Фрик-шоу

Джек вздрагивает, когда мальчик в его объятьях тихо, шепотом почти спрашивает или просит, неясно, то, чего у него не просили никогда. -Стань моим. Навсегда. Слова выбивают воздух из легких. Сколько их было? Прекрасных девушек, изредка - юношей, для которых он становился богом, идолом, которые были готовы отдать себя целиком, взамен прося лишь взгляда, слова для них, им было достаточно прикосновения, чтобы восторженно кричать и биться в конвульсиях... Сколько тысячелетий назад это было? Было ли это? Было ли это с ним, или с кем-то другим, здесь или где-то еще? Это были не его снисходительные взгляды смертным, не его спокойный и чуть насмешливый голос, подобный голосу Воланда, но в то же время - это был он, его воспоминания и слова, его мысли. Так что же это, что внутри него сейчас молило о том, чтобы наконец отпустить уздечку, отдать управление диким и упрямым скакуном непонятной даже самому себе души другому, наконец перестать казаться себе богом? Как он устал быть богом, если никогда им не был? И остается только прижаться к Джеффу, оставляя просьбу без ответа - он не имел права обещать, никогда в своей жизни, пусть даже понял это только сейчас, пусть - после тысяч ошибок, но больше он никогда и ничего не обещает живущему. Потому что демоны не умеют выполнять обещаний. Из-под одеяла обиженный и тоскливый вздох, заставляющий сердце сжиматься, а за ним - злой смешок. -Точно, мы же ненавидим друг друга. Как же я так запамятовал. Все же это Джефф, его не подменили на незнакомца, пока Джек спал. Утешает хотя бы это - среди всего хаоса вокруг хотя бы в Джеффе остается что-то от того, что было в самом начале, когда никто из них не решался копаться в себе, отдаваясь вместо этого целиком убийству - единственному, что они умели хорошо, единственному, что они любили. В голове возник вдруг и неожиданно образ - Джефф, лежит на этой самой кровати, а его горло перегрызенно, разорвано до жути знакомыми зубами, помечено в последний раз, и труп больше не содрогается в конвульсиях, уже остывая. Нет. Глупо, но Джек понял кое-что. Что он не сможет убить того, чья вина только в том, что тот оказался не в том месте и не в то время. Не сможет убить, как не мог когда-то убить светлых и милых зверей, не мог поднять руку на ребенка... Но что изменилось, когда он впервые почувствовал на губах детские соки? Когда он впервые разрывал заживо маленького истошно вопящего человечка, откусывая куски мышц, разрывая потроха? Что изменилось, когда он перестал быть богом, перестал быть демоном, перестал быть человеком - когда он стал зверем? И изменилось ли что-то? Да. Теперь он не мог найти оправдания себе в том, что делал с Джеффом. Теперь он не мог сказать ничего в свое оправдание, теперь ему оставалось только признать, что неиссякаемая жажда забирать чужое, красть жизни и умыкать разумы наконец сыграла с ним последнюю и самую злую шутку, загнав в странную ловушку того, что можно было назвать разве что зависимостью. Джефф спас его от самого себя снова. Резкое движение, рывок - и он лежит на спине, а явно разозленный парень нависает над ним, болезненно до шипения прижимая его запястья коленями к простыне, упершись обгоревшими ладонями в его плечи, часто дыша. -Не хочешь, да?! ,- Негромкий голос Джеффа даже возмущенный, до жалости к нему отчаянный сейчас.,- А знаешь что? Мне плевать, что ты скажешь, я просто сделаю тебя своим! Хочешь ты того или нет, понял? Понял?! Что остается, когда тебе говорят такое? Только зачарованно, по-идиотски улыбаться сквозь боль, только перебирать в голове все способы, которыми можно показать любовь, потому что невозможно - случайно или специально Джефф говорит то, без чего душа скулила столетиями. И невозможно сейчас сделать, как всегда, гордую мину и, надменно улыбнувшись, уйти - потому что строительная цепь держит крепко, потому что как в шибари - удовольствие от того, что ничего не зависит от тебя. И пусть больше никогда и ничего не будет зависеть. Пожалуйста. Джек в крике изгибается, когда хозяин впивается в плечо острыми клыками, прокусывая кожу и мясо, дойдя, кажется, до кости, и наваждение уходит - хочется уже только освободиться, вырваться из хвата, но ноги бьют по воздуху впустую, а Джеффа теперь не скинешь так просто, как раньше - килограмм семьдесят веса в высоком и тонком теле, и цепь на шее не дает сделать рывок в сторону, не дает уклониться или вырваться. Джефф выпускает из хватки зубов чужое плечо и сплевывает чужую кровь. Смотрит, как черная жидкость течет ручьем на матрас, как искажено болью лицо напротив, когда он наконец перестал прятать свои эмоции - стал таким симпатичным, и это до ужаса красиво, и от картины перед ним перехватывает дыхание. Так красиво. И он отпускает Джека, давая ему освободиться и схватить себя руками - за шею, но не душа, а обнимая, притянуть вниз, заставляя упасть и не давая сил теперь ему самому вырваться, и когда Джек кусает его почти что за шею, около ключицы - Джефф не кричит, только сквозь зубы тихий рык, и руки царапают чужие бока, чужие лопатки - потому что на самом деле больно, потому что хочется выть - но не сейчас, не завтра, никогда. Они лежат рядом и смотрят в потолок, кровь уже почти перестала течь, да и одним пятном на матрасе больше или одним меньше - какая разница. Джек коснулся свежего укуса на чужом плече, перейдя на другой слой. Здесь он чуть светился серым, так же, как укус на собственном плече - голубым. Это Их метки, и демон позаботился о том, чтобы при взгляди на любого из них смотрящий понимал интуитивно, что это - чужое. А встретится кто сильнее человека - сможет увидеть своими собственными глазами. Пара касаний и возвращение на родной слой - Джефф смотрит на него удивленно и недоверчиво. -Ты... -Излечил тебя, да. Не до конца. Как сумел. Некоторое время они молчат. Джек молчаливо улыбается, наблюдая за тем, как сменяются на чужом лице эмоции, недоверие - задумчивость - недоумение, а Джефф снова нарушает молчание. -Почему ты не делал так с собой, когда я пытал тебя? -Я решил, что потрачу силы на ментальный удар, если все будет совсем плохо. Копил их. Как видишь, пригодилось. Только даже после такого маленького лечения защитить себя ментально смогу через дня три, есль не позже. Наверное - все же позже. Джефф в ответ на это фыркает. -Ну ты и придурок. Некоторое время они молчат. Потом Джефф с хрипым, прокуренным вздохом встает с кровати, закашливается, сгибаясь пополам, заставляя Джека приподняться обеспокоенно на локтях, зазвенев снова цепью, но быстро успокаивает кашель, хлопает себя пару раз легонько по животу, выгоняя его остатки наружу и вдыхая уже размеренно. Пара шагов - и он достает из так и оставшейся лежать на полу пластмассовой упаковки из-под замка ключи от него, и снова пара шагов, обратно - он отстегивает цепь от ошейника. -Сходи вымойся и поешь.,- секундное копание в куче вещей около кровати, и Джефф бросает недоумевающему Джеку гигантское флисовое худи и пятнистые милитари-штаны. И то, и другое покрыто кровью, но и в половину не так сильно, как "доспех", сушащийся на веревке.,- Надень пока это, размер маленький, но другим обзавестись не успел. Потом наведаемся в город и найдем что-нибудь, что я сейчас смогу надеть. Джек кивает и надевает худи, доходящее даже ему до середины голени, а штаны на него просто не налезают. Когда он выходит, перед самым хлопком двери слышится тихое "спасибо", заставляющее улыбнуться. Все же, он облегчил восстановление не зря.