Фрик-шоу

Джефф ударяет его по щеке, сильно и раздраженно, и дремота уходит так же резко, как появилась - вместо нее по всему телу напряжение, каждая мышца натянута, как струна. Что-то не так? Или просто случайная вспышка гнева? В ответ на его вопросительно наклоненную голову парень усмехается, показывая пальцем на черточки на стене - три штуки. -Ты не забыл? Джек в ответ молчит только секунду. Значит, извинения не принимаются, значит - одно другому не мешает. Жаль, очень жаль. -Ты просто хочешь сделать мне больно и ищешь причину для этого? -Что-то вроде того. Шею резко пережимают ошейником, оттягивая назад и заставляя замолчать и уничтожить в себе все мысли, кроме тех, где Джеку хотелось жить. Неморгающий взгляд прямо ему в глаза, а он даже двинуться не может - и так под железом на горле уже склизкое - его кровь, и нужно было тогда, давно, отполировать его края, но один раз он поленился - и теперь его шея кровоточила неглубокими и мелкими порезами. Джефф улыбается, как безумец, и вдруг притягивает его к себе так же резко, а только зародившийся в горле вскрик заглушается чужим поцелуем. А они целовались хоть раз? Сколько раз они занимадись сексом, и ни разу не целовались, только пользовались друг другом, как секс-куклами, и смешно, и грустно, а Джефф очень смешно не умеет целоваться, ведь, несмотря на взрослое тело, это все еще тринадцатилетний ребенок, который сейчас, возможно, целуется вообще первый раз в жизни. Холодные и неровные, бугристые подобия губ, напоминающие скорее злую пародию на таковые, заканчиваются почти что перед ушами - разрезы тянутся и тянутся по всему лицу, уродуя его еще больше, хоть белесая и мертвая кожа не добавляет красоты, ни физической, ни визуальной. Смешиваются их слюни, и Джек вспоминает, почему не любит поцелуи. Именно поэтому. Потому что чертовы слюни чужого человека у него во рту, чужой язык, вылизывающий каждую щель между зубов - все это вызывало вместо страсти отвращение. Горько-кислое, от которого шли мурашки, как от прыщей с белыми головками, когда давишь их - именно такие чувства у парня вызывало происходящее с ним. Джефф наконец позволяет отстраниться от него, все еще улыбаясь, Джек заставляет себя не сплюнуть то, что у него во рту - это даже сложнее, чем сперма - и тяжело дышит, пытаясь вобрать в себя весь необходимый кислород за пару секунд, и снова поцелуй, отвратительный и тошнотворный. Он не думал, что хоть раз в жизни подумает об этом, но лучше бы он отсасывал. Когда ему снова позволяют вдохнуть, парень говорит тихо и почти неслышно, похоже на белый шум. -Джефф, пожалуйста... В ответ ему - вечная усмешка Джокера, веселье чертенка: -Что? Слушаю внимательно. -Пожалуйста, хватит... Это...,- Это глупо. Это очень глупо, говорить "мне неприятно" из-за поцелуя, когда находишься у человека в рабстве и тебя вчера брали прямо на грязном полу, разорвав к чертовой матери. Но это искренне, хоть и глупо, но по-настоящему, Джек просто искренне просит о прекращении, сам не знает, почему, но знает, что от этой просьбы станет только хуже и противнее. -Хватит?,- Джефф хрипло смеется.,- Не хватит. Ты прав, я не должен искать причины сделать тебе больно. Но вместо нового поцелуя парень разворачивает его спиной к себе и тянет за наручники, заставляя всем телом прижаться к себе. Второй рукой Джефф приобнимает парня за грудь, не давая упасть, упираясь в ягодицы членом, утыкаясь в плечо искалеченным лицом и грея своим глубоким, жадным до чужого дыханием. Джек замирает, по телу бегут мурашки. Так страшно не было ни разу. Слишком близко. Слишком жутко и до безумия интимно, похоже чем-то на страсть, не ало-кровавую, а ярко-розовую, человеческую, глупую и невозможно обманчивую. Джефф отпускает его скованные руки и тянется вместо этого к промежности. Касания неожиданные и яркие - большим пальцем едва касаясь кончика головки, только подушечками пальцев парень исследует всю длину, изучая и иша, а когда находит - все пальцы разом скользят по природной смазке к головке, там сходясь и расходясь снова, только кончики, раз за разом все больше касаний, все больше площадь, которую парень обнимает, уже всей ладонью скользя вверх и вних, наращивая темп. Это приятно до боли, до того, что от напряжения сводит мышцы ног, до стонов, первых, которые слышат эти стены, это сводит с ума. И Джефф убирает руку. Секунда, две, три... Снова касания, но мимолетные, только намеки. И это больно. Теперь - больно. До поскуливаний, становящихся через минуту уже криками, до извиваний в попытках получить чуть больше, хоть самую малость - еще немного, еще капля - и боль уйдет, оставив вместо себя спокойствие и приятную пустоту, но Джеффу плевать на судороги парня под ним и его мольбы, на всхлипы, срывающиеся в стоны. Насмешливый голос режет воздух: -Что, дать тебе кончить? -Прошу... Частое, сбитое дыхание и горячий ком в горле не дают говорить разборчиво, но не крича - либо одно, либо другое, и Джефф смеется ему, противно и по-гиеньи насмешливо, и снова говорит спокойно, бесяще-ровно: -А как нужно просить об этом? Джек колеблется всего пару секунд: -Пожалуйста, хозяин! И через несколько всего лишь мгновений по телу разливается спокойствие. Брайн разворачивает голову в сторону чужой комнаты резко, шокированно, вытарашив глаза. Тим только пододвигается ближе к нему, полулежащему, утыкаясь носом в грудь и размеренно сопя. -Тим! Ты слышал?! -Как Джек заорал? Слышал, и я говорил, что Джефф - это точно наш, и ты мне не верил... В ответ на сонное бормотание Брайн только растроганно улыбается и зарывается рукой в чужие цвета вороньего крыла волосы. -Да, и я был неправ. Совершенно...,- Поцелуй в лоб заставляет Тима улыбнуться, не открывая глаз.,- И полностью неправ. Куплю тебе, как будем в городе в следующий раз, кофе. В ответ ему тихо хмыкнули, и через минуту Тим снова сладко сопит, уткнувшись в волосатую полуседую грудь. Потом снова задремывает и сам Брайн.