Думай обо мне лучше

Первые дни в академии Гермионе дались тяжело. Настолько тяжело, что у неё не было сил засесть в библиотеке. Боже, да она даже не попыталась найти эту злосчастную библиотеку в недрах особняка, который по-прежнему оставался почти неизученным. Помимо того, что Рон и Гарри куда-то пропали, не отвечая на вызовы, Джастин, похоже, был прав и Уильямсон действительно вознамерился угробить новичков. Другого объяснения его дикому темпу обучения не находилось. Каждое занятие практикой начиналось с пробежки, и стоило группе хоть немного адаптироваться к нагрузке, как мастер прибавлял дополнительный круг. Благодаря леденцам Тоби, которыми он благородно угощал Гермиону и Джастина, Гермионе больше не приходилось выплёвывать лёгкие при беге, но Всевозможное зелье не спасало от усталости, что постепенно накапливалась в теле. Силы неумолимо покидали её, подобно пересыпающимся песчинкам в песочных часах, уступая место возрастающей раздражительности. Приходилось до боли прикусывать язык, когда Уильямсон в очередной раз позволял себе злорадный комментарий насчёт её уровня подготовки или прилюдно принижал её вклад в победу над Волан-де-Мортом. — Не смешите, мисс Грейнджер, — съязвил он. — Вы и пяти километров пробежать не можете и хотите, чтобы я поверил, мол вам удалось год убегать от Пожирателей? — Навряд ли она прямо убегала, сэр, — влезла Пэнси. Она завела нездоровую привычку спорить с мастером по любому поводу и без. — Сомневаюсь, что Пожирателей тренировал кто-то вроде вас, и они сами могли пробежать хотя бы километр без отдышки. Будь у них такой мастер, уверена, сторонников у Тёмного Лорда было бы куда меньше, — с улыбкой закончила несостоявшуюся похвалу слизеринка. Уильямсон закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Десять кругов, мисс Паркинсон, — убийственно-спокойно сказал он. На что Пэнси только хихикнула. Их перебранки из раза в раз заканчивались одинаково и уже становились обыденностью. Ровно, как панибратское общение Нотта. Теодор безотказно отбывал наказания и в целом прилежно тренировался, но упрямо продолжал обращаться к мастеру на «ты», ставя под сомнение его авторитет. Гермиона перестала гадать о причинах его наглости после того, как поняла, что он аналогично ведёт себя с мистером Долишем. Похоже, это просто черта характера. Гадкая, да, зато теперь понятно на чём строилась их с Малфоем дружба. Подобное притягивает подобное. Забини, с его косыми взглядами, полными презрения, в ту же степь. С ним ещё предстоит разобраться. Она в принципе старалась поменьше контактировать со слизеринцами, ограничиваясь необходимым минимумом общения с Паркинсон. И хотела избавиться и от этого недоразумения, чтобы больше не слушать ядовитых речей. Всё, что наговорила ей Пэнси, прижав к двери, — ложь. Ложь и манипуляции. Очередная игра, хитрость, чтобы выбить у Гермионы почву из-под ног и добиться своего. Хуже всего — у неё получилось. Вечером, в день того злосчастного утра, Гермиона почти час пробыла в ванной. Облокотившись на раковину, она всматривалась в своё отражение, провожала глазами изгибы кудрей, что распустила из косы, считала ресницы. Раньше они были темнее. Давно, до возрождения Волан-де-Морта, пока война ещё не осела проседью в волосах. В те счастливые года, когда Гермиона не знала, что ресницы и брови тоже седеют не хуже волос. Будто в другой жизни. Её длинные, музыкальные, как говорила мама, пальцы, взлетели к лицу, невесомо провели по еле заметному шраму, оставшемуся ямкой на виске, — подарок на долгую память о дне, когда она и Рон уничтожили крестраж клыком Василиска. Об их первом поцелуе. Гермиона никогда не забудет, сколько восхищения тогда плескалось во взгляде Рона. Вот её ценность — поступки. Её любят не за напомаженные губки или цветастый маникюр, не за кружевные оборки. Не за ничего не значащую блестящую мишуру, стряхни которую и ничего не останется. Её любят за то, кто она есть. За храбрость и ум, за преданность и даже за устаревшие понятия морали и чести, кои Рон чаще со смехом относил к недостаткам, но всё равно ценил. Пусть и тайно. По крайней мере Гермиона надеялась, что ценил. А «внешнюю обёртку» Уизли не хвалил. Вспомнить хотя бы его реакцию, когда он увидел Гермиону на балу во время четвёртого курса. Столь много желчных слов она в жизни от него не слышала. Разумом Гермиона чётко понимала — всё хорошо. Всё правильно. Почему же так больно? Выкрутив вентиль холодной воды, она набрала полные ладони и тщательно умылась. Ледяные капли брызнули за шиворот форменной рубашки. Зашипев сквозь стиснутые зубы, Гермиона набрала ещё одну пригоршню воды, и ещё, и ещё. Но сколько бы она ни тёрла кожу, ей не удавалось смыть с себя грязь от своего отвратительного поведения с Джоном. И не удавалось вымыть яд от слов Паркинсон, отравляющий кровь точно после укуса кобры. Смотреть на себя по-прежнему было противно. Червоточина сомнений разрасталась внутри на манер всепоглощающей чёрной дыры. Это пугало. Об этом было страшно думать. Но она обязательно подумает. Она со всем разберётся, просто вначале нужно уладить более насущные вопросы. Ситуация с Паркинсон сейчас важнее, чем пустое самокопание. Да. Поразмыслив над их сделкой, Гермиона решила действовать. Слабо верилось, что Пэнси удовлетворится периодическими просьбами уступить комнату. Скорее всего, дальше последуют дополнительные неприятные условия, а значит, необходимо найти противовес. Шантаж бывает обоюдным. Гермиона не сомневалась — слизеринка скрывает незаконные встречи. Ей не пять лет, чтобы не понимать для чего просят уединения. Но идея разузнать с кем конкретно Пэнси проводит вечера буксовала из-за банальной случайности — единственный раз, когда Паркинсон выставила соседку вон, совпал с запланированными на тот же день исследованиями с Джоном. Засидевшись над архивом и экспериментируя с вязью заклинаний, Гермиона не заметила, как пролетело время. Пообещав младшему наставнику, что в выходной раздобудет в запретной секции библиотеки Мунго нужный им справочник по магическому лечению нарушений мозговой активности, она поспешила в женское крыло, планируя застать тайну Пэнси собственной персоной. В голове мелькали варианты — кто бы это мог быть, и один был хуже другого. Навряд ли Паркинсон прятала кого-то банального, вроде Нотта или Забини. Нелепо разводить такую муть ради тех, кто живёт под боком. Нет, тут явно не всё так просто. Скорее уж за дверью под номером тринадцать поджидал сам Драко Малфой. А это уже нарушение защитного барьера академии и множества других правил, за которые могут исключить. В идеале. Без стука врываясь в комнату, Гермиона рассчитывала застать парочку врасплох, а получила только сонный взгляд подозрительно счастливой Паркинсон. Слизеринка уже подготовилась ко сну и лежала в объятиях белоснежных простыней, контрастирующих с её раскинувшимися по подушке гладкими смоляными волосами. — Не получится, Грейнджер, — лениво пробормотала Пэнси, сладко зевнув. Она подложила ладонь под щёку и закрыла глаза. На её губах блуждала довольная улыбка. — Не получится что? — буркнула Гермиона, расстроенная сорвавшимся замыслом. Затея была глупой, кто спорит. Настолько по-гриффиндорски прямолинейной, что сомнений в правильном выборе Распределяющей шляпы не возникало. И всё же, на сотую долю секунды, пока рука поворачивала ручку, хотелось верить, что повезёт разрешить проблему наименее трудозатратным способом. — Подловить меня. Раз уж ты не можешь оставить прошлое позади, то вспомни, что в Слизерин зачисляют не только по чистоте крови. Основным критерием является хитрость, знаешь ли. Я всегда буду на пару шагов впереди тебя. Смирись и не испытывай моё терпение. И Паркинсон спокойно засопела, оставив Гермиону наедине с ощетинившимся самоуважением. Тревожные мысли долго не давали уснуть. По неуютным, белёсым стенам спальни ползли длинные тени, покушаясь на единственный источник света — парящий огонёк Люмос, под мерцанием которого Гермиона читала учебник по криминалистике. Она остервенело перелистывала страницы, точно хотела шуршанием отогнать поселившегося в сознание демона злости. Строчки мелькали, а Гермиона не видела слов. Вместо букв перед глазами то и дело всплывал образ Пэнси. — Чего же ты боишься? — снова и снова звучал её голос. Ничего, хотелось закричать Гермионе. Ничего, так, чтобы эхо резонировало по всей академии. И пусть она врала сама себе. Ложь была в сто крат слаще затхлого привкуса унижения. Только она собиралась открыть рот, как воображаемая Паркинсон начинала смеяться: — Я всегда буду на пару шагов впереди тебя. От ярости судорогами сводило мышцы, мешая размышлять рационально. Злиться — бессмысленно. Просто глупо. Злость ничего не даёт, кроме помутнения рассудка. Глубоко вздохнув, Гермиона усилием воли притушила разбушевавшиеся эмоции. Рон прав, слизеринцы навсегда останутся врагами и ненавидеть их — единственный верный путь. Она ошиблась, не получится держать нейтралитет. Люди не меняются. Никогда. Они могут притворяться другими, примерять благочестивые маски, но ничто не изменит суть. Червивое яблоко испорчено, какими бы румянами ни выглядели его бока. Оно сгниёт изнутри. Ей нужен план. Разумный и достаточно изощрённый, чтобы слизеринка не изловчилась обыграть её. Если Паркинсон заподозрит неладное, кто знает, как она поступит. Просто ли сдаст преподавателям и сквозное зеркало отберут, из-за чего Гермиона больше не сможет связываться с Роном и Гарри? Или придумает нечто похуже? С неё станется. Бессонная ночь показалась необычайно длинной, и хмурое осеннее утро встретило головной болью на пару с моросящим по подоконнику дождём. Гермиона тихо собралась и выскользнула из комнаты раньше, чем Пэнси проснулась. Она безмолвным призраком пережила унылый завтрак, последующую практику и пресный обед, пока внутри груди жалобно скреблась оскорблённая гордость. — …чаще всего к-келпи обращаются прекрасными лошадьми, — вещал мистер Долиш, расхаживая вокруг студентов, развалившихся на небольших диванах, которые Забини трансформировал из жёстких парт. Проводить теорию в атмосфере расслабленности стало приятной традицией. Младший наставник позволял новичкам вольности, взамен на их полное внимание, и его подход окупался. — Но для н-нас, как для аналитиков, особенно интересна их человеческая форма. Кто скажет почему? Гермиона, всё ещё плавающая в море раздумий, по привычке вскинула руку. — Да, мисс Г-грейнджер? — Из волос келпи изготавливают наиболее действенные Проявляющие зелья, — отрешённо проговорила она. — Сов-вершенно верно, — похвалил мистер Долиш. — Вы з-заслужили повышение рейтинга. На краткое мгновение воздух вокруг Гермионы словно завибрировал, и она знала, что в далёком холле на доске успеваемости её фамилия поползла вверх. — Проявляющие з-зелья незаменимы в нашей практике. С их помощью мы можем снять отпечат-тки или отследить магический след. К сожалению, все они относятся к высшему уровню сложности, и не так много з-зельеваров умеют правильно их варить. Дзынь. Гермиону осенило. Джон, сам того не зная, подал ей отличную идею. — Тоби, — шёпотом позвала она сидящего рядом Сейва. Он съёжился на краю их общего дивана, облокотив маггловскую тетрадь на подлокотник и быстро строчил лекцию помятым пером, точно боялся пропустить хоть слово. От оклика он дёрнулся, оставив на листе кляксу, и поднял на неё тёмно-карие глаза. — Скажи, Всевозможное зелье, оно ведь тоже высшего уровня сложности? Тоби настороженно кивнул. — Это же потрясающе, — искренне восхитилась Гермиона, наклоняясь к нему. Джастин, сидящий по другую от неё сторону, с неодобрением шмыгнул носом. — Где ты научился его готовить?  — Отец научил меня, — так же шёпотом ответил Сейв, польщённый похвалой. — Он посвятил свою жизнь изучению сложнейших зелий, а я… Он покосился на зыркнувшего на них Хантера, что развалился чуть впереди, на персонально наколдованном себе шикарном бархатном кресле, и придвинулся ближе. — В общем, я пошёл немного дальше, — защекотало ухо Гермионы его горячее дыхание. — Мне интересно не просто варить зелья, скорее — применять их на практике. — Наверное, сложно найти поводы, чтобы применить большую часть из них. Кончик носа чуть не задевал шею Тоби. От Сейва приятно пахло свежескошенной травой с ноткой кислинки. Будто Гермиона стояла посреди летнего поля и только что размахивала косой, отчего по виску скатилась капля пота. — Поводы найти несложно, сложно проследить последствия, — скривил рот Тоби. — Собрать полную картину воздействия — вот что действительно ценно. Бинго. — Что ты скажешь, если я предложу тебе увидеть собственными глазами, как действует одно из зелий от начала и до конца? Тоби нахмурился и отстранился, чтобы заглянуть Гермионе в лицо. — Что ты… — М-мистер Сейв, мисс Г-грейнджер, — оборвал их мистер Долиш. — П-придержите разговоры до конца занятия. — Простите, — отозвалась Гермиона. Она села ровнее и взялась за перо, но вместо лекции написала пару слов и подтолкнула свиток Тоби. Его зрачки расширились от удивления, когда он прочитал название зелья. — А как добывают волосы келпи? — поинтересовался Роджер. — Самый п-простой способ — обменяться с ними на к-какую-нибудь необычную вещицу, — с удовольствием ответил младший наставник. — Келпи падки на р-редкости. Правда, мало кому уд-давалось договориться с ними и остаться в живых. Они, всё же, хищники. Поэтому чаще к-крадут выпавшие волосы с прибрежных камней, на которых келпи любят греться. Или забирают силой. Но важно успеть срезать прядь до того, как к-келпи обернётся лошадью. После теории Тоби выслушал Гермиону с неприкрытым скептицизмом. Она и сама понимала, что та скудная отмазка, которую пришлось придумать, чтобы не выдавать реальную причину для чего ей понадобилось зелье высшего уровня сложности, звучала, мягко говоря, неубедительно. Поразительно, что Сейв согласился помочь. — Спасибо! — воскликнула Гермиона. Не сумев сдержаться, она неловко обняла его и сразу отступила. — Не знал, что тебя так легко обрадовать, — смутился Тоби, поправляя сбившиеся очки. — Только с этим зельем есть пара сложностей. Для него необходима кора волшебной рябины. Я знаю, где достать немного, но предупреждаю, тебе может не понравиться моя идея. Логика подсказывала: ничего хорошего с таких слов не начинается, и всё же Гермиона попросила продолжить. Слушая пылкую, неслаженную речь Тоби, её неожиданно охватило сильнейшее чувство дежавю. На мгновение показалось, что она вернулась в прошлое, на первый год обучения в Хогвартсе, и это не Тоби стоит перед ней, а Гарри. Гарри, с ещё не погасшим огнём в глазах, взбудоражено рассказывает о предстоящем ночном походе в Запретный лес, как о волнующем приключении. Тогда он не знал, какие кошмары ждут его впереди. Ждут их. Их всех. Больше она не видела тех горящих глаз ни у кого из окружения. Война потушила пылающую в детстве жажду жизни, оставив взамен пепелище горьких воспоминаний. Не видела до этого момента. — В воскресенье ночью как раз будет нужная фаза луны, так что лучшего дня не придумать, — на одном дыхании выложил Тоби. — Значит, в воскресенье. Придётся вместить в выходной, и так забитый до отказа, ещё одно дело. В других обстоятельствах, необходимость в очередной раз двигать расписание, выбила бы Гермиону из колеи, но не сегодня. Она давным-давно не испытывала того приятного азарта, который сейчас изогнул её губы в ответной улыбке. Дело оставалось за малым: дожить до выходного. И всё шло относительно хорошо, пока не наступила пятница. — Завтра вас ждёт первый зачёт, — заявил Уильямсон, когда пробежавшие отмеренные круги новички развалились на подсохшей траве, пытаясь отдышаться. Пятничное утро выдалось на редкость светлым. По чистому небу плавали редкие кучевые облака, не мешая яркому солнцу поджигать золотом не опавшие осенние листья. В воздухе витал пряный запах петрикора. Хотелось дышать полной грудью, однако Гермиона скрючилась, держась за живот, старательно изображая усталость. Чтобы не выдать себя, ей, Тоби и Джастину приходилось натужно кашлять. И даже так они разительно отличались от взмыленной группы относительно свежим видом. С каждым днём троица всё больше опасалась, что их поймают с поличным на использовании Всевозможного зелья. Если мастер до сих пор не заподозрил неладное, то только благодаря небывалой удаче. — Зачёты в академии сдаются попарно, — штудировал Уильямсон, вальяжно вышагивая туда-сюда и заложив руки за спину. Полы его алой мантии подметали пожухлый газон. — У каждого из вас будет напарник, с которым вы поделите ответственность. Если облажается один, облажается и второй. — Ну, конечно, — фыркнула Паркинсон. Вытянув стройные ноги, девушка сидела рядом с Забини, вольготно привалившись к его плечу и подставив лицо под последние тёплые лучи. Судя по её охрипшему голосу, она еле дышала, но отказывалась демонстрировать, насколько ей тяжело. Блейз же просто выглядел выцветшим. Его тёмная кожа не умела краснеть, вместе этого приобретая сероватые оттенки, и после пробежки он напоминал живой труп, хотя по-прежнему держал спину неестественно прямо. Позади них стоял Нотт, и, кривясь от напряжения, разминал затёкшие мышцы. Слизеринцы, как обычно, расположились чуть в стороне от остальных. — А дальше вы скажете, что мы будем учиться сотрудничать, ведь это так важно для авроров и так далее и тому подобное. Пэнси закатила глаза синхронно с Уильямсон. — Я думала, вы оригинальнее, сэр. — Вы ошиблись, мисс Паркинсон, — скучающе отозвался мастер. — Оригинальности во мне ни на йоту, поэтому в понедельник вас ждут дополнительные десять кругов. Мне начинает казаться, что вы получаете извращённое удовольствие, стирая подошвы об кальку стадиона. — Вы даже не представляете какое, — саркастично фыркнула Пэнси. — Но хочу вас немного обрадовать, — продолжил Уильямсон. Он остановился перед группой, встав спиной напротив солнца, из-за чего приходилось жмуриться, чтобы разглядеть его. — Романтичной банальности про командную работу вы от меня не услышите. Плевать мне на ваши коммуникативные способности. Не плевать — на ваши недостатки. Гермиона нахмурилась, внимательно слушая. Потный Джастин попытался уткнуться лбом ей в лопатку, уж слишком переигрывая в изнеможение, и она раздражённо дёрнула головой, отодвигаясь от него подальше. Её колено коснулось штанины Тоби. — Напарники будут отражать ваши слабые стороны. Вам придётся научиться работать вместе, в процессе перенимая друг у друга то, чего у вас недостаёт. — Звучит гораздо интереснее, — облизнула обветренные губы Пэнси. — Вы реабилитировались в моих глазах. — Я должен быть польщён? — вскинул брови Уильямсон. Слизеринка лишь улыбнулась. — Чур я в паре с Тео, — она кверху ногами посмотрела на Нотта. — Мне определённо не помешает перенять его расчётливость. Теодор потешно отсалютовал ей. — Расчётливости вам не занимать, мисс Паркинсон, — хмыкнул мастер. — А вот прямолинейности не хватает. Поэтому вы будете в паре с Хантером. Парень с невыговариваемой фамилией вскинулся с места. До этого он лежал пластом на животе, уткнувшись щекой в землю и раскинув длинные конечности в форме звезды. Услышав своё имя, Хантер приподнялся на руках и неверяще вылупился на мастера. — Да ну нах?! У меня что, день рождения?! Уильямсон проигнорировал его. — Да, да, — покивал он, в ответ на сморщенный в отвращении носик Пэнси. — Не только же вам портить мне нервы. Они как будто разговаривали наедине, лишние зрители служили незначительной помехой. — К тому же я не заметил на испытании особой расчётливости в действиях мистера Нотта, — отвлёкся мастер. Он перевёл внимание на Теодора, который прямо встретил его взгляд. — Скорее сплошную импровизацию. — Весьма действенную, — Нотт асимметрично улыбнулся. — Кто спорит, — риторично согласился Уильямсон. — И всё же вам не помешает подтянуть планирование. К вашей удаче, мисс Грейнджер как раз страдает от излишней рационализации. Тук-тук, тук-тук, тук… Сердце Гермионы пропустило удар. Её рот приоткрылся, а лёгкие, по всей видимости, слиплись, отказываясь принимать кислород. Она медленно обернулась на Нотта. — Мистер Финч-Флетчли, вы будете в паре с мистером Смитом. Научитесь у него решительности. Мистер Забини? Одна птичка нащебетала, что вы говорите на шведском. Это правда? Отлично, ваш напарник мистер Линдберг. И, наконец, мистер Дэвис. Ваше самомнение чудесно уравновесит скромность мистера Сейва, — говорил и говорил мастер. Нотт пожал плечами, словно его ничуть не смутила перспектива вынужденного сотрудничества. Он не удостоил Гермиону чести встретиться глазами, вместо этого плюхнувшись на газон, и небрежно зачесал назад упавшие на лоб вьющиеся волосы. Паркинсон шлёпнула его тыльной стороной ладони по бедру, что-то сказав, и Теодор подался к ней корпусом, позволяя тонким девичьим пальчикам привести в порядок его причёску. Гермиона сжала губы в бескровную линию. В отличие от Нотта, ей ситуации хуже было сложно представить.