Фрик-шоу

Худи редко оказывался снизу, потому что, казалось бы, в их отношениях доминируюзая роль прочно и навсегда занята им. Но иногда, не часто, Тим доказывал обратное, со злости, взбесившись надменности и высокомерию друга, и тогда Мастер подыгрывал ему, зачем - вероятно, интереса ради, и Тим не был против, в то время как Брайн материл у себя в голове обоих последними словами, потому что кому, как не Мастеру знать, как жестоки бывают его подчиненные, как им, случается, легко сносит крышу от любого дерьма, абсолютно незначительного, казалось бы, и мелкого - но Маски имел свойство злиться от того, что нормальных людей не злит и, не желая навредить по-настоящему, только поставить на место, выражал эту злость так, как нормальные люди не выражают. А что Брайн? Он, откровенно говоря, никогда не был против быть временами пассивом, только вот черта с два в этом признается, иначе Тим решит вообще что-нибудь абсолютно непонятное. Но в этот раз он уступил сам, и Маски не потребовалась демоническая подмога. -Сраный ублюдок! Брайн летит на асфальт, больно ударяясь и тут же пытаясь вскочить, но второй удар, прямо в солнечное сплетение, тут же выбивает из него эту мысль вместе с воздухом. А садящийся сверху него Тим, приподнимающий его за воротник, горит жаждой мести за все, непонятно за что, но точно за все, и заставляет задуматься о том, что, вероятно, сейчас ему придется получить кулаком в лицо, кому из них, пока неизвестно, но судя по физическому состоянию - Брайну, от скуки всю операцию подначивавшего партнера и наблюдающего с удовольствием за тем, как он бесится. И он прав - первый удар - кулаком по челюсти, до сдавленного вопля больно. -Тим, мы в городе, черт тебя дери! Хоть до квартиры давай дойдем?! -Как же! ,- Голос не предвещает ничего хорошего,- Размечтался...,- Второй удар приходится по носу.,- Только после того, как я тебя прямо сдесь уебу, чертова тварь. -Уебешь или выебешь?,- Какая правокация, мастерская, впору апплодировать самому себе, но мужчина сдерживается, хотя бы потому что вместо ответа на, казалось бы, простой вопрос, Тим целует его, жадно и зло, укусив за губу и дернув ее зубами в бок, угрожая повредить еще сильнее, и второй поцелуй, и третий - как он чертовски сексуален, когда злится, как эмоционален, как безжалостен... -У кого-то уже стояк?,- Ухмылка сидящего на нем вгоняет в ступор, только потом приходит осрзнание того, что член упирается в чужие ягодицы. -Только попробуй меня без презика трахнуть на этой спидозной помойке, грязная ты сучка. Хочет ли он этого - глупый вопрос. Случится ли это - о да, потому что Тимом так пиздецки легко манипулировать, когда хочешь его спровоцировать - он сам только "за". -Знаешь, я попробую. Только вот тебе лучше быть тихим...,- Маски сам перешел на шепот.,- Ты ведь не хочешь, чтобы нас здесь увидели посторонние, не так ли? В ответ ему - пьяная улыбка идиота, Тим ухмыляется и слизывает с чужого лица кровь, дает, позволяет скорее даже, перевернуться на живот, потому что никому из них неудобны ноги Брайна на плечах - одному банально тяжело, а второй становится дико неуклюжим - вот эти мышцы у него точно не было шанса натренеровать в вечных забегах от полиции на неопределенные дистанции и многодневной ходьбе по лесу. Тим не умеет заламывать руки безболезненно, не умеет без боли заставлять оставаться неподвижным, но когда Брайн тихо чертыхается и критикует - на него мужчине, кажется, глубоко плевать, и он только подтягивает горло толстовки к чужому рту, давая закусить зубами и, уже неожиданно и волнующе - натягивает черную ткань маски на глаза Худи, в складках, не натянутая - она даже силуэты предметов едва дает различить, что уж говорить про привычную зоркость. Тиму хватает мозгов не снять, а только приспустить чужие штаны и белье - ни одному по-настоящему не хотелось потом иметь в арсенале армию хламидий, но Брайну, кажется, не хотелось больше, потому что его разрабатывают грязными и немытыми, чертовски холодными пальцами, смоченными после уговоров сквозь сжатый зубами воротник кофты слюной, и это было не неприятно - чертовски неприятно, и он не мог объяснить понятно для себя, почему же у него все же стоит. -Да расслабься же ты, блять! -Каким образом?! В ответ, вероятно, пожали плечами, а потом раздался его сдавленный крик - Маски решил, что хватит церемониться, и сунул в него сразу три пальца так глубоко, как мог. Движения внутри были дико непривычными, заставляющими ерзать, вытирая от грязи асфальт, и тихо постанывать - от боли или от возбуждения, вероятно, от того и другого одновременно. -Вставь уже, пока я не передумал... -Как будто ты сможешь мне отказать. За руки дергают, заставляя сжать зубы на ткани сильнее - еще полшага, полградуса, и раздастся, кажется, щелчок вывиха, но Маски знает об этом и тут же чуть ослабляет хватку, давая вздохнуть спокойнее, но тут же завыть сквозь толстовку снова, когда в него входят, тихо стонать от боли, сдерживая крик, скулить - Тим в ответ на это только сильнее, агрессивнее бьет яйцами по его заднице, только глубже входит в тугой анус, заставляя почти что, почти молить о пощаде. Он останавливается всего на одну секунду, на одну секунду отпускает руку, и какие-то шаги, затихающие, едва слышны за болью продолжения, заставляющей сквозь зубы просить дать уже кончить, потому что слишком чертовски мучительно, когда вместо нормального секса, когда хотя бы касаются члена, тебя просто долбят долго и больно. Кто-то прямо перед ним, и когда Брайн осознает это - попытка дернуться, но чужие руки держат слишком крепко, чьи-то еще, покрытые пластырями, вырывают изо рта ткань и лезут внутрь, и когда он кусает, до крови кажется - чертовски знакомый, блять, подростковый крик удивления, а не боли, а Маски сзади останавливается прямо внутри, так глубоко, как, казалось бы, невозможно, но подавить крик - не прихоть, а необходимость, когда прямо перед ним, вероятно, Тоби, и голос наклонившегося к уху Тима: -Лучше молчи и делай, что говорят. Ты не в том положении, чтобы выбирать, не так ли? И блять, когда он все же игнорирует предупреждение и пытается снова закрыть рот, не позволить несовершеннолетнему для него навсегда идиоту играть с ним, старшим - вместо того, чтобы дать ему наконец расслабиться и спокойно закончить всю эту херню, Маски тянет его за яйца вниз, сжимая их в кулак - и больно все же до крика, до настоящего поражения, и когда Тоби снова лезет к нему - уже не встречает сопротивления, только тупую покорность. Тоби в первый раз видел их двоих такими. Такими... Жуткими, по-настоящему злыми и эмоциональными, неподдельно, а увидеть, как Брайн кричит - так вовсе можно лишь изредка, раз в вечность, и Тим, доминирующий, не похожий на злую и скандальную мать, напоминающий скорее в чем-то Мастера, отдаленно - но все же. У Худи с подбородка капает слюна, и он обсасывает пальцы Тоби, лижет пластыри, старые и новые сгрызенные ранки пульсируют едва заметной болью - тот кусает губу, как же это чертовски красиво, наконец ясно, почему они в таких странных отношениях, ведь это так красиво, когда не ты делаешь это, а кто-то другой, так приятно и спокойно, между пластырями кровоточащий укус, видна, кажется, даже кость, но плевать сейчас - Тоби смеется очень тихо и не дает Брайну сплюнуть кровь, целуя его и даря к крови еще и слюну, размазывая ее языком по чужим щекам и зубам изнутри, отстраняясь - поглядеть, как зол, как разгневан мужчина, как он пытается не застонать от того, как ему дрочит Тим, ухмыляющийся похабно и садистки, как тихо шепчет "Я прикончу тебя, Тоби." Парень отчетливо понимает, что это правда, что он говорит всерьез, но сейчас, когда он вот так, жопой вверх, готов по чужому приказу целоваться с ним - это больше похоже на сон, на наивную мечту, одну из тех, что были, когда он только попал сюда, когда он хотел убить, прикончить, распотрошить каждого из них, но не мог, как не может и сейчас, когда это стало ненужно и неважно, когда он обрел такую странную и глупую, но все же семью, и тихое "Я люблю тебя, пап." на ухо Брайну заставляет его замереть на долю секунды, и тут же, как чертовски не воворемя - он выгибается и стонет, и асфальт украшается второй белой лужицей. Этим же вечером они празднуют окончание миссии - не самое дешевое и вкусное пиво, пицца, принесенная Тимом, байки от старших о том, как раньше было лучше, но и сейчас ничего, и ни единого упоминания произошедшего днем - это так чертовски странно, так непонятно и неясно, пока он не уходит отлить, а открыв после спуска воды дверь не успевает ничего увидеть - только чужая рука хватает за горло, дверь хлопает за Брайном, и парень, напуганный и чуть пьяный, даже от такой неожиданности начавший ясно мыслить, не сопротивляющийся, только прижимает руки к стене, в которую его вдавили, придушивая - старая привычка, появившаяся еще давно - попытается вырваться, и будет хуже. -Я говорил, что прикончу тебя. Помнишь? Взгляд у Брайна невозможно для выпитого литра или даже полутора алкоголя трезвый, невозможно злой, и в ответ ему попытка сказать, что да - очень хорошо помнит, но вместо нее изо рта вырывается только хрип, в глазах темнеет, рвота подступает к горлу - но его бросают на пол, давая теперь вдохнуть пару раз, тут же мужчина падает на корточки рядом с ним, и поднимает за ворот тонкого свитера - вот-вот порвется, и страшно до жути, он знал о последствиях и все равно сделал, теперь огребает, как положено ему. -Любишь, говоришь?! Папа?! Тоби сглатывает испуганные слезы. -Да!,- Голос все еще хриплый и кашляющий.,- Потому что ты и Тим стали для меня чертовой семьей, отпусти!... Брайн отпускает, но не по просьбе, а от шока, вставая и отходя на шаг, удивление и страх на чужом лице легко читаемы даже в полутьме, но они быстро сменяются злостью, а когда Тоби пытается встать, громкий приказ "Сидеть!" заставляет замереть полусидя, громко дыша от страха и игнорируя сочащиеся из глаз слезы удушья. Мужчина качает головой, ухмыляясь, и достает из нагрудного кармана клетчатой рубашки сигарету. Закуривает, достав из другого зажигалку, и качает головой снова. Садится снова на корточки рядом с Тоби и смотрит пристально в нлаза, и парень не в силах отвести взгляда, как кролик перед змеем. -Семья, значит? Ты это сказал, потому что жить хочешь? Или потому что действительно идиот? Внутри вспыхивает неожиданная обида. Идиот? И что, что идиот? Почему он не может сказать то, что думает, почему любая попытка выдавить из себя то, что обыватели называют "эмоциями", заканчивается тем, что над ним просто смеются?! -Я просто считаю тебя своей семьей. Не хочешь слышать об этом - не буду говорить. Они молчат еще некоторое время, Тоби учащенно дышит, страшась чужого и жуткого, скрытого в знакомых до каждой крапинки глазах - так они не глядели никогда, это было невозмодно передать. Как будто они разом стали пустыми и полными - одновременно. Залили воску в глазницы и раскрасили - хорошо, красиво, но пусто, и при том полно, потому что воск тяжелый и вязкий, как зимняя грязь после того, как оттает от мороза. Брайн смотрит на него в ответ, сигарета тлеет во рту, он, наверное, забыл о ней, и страшно совершить перед замершим хищником любое, самое незначительное движение, страшно сглотнуть слюну или заговорить, исчез неожиданно тик - как будто все замерло во врнмени, которого не существует по словам Мастера, и пространстве, которое является лишь фикцией по словам Джека во время их первого, забавного разговора. Полоумный демон и идиот - почему бы и нет? Сигарета шипит, касаясь кожи, пузырек тут же чешется - Брайн наконец вышел из оцепенения и встал, и дал Тоби наконец двинуться, отведя все же взгляд, почесать шею, наверное, это больно для других, интересно - что такое все же боль, потому что как не объясняли - понять невозможно никак. -Семья, да?,- Брайн хрипло и тихо смеется.,- Как хочешь. Только вот берегись своих слов... Сынок. Тоби сидит на полу ванной, пока мужчина не закрывает за собой дверь, потом - еще немного, и еше - пока не приходит Тим. -Ты чего? Уснул или дрочишь, признавайся! Он навеселе, единственный сейчас из них, ему сейчас невдомек, что за взрывы в чужой душе в эти секунды, как по ней провели ядерную бомбардировку только что. -Я задремал. Иду.