Ещё бы он не прятался!.. Фамильяр мальчишки был вдвое меньше саламандры, которой Хью в своё время дал имя Робин за крап необычного малинового оттенка. Увы, в «Бяквудских диковинках» они не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть слова алхимика, утверждавшего, что источником информации о Бяквуде послужила именно хозяйка собаки, за избавление от которой мсье Турнье щедро вознаградил героев и даже Реджиса Кампо отблагодарил от лица самого графа. Айтварас пошёл ещё дальше, предположив, что зимой – не позднее праздника святого Тейло – она разными изощрёнными методами стала пакостить торговцам редкостями, держащим лавки на территории Англии. – Думаешь, она наплодила целый рой и рассылала посылки с ужрями [2] всем подряд без разбора? – выразил сомнения Саламандра, только сейчас начавший замечать, что разговор чересчур отвлекает их обоих. – Подожди, мы как раз подошли к самому интересному, – Эйвери будто прочитал мысли мага и, без особого труда уложив его на спину, уселся верхом. – Если Роланд Бяквуд не только предъявит свои права на титул, поместье и земли, но и воспользуется слабостью конкурентов, он очень быстро станет крайне богатым и весьма влиятельным человеком, которому будет недоставать только одного. Не догадываешься? – Чего же? – голос непроизвольно сел, от того, как соблазнительно фамильяр покачивал бёдрами. Думать в таких условиях было затруднительно. – Баронессы, Хью! – торжествующе объявил Эйвери. – Вот ею-то и постарается стать леди, с которой ты так жаждешь потолковать! Понимаю твои сомнения, но и этот мсье Бяквуд уже не молод. Хьюберт слишком хорошо знал, как может меняться восприятие людей от того, как им подадут одного и того же айтвараса, чтобы затевать спор. Старая оборванка могла превратиться в приятную пожилую леди, даже не прибегая к помощи магии. Что уж говорить о ведьме, которая имела в своём распоряжении самую разностороннюю стихию, способную при должном обращении влиять буквально на все живое. У Саламандры не было настроения убеждать Эйвери, что все это не более чем его домыслы, и им повезёт, если в землях, принадлежащих Оливеру Элмерзу и его ближайшим соседям, хоть краем уха слышали о Роланде Бяквуде. Скорее уж выйдет, что они напрасно проделали весь путь через пролив и вглубь острова. Пока что расспросы ничего путного не дали. На этом постоялом дворе магов не видели с начала весны, да и те больше походили на шарлатанов, хотя их эликсиры может не слишком сильно, но все-таки помогли тем, кто их покупал. Хьюберт выкинул все это из головы и уже примерился, куда бы пристроить свой колдовской жезл, когда в дверь постучали. – Господин маг! – послышался незнакомый и крайне взволнованный голос. – Господин маг, умоляю… Да пустите вы меня! Послышалась какая-то возня. Похоже, мужчину пытались силой оттащить от двери лучшей комнаты на постоялом дворе. Хьюберт с сожалением скинул с себя фамильяра и принялся натягивать штаны. Он хорошо знал эти нотки отчаянья в голосе – ни дать ни взять молодой папаша. Услышал где-то об огневике, снова наведавшемся в земли виконта Уильяма Чандлера, вот и примчался ни свет ни заря, чтобы точно застать на месте. – Он что же, бессмертный? – лениво спросил фамильяр, раскинувшись поперёк не слишком-то удобного ложа. Саламандра только досадливо хмыкнул. Пока он натягивал штаны, шум под дверью только усиливался. Просителя всё никак не могли увести, и он не оставлял попыток дозваться огневиков. Вскоре стало ясно, почему возникла заминка. Вышибалой выглядел крепкий черноволосый мужчина в мокрых от росы штанах, а вовсе не тот человек, что накануне вечером управился с хмельной компанией из пяти молодых мужчин. – Господин Саламандра, Вы-то мне и нужны! – на простоватом лице брюнета отразилось ликование, ничуть не замутнённое видом застарелых ожогов. Без особых затруднений скинув с себя и вышибалу и хозяина, он затараторил: – Я Эд. Эд-кузнец… с того берега Мидвэй. Ребёночек у меня… недозрелый. Ну, так бабка повивальная говорит: раз такой маленький, значит жена моя скинула раньше срока. Тут Хьюберт позволил себе хмыкнуть, не торопясь винить во всём женщину. На месте Эда он бы вообще не стал полагаться на мнение деревенской знахарки или хуже того полоумной старухи, верящей, что свиной навоз и человеческая моча способны облегчить роды. – Я к магу нашему новому, а он: нет, мол, тут огневик нужен, а никакой не водник, – подвёл итог своего рассказа кузнец. – Ну и вот… Прозвучало, как упрёк, однако высказывать истинное мнение о полезности такого мага в присутствии его коллеги кузнец, конечно, не рискнул. Он придержит такие разговоры до какого-нибудь деревенского кабачка, где каждое слово будет смаковать, запивая местным слабеньким пивом. Вышибала понятливо откланялся, а вот хозяин решился остаться и повертеться поблизости, рассчитывая разжиться каким-нибудь слушком. Правда, быстро оставил эту затею, обжёгшись неласковым взглядом мага. – Добавь к тому, что собирался заплатить, плотный завтрак и едем, – приказал Саламандра, поленившись торговаться. – Эйвери, собирайся. – И мы даже не наведаемся к виконту? – в голосе фамильяра звучала неподдельная обида. Саламандра на это не купился. Айтварас играл с ним, намеренно вызывая ревность. На самом же деле он едва ли помнил, как звали околдованного им мужчину, и как он выглядел. Прошло больше года, и за это время фамильяр ни разу не высказал желания вернуться в эти места, хотя возможностей для этого было хоть отбавляй. Да хоть тот же неуловимый вампир, которому старый барон пересчитал зубы. – Нам не по пути, – отрезал маг со всей твёрдостью. По его расчётам Эйвери должен был досадливо фыркнуть, сдувая с лица локон, но Хьюберт этого не расслышал. Кузнец перестал кланяться и удивлённо заморгал. Он явно недоумевал, как огневик мог принимать решения, исходя только из того, что Мидвэй протекает в нужной ему стороне, а замок виконта стоит слишком далеко от намеченной цели. Судя по напряжённой работе мысли, отразившейся на лице, Эд осознал, что не зря внутренне готовился чуть ли не к битве с огневиком, который мог отказать ему с такой же лёгкостью, с какой сейчас согласился. – Пока мой спутник прихорашивается, Эд, – Саламандра ухмыльнулся, несколько сгладив сложившееся о себе впечатление. Хьюберт Барлоу по прозвищу Саламандра берёт на себя труд запомнить имя простого кузнеца. – Расскажи о маге, который отказал тебе в помощи. – Он – родной дядька нашего барона, – почесал в затылке собеседник, сутулясь, чтобы не слишком возвышаться над магом. – Говорят, господин Роланд пропал лет на тридцать, а недавно вернулся и сразу стал возводить себе башню недалеко от поместья. Хьюберт подавил желание закатить глаза. Мог бы и раньше заметить эти замашки. Магазинчик диковинок во Франции имел небольшую башенку, где располагался кабинет владельца, прилагавшего немалые усилия к поддержанию образа в глазах горожан и хотя бы некоторых покупателей – тоже грезящих о собственной башне и совершенно не задумывающихся о том, как быстро им опостылеют лестницы.