Фрик-шоу

С завтрашнего дня она приступает к своим обязанностям. Скучала, необыкновенно скучала по дисциплине и порядку. Здесь не было ни того, ни другого в том смысле в котором употреблял эти слова старый господин, но здесь они просто были совершенно иными, в обертке из абсурда, безумия и веселья. Почему, заходя в любую спальню, ты должен перекреститься, а выходя из комнат для развлечений - прокукарекать три раза так реалистично, как можешь? Потому что юный господин мог позволить себе приказывать - и он позволял. Потому что, когда питаешься безумием, нет причин собирать вокруг себя обычных людей. Клок всегда была обычной - но она сумела понять этого Безликого так, как не смог никто другой, как и каждого из братьев - понять и принять таким, какой он есть. Она сумела приспособиться и приспособить, искалечиться и искалечить - и поняла каждого из братьев лучше, чем когда-либо понимала саму себя. Ей было семнадцать - сейчас ей, наверное, больше десяти тысяч лет. Годы летят незаметно, если есть дисциплина и распорядок, это в них ценно. -Джейсон, уберись у себя. -Но... -Быстро! И если будешь использовать половую тряпку в таком шикарном костюме, он сам в нее превратится, отдай его лучше на стирку Кэнди. -Почему я?! -Потому что так я сказала и потому что ты сегодня дежуришь, дорогуша. А ты можешь хоть здесь раздеваться, чего я у вас там не видела. Джек! -Слушаю. -Проследи, чтобы куклы нагрели достаточно воды для того, чтобы Кэнди постирал вещи и все вы сумели помыться по-человечески. -Мы ведь тряпич... -Вы хотите стираться в стиральной машине? Тогда мочалку в руки, принял человеческий облик - и мыться. Она шагает в тяжелых ботинках по территории и записывает в блокноте, что и где исправить. Глаз подмечает малейшие недостатки, заметные разве что тому, кто занимается этим тысячелетиями. Промозглый туман сегодня особо сер и заполняет легкие влагой, это правильно, нужно найти того, кто здесь заправляет погодой и сообщить, что настройки удачны, потом - листья под ногами уже превращаются в перегной, нужно заменить на новые, и не меньше четверти из них, разумеется, должны быть разноцветными. Нельзя забывать об этом. Кукол великое множество, хватит нескольких, чтобы красками из баллончиков, которые у юного господина всегда в закромах найдутся, нужно только знать, у кого спросить, покрыть сухие опавшие лисья. Под ногой хрустит кусок лампочки - Клок ставит себе пометку о том, чтобы таких разбросали побольше по территории, человеческая ходьба никогда не бывает слишком шумной, да и если кто-то придет босиком или в босоножках - это станет очень приятным болевым бонусом к их испугу. Еще нужно чуть усилить ветер - когда он сквозит по парку, хорошо скрипит гигантское колесо обозрения, до которого почти не возможно дойти, которое в самом сердце этого уютного места. Колесо обозрения, американские горки, тир - окружают кольцом шатер рабов и замок, издалека несуществующий, а вблизи бесконечно высокий, пронзающий облака. Стиль барокко, разумеется. С элементами поздней готики, разумеется. На удивление удачно сочетающимися, разумеется. Иначе что такое безумие, если его воплощение не в состоянии выстроить себе достойный дворец? Что такое безумие? Клок возвращается и первым делом идет к связующему - звходит в какую-то случайную комнату, нужно вытереть здесь пыль - и стучит костяшками перчатки по камину. Один из кирпичей отъезжает, и из темноты нв девушку блестят глаза. -Слушаю вас. -Дорогуша, доставь эти просьбы адресатам. ,- Женщина протягивает бумажку. -Это займет около полутора ча... В другой руке Клок блестит найденая в кармане металлическая пуговица со стразами - существо сглатывает и говорит очень сипло: -Сию секунду, мадам. Клок с улыбкой протягивает блестяшку и листок в темноту, обволакивающую руку, словно вспенившийся гель. Покрытая щетиной трясущаяся лапка нетерпеливо, но очень вежливо для себя забирает вещи из руки, и когда Клок уже уходит из комнаты - кирпич шумно возвращается на место. Связующий - существо глуповатое, но хитрое, полезное весьма тем, что знает все, что творится в этих стенах, конечно, если не в комнате господина; но неприятное тем, что из-за него приходится говорить о важном только вовсе за пределами территории парка. Нельзя рисковать, когда нечто подобное рядом. И оно, конечно, любит блестяшки, которые Клок белает себе мысленную пометку собирать в промышленных количествах каждую вылазку, чтобы быть точно уверенной в том, что ее просьба будет выполнена первой. Наконец, она завтракает черным кофе и сигаретой и бежит дальше. Джек просыпается на ковре - первое, что он замечает. Второе - ночь, темно, он в небольшой обшарпанной комнате, судя по всему, это - квартира. Ковер под Джеком старый, узорчатый, пятидесятых годов прошлого века. Третье - на фоне светлеющего огнями города окна высокий черный силуэт. -С добрым утром, демоненок. -Кто вы? Где я? -Подумай. Силуэт снова замолкает, Джек понимает, что не может пошевелиться. Все тело будто онемело и больше не слушается. Других вариантов, кроме как и впрямь думать, не остается. Он был у себя, боль в пальце, сексуальное возбуждение, явная паника Мастера - напрашивается один вывод. -Оффендермен? -Теперь - хозяин. -Что происходит? -Подумай. К конечностям возвращается подвижность, силуэт у окна кивает: -Вытри с пола, потом прочитаешь основные книги, попрактикуешь, создашь сразу свое пространство, пока что можно небольшое, там продолжим практику. -А... -Быстро, малыш. Джек понятия не имеет, что в этой квартире где находится, но обследовать ему ее предоставляют самостоятельно. В крохотной ванной комнате он находит влажную тряпку, возвращается назад - там, где он появился, на полу начерчено чем-то флюорисцентным множество неизвестных знаков. Он честно и старательно трет, а силуэт не торопит его. Страх и шок быстро уходят, место им уступает злость - а какое право имеет кто-то, не являющийся Мастером, ему приказывать? Ответ приходит мгновенно, во всему телу разливается тягучая боль возбуждения, а силуэт вплотную к парню, возвышается над ним жутко и красиво со скулежа, виден фосфорицирующий оскал акульих, как у Джека, зубов. Это как будто лишает рассудка, и парень скулит от страха, и возбуждения, и стыда от этого, и ненависти к себе за стыд. Так же быстро чувства отступают. -Либо ты выживешь и станешь сильным, либо превратишься в куклу. Такую же, как твой дружок. Три пол и не выпендривайся, зайчик. Чужая рука гладит его лицо, и по всему телу бегут мурашки. От Оффендермена веет властностью. Пощечина. -Как ты меня назвал? Как будто одурманенный, Джек смотрит на того, кого теперь имеет право называть только Хозяином, есди хочет жить. Он хочет жить, и ужасает мысль о том, что он может оказаться на месте Джеффа, так что выбор совсем не тяжелый. -Простите, Хозяин. Хелен сидит в удобном кресле и смотрит на разозленного безликого. Выглядит чертовски жалким и слабым. -Ваш брат попросил передат вам сообщение. -Я слушаю. Хелен вдыхает и выдыхает, сейчас главным будет не засмеяться - тогда есть шанс вообще умереть тут же, в этом жалком месте. -Братец, если захочешь вернуть своего недоучку, тебе придется сосать чей-то огромный твердый хуец, пока не сдохнешь. Ты знаешь, выглядишь паршиво. Пробовал когда-нибудь посмеяться? Говорят, смех продлевает жизнь. Хелен вылетает из кабинета, его буквально выталкивает оттуда прессом ничем не замутненной искренней злобы, почти что материальной. Кажется, пронесло. Он остался вживых. И снова ему идти по лесу, возвращаясь на родную базу, чтобы продолжить создание кукол. Безликий никогда не думал, что ему захочется очень по-человечески прийти к своим братьям с пулеметом и расстрелять ублюдков. Единственное, чело он хотел - спокойствия и забыть о них, но нет - разумеется, он не увидел ни на Джеффе, ни на Джеке чужого влияния, просто потому что это от него прятали те, кто намного сильнее. Одному весело, а второй просто любит унижение ради унижения, просто прекрасно. Он не хочет. Он не будет делать подобного, никогда в вечность он не сделает этого, пусть даже он умрет сам, опозоренный и покрытый грязью чужих слов и поступков. В семье Безликий пацифизм был худшей чертой характера из все возможных. Его все ненавидят. Он действительно жалкий, как и подумал этот подмастерье - он даже не может сделать того, что хочет, он трус и ничтожество, способнвй только прятаться. Даже Ловер и Трендер считают его слабаком. Даже эти двое. Даже Клок. Что он творит со своей жизнью? Хелен справился за два месяца. Когда наработал алгоритм и начал действовать по нему, дело пошло быстрее, и теперь тридцать кукл были готовы. Примерно одного роста, все - самцы от пятнадцати до тридцати лет - это выглядело сносно даже в глазах согдателя, вечно недовольного своими творениями. Осталось только вернуться, и Хелен ведет кукл за собой по лесу, совершенно обычному, ведет их к своему дому. Туда, где его ждут. Сплендермен помешивает пластмассовой синей ложечкой с динозавром на ручке чай с тремя ложками сахара, и Клок терпеливо ждет с вежливой улыбкой. -Сегодня возвращается мой подмастерье. В голосе Демона слышится скрытое желание удивить, устроить сюрприз - и Клок удивляется, но не слишком сильно. -Вот как? Он был на действительно долгом задании. -И сейчас возвращается с результатами... Клок-Ворк, я прошу тебя. Не как подчиненного, а как друга. Женщина сейчас удивляется по-настоящему и подается вперед, к смотрящему серьезно в кои-то веки мужчине. Он давно не был таким. -Направь его, как когда-то направила меня. Он не глуп, но иногда и ему бывает нужно то, чего никто здесь не сможет дать, кроме тебя. Клок серьезно кивает. Иногда каждому - ну или почти каждому, не ей, бывает нужна обычная человеческая поддержка, забота, которой не найти в обители безумия. Как когда-то нужна была забота и любовь каждому из братьев - чтобы они узнали, что возможно любить и быть любимым без платы, которая всегда и неизменно следует за каждым действием любого Безликого. Что любовь, как таковая, существует. -Я сделаю все, что в моих силах, молодой господин. Сплендермен откидывается на спинку кресла с лукавой улыбкой и отпивает чай. -И кстати, Клок. Я не так уж и молод. Два старика смеются над шуткой, которая таковой не является, но Клок-Ворк понимает намек. Первым делом Хелен, разумеется, идет с докладом и записями к Мистеру. Стучит в дверь его кабинета и терпеливо ждет - видимо, сейчас у Мистера гость. Ждать приходится не так долго, всего десяток минут, в течение которых парень стоит неподвижно - он знает, что сейчас его видят и слышат, несмотря на идущий параллельно наверняка в кабинете разговор. Нужно относиться к тем, кто покровительствует тебе, с уважением - всегда и неизменно. Наконец, дверь распахивается, и Хелен, как обычно, садится по чужому приказу в кресло. Что-то произошло, пока его не было, и теперь с правой стороны от кресла Мистера стоит высокая женщина с замененным на старинные карманные часы глазом - неуклюжая работа, парень сделал бы намного лучше, с длинными русыми волосами, забранными в пучок, вероятно - чтобы не мешали работать. Она точно не является куклой, это видно по блеску глаза, по осанке, уверенности. Вероятно, она действительно важна, метафорически - правая рука Мистера, раз стоит справа от него. Демон приветственно кивает. -Рад видеть тебя в добром здравии и расположении духа, Хелен. Докладывай. Он докладывает, читая отдельные строки и страницы из исписанного полностью блокнота, абсолютно чистого полевого дневника, который Хелен берег весь поход, словно зеницу ока, не пачкая - иначе пришлось бы переписывать заново, в двух экземплярах. Собственной кровью, вероятно. Он докладывает гордо, зная, что выполнил работу хорошо, голос звенит, спина прямая - просто пиоонер на утреннике читает вслух стих. Но вместо рифмующихся строчек звучит: "Были вывихнуты и вправлены плечи и также ступни" "На восстановление ногтей ушло около месяца" "Пришивание чужих половых органов было достаточно проблематичным, но тем не менее..." Клок улыбалась про себя, глядя на подмастерье. Юный, амбициозный, живой, у него глаза горели счастьем, когда он рассказывал о своих достижениях. Он искренне любил свое дело, он жил чужой болью - господин не ошибся, выбрав именно его. Хотя она подметила несколько ошибок в его действиях, и теперь было интересно - что случится с ним за это. Дослушав доклад, Мистер благосклонно и удовлетворенно кивнул, и Хелен засиял еще ярче - у него все, кажется, вышло. Вот только... -А теперь разберем твои ошибки. Настала очередь Мистера говорить, а парня - разочарованно смотреть в пол, слушая длиннвй список того, что он сделал неверно. Все-таки, не сегодня будет тот первый раз, когда он сделает все идеально. Он старался - но, видимо, недостаточно. Теперь, когда говорил Мистер, все становилось очевидным и простым, все его сложные пути сокращались вчетвето, всемеро легким движением чужой руки. К концу речи парень чувствовал себя отвратительно. -Что ты можешь сказать в свое оправдание, Хелен? -Я не могу оправдать себя, но в следующий раз я исправлю эти ошибки. -Хорошо, главное - то, что ты понял их. Завтра расскажешь Клок наизусть все названное мной, чтобы запомнить лучше, и под ее надзором отработаешь. Кстати, Клок-Ворк. Женщина смотрела Хелену в глаза, и ее взгляд - холодный, анализирующий, оценивающий - заставлял чувствовать себя неуютно. Это взгляд дракона - величавого, статного, не Безликого, конечно, но и не обычного человека вроде Хелена точно. -С этого момента она будет присматривать за тобой. Если тебе что-то потребуется, сможешь обращаться к ней вместо того, чтобы идти за рабами или куклами. В чужом голосе читалось между строк, одной лишь интонацией, ощущением: только попробуй отнестись к ней без уважения. Только попробуй, и ты узнаешь, каков мой гнев. Попробуй. Женщина, Клок-Ворк, кланяется с вежливой улыбкой: -Для меня будет честью служить вам, юный господин. -Для меня будет честью ваша верная служба, мисс Клок. Эта женщина действительно помогает ему, такое чувство, будто она рядом постоянно, и как только что-то нужно, даже за секунду до этого - она появляется с необходимым едыва заметным призраком. Через некоторое время приходит такое чувство, что парень ужене очень-то и хочет, чтобы она уходила, ему приятно работать, когда кто-то рядом - поправит руку со скальпелем, срезающим кожу с пойманной в лесу мыши, или почитает на ночь такого смешного "Хоббита", когда снятся кошмары. Она ничего не сказала, когда парень попросил у нее того, чего всегда боялся просить здесь у других, выкручиваясь с большим трудом. Она принесла ему вату и марлю, и научила шить толстые пеленки, в которые отлично впитывается любая кровь, которая модет быть в его организме, а куклы, стирающие их, оставались в уверенности о том, что это принадлежит ей. Когда-то, еще в самом начале, Смеющийся Джек клялся себе, обманывая, что здесь его держит лишь комфорт и удобство. Потом, по прошествии многих лет, он понял, что на самом деле держат здесь его стальные рукавицы того, кто создал его - или заставил его забыть все, что было с ним до этого места, он не был уверен. У Джека было такое чувство, что, словно спиральная лестница, идущая вниз и исчезающая во тьме, его однообразные воспоминания не начинаются ни откуда. Нет никакой отправной точки, он не видит входа на эту лестницу. Джек не знал, есть ли эта проблема здесь у других - не с кем было поговорить, кроме, разве что, Хелена - и то, только изредка. Кэнди припадочный, Джейсон не может контролировать злобу, а этот... Кукловод вообще ни разу не был увиден им, сколбко бы тот не старался. А другие презирали их тусовку - эдакий среднечок Хозяина, в одно время - рабы, а в другое - не куклы, ведь те не способны показывать характер и принимать решения самостоятельно. Весельки, как в шутку нежно звал их группку Хозяин, специализировались исключительно на пытках и связанном с ними. Ухаживали за игрушками, креативили инструменты и методы, регулировали количество комнат и поступающих Хозяину эмоций. Лично Джек умел еще и работать с человеческим восприятием, разумеется, под руководством Хозяина, что и поставило его на место сильнейшего в Весельках.