Фрик-шоу

Джефф ему выбора не дает, подтягивая сопротивляющегося и пытающегося сейчас даже вырваться парня за ошейшик к себе, смотрит удивленно и зло, и незатейливый раздраженный вопрос: "Ты чего так бесишься?" заставляет замотать головой и хотеть, как никогда, закрыть глаза. До безумия страшно представлять, что эта стальная херня окажется на нем. Чужие объятия, резкие, внезапные - сейчас до крика пугают, но парень тут же успокаивается в чужих сильных руках. Пара секунд спокойствия, Джефф отстраняется, смотрит ему в глаза, злая улыбка - и становится понятно, что над ним смеются, когда урод одним движением, неосторожным и быстрым, цепляет на первый сосок зажим. -ДЖЕФФ! Джек пытается отдернуться, отодвинуться, но замирает, когда цепочка натягивается. Дыхание тяжелое, как от бега, а из глаз черные слезы, капают на собственную кровать. Закусывает губу - и чувствует, как капелька крови на ней становится все больше, набухая. Почему именно здесь - так больно?! Странно то, как это пугает, так же отвратительно, как поцелуи, только еще и до абсолютной и всепоглощающей паники страшно. Второй сосок - то же быстрое, болезненное движение, Джефф отодвигается немного. Он любуется на то, как Джек падает на живот, трется о кровать голой грудью со стальными зажимами на ней, пытаясь освободиться. И не понятно - чего так переполошился, ведь это изначально был только бонус. Но, если так сложилось, приходится только пожать плечами и использовать все, что дают. Так что, потеряв терпение, Джефф хватает парня за волосы, не встречает сопротивления почти - слишком тот уже ослаб от постоянного напряжения - смотрит ему в глаза снова, сейчас они слезятся, хоть смола и не вытекает, но что-то другое, тоже черное и напоминающее на вкус слезы, ручейками сочится по чужим щекам. Это красиво до безумия, до абсолютной потери себя внутри другого, и сейчас ни у кого над ним нет власти, и он сам делает этот выбор - он сам выбирает любить этого дурака. Любить и дернуть к себе за цепочку на сосках, отпустив волосы - Джек только громко стонет от боли, кусая до темной крови губу, смотрит так, что даже жаль становится, и молчит, не говорит ни слова. Черт, этот демон красив до безумия, Джефф смотрит на него завороженно, на выгнувшего спину, пытаясь удержать равновесие, на такого беспомощного и напуганого парня с острыми акульими зубами перед ним. Он отпускает цепочку - и тут же Джек выпрямляется, чуть расслабляет спину, тяжело дыша - ведь так держать равновесие наверняка сложно, и собственный охрипший и взрослый голос режет слух, заставляя думать удивленно, когда же он успел стать таким. -Где у тебя лежат иглы? Джек смотрит на парня удивленно - зачем ему иглы, какие ему нужны иглы, для чего - и все же отвечает: -В шкафу с левой стороны, на верхней полке небольшая пластиковая коробочка. Протри их спиртовыми салфетками, лежат там же. В ответ Джефф кивает, лезет в шкаф - и Джек понимает, что вообще-то зря сказал о том, где они лежат, зря сказал, что они есть у него вообще - потому что иглы в него можно в т ы к а т ь, а это вовсе не лучшее, что может сейчас произойти. Хотя лучшее, разумеется, как всегда - освободиться, переодеться и поспать, восстанавливаясь. Но рядом с Джеффом это не станет большим, чем очередной глупой мечтой. Плоскогубцы Джефф находит сам, заставляя испугаться уже всерьез - ими можно вырывать что угодно откуда угодно - и это не лучшее их применение по отношению к нему. Иглы гремят о стенки коробочки, падая на кровать рядом с Джеком, проскогубцы тихо клацают, приземляясь там же. Джефф не успокаивается, пока не находит несколько английских булавок в коробке из-под печенья, где сейчас лежат швейные, и только швейные принадлежности, включая небольшой шарик для натягивания на него для штопки носка. Это самый, наверное, странный набор, который Джефф мог достать из его шкафа, и связаный с этим вопрос вполне логичен: -Что ты вообще собираешься делать? -Проколю тебе соски. Это произносится так буднично, равнодушно - как будто он делает такое каждый день, как будто это для него привычно. Джек мрачнеет и чуть нагибается вперед, готовый в любой момент двинуться в любую сторону, хотя в глазах снова от напряжения танцуют блики. -Живым не дамся. Джефф в ответ смеется, движение чужой руки - и Джек дергается в другую сторону, увернувшись. Через еще две попытки, такие же для белокожего безуспешные, тот звереет и хватает за волосы, и больше нет шанса увернуться от удара кулаком в лицо, и еще одного, и еще пары - оглушающие, дезориентирующие, болезненные, в конце-концов, они заставляют растеряться и забыть обо всем, сосредоточившись лишь на них. Видимо, это неплохо видно со стороны, потому что Джефф отпускает волосы и хватает цепочку снова, тянет вверх резко до крика, заставляя замереть - еще немного, и зажимы чуть сдвинутся, захватив совсем маленькие кусочки кожи, и станет намного больнее. Джефф проводит рукой по его животу, заставляя прерывисто вздохнуть сквозь слезы, достает с пояса нож осторожно. Удар - и нож в стене, а цепочка зацеплена деревянной ручкой, и теперь громкий крик Джека, его попытки вырваться - все может быть проигнорировано, любая боль - обе руки Джеффа свободны, и он может вот так оставить Джека одного настолько, насколько хватит мозгов. -Джефф! Парень не смотрит на него, дезенфицируя иглу. -Джефф, чтоб тебя! -Наше мнение очень важно для вас. -Что?... -Не дергайся.,- парень поднимает взгляд на Джека и двигается ближе, в руке - игла от шприца, в зубах зажата английская булавка.,- Только больнее и дольше будет. Понял? Джеку остается только покорно кивнуть. -Я понял. Он хочет сейчас сказать многое, попросить о многом - но молчит, потому что Джефф только посмеется над ним за эту слабость. Он честно старается молчать, когда Джефф разглядывает его грудь, примеривается, качает головой со вздохом. Свободной рукой тянется к ручке ножа, рывок с усилием, крик Джека от резкого движения- цепочка висит свободно, позволяя расслабить спину и прислониться к стене, глядя сквозь слезовую муть в глазах на этого подонка, сейчас снова примериваюшегося, но снова качающего головой. Рывок - и Джек кричит от боли снова, бьется о стену, пытаясь освободиться хоть от чего-то, а сорванная с сосков цепочка летит на пол. Джек замирает, тихо скуля от невыносимой, сводящей с ума боли в груди, хныкая, как ребенок. Самому безумно стыдно, но ничего поделать не выходит - слезы являются естественной реакцией человека при страхе или злости, да... Наручники начинают скользить по рукам, измазавшись кровью. А Джеффу будто вовсе плевать - он берет парой пальцев один сосок, смотрит внтюимательно, касается, примериваясь, иглой, и по спине бегут мурашки... -БЛЯТЬ! Джек понятия не имеет как не порвал себя в этот момент везде - и в руках, запястьях, и в связанных ногах, и наконец в груди, котрую Джефф проткнул иглой резко и бесцеремонно. Булавка вошла в крупный канал медицинской иглы без труда, и вот она уже вместо иголки. -Ну что, первый готов. Парень смотрит на белокожего, отвратителбно ухмыляющегося, и понимает, что больше никогда в жизни не нарушит ни одного правила, поставленного им. Никогда в этой или любой другой - потому что такого он повторять не собирается никогда и ни при каких обстоятельствах. -Я ненавижу тебя. Ненавижу... Джефф смотрит на парня с зачарованной улыбкой, проводит по темно-серому в дорожках слез лицу рукой, смахивая темные капли на кровать, всю уже покрытую такими же темными, чернильными пятнами. Он восхитителен, очарователен сейчас - вот, не сломавшийся, живой и чувствующий, борющийся за себя и себе принадлежащее. Но совершенно не жаль, что он весь, от макушки до пят, принадлежит не себе. Принадлежит Джеффу, вот и все - именно так просто. Когда Джефф колет с усилием второй сосок - черта с два проколешь, твердый - Джек просто рыдает от боли, тихо ругаясь сквозь зубы, и плечи подрагивают. Ухмылка, парень хватает чужой подбородок, заставляя смотреть на себя, в глаза: -Сделаешь хозяину приятно - вколю кеторола. У тебя ампулы с ним, я видел. Чувствуется, что Джек с трудом контролирует себя - хотя бы потому что не может взять глубоко в рот и избежать случайных укусов чужого члена. В том, что они случайны, Джефф не сомневается - кожу Джек ни разу не прокусывает, хотя если бы захотел - откусил бы и член, и яйца, и нижнюю половину тела в придачу. Хотя и так парень кончает на чужое лицо без труда, получает редкое удовольствие от происходящего. Он исполняет свое обещание - наполняет кеторолом шприц, совсем немного - кто знает, какая нужна доза, не переборщить бы - и вкалывает в плечо Джеку. Тот не сопротивляется - то ли стало плевать, то ли отключился, то ли еще что-то, неизвестное. Не важно. Парень осматривает чужие руки, качает головой, снимает кандалы и бинтует, думая о том, как бы попросить для него помягче Метку у Мастера, хоть и вряд ли это сработает. Отвязывает с осторожностью ноги, смотрит - может, обойдется даже без синяков. Джек рискует собой, без причины, ради того, кто не будет благодарен ему, а зачем - неясно, и хочется заставить его перестать это делать, бить до тех пор, пока не поймет, что силы нужно тратить на себя. Пока не поймет, что нужен. Пока не поймет, что лучше он сам выживет, чем Джефф. Джек просыпается, кажется, от боли в груди. Некоторое время не двигается, пытается осознать, что вокруг него, не глядя. Он лежит под своим собственным одеялом, на покрывале под боком явно засохшие пятна, наверное - его же кровь или слезы. Свет выключен, и вокрук тишина. Непонятно только, где Джефф и почему снова болит грудь. Он ведь не врал, когда говорил, что сделает укол, так ведь?... Наконец, парень решает посмотреть, фокусирует взгляд - действительно, ночь, он находит в себе силы на то, чтобы приподнять одеяло и посмотреть на состояние собственного тела. Запястья заботливо забинтованы, сквозь толстые слои бинтов даже не просочилось крови, вместо узлов забавные детские бантики, и хотя руки болят при каждом движении - видно, что могло бы быть намного хуже, если бы об этом не позаботились. А вот с сосками все намного плачевнее - с них точно стерта кровь, пахнет азоном, совсем немного, значит была обработка перекисью водорода, но они точно скоро загноятся, и уже сейчас, когда Джек нажимает - идет тонкая струйка белого гноя, и парень отдергивает руку. Несколько минут подряд, может быть, Джек прикидывает, потратить ли накопившиеся за ночь доли крупиц сил на то, чтобы забыть вообще о том, что когда-то грудь проколота не была. Принимает решение и залечивает ранки. Джек просыпается, но не от боли в груди. От утреннего солнечного света в окно. Что за мудак не закрыл шторы... Доковылять до окна трудно, все тело болит и как будто вот-вот разломится на части к чертовой матери, но задернуть занавеску удается, и парень снова падает на кровать. Он просыпается, потому что выспался - неожиданное чувство - и понимает, что хочет есть. Привычно идет в кладовую, достает из морозильной камеры, с правой стороны комнаты, третья от входа, немного мяса, подпись на этикетке, прилепленной, к куску, гласит "голень м.10л.20.07.11", нахер эту этикетку, Джек отрывает ее и лепит на щеку, возвращается в комнату, громко хлопнув дверью кладовой, бросает мясо на батарею и устанавливает мощность на максимум - и теплее станет, и мясо быстрее разморозится. Парент смотрит на термометр на стене и морщится - при полном магическом нуле пятки мерзнут даже при такой жаре, как нынешние +28 в комнате. Не стоит даже думать о том, чтобы выходить в коридор - там настанет наверняка почти мгновенная потеря сознания и впадение в анабиоз от переохлаждения. Джек садится, прислонившись к горячей батарее, и вздыхает с облегчением от тепла, разливающегося по телу. Остается только наблюдать за тем, как на вафельное полотенце с котиками и новогодним поздравлением стекает мясной сок. Джефф врывается в его жизнь, как всегда, неожиданно, но на этот раз - тихо, открыв дверь с осторожностью, неожиданной для, как сейчас понимает Джек, высокого роста и крепкого телосложения классического громилы. Неплохо его Мастер подкачал, если задуматься. Но, как только парень видит, что кровать пуста, он расслабляется, закрывая дверь уже с обычным шумом. Отводит взгляд, избегая зрительного контакта с Джеком. -Чего пришел? Джефф в ответ на такой очевидный для ответа вопрос только кусает обгорелые губы, но все же выплевывает: -Извиниться хотел. Джек молчит. Молчит озадаченно, долго, думая о том, что за странный галлюциноген ему скормили и что только что было сказано, не послышалось ли ему случайно что-то совсем не то. Потому что извиняющийся Джефф, и не перед кем-то, а перед тем, кому до этого вроде бы ни разу доброго слова не сказал, хотя все же, кажется, было, или нет, - это не просто странно, это абсолбтно абсурдно и невозможно. -Прости... Что? -Извиниться! Чего непонятного? -Так.,- Джек качает головой.,- Сядь-ка на кровать и расскажи, что это на тебя нашло. Джефф наконец совершает хоть одно типичное для себя движение - падает на кровать в любимую позу босса всея мира. Хоть это в нем осталось, отлично, значит - это не подмена. Но снова он все портит - тут же перестраивается, садясь по-турецки и положив ладони на колени, облокотившись спиной на стену, все еще не глядя в глаза Джеку. -Чего объяснять. Я взбесился, испугался, Маски ведь и прикончить тебя может, если захочет, да и меня, но я не так уж... Испугался я, что он тебя тронет. И решил, что нужно напоминание - чтоб ты никогда в жизни больше не лез ни к одной мрази, которая и убить может. Понял? -Нет. -Я за тебя испугался. Джек все равно ничего не понял. Получается, Джефф полез на Маски, одного из старших и самых сильных, чтобы отстоять честь своего, быть честным, любовника, а потом просто испугался за него?! Это переворачивало, вытряхивало, вывернув на изнанку и перебирало все то, что он знал о Джеффе, снова. Выходит так, что он не только человечен где-то там, в глубине бессознательного, получается - он может еще и испытывать страх за другого?... Естественно может - Джек осадил себя - достаточно вспомнить о том, как он испугался за Смайла. Но мысль о том, что о нем может волноваться кто-то достаточно для того, чтобы потерять контроль над эмоциями, хотя в случае Джеффа можно ставить под сомнение то, существовал ли этот контроль изначально, заставляло дышать чуть чаще и пытаться успокоить разбушевавшийся пульс. -Ты наказал меня за то, что я подверг себя опасности? -Да! Да, что здесь непонятного?! В сердце потеплело. -Джефф, я не скажу, что все нормально, потому что ничего не нормально...,- Джек встал рывком, чуть покачнувшись,- Но я ложусь под тебя,- Пара шагов к замергему на кровати парню.,- Только потому что я хочу этого.,- Пальцы касаются чужого подбородка властно, парализующе, проводят по нему, как по собственности, чиркнув когтем.,- Ты понял меня? -Ага. Конечно. Джефф не верит ему - это нетрудно исправить, когда взбешен тем, что лишен всех своих сил, когда хочешь кому-то что-то доказать, и сам не знаешь, кому и что, когда твой поцелуй не отвратителен даже самому себе, когда ты искренне хочешь, чтобы снова, раз за разом, этот человек принадлежал лишь тебе одному, когда ты хочешь, запуская руки под чужую толстовку, только чтобы тебя оттолкнули, потому что тогда сможешь показать, что это невозможно. Джефф не отталкивает его, целуется осторожно, как будто заботясь, чужие руки гладят голую спину, цепляют пальцами лопатки и проводят по заднице нежно, как будто он - шестнадцатилетняя девственница с круглой жопой и глазами бемби, сколько таких дур, интересно, было у каждого из них, сколько влюблялись не в них, конченых садистов и уродов, а в милые книжные образы непонятых супергероев? Скольких они жестоко прикончили? Джек одну ради забавы выебал скальпелем по молодости вроде бы. Не сказать, что это было не смешно - как она корчилась и кричала, а четыре часа назад говорила "привяжи меня к кровати и делай, что хочешь", наивная, не знала, без скольки органов сможет жить так долго, при том - на одной воде, превратившись постепенно в человекоподобную мумию, почти даже бескровную. Он выкинул ее остатки на городскую помойку. Они так и не занялись сексом в этот раз - просто лежали на кровати и до потери пульса целовались, гладили друг друга, ласкали - они оба слишком соскучились снова друг по другу, слишком долго они не думали друг о друге. Джек встал рывком с кровати и все же забрал мясо с батареи - оно разморозилось. Ел он в своей комнате всегда над полотенцем, чтобы не заляпать пол, и сейчас расстелил тоже, видя краем глаза, как Джефф устроился поудобнее на кровати, разглядывая приготовления к трапезе. Мясной сок чуть горький - размороженное всегда такое - но кусок прекрасен, мягок и свеж, не так уж и долго лежал, меньше года, что редкость для морозильника, потому что обычно Джек ходит за свежим. -Надо вдвоем на твою охоту пойти... Ты сейчас ведь без сил, да? В ответ парень кивнул, пережевывая. И уточнил, что перед этим как минимум месяц придется провести в анабиозе - восмтановить побыстрее силы. Как-то очень все спокойно.