Лунная дорога

      Чем сильнее удалялась от них палуба, тем веселее было наблюдать за Садром. Подавая ему руку, Альхена каждый раз с трудом давила желание рассмеяться в голос. Уж больно нелепым и неловким он выглядел, карабкаясь на мачту, путаясь в такелаже и отчаянно цепляясь. Совсем беспомощный по сравнению с ними.       Альхи и Пол предложили Садру покорить недавно восстановленную грот-мачту и посмотреть на порт сверху. Тогда никому из них и в голову не могло прийти, что кто-то может настолько бояться высоты и так неуверенно владеть собственным телом – и при этом согласиться залезть наверх. Но лишь пройдя почти половину пути проповедник сдался, вцепился в трос и застыл.       – Садр, осталось ведь совсем немного, – Альхена, беспокоясь, снова настойчиво потянула его за плечо. – Или хотите спуститься? Я могу помочь.       – Нет! Нет. Мне просто нужно немного передохнуть. Я переоценил себя.       – Так страшно?       – По-моему, это всё оборвётся и обвалится.       Сверху рассмеялся Пол.       – Корабли летают на огромные расстояния, через шторма, высоко-высоко над землёй! И ничего не ломается.       – Эту мачту ставили заново, да? – буркнул Садр, старательно избегая смотреть на Альхену, без зазрения совести одетую по-мужски.       – Это другое! Там был жуткий шторм, гроза и молнии. И «Мунпат» всё равно дошёл до порта сам!       – Ничего не другое… может же развалиться.       – Ну хватит вам! – Альхи вздохнула. Насколько же иногда мальчишки бывают невыносимы, даже самые хорошие. – Мы лезем дальше или спускаемся?       Садр полез.       Восхождение получилось долгим, практически мучительным. Чем выше они поднимались, тем чаще приходилось останавливаться и ждать. Альхена то и дело тревожно поглядывала вниз, чтобы убедиться, что Садр ещё здесь. Ей становилось стыдно за эту глупую затею, которая поначалу показалась такой хорошей. Но ей же правда было сложно понять, как можно бояться залезать наверх. И даже не в воронье гнездо, а всего-то на грот-мачту!       Один раз Поллукс в последний момент успел поддержать неловко поставившего ногу проповедника, который повис на руках. В итоге оба чуть не сорвались, лишь чудом сумев зацепиться покрепче. В этот момент Альхи и сама чуть не рухнула – от ужаса. Причём скорее за Пола, чем за Садра, и от этого было немного стыдно, хотя причину этого стыда она себе объяснить до конца не могла. В конце концов, Поллукс – брат, самый близкий человек. Она и должна беспокоиться за него сильнее, и всё же…       Наконец близнецы добрались до марса, подали Садру руки и не без труда втянули наверх.       Корабль чуть покачивался на воде, почти незаметно, но этого Норкроссу явно хватало – он отказался вставать, поближе подполз к стеньге и всем видом выражал глубочайшее душевное потрясение.       – Вообще-то, можно залезть и повыше, – начала Альхи, – только там…       – Нет! Нет-нет-нет, спасибо, это отличное приключение, спасибо, но нет. Нет. Тут отлично. Я останусь тут.       – Там вид получше.       – А вид того, что останется, когда я рухну вниз, будет не очень.       Альхена не выдержала и громко рассмеялась. Желая впечатлить Садра, она зацепилась за штаг, легко поднялась повыше и перепрыгнула на стеньгу, обхватив её ногами. Но Садр, увы, не следил: опустив взгляд, девочка обнаружила, что он так и сидит, уставившись прямо перед собой. Боже! Она всего-то надела штаны, а реакция такая, будто голой прошлась.       Пол пожал плечами, и разочарованная Альхена спустилась.       – Извините. Мне совесть не дает смотреть на женщину в штанах. Да ещё и непонятно, кто из вас кто.       – Голоса у нас точно разные, – возразил Пол.       – Как-то капитан назвал вас «пересмешниками». Как артистов, меняющих голоса.       – Если мы хотим всех запутать, когда одеты одинаково… – начал Поллукс, исказив голос.       – …то у нас есть специальный, общий, – закончила Альхи. – И когда мы оба в штанах, и когда в юбках.       Садр мученически закрыл глаза руками и сдался:       – Я вас не понимаю. Но, видит бог, про вас можно рассказывать сказки на площадях, всё равно не поверят.       Все трое рассмеялись, и начавшее сгущаться напряжение рассеялось само по себе. Теперь они наконец смотрели с высоты на раскинувшийся под ними Париж, с его соборами, домами и домиками, парками и скверами, воздушными портами и вокзалами. Хотя отсюда было видно далеко не всё, но даже о том, что можно было разглядеть, Садр рассказывал удивительные истории и легенды, услышанные им за время жизни в городе. Он показал селенистический собор, в котором жил (раньше он был католическим, но после пожара его забросили, а отстроили уже совсем другим), речной порт, от которого были видны только мачты стоящих у причала кораблей, остатки древней стены, которая когда-то защищала городок Лютецию, а теперь уже почти полностью разобрана на строительство зданий, и только этот кусок как памятник государство защищает от разрушения. Оказалось, что проповедник тщательно изучает все города, в которых останавливается.       – Мне нравится знакомиться. С городами, людьми. Узнавать их историю. Хотя из-за этого всегда потом жалко уезжать.       – Мы нигде раньше не были. Оказывается, даже в Ойкумене всё совсем разное, – Альхена сидела на краю, свесив ноги.       – Вы бы знали, насколько. Я был ещё не везде, но за год посмотрел столько, сколько за всю жизнь до этого не видел.       – Много городов ещё осталось?       – Я должен посетить ещё четыре. В том числе Александрию: в Кемете ещё совсем не знают селенизма.       – А потом?       – А потом домой.       Вновь повисло неловкое молчание, в котором Пол настолько отчётливо почувствовал себя третьим лишним, что не выдержал и под предлогом помощи на палубе сбежал вниз.       Там он набился в помощники матросам, укладывающим тросы. Работал молча и сосредоточенно, с каждой минутой всё сильнее ощущая обиду на Альхену, которая не пошла за ним, и внутренне за эту обиду себя ругая. Было вполне очевидно, что сестре с Норкроссом надо поговорить наедине, что бы они там в итоге не решили, но как Альхи может говорить с кем-то наедине, да ещё и потому, что этот разговор не должен касаться брата? Как вообще может быть такое, что у неё появилось что-то, не касающееся его. Это несправедливо.       Видимо, смятение Пола было таким очевидным, что матросы начали посмеиваться.       – Неужто ревнуешь сестру, а? – Рас, рослый матрос, хлопнул его по плечу и оглушительно рассмеялся, будто выдал невероятно остроумную шутку.       Веселье подхватили другие матросы, и Пол, хотя так и не понял, что такого забавного они увидели, смутился. От этого хохот стал только громче, причём вполголоса явно говорили что-то ещё, чего Поллукс не слышал, и от этого становилось ещё неуютнее. Быть единственным, кто не понял шутку, очень неприятно. То ли ты умом не вышел, то ли с окружающими что-то не так.       Ох, и чего эти двое там так долго обсуждают?              Наверху, на марсе, Альхена неловко молчала, гадая, что же вызвало такое оживление на палубе, пока не заговорил Садр.       – Жаль даже, что всё вот так заканчивается, вот.       И правда – жаль. Едва-едва появилось в жизни что-то новое, неизвестное, захватывающее, это странное чувство, не похожее ни на что – и тут же переломилось.       – А почему заканчивается? Разве мы больше не сможем общаться? Вы нравитесь мне, как человек. С вами интересно.       – Да, я тоже да… то есть… Да. Я бы хотел и дальше быть друзьями, но как писать друг другу письма, если и вы, и я всё время бегаем по свету? То есть, по крайней мере, ближайшие месяцы точно. Не знаю, сколько.       – Почта работает ведь быстро? За месяц-другой письмо перелетит всю Ойкумену, правда? А у «Мунпата» есть чёткий маршрут, я слышала, как об этом говорили. Значит, его можно узнать. Значит – вам будет известно, куда слать письмо. А у вас маршрут тоже продуман?       – Ну, да. Даже время, которое я проведу в каждом городе. Да.       – Вот мы и решили проблему? Обменяемся маршрутами и примерным временем в каждом городе. А если долго не будет ответа – будем писать друг другу домой, там письма точно нас дождутся. Это будет долго, но «долго» – это гораздо лучше, чем «никогда».       – Это… да, я согласен, лучше. Лучше. Только можно честный вопрос?       Альхена кивнула.       – Это из-за Дороги?       Ну вот опять. Подозрительность и недоверие. Зачем только спасал из реки, раз считает её такой злодейкой? Альхене захотелось сказать этому ненормальному что-нибудь едкое и обидное, но она сказала только:       – Нет. Из-за вас.       Вновь повисло молчание. Садр рассматривал доски под ногами и крепче сжимал стеньгу, а Альхи наблюдала за Полом, над которым неприкрыто смеялись (тётя Церера в таких ситуациях обычно говорит «ржали, как кони») матросы. Ох, надо ему помочь.       – Давайте спустимся? А то вы к рангоуту прирастёте.       – К чему?..       – К деревяшкам, в которые вы вцепились. Зря мы вас сюда потащили, да?       – Не зря. Нет, я не жалею, нет.       Альхена хихикнула. Видел бы он своё бледное лицо и дрожащие ноги. Лишь бы теперь не свалился, когда полезет вниз. Как странно: такой земной.       Она подала руку. Что ж, долг хорошего человека – помогать ближнему, особенно когда сам затащил его во что-то опасное.       Но спуск получился куда более быстрым, чем подъём. Наверное, Садр очень уж хотел ощутить под ногами что-то надёжнее деревянной площадки на большой высоте, так что слез почти уверенно и лишь немногим позже Альхи.       На палубе Пол уже ждал их, радуясь, что можно наконец сбежать от матросов и их дурацких насмешек. Вряд ли они хотели шутить зло... но звучало это именно так.       – Я уже начал за вас переживать. Думал лезть спасать!       – Прошу прощения, я спускался очень медленно. Не привык к тому, что под ногами нет твёрдой земли. Только я забыл спросить: а как скоро вы покидаете город?       – Завтра утром.       Альхена выглядела расстроенной. Поллукс одновременно и понимал её – очень уж Париж оказался интересным – и не понимал. Ведь впереди ещё столько разного!       – Значит, времени мало?       Поймав удивлённый взгляд брата, Альхена пояснила:       – Мы договорились обменяться маршрутами и домашними почтовыми адресами. Чтобы не прекращать общаться.       – Я не только про это…       Садр неловко одёрнул рукав.       – Я, то есть, в общем… В общем, отсюда прекрасный вид, но не видно самой красивой части города, в общем. А я знаю место, откуда точно видно. И думал, что, ну, вам будет интересно?       – А оттуда и правда так хорошо видно?       – Это моё любимое место во всём городе. Лучше, чем оттуда, вид только с вышки воздушного порта.       Вот так, почти не сговариваясь, Поллукс и Альхи решили, что хотят посмотреть.       Оставалась только одна проблема, которую Альхена и Поллукс взялись решить заодно с получением маршрута.                            – Я нашёл! Наконец-то нашёл! Понятия не имею, чем занимались твои предки, но все эти пометки, похоже, имеют отношение к Дороге. Куча цитат совпадает с селенистической Библией, но! Дело не в этом. Я нашёл самое нужное. По крайней мере, мне так кажется.       – Очень за тебя рад, но не пора ли тебе заступать на пост?       – Боже! Ал, ты не слушаешь меня.       – Я всё прекрасно слышу: ты поймал за хвост очередную химеру, молодец. Что насчёт работы?       Норт укоризненно посмотрел на Алиота. Было, на самом деле, даже обидно от того, насколько тому плевать. Капитан провёл не одну бессонную ночь, изучая этот текст, даже если не брать в расчёт предыдущие труды. И вот, наконец, такая хорошая зацепка! А этому пню всё равно.       – Ладно, ладно. Что за гениальное открытие? Только имей ввиду, что я всё равно почти ничерта не понимаю в этих твоих изысканиях.       – Да мне и не надо, чтобы ты понимал! Я хочу, чтобы ты просто выслушал. Так вот: «Так говорит Господь: остановитесь на путях ваших и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим». Это оно!       – Потрясающе.       – Ох, да чего я вообще ожидал…       – Понятия не имею. Я тебя предупредил.       Норт хлопнул себя по лицу и драматически закатил глаза. Вот, казалось бы, единственный – единственный! – в этом мире человек, с которым можно поделиться радостью, да и горем тоже, который должен понять. Так нет же! Даже ему обязательно нужно состроить умный вид и откреститься от любой зацепки о Дороге. Будто его сюда силком притащили. А может, ему просто искренне плевать – с Алиота станется. Но так ещё хуже.       – Сердца у тебя нет, Урса. Черствый ты, бездушный человек!       – Разумеется. Когда повзрослеешь, возвращайся на палубу, скоро уходить, если ты не забыл.       – Память у меня отличная, спасибо.       – Тогда не забудь, что сегодня ты уже опоздал на полтора часа.       Норт бросил изумлённый взгляд на часы и удивлённо вздохнул. Действительно, на полтора часа. И когда только время прошло? Дойдя до стиха о Дороге он, конечно, увлёкся и бросился тут же перелистывать чуть ли не все свои заметки, но не заметить прошедших трёх часов? Ерунда какая-то. Наверное, сказывается недостаток сна в последние дни.       Он уже хотел ответить что-нибудь, ненавязчиво отшутиться, но в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, осторожно проскользнули близнецы с самыми невинными лицами. Так, что-то будет.       – Ой! Простите, пожалуйста, мы не вовремя.       Да нет, детишки, очень даже вовремя.       – Всё в порядке. Что вы хотели?       – Мы… мы по двум вопросам. Я хотела попросить у вас маршрут, по которому будет идти Мунпат. Мы с господином Норкроссом хотели бы обмениваться письмами, пока путешествуем. Если это возможно.       – Просить об этом надо было раньше, но вообще-то можно. У меня есть запасная копия. Что ещё?       – А ещё, – ответил Поллукс, – господин Норкросс зовёт нас в город. Раз это последний наш день в Париже. Посмотреть на какой-то очень красивый вид.       А это выполнить было намного сложнее. Сам Норт идти не собирался, поскольку только что нашёл важнейшую за последние месяцы подсказку, над которой ещё работать и работать. Отправить Фарда? Он бесполезен, как меховые сапоги посреди пустыни, уже убедились. Кого-то ещё? Остальные либо нужны на корабле, либо ещё более бесполезны, чем Фард. Оставался, впрочем, ещё один вариант.       – Господин Урса?       – Прошу прощения, господин капитан, но нет. Это не входит в мои обязанности.       – Даже если я попрошу в частном порядке?       – В няньки я, извините, не нанимался. – Понятно. Что ж, остаётся только одно.       Норт внимательно и строго оглядел поникших детей.       – Мне придётся доверить вас господину Норкроссу. Но вы должны выглядеть нормально и вернуться до заката, иначе больше никаких прогулок в городах. Ясно?       – Ясно! Спасибо вам! – голоса было два, а прозвучали они как один. Удивительная синхронность.              Когда дверь за близнецами, спешно листающими папку маршрута, закрылась, Алиот мрачно цыкнул.       – Ты это серьёзно?       – А что? Мальчишка доказал, что ему можно доверять. Он же спас тогда Альхи, он мне активно помогал эти две недели. Ни за чем недостойным замечен не был. В конце концов, он же священник. За мужчину не считается, но человек достаточно взрослый и при этом надёжный.       – Напомни: я говорил, что ты идиот?       – Сегодня или за последнюю неделю?                            Жизнь в городе шла своим чередом. Кое-где слышны были громкие пересуды о бахамутах в Сене и «чудесном спасении маленькой леди», как это уже успели окрестить. Две недели спустя тема всё ещё была в числе самых обсуждаемых и успела притом обрасти невероятными подробностями.       Например, Альхена не без удивления узнала, что ей успели убавить возраст примерно в два раза, а Поллукс – что он плакал и громко причитал о безвременно погибшей сестре всё то время, пока храбрый молодой пастор вплавь добирался до тонущей, отбиваясь при этом от свирепых рыб.       – Неужели в это кто-то верит? – не выдержал в какой-то момент Пол. – Это же чушь, даже если не знать, как было!       – По-моему, они это понимают. Им просто нравится верить. – откликнулась Альхи.       Они заново привыкали к неудобной одежде, стараясь поспеть за широким шагом Садра, погружённого в свои мысли. Перед прогулкой он отдал Альхене лист с криво нацарапанным расписанием своего путешествия и домашним адресом. Папку, на внутренней стороне обложки которой был теперь лондонский адрес Гемов, проповедник прижимал к себе. И выглядел при этом скорее расстроенным, чем воодушевлённым видами, о которых на корабле болтал без умолку.       Оживился только когда в конце очередной улицы блеснула вода. Поллукса и Альхену от вида реки передёрнуло, хотя даже от набережной их отделял добрый десяток домов. Обоим в голову сразу полезли жуткие воспоминания и недобрые предчувствия, так что они без слов крепко взялись за руки, будто брусчатка под ногами может вот-вот провалиться в воду, кишащую страшными тварями. Откровенно говоря, подобные страхи правда закрались, причём совершенно серьёзно.       Но Садр, не обращая внимания, подвёл их к заросшей стене, тянущейся почти до самой реки.       – Это что, церковь?       – Да. Нам лучше быть осторожными, но, если что, я смогу договориться, не бойтесь, наверное. Это церковь девы Миры. Я остановился здесь, пока в Париже. Временный дом, получается.       – Но зачем нам сюда? – недоверчиво спросил Пол, на всякий случай сильнее сжав руку сестры.       Что вообще может быть хорошего в церкви. Да ещё у самой воды? Нет, конечно, Норкросс показал себя с хорошей стороны и, вроде как, заслуживает доверия, но кто знает, что у него там на уме? Хватило им и одного опасного приключения, так что вламываться в церковь у Пола не было никакого желания.       Он не мог точно сказать, что хуже: само проникновение; то, что это церковь; или расплывчатость конечной цели. Просто не было никакого желания туда лезть.       Альхена же, в отличии от него, испытывала интерес. Да, смешанный со страхом и некоторым недоверием, но всё же интерес. Вряд ли Садр стал бы звать их осквернять собственный дом без веских на то причин. Так что она была готова войти почти без колебаний.       – Видите, по центру башенка? Там, вообще, колокола, но вообще, под ними же есть площадка, и оттуда… просто пойдём посмотрим? Это так не расскажешь, я обещал.       Норкросс заметно нервничал, но улыбался вполне искренне, и это подкупало. Во всяком случае, Пол практически ему поверил.       Они проскользнули в почти незаметную дверцу под длинными плетьми краснеющего дикого винограда и попали в маленький мощёный дворик – на удивление, совсем пустой. Откуда-то слышались приглушённые слоями камня голоса, но их обладатели были, похоже, глубоко внутри здания.       Поллукс и Альхена почувствовали, будто и правда забрались в чужой дом. Уж слишком непривычным казалось всё вокруг: и высокие глухие стены, и голоса из-за них, и тянущийся откуда-то едва уловимый запах ладана и воска.       Но проповедник оглядеться не дал и потянул их дальше. Очередная дверь, под витражной розеткой, привела в холл, обшитый тёмным деревом.       Вот здесь Садр неожиданно (хотя должно было быть абсолютно ожидаемо) выглядел словно на своём месте.       Если на улице, в музее, на корабле его бледность и усталость всё время казались Альхене болезненными и какими-то неизлечимо тоскливыми, то среди полумрака и ладана вернулось то, первое впечатление.       Едва ли сам он догадывался, как сейчас схож с изображением на распятии, висящем над аркой в тёмный коридор.       – Это… как будто подглядываешь за кем-то. Неуютно, – прошептала Альхи.       Садр только улыбнулся и, приложив палец к губам (какие всё-таки тонкие руки!), поманил за собой на уводящую вверх лестницу.       Где-то в глубине церкви по-прежнему слышны были разговоры, стук дверей и даже несколько мрачных органных нот, оборвавшихся на полузвуке. Но коридоры впереди оставались пустынными, и даже какими-то необитаемыми: паутина в углах, пыль на стенных панелях. Как в доме, где никто не живёт.       Лишь холл перед последней лестницей, узкой, винтовой, круто поднимающейся в башенку, выглядел обитаемым. И присутствие неподалёку людей ощущалось тут гораздо сильнее.       Но, не давая испугаться, Садр потянул Пола за руку, увлекая по ступенькам в темноту.              Идти без света, по высоким непривычным ступеням, поминутно ожидая встретиться с кем-нибудь, оказалось непросто, так что показавшийся вверху люк выглядел светом в конце длинного тоннеля.       Площадка, на которую он вёл, оказалась маленькой, тесной и огороженной только с одной стороны. Над головой покачивался главный колокол и целые гроздья небольших и совсем маленьких.       Но главным здесь был обещанный вид.       С огороженной стороны открывалась панорама на остров посреди реки, огромный собор, площадь, дома и сады.       – Это Сите. Самая древняя часть Парижа. И Собор Парижской Богоматери. Его совсем недавно отремонтировали, благодаря господину Гюго и его роману. Вы, наверное, не читали?       – Нет. Но слышали. Тётушка сказала, что нам рано такое читать.       – Наверное. Я тоже не читал, настоятель запретил. Сказал, что там слишком много богопротивной мерзости. Однако, он спас божий дом от сноса. Не так всё и плохо, получается. Неисповедимы пути Господни.       Садр облокотился на оградку и уныло подпёр голову ладонью, тут же став совсем уж тоскливым и потерянным даже среди колоколов. Альхена робко дотронулась до его плеча.       – Что-то не так?       – Просто подумал, что «Божий дом» звучит неправильно, если бог живёт в сердце, а не в зданиях. И что у божьих людей дома-то и нет.       – Это важно? Разве это не просто так принято называть? Вот люди и верят. Им так удобнее.       – Да, только всё равно странно. Никогда не думал об этом.       – Так зачем думать теперь?       – Да, тоже верно, наверное. Просто начал говорить и, вот, подумал.       Они надолго замолчали, слушая ветер и глядя на обманчиво-спокойную Сену и сковавшие её каменные стены.       Пол думал о том, как легко это спокойствие может превратиться в настоящий ужас, а Альхи – что дом имеет значение только из-за людей, а значит, весь разговор был глупостью, если имелась ввиду только коробка с крышей.       В конечном счёте каждый прощался с проведённым вместе временем, потому что солнце неумолимо перевалило за зенит и лучи его становились косыми и золотистыми. День близился к завершению.       – Скоро придёт звонарь. Пора идти, – неохотно сказал Садр.       Возразить было, конечно, нечего.       У самого выхода из башни они услышали шаги: кто-то шёл по холлу, и дети испуганно затаились за последним поворотом, пытаясь даже не дышать. До них доносились только голоса Норкросса и ещё кого-то.       – Садр? Опять были наверху? Вы зачастили с этим.       – Отец Кастор, добрый день. Да, там красиво, мне нравится смотреть на Сену и Сите сверху.       – Ну, сверху лучше, чем из воды, конечно, но всё-таки постарайтесь не мешать звонарю, хорошо?       – Конечно, отец Кастор, я потому и ушёл заранее, простите за беспокойство.       На какое-то время повисла тишина, нарушаемая только звуком удаляющихся шагов, а потом Садр тихо позвал Пола и Альхи.       Обратный путь они провели в гробовом молчании, вслушиваясь в каждый шорох, и лишь когда поспешно закрылась калитка, отрезая их от взглядов вышедших во дворик людей, Альхи тихо-тихо спросила:       – Они знают про рыб?       – С первого же дня. Я здорово получил за это.       – Простите, я…       – Ничего, я очень хороший, так что теперь здесь это просто шутка.       Все трое рассмеялись, будто это и вправду было хорошей шуткой, и смеялись так долго, что в конце концов едва держались на ногах от изнеможения, а солнце уже проделало половину пути от зенита до горизонта, удлинив тени на брусчатке вдвое. Теперь точно пора было возвращаться.              У трапа они задержались. Прощание не клеилось, в голову лезли только банальные дурацкие фразы, которые стыдно было даже произносить вслух. Так и стояли втроём, глядя друг на друга с непередаваемой никакими известными им словами тоской, будто утром мир закончится насовсем.       Альхене всё это казалось таким глупым, что хотелось ругаться на саму себя, но какая-то часть её шептала, что вовсе ничего глупого – только грустное.       Поллукс же думал о том, что новые встречи – это, в конечном счёте только новые расставания и если так, то может, лучше и не пытаться ни с кем дружить? Но вслух этого не сказал, конечно.       – Ну, вот и всё? – Садр улыбнулся так, будто готов был расплакаться.       – Да. Вот и всё, – Альхена вернула эту улыбку.       – Тогда прощайте, выходит?       – Всё-таки вы невероятно глупо мыслите! До свидания. Мы ведь договорились.       – Да, извините, верно. До свидания, леди Альхена, лорд Поллукс. – До свидания, господин Норкросс, – ответил Пол, ни на секунду не веря.