Фрик-шоу

Джеку плохеет неожиданно и резко, не плохеет даже, а снова возвращается то состояние, которое в тот раз было рядом с Тимоти, но сейчас вокруг нет никого, вокруг глубокая ночь, и только около него посапывает кукла. -Джефф. -Да, хозяин. Он как будто и не спал - тут же соскальзывает с кровати и встает на колени около нее, глядя преданно в глаза. -Отсоси мне. -Конечно, хозяин. Джефф отсасывает ему, и становится чуть легче. Всего на пару минут, а потом становится еще хуже, и Джек хрипит от боли или возбуждения - чем бы это ни было, но это мучительно, и палец с кольцом жжет, и мысль - это от него боль, и в голове нет никакого желания, кроме прекращения боли, и кольцо на пальце покрыто кровью, сочащейся из-под него. Джек не может вытерпеть больше, в глазах темнеет, он вспоминает отгрызающих себе лапы ласок, попавших в оходничьи капканы. Секунда, страх Мастера в голове оглушает - но Джек уже не здесь. Больше ему не больно. А Джефф скулит от страха и одиночества, сжимая в руке одинокий палец хозяина с кольцом. Такого возмущения Клок не испытывала уже очень давно - она не помнит, когда это было в последний раз, а она помнит многое. Она пихает со злостью в рюкзак пару мотков веревки, спички, нож, наполняет флягу водой из-под крана, хватает из-под стола несколько пачек быстрорастворимой лапши. Одежда ей не нужна, максимум - полгода скитаний, и она окажется там, куда хочет попасть, а на такой короткий срок другая одежда, чем на ней, не нужна. Она так и не сумела полюбить этот особняк, она успела только искренне, всей душой возненавидеть его. Она предала обычаи, но больше этого позора она терпеть не может. Она не оборачивается на свою комнату, хлопает дверью, сбегает по ступенькам на первый этаж и впечатывается в выпускающую ее на улицу дверь плечом. Она устала, она уходит отсюда, никому не сказав, потому что тогда она не вытерпит их тупости в последний раз и перережет к чертовой матери глотки. Она идет по Лесу, ветви ласкают ее сочувственно, успокаивая. Он рядом. Ее Господин никогда не оставит ее одну, он всегда наблюдает, и от этой мысли легче. Кадабакх гуляет бесплотным духом где-то здесь, среди флюорисцентных речек и резвящихся в кронах лисиц с лебедиными крыльями. Это единственное, что приносит облегчение, единственное, что заставляет остановиться, выдохнувшись от бега, что заставляет опуститься под деревом, опершись на него спиной, и зарыдать. Впервые за тысячи лет ей пришлось нарушить обычаи рода, и душевшая боль от этого так сильна, что сводит мышцы дергающихся ног и щемит в груди. Она идет дальше, в гущу Леса, спотыкаясь и падая, вытирая рукавом слезы. В какой-то момент становится неудобно идти на двух ногах, и она идет на четырех, гнущихся странно, как гнуться не должны, и почему-то их уже больше, чем четыре, и бежать теперь намного удобнее, всте тело наполняет легкость, и теперь становится спокойнее и приятнее, потому что скоро она вернется домой. Туда, где ей будут рады. Она пробегает мимо кого-то и не успевает удивиться тому, что здесь человек, да еще и с Благословением Леса, просто бежит дальше, рюкзак бьет по спине, покрытой шерстью. Хелен растеряно смотрит вслед пробежавшему мимо него существу. Даже в Лесу обычно не встретишь гигантскую восьмилапую крысу с рюкзаком на спине. Он с улыбкой качает головой и идет дальше. Уже, судя по всему, недолго осталось. Клок не знает, сколько бежит, но в какой-то момент перед ней, будто из под земли, вырастают кованые резные ворота, над которыми ржавые буквы. Страна чудес. Женщина входит в ворота уже твердой, уверенной походкой, зная, что здесь все уже будет хорошо. Она идет по опалой листве, прохладный ветер и туман - как всегда в таких таинственных, покрытых легендами, как мясо - мухами, местах. Она слышит чей-то смех и не пугается его, только проверяет нож в кармане серой куртки - он на месте, греет бок ледяными пластиковыми ножнами. Хотя, наверное, справится и без него. Когда нечто спрыгивает с крыши невысокого здания вдалеке в тумане и бежит к ней, двигаясь неестественно, словно огромная длинноногая и длиннорукая кукла, женщина только встает неподвижно, глядя на существо с улыбкой, пытаясь не засмеяться. Прыжок существа - за долю секунды Клок уже в другом месте, самая настоящая гигантская кукла слишком медленная. -Успокойся, кем бы...,- Клок надоедает, и она вспарывает ножом брюхо куклы, прыгая ей на плечи и спрыгивая уже сзади.,- ты ни был. Я пришла к твоему хозяину. Существо на секунду замирает, потом медленно разворачивается к ней. -Хозяин не звал тебя. Голос противный, как в искаженном диснеевском мультфильме. Клок морщится. -Навредишь мне - гарантирую большие проблемы. Или лучше мне самой порезать твой живом и выпотрошить, как непослушного раба? Проводи меня к хозяину. И у тебя есть лимонные леденцы? Кукла смотрит на нее странно и вздыхает, потирая переносицу. Рана на животе затягивается нитками и исчезает, как не бывало. В требовательно протянутую руку из когтистой ладони сыпется горсть леденцов. Лимонных в бумажной обертке. Она входит в кабинет Сплентермена и улыбается такому знакомому стилю, пряча нежность за вежливостью. Так знакомо - яркие картины, бумажные флажки гирляндами на стенах, меняет цвета подсветка под потолком, а напротив хозяйского стола знакомое неудобное кресло, на котором невозможно сидеть. Она сама одобряла его приобретение. Демон щелкает пальцами, и дверь захлопывается. Тут же обнажены клыки, и он встает со своего места, тут же вплотную к ней, женщина смотрит вверх с расслабленной улыбкой. И прячется в чужих объятьях, намного более крепких, чем в их последнюю встречу. Чужая рука лезет в карман, как в раньше и, как раньше, находит там леденцы. Разумеется, лимонные. -Я скучал по вам, Клок Ворк. -Я по вам тоже, молодой господин. Вокруг них уже не кабинет, они в небольшой комнате со светящимися мягким голубым светом голубыми обоями в звездочку, и Сплендермен падает на пуф ярко-желтого цвета, создавая второй - зеленый, в цвет глаз, как комплимент - для Клок, осторожно садящейся на него. По стенам бегут разноцветные блики от диско-шара на потолке, в углах аквариумы с рыбками, вода подсвечена розовым и фиолетовым, животные бесятся от страха и яркого света и сверкают чешуйками. Из ниоткуда появляются кружки, из них идет едва заметнвй пар. Клок принимает свою, ту, которую помнит молодой господин - желтую с зелеными полосами, с удобной ручкой. Верно служила двадцать лет, потом ручка просто отломилась. Сплендермен знает, что это - ее любимая посуда, и сейчас от горячего чая с коньяком, который девушка тоже любит такими вечерами, как этот, идет пар. Идеальная кружка, идеальный напиток, идеальный собеседник пьет что-то розовое и шипучее из граненого стакана зеленого стекла. -Боюсь представить, что сотворил мой братец, если вы ушли от него, Клок-Ворк. -Простите... Сердце колет совесть, которую тут же заглушает чужой голос. -Не извиняйтесь, что не смогли вытерпеть. Был бы на вашем месте я - знаете, я ушел бы раньше и намного громче, чем выскользнув серой крыской из двери. Клок тихо смеется - у нее нет сомнений в том, что уход Демона был бы громче, фееричнее, страшнее. И, безусловно, веселее. Еще как минимум три месяца все прокси и рабы иногда находили бы под подушками собственные вырванные во время ухода зубы, которые необходимо было бы собрать на стенд для того, чтобы они вернулись в челюсти, но чей-нибудь последний зуб не могли бы найти нигде, и в результате человека бы просто придушили... Сплендермен смеется ее мыслям. -Я всегда любил вашу фантазию, Клок-Ворк. Вы меня отлично знаете. Женщина пьет чай и рассказывает, что произошло. Не потому что юный господин не знает, а потому что она обязана отчитаться о проделанной работе. -Джефф - весьма тонкая работа, я узнала вас. В ответ ей - оскал в тысячи зубов, Демон отпивает газировку, довольнвй похвалой от по-настоящему близкого ему человека. -Не только моя. Быть честным - сначала там разгулялся Оффи, только потом я перехватил инициативу, в самом конце - финальные штрихи. -Видимо, Оффендер стал взрослее. Раньше он был слишком импульсивным для создания кукол. Молодые старцы улыбаются собственным воспоминаниям, Клок отпивает еще ароматного и дорогого чая со старым и вкусным коньяком. Она помнит, как эти дети впервые пробовали творить и разрушать, как она читала им на ночь книги, она же руководила украшением залов для их вечеринок. Помнила любимые сладости - Слендер, вечно серьезный и грустный, любил больше всего маленькие кексы, такие, какие продают в школьных столовых, от которых нормальных людей тошнит. Оффендер обожал банановый бисквит с кусочками шоколада, правильно готовить его умела только одна повариха, а чужую руку он тут же распознавал вплоть до должности и имени - постепенно все поняли, что тот, кто сготовит его бисквит, умрет, если не является Мисс Джей - грузная женщина лет пятидесяти, она, кажется, даже не понимала, что происходит вокруг нее - видимо, иначе слишком сильно боялась бы для того, чтобы делать свою работу хорошо. Оффендер в ней души не чаял, и ее никто не обижал из слуг, рабов, даже Клок не рискнула бы сделать это самостоятельно, если бы появилась причина. Маленький злой Безликий с сильнейшими способностями, которых не понимает - слишком жуткая комбинация. У Ловера и Трендера - неразлучной парочки близнецов с похожими характерами, но очень разными увлечениями - на первом месте из всех сладостей стояли шоколадные конфеты, не было ни дня, чтобы они не поругались - кому достанется последняя. Им нельзя было становиться слишком близкими друг другу, им нужно было вырасти независимыми - и благодаря Клок в вазочке всегда была одна лишняя, нечетная. И они выросли, и все еще спорят, но насколько женщина знает - уже совсем о другом. Теперь эти двое заключали пари на целые миры, "эксперементируя с формами". Видела она их совместную в кои-то веки работу - мир в виде губки Менгера. Только глядя на это, чуть с ума не сошла, а там ведь еще и люди на тот момент были.