Душа Огня

Их небольшое ночное приключение произвело на Реджиса Кампо неизгладимое впечатление, которое дало о себе знать непреодолимой бессонницей. А вот утренним недомоганием он был обязан тому, что уговорил-таки давешнюю бутылку. Впрочем, оно не помешало торговцу с первыми же лучами солнца влезть на лошадь, чтобы достать новое колесо. Проснувшийся к его возвращению Эйвери помог приладить добычу к телеге и только потом разбудил мага. Вот уж кому хорошо выспаться не помешали никакие воспоминания о нежити и расправе над ней, однако торговец не спешил завидовать, догадываясь, чем может быть обусловлено такое спокойствие. Этому человеку доводилось видеть сцены много хуже. Хьюберт Барлоу по прозвищу Саламандра воспользовался благоприятной возможностью проделать часть пути на телеге, а не в седле, коль скоро приходилось сопровождать важного свидетеля своих благодеяний. Вернувшись в Очаг, маги отправили посыльного к Клоду Турнье… Мальчишка оказался расторопным, чего нельзя было сказать о велеречивом посреднике графа. Мсье Турнье пришёл ко второму кувшину вина, когда со стола были убраны уже все тарелки, и крутобёдрая подавальщица несла ещё закусок, в числе которых оказался вкуснейший паштет. Саламандра прожил во Франции больше двух лет и ни разу за это время не пробовал более нежного, практически тающего во рту паштета, рецепт которого мог запросто сделаться чьим-то фамильным достоянием. Реджис Кампо под благовидным предлогом удалился из-за стола, когда посредник графа наконец подошёл. Он посчитал, что так маги смогут свободнее обсуждать с нанимателем деловые вопросы. Однако поводок Эйвери – совершенно излишняя предосторожность – заставил его держаться поблизости. – Стыдно признаться, но всему виной ведьма с высохшей топи, – по обыкновению учтиво заговорил Клод Турнье, присоединившись к ним за столом и стараясь не замечать, как Эйвери прикрывает рот ладонью, подавляя зевок. – С тех пор, как вести об её проклятьях разошлись в народе, дела графства идут не то, чтобы плохо, но оно крайне нуждается в содействии надёжных людей. – Таких, как Вы? – наклонился чуть вперёд фамильяр, которому не требовалось даже прилагать усилия, чтобы на него глазели с плохо скрываемым вожделением. Хьюберту самому хотелось смотреть только на него, но чужие взгляды раздражали. Он мог всё бросить и, сославшись на то, что их заждался алхимик, спешно выехать прочь отсюда по северной дороге. А ещё лучше добраться до ближайшей реки или озера, затащить туда айтвараса и, не опасаясь послужить причиной пожара, дать волю рукам… и не только! – Рад, что Вы так хорошо это понимаете, мсье Эйвери, – заискивающе продолжил мужчина. – Не то, чтобы раньше подозрительные инциденты не расследовали, однако сейчас каждый подвергается особенно скрупулёзной проверке… – Можете это прекращать, – сказал Саламандра и получил в ответ взгляд полный искреннего непонимания. – Ведьма ушла. Её дом, насколько я понимаю, уничтожен? – Никто бы не сказал лучше, мсье Барлоу, – закивал Клод Турнье. – Поначалу он был просто сожжён дотла, но потом… Словом, даже камни, оставшиеся от очага, и те раскидали. – Она едва ли вернётся, – веско проговорил Эйвери, выложив на стол кусок рогожки, в которой был завернут небольшой продолговатый предмет. – И Челюсть больше никого не побеспокоит. Он не поленился и отыскал лезвие ножа – того самого, который сломал мсье Лорентин, спасая свою жизнь, и чья неровная линия скола могла послужить неоспоримым доказательством того, что Челюсть мертва. Посредник графа опешил, когда из-под грубой ткани появился изрядно закоптившийся осколок металла. Мужчина протёр лоб платком, собираясь с мыслями. Потом осторожно, за уголки подвинул рогожку к себе, заворожённо рассматривая линию излома. Будь у него рукоять со второй меньшей частью лезвия, он обязательно попробовал бы сопоставить их, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают. – Вы, конечно, можете проверить, но он идеально подойдёт к ножу Вашего пострадавшего, – проговорил Хьюберт, не удостоив добытый артефакт даже взглядом. – Простите великодушно, но в это непросто поверить! – было не так жарко, как накануне, но их собеседник продолжал обильно потеть и утираться платком. – Ещё вчера мы на этом самом месте обсуждали поимку Челюсти, а сегодня Вы говорите, что её уже нет? – Я думал, Вы обратились ко мне, потому что были наслышаны о маге, который зовётся Саламандрой, – упрекнул его Хьюберт, который ещё недавно не смог бы поручиться, что они с Эйвери управятся с задачей за неделю… Или даже за месяц! На охоте за нежитью всякое может случиться. Они могли наткнуться на след обыкновенного дипа, потратить массу времени, выискивая кровососа, извести его и только тогда понять, что настоящая цель от них ускользнула. – Слухи сильно преуменьшают Ваше могущество, господин маг, – развёл руками мужчина. – Не соблаговолите ли рассказать… Хьюберт остановил его и жестом пригласил торговца вернуться на своё место за столом. Тот отхлебнул вина, невольно начиная нервничать. А ведь от него не требовалось ничего сверх человеческих возможностей. – С Вашего позволения я передам слово нашему невольному спутнику, Реджису Кампо, – проговорил Саламандра, хотя на самом деле не нуждался ни в чьём разрешении. – Он вкратце расскажет об обеих своих встречах с Челюстью, а потом при необходимости повторит всю историю в подробностях под запись. Мы спешим. *** Маг и его фамильяр тронулись в путь примерно через два часа, а к вечеру, двигаясь на север, уже покинули графство. Начались места, где Хьюберт уже бывал прежде – что-то поменялось, что-то осталось таким, как он помнил. Похвастаться было особо нечем – тогда он только набивал руку на разной мелочи вроде белых женщин и прочих бестелесных сущностей, о которых и рассказать-то было нечего, хотя Эйвери и просил. Тогда встречи Хьюберта с добрыми соседями заканчивались, как правило, вполне мирно. Больше всего неприятностей доставил подменыш, история о котором помогла им скоротать вечер у костра. Маг перепробовал с ним всё, что только можно, но, в конце концов, взял его на испуг. Жарко растопил очаг, дождался, когда дрова прогорят и, посадив маленькую нечисть на лопату, занёс её над углями. – Тебе не хочется наведаться в тот дом? – полюбопытствовал Эйвери, проверяя, пропеклась ли картошка. – Хочешь посмотреть на человека, который побывал там? – спросил Хьюберт, который и не знал толком, где это там. Эйвери пожал плечами, счищая кожицу вместе с золой. Сдул несколько черных крупиц, посолил и передал Саламандре. Тот взял, откусил и жевал, пожалуй, чуть дольше, чем требовалось, раздумывая. Он и не вспоминал того младенца, которого вызволил. С чего бы сейчас стал интересоваться его жизнью? – Ребёнок как ребёнок, – сказал он, наконец, – мальчик. Зачем вы их похищаете? – Не знаю, – пожал плечами Эйвери, принимаясь за вторую картофелину, и практически слово в слово повторил то, что когда-то ответил полоз. – Ребёнка можно съесть. Недостаток информации обуславливался тем, что фамильяры неохотно выдавали свои секреты. Да и маги редко давали имена добрым соседям вроде айтварасов. Слишком уж те походили на людей и при этом слишком отличались. Бытовало мнение, что родам волшебных существ, чтобы не угаснуть, время от времени требуется свежая кровь. А младенца можно изменить и воспитать как своего. Хьюберт откусил кусок без соли, чтобы не спросить Эйвери ещё о чём-нибудь. Это было бы просто глупо, ведь день за днём он видел, как живёт айтварас. Мог бы уже понять, что добрые соседи зовутся так потому, что, повстречав их в толпе, да будь ты хоть трижды маг, пройдёшь мимо, не заметив. Сколько раз людей обманывала их одежда? Эйвери в мантии принимали за мага или чародейку, а Хьюберта за простого наёмника. Как правило, это работало им на руку, однако в лавке Туссэна Пави на исходе следующего дня их ждали. Утром после того, как Саламандра добил Челюсть, Реджис Кампо не только разжился новым колесом для своей телеги, но и послал весточку своему приятелю-алхимику: предупредил, что его делами заинтересовались двое магов, назвал их имена. Так что ублюдок успел хорошенько подготовиться к встрече. В первую же секунду, когда дверь лавки ещё не успела закрыться за ними, алхимик вывел из строя айтвараса, а дальше всё развивалось стремительно. Ещё до того, как Хьюберт заметил блеск лезвия в руке неожиданно быстрого противника, его пальцы стиснули рукоять кинжала на поясе. Желание убить обжигало, но хуже был страх навсегда потерять Эйвери. Отрезанный от возможности черпать магию, Саламандра был вынужден приберегать копье для наиболее удачного момента. Огневик и алхимик сошлись накоротке, ожесточённо, как двое головорезов, рыча и роняя предметы. Мир сжался до размеров комнаты, в которой прошли не то считанные секунды, не то вечность, по истечению которой Туссэн Пави совершил ошибку. Он попытался добить начавшего терять человеческий облик под действием неизвестной отравы Эйвери, за что и поплатился размозжённым лицом. Загнанно дыша, Хьюберт скрутил запястья алхимика у того за спиной его же собственным плетёным поясом. Хорошенько обшарил, пока тот не успел очухаться, и бросился к фамильяру. Тот не прекратил меняться, однако звероподобное тело, в котором драконьего уже было больше, нежели человеческого, снова начало втягивать хвост. Жутковатая метаморфоза со стороны казалась крайне болезненной. Эйвери был горячим, как печка! Другой огневик уже обжёг бы руки, но только не Хьюберт, на котором, тем не менее, начинала тлеть одежда. – Хью, – прохрипел айтварас, едва открыв серебряные змеиные глаза. – Мне так нравилась эта мантия… Не сводя глаз с Эйвери, Саламандра отстранённо почувствовал, как его собственные плечи непроизвольно дергаются. Когда он сгрёб фамильяра с пола, на котором теперь чернело большое пятно, и прижал к себе, огневика уже разбирал нервный неестественный смех, который никак не удавалось подавить. – Мантия… – повторил он между приступами смеха, продолжая тискать понемногу остывающего айтвараса. – Куплю тебе целый ворох. Эйвери… Поднапрягшись, Саламандра поднялся с фамильяром на руках, хотя тот уже полностью оправился и мог сам стоять на ногах. Несколько секунд оба осматривали разгромленную лавку алхимика. Можно было сорвать штору с окна, смотрящего на улицу, и завернуть Эйвери в неё, но что-то подсказывало: Туссэн Пави не зря отгораживался от любопытных взглядов. Благо, на глаза попалась простая коричневая роба, оказавшаяся на полу вместе со стойкой для одежды, изготовленной из ветвистого деревца. Хрустя осколками стекла, Хьюберт перенёс айтвараса туда, где тот мог наступить на пол, не опасаясь поранить ноги. Не спуская глаз с пленника, Саламандра сперва подобрал с пола одежду, а потом запер дверь. Алхимик лежал без движения. Одетый в одни золотые браслеты фамильяр тоже ничего не предпринимал, всем видом показывая, что предложенный наряд диссонирует с его обликом и кажется ему чересчур грубым. – Надевай, – буркнул Барлоу грубее, чем ему хотелось. – Это лучше, чем ничего. – Разве? – Эйвери откинул огненные локоны, чтобы точно привлечь к себе взгляд мага. Но и после этого Саламандра подошёл не к нему, а к подозрительно притихшему Туссэну. Такая неподвижность наводила на мысль, что маг потерял контроль и забил его до смерти, но вместо того, чтобы проверить, дышит ли алхимик, Хьюберт пнул того в живот. Мсье Пави закряхтел, скорчившись на полу. Саламандра бросил взгляд вверх. С тех пор, как он побывал здесь в последний раз, стропила закрыли гладкие деревянные доски. Очевидно, Туссэн хотел прорезать наверху окно, чтобы сделать на чердаке ещё одну комнатку, но пока под крышей пролегали только балки-затяжки. Попадись ему верёвка, которую можно было бы перекинуть через одну из них, подвесил бы алхимика за связанные за спиной руки и поглядел, как тот запоёт, когда те начнут выворачиваться из суставов. Увы, за неимением оной пришлось поднять опрокинутый стул и взвалить мсье Пави на него – спиной к Эйвери, чтобы не глядел. – Я чего-то не понял, – Хьюберт с лёгкостью увернулся от кровавого плевка, – или это такой способ сказать «спасибо» за то, что мы избавились от собаки, которая досаждала твоим предкам? Его невольный собеседник ничего не ответил, только шмыгнул разбитым носом. Эйвери заинтересовало его бесполезное упрямство. Все ещё нагой он подошёл, ступая на цыпочках, очень осторожно, чтобы не пораниться. В этот самый момент кто-то снаружи попытался открыть дверь. Пленник набрал в грудь воздуха, но не заорал, просто потому что Эйвери положил руку ему на плечо. Тот отвернул лицо и зажмурился, готовясь к ожесточённой борьбе за собственный рассудок. И все равно сильно дёрнулся, когда вместе с интимным шёпотом его уха коснулось дыхание айтвараса. – Неужели это так сложно, – действие этих ласковых слов было сравнимо с ударом тарана, – сказать волшебное слово? Даже Хьюберт отступил на пару шагов. Не имеющий возможности даже немного отодвинуться пленник забыл о человеке, который дёрнул дверь во второй раз и громко постучал. У мсье Пави оставались считанные секунды, чтобы что-то предпринять. – С-спасибо… – против воли выдавил из себя алхимик, упустив шанс позвать на помощь. На губах айтвараса заиграла хищная улыбка от того, как легко он поймал жертву на крючок. Туссэн уже открыл тёмные испуганные глаза и боролся с собой, чтобы не смотреть на живое воплощение похоти. – Старый Пави никогда бы не стал пресмыкаться перед магами, – Хьюберт постарался отвлечься, рассматривая баночки с алхимическим огнём. – Пусть расскажет, как ведьма так крепко взяла его за яйца. Он уже успел пожалеть, что не пресёк самоуправство сразу же. Теперь визитёр ушёл из-под двери, но айтварас уже так просто не уступит свою игрушку – даже Саламандре! – Начнём с чего-нибудь простого, – промурлыкал Эйвери, действительно потянувшись к яйцам алхимика. Хьюберту захотелось ещё разок хорошенько вмазать по и так уже перекошенному лицу Туссэна. Его остановило только то, что фамильяр пока только дразнил свою жертву, доводя до нужной кондиции, заставляя мучиться и мечтать хотя бы о мимолётном касании изящных длинных пальцев. – С того, о чём мы и так уже знаем, – продолжал Эйвери. – Например, о том, чем ты начинял собаку. Это были образцы какой-нибудь плесени? Догадка оказалась верна – алхимик заторможенно, но все-таки кивнул. Его воля ломалась. Член уже заметно вздыбил штаны. Мужчина ёрзал, пытаясь избавиться от дискомфорта, но не мог. – Говори, – подсказал айтварас, запустив руку в ворот его рубашки. Хьюберт скрипнул зубами. – Я хочу слышать твой голос. – Образцы плесени, некоторые было очень сложно достать, – мужчина вскрикнул, когда Эйвери ущипнул его за сосок и принялся перечислять по памяти самые экзотичные виды и то, откуда их везли. Не то, чтобы изощрённая пытка продолжалась, не то, чтобы прекратить ее, а может, просто, чтобы доставить айтварасу удовольствие, алхимик выдал ещё один кусочек информации. – И ещё больше материалов для выведения различных химер, – он выгнулся, когда Эйвери сжал и слегка выкрутил горошину чувствительной плоти. Но разочарованно застонал, потому что Эйвери убрал руку. Хьюберт переглянулся с фамильяром. Его бесценный свиток мог быть утрачен по вине их заочной знакомой, к которой он ещё недавно был готов проникнуться симпатией. Либо это было совпадением, и поголовье химер сокращали таинственные эксперименты со спорами. – Прошу… – промямлил Туссэн, снова елозя на стуле и мучительно кривясь. – Я рассказал, что знаю, позвольте теперь мне… в последний раз… Он был просто жалок… И уверен, что после умрёт? Это немного удивило Хьюберта, который хоть и не горел желанием сохранять жизнь сынку мсье Пави, решил сделать это – по старой памяти. Или же думал, что с ним расправится ведьма? – Ради чего всё это? – спросил Хьюберт и перечислил, заставляя алхимика собраться с мыслями: – Плесень, подконтрольная нежить, химеры. Зачем? Тот замотал головой, снова зажмурившись, но успокоился, когда ладонь Эйвери погладила его бедро. Настойчиво, перемещаясь от колена и назад. Во второй раз чуть ближе к паху. Он быстро смекнул: чтобы получить желаемое, нужно делать так, как хочет айтварас. Сидеть смирно и напрягать память, говорить, вспоминая даже показавшиеся незначительными детали. – Она наводила справки об одном человеке, – он заскулил оттого, что рука Эйвери в этот раз на целый дюйм приблизилась к его паху. – У меня ведь есть связи в Кале… – Тот самый капитан, – подсказал айтварас, потому что алхимику оказалось сложно вспомнить о нём в таких условиях. – И о ком же ты просил его разузнать? – О владельце «Бяквудских диковинок», – выпалил алхимик, надеясь, что его мучения на этом прекратятся. – Снова Бяквуд? – Хьюберт ушам своим не поверил. – Они-то тут причём?