Лунная дорога

      – Альхена, ты ведь понимаешь, о чём просишь?       Предполагалось, что сейчас у них был урок географии, и Норт как раз расстелил на столе свой любимый атлас, объясняя детям, как устроена береговая линия Ойкумены. Успел дойти до Британских островов, надеясь, что родные места покажутся детям интересными. Но его рассказ прервала Альхи, которая решила прямо посреди занятия отпроситься в город со своим новым знакомым – святошей из музея.       – Это исключено. Во-первых, юная леди не может гулять с мужчиной – это попросту неприлично. А во-вторых, это слишком опасно. Может случиться что угодно, ты знаешь его всего один день! – Норт покачал головой.       – А в музее было безопасно, значит? – Альхена нахмурилась и сложила тонкие ручки на груди.       Боже милостивый! Она ещё даже не похожа на женщину, а уже требует общения с юношами. И как это она умудрилась так повзрослеть всего лишь за пару недель в пути от Лондона до Парижа?       Вспоминая себя в этом возрасте, Норт был уверен, что его противоположный пол совершенно не интересовал. Учёба и возможность попасть в Академию были намного важнее, он трудился ради своей цели…       А своенравная девчонка уже мечтает о мальчишках. Удивительно для воспитанницы Цереры, всю жизнь прожившей старой девой.       Он вздохнул.       Если отказать, Альхена вместе с братом, который несомненно её поддержит, вытрясут из него всю душу бесконечным нытьём. Но позволить будет тоже неправильно. Это было понятно самому Норту, и один Господь знает, что по этому поводу скажет Алиот.       – Господин Норт, я ведь не прошу отпустить меня совсем одну. Я понимаю, что так нельзя. Пусть пойдёт Пол, – глаза Альхи горели такой надеждой, что Норт дрогнул.       Не хотелось признавать, но из-за этих двоих он становился до ужаса мягкосердечным. Так что один жалостливый взгляд, и он уже начал придумывать способы помочь Альхи. В конце концов, ведь всё можно сделать по уму и по правилам – тогда ничего страшного не произойдёт.       – Что ж, мои условия: никаких глупостей, с тобой идёт Пол и кто-нибудь из команды. Я узнаю у господина Урсы, кто сможет вас сопроводить. Но не думай куда-нибудь убегать или делать что-то, хм, неоднозначное. Хорошо?       Альхена с готовностью кивнула и радостно бросилась ему на шею.              Позже, когда он, как и обещал, завёл с Алиотом разговор о сопровождении, тот раздражённо закатил глаза, а потом молчаливо, но очень выразительно посмотрел на Норта.       – Алиот, ты ужасный зануда. Я говорил? Я же не отпускаю её одну. Кроме того, не кажется ли тебе, что детям нужен чуть более разнообразный круг общения? Не только старики и матросы.       – С матросами им тоже не следовало бы общаться, если уж мы об этом. Им нужен круг общения, но их круг, понимаешь? Ты ничего не сможешь сделать с тем, что они дети виконта. Им нужно входить в светское общество, а не шататься по городу с нищими священниками.       – Да-да, я понимаю, что у вас свои порядки, – Норт и сам много думал об этом. Он, не без сожаления, понимал, что не сможет много дать детям, которые на несколько порядков выше его по статусу. По крайней мере, в социальных вопросах точно не сможет. – Но, знаешь, я бы хотел, чтобы они выросли аристократами вроде тебя. Ты даже сейчас ты не ставишь себя перед командой по-особенному.       – Я много значения придаю субординации.       – Как старший по званию, а не как лорд перед плебсом. Не придирайся к словам.       Алиот перевёл долгий взгляд на портовые постройки за каналом.       – Но я был воспитан в строгих рамках именно как аристократ. Это во многом зависит от самого человека. Моя жена, например, дочь близких друзей моих родителей. У наших семей были очень похожие взгляды на всё – но мы с ней совершенно непохожи. Ты не сможешь просто вылепить из Поллукса и Альхены то, что пожелаешь. Особенно теперь.       Норт помолчал. С одной стороны, он, конечно, прекрасно осознавал это. Но осознание было неприятным.       Дети были добрыми, приветливыми и открытыми. Наверное, они в любом случае останутся такими, но в глубине души он переживал, что высшее общество может сделать из них снобов. И если это произойдёт, будет очень, очень печально. Слишком уж хорошими людьми они были сейчас, даже при всех своих детских недостатках.       Не хотелось бы, чтобы они стали кем-то вроде жены Алиота – Норт видел её всего пару раз, но впечатление эта надменная женщина оставила пренеприятное.       – Я бы хотел сделать их хорошими людьми.       – Знаю. Но ты ничерта не понимаешь в воспитании. Норт, у тебя никогда не было детей.       И это тоже было правдой. Семью Норт никогда не считал чем-то важным.       Конечно, он любил своих, уже покойных, родителей, нейтрально относился к братьям; но связывать себя узами брака, создавая свою семью, не желал. Соответственно, детей, по крайней мере, тех, о которых он бы знал, у него не было.       Зато у него были дети Гемов. И их воспитание входило в его обязанности.       – Хорошо. Да, мне правда нужны твои советы. Но я не собираюсь менять свою позицию. Так ты найдёшь кого-то для сопровождения Альхены и Поллукса?       – Это всё ещё должно работать не так.       Норт вопросительно приподнял бровь.       Алиот выругался, но кивнул.                     Пол с непонятной для себя самого тревогой наблюдал за сестрой, непривычно долго крутящейся у зеркала, и время от времени давал советы.       Альхена впервые собиралась сделать что-то без него, и это нервировало. Нет, разумеется, он понимал, что они – два разных человека, и что рано или поздно у каждого из них появится интерес, общение с которым будет личным, и всё же принять этот факт оказалось непросто.       Ещё сложнее было принять то, что Альхи испытывает к этому человеку что-то. Какие-то странные (взрослые?), неведомые ему чувства. Ужас от понимания этого плескался в душе, липкий, как остатки переслащённого чая на дне стакана. Поллукс отчаянно гнал это эгоистичное ощущение, но искоренить не мог.       Да и сам этот Норкросс не вызывал у мальчика доверия. Священник-селенист, встреченный вот так просто посреди города – и сестра тут же бежит с ним гулять. Наверное, она бы сбежала тайком, если бы господин Норт и господин Урса не отпустили её добровольно.       – Как же ужасно неудобно! – скривилась Альхена, в очередной раз пытаясь заставить юбку сидеть ровно.       – Ну так иди в брюках, – Пол улыбнулся её отражению. Сам он из солидарности с утра тоже надел юбку и был полностью согласен насчёт неудобства.       – Не поймут. А то и вовсе арестуют, – сестра вздохнула и получше закрепила чулки.       – А мужскую рубашку, значит, поймут? – Альхи временами была очаровательно непосредственна и непоследовательна. Полу даже казалось, что он на несколько лет старше неё.       Сегодня она отказалась от блузки в пользу простой белой рубашки. Пол порылся в шкатулке, стоящей на столике рядом, извлёк брошь-камею и закрепил ей альхенин воротник.       – Что насчёт компромисса?       – Неплохо! – Альхена хлопнула в ладоши и обняла брата. – Выглядит, как будто так и надо!       – Ты уверена, что ты уверена? Он всё-таки странный. И ты его совсем не знаешь…       –Конечно уверена. Даже мистер Норт согласился меня отпустить. Господин Норкросс, может, и странный, но неплохой, я уверена. К тому же, ты будешь рядом. Так пойдёшь или переоденешься? – она рассмеялась, когда брат хлопнул себя по лбу и бросился искать штаны.       Ей было немного обидно из-за реакции Поллукса, хотя она могла его понять. Наверное, она бы на его месте беспокоилась точно так же.       Но ведь он не был с Садром там, в музее, не видел его красоты и доброты, не слышал, что он говорит. Она была уверена, что нужно всего лишь немного времени – Пол всё поймёт. Хотя и сама не до конца была уверена, что понимает. Слишком уж странно она себя ощущала.       – Ужасно непривычно выглядеть по-разному. Выходы в город теперь мучение, – пожаловался Пол. – Ты помнишь, что со мной будет ещё господин Фард? Мистер Урса посчитал, что один я не справлюсь.       – А с Фардом-то вместе конечно. Разве мистер Урса не кричал ещё перед отправкой из Лондона, что матросов нельзя подпускать к девушкам и на милю?       – Видимо, – Поллукс оставил попытки совладать с галстуком и позволил сестре помочь, – звание старшего матроса имеет какие-то преимущества.       – Кроме возможности выпивать вместе с господином Этуалем, конечно, – улыбнулась Альхена и бросила последний взгляд на зеркало.       – А я слышал, он говорил, что пить с боцманом – наказание, а не преимущество. Готова?       Альхена мало понимала в выпивке в целом и собутыльниках в частности. Поэтому она просто кивнула.       Готова, разумеется.              Садр, всё в том же костюме, что и в музее, и в старомодной плоской шляпе, ждал на причале, нервно поглядывая на корабль. Судя по его взгляду, он не в первый раз перечитывал название, позолоченными буквами выведенное на борту.       Альхене показалась забавной его нервозность, и она позволила себе негромкий смешок, спускаясь по трапу неспешной, преисполненной достоинства походкой. Идти как-то иначе не позволяли тесный жакет и неудобная юбка.       С Поллуксом они держались за руки, и когда пришло время разъединить ладони, Альхена буквально физически чувствовала нежелание брата отпускать её.       Пол должен всё понять. Сегодня он точно убедится в том, что она выбрала правильного человека. В конце концов, если уж не разумом, то хотя бы сердцем должен почувствовать.       – Добрый день, леди, – Садр улыбнулся и склонил голову в приветствии.       Альхена подумала было протянуть руку, но решила обойтись без таких вольностей. Скорее всего, господин Норт и господин Урса наблюдают за ней. А она обещала не делать глупостей и быть примерной юной леди.       – Добрый день, господин Норкросс, – Альхена вернула ему улыбку.       Повисло неловкое молчание, и в этом молчании они покинули порт и миновали несколько улиц.       – Значит, ваш брат – близнец? – невпопад спросил Садр.       – Ах, да. Мы с Поллуксом близнецы.       – Наверное, вы очень близки. У меня не было ни братьев, ни сестёр. Ну, по крайней мере, я их не помню.       Альхене не очень хотелось слишком много рассказывать о своей жизни, как бы она ни относилась к Садру. Даже несмотря на его собственную откровенность там, в музее.       Впрочем, рассудила она, что плохого может случиться, если просто говорить о семье? Тем более, что пауза становилась всё более неловкой.       – Да. Конечно, мы близки. Мы всегда вместе.       Юноша, видимо, заметил её заминку и деликатно не стал продолжать лезть в личное. Но без этого разговор снова не ладился. Никто из них не знал, с чего начать.       Позавчера разговор плавно тёк сам собой, без особых усилий, а сегодня приходилось мучительно что-то придумывать. Альхене показалось, что она слышала смешок Фарда за спиной, но она не стала придавать этому значение. Рано или поздно общение склеится. Надо просто найти какую-нибудь тему…       – Расскажите мне о Дороге.       –Что?       – Вы ведь селенистский священник, значит, вы о ней много знаете.       Садр казался изумлённым и будто бы слегка разочарованным. Она сказала что-то не то?       Альхена заметила, как он рассматривает торчащий над домами шпиль, увенчанный селенистическим крестом: чем-то похожим на кельтский, но с удлинённой и сильно расширяющейся книзу вертикальной перекладиной.       – Это неправильный вопрос. Дорога – священный символ Христа, и её тайна является тайной божией. Мы считаем, что ищущие её люди – жертвы гордыни, посягающие на устои божественного порядка. Каждый придёт к Дороге сам, если Господь решит, что это правильно.       Альхена поморщилась. Действительно. Чего ещё можно было ожидать от человека, который верует так яростно, что готов проповедовать на улице, даже если никто не остановится послушать?       Они с Полом никогда не были слишком религиозны, ограничиваясь приемлемым для общества минимумом. Так уж их воспитала тётушка Церера, таким был и капитан Полстар. Из всех людей, с которыми они близко общались, истово верующим был лишь господин Урса, но он никогда не устраивал проповедей, так что вера оставалась чем-то условным и далёким.       Для Альхи и Поллукса никогда не были важными вопросы спасения души или христианских добродетелей. С раннего детства им говорили, что важно быть хорошим человеком не для награды в посмертии, а для самого себя при жизни. И знания их в этом вопросе ограничивались основами, символическими началами и философскими концепциями, происходящими из них. Так что ритуалы, таинства и религиозные постулаты часто изумляли её, а в такие моменты, как сейчас, ещё и раздражали.       Человек, так близко подошедший к Граалю, прячет его в посудный шкаф и запирает на ключ. Не пользуется сам – и не даёт другим.       – А ещё я пока не священник, а только проповедник.       – Проповедник?       А ведь это объясняет пустые речи на площади.       – В селенистической церкви ты должен пройти путь, неся людям слово Божье, чтобы доказать, что готов посвятить этому жизнь. После этого принимаешь сан.       – Вы слишком усложняете себе жизнь.       – Сильнее, чем вам кажется. Я должен буду принять иное имя, отречься от мирских удовольствий и принять целибат. Но и вы, впрочем, тратите свою юность на тесном кораблике, пытаясь найти то, что найти, как говорят, невозможно.       Пришлось приложить усилия, чтобы проглотить обидные слова, рвущиеся наружу.       Надменный, самовлюблённый, неумный фанатик! Ему это одновременно и шло, и делало его абсолютно невыносимым, будто приторная конфета: один укус радует, а дальше становится уже слишком сладко, до противности.       Альхене хотелось бы рассказать ему всё, что она думает об этом, переубедить и доказать, что это он тут тратит время впустую и бьётся лбом в каменную стену, но она подумала, что это бесполезно. Бисер перед свиньями.       Общаться с абсолютно незнакомым человеком, да ещё и настолько другим, оказалось гораздо сложнее, чем ей казалось, но она всё-таки решила попытаться скруглить углы. Возможно, ещё не всё потеряно? В конце концов, Садр действительно ей нравился.       Хотя он говорил про целибат, так что рассчитывать, кажется, не на что. Если только она не переубедит его. Но мягко. Ведь позвал же он её.       – Мы оба её ищем, только по-разному, господин Норкросс. Есть ли смысл об этом спорить? Пусть даже для вас Дорога – это символ наравне с рыбой и…       – Рыбы! – крик со стороны набережной прервал её, и они с Садром изумлённо переглянулись.       – Бывают ли в жизни совпадения, вот уж да.       Самой Альхене было больше интересно не то, как её фраза совпала с выкриком, а причина суеты. Неужто в Париже рыбы нет? Чему так можно удивляться?       Но изумлённые и испуганные возгласы с той стороны убедили её, что дело должно быть уж точно не в заурядном судаке, и случилось что-то из ряда вон.       Она решительно поспешила к толпе, собравшейся у чугунной ограды над водой, и слышала, что её спутники последовали за ней. «Не совершать глупостей». Конечно, господин Норт. Всего лишь маленькая неосторожность.       Прорваться поближе казалось уже совсем невозможным – слишком плотно стояли люди, вытягивая шеи и причитая. Но рослый крепкий и не очень-то вежливый господин Фард вышел вперёд и без лишних сантиментов, с лёгкостью привычного верзилы, раздвинул в стороны ближайших зевак.       Альхена, Поллукс и Садр, сопровождаемые гневными окриками и бранью, поспешили за ним.       Наконец, стало видно ограду и реку за ней.       И в реке действительно были рыбы.       Огромные красноватые бахамуты, каждый размером со среднюю лодку, лениво кружили в воде.       – Разве они живут не в море? – воскликнул Поллукс.       – Эти твари где хошь выживут. Хоть в море, хоть в реке, хоть в чане с хлором, – хмуро ответил Фард. – Но так высоко они ещё не поднимались на моём веку. Здесь отродясь жирнее голубых червей ничего не водилось, а я тут почитай половину жизни провёл.       – А теперь водится, – мрачно констатировал Садр. – А может уже и выше… и, может, не только бахамуты.       – Это что, скоро в приречных деревнях левиафанов по четвергам жрать будут? – хохотнул Фард, но этот смех никто не подхватил.       Толпа сзади напирала, и Альхена, сама не заметив, оказалась вжата в чугунную решётку, рассматривая огромных рыбин, которых раньше никогда не видела вживую.       Она и Пол представили, как такие же рыбины плещутся в Темзе, и никто больше не выходит на набережную, потому что все боятся быть схваченными громадной зубастой пастью.       – Нет, – Поллукс покачал головой, – в Темзе они точно не выживут. После Зловония там и водяные блохи селиться не станут, ну разве что только до Лондона.       Альхена хихикнула: да, считалось, что в их реке мало что выживает, что уж говорить о существах, привыкших к чистой морской воде.       Она хотела сказать, что вода уже давно не такая грязная – уже сколько лет прошло, и даже в городе вылавливают съедобную рыбу, но людская масса в очередной раз сдвинулась, кто-то ещё пробился вперёд, сделал неловкое, странное движение – и вот Альхена уже почувствовала совсем низкую ограду под спиной, а в следующее мгновение осознала, что падает.       Туда, где в мутных водах Сены плавают огромные хищные рыбы.