Думай обо мне лучше

Больше Гермиона с Ноттом не разговаривала. Настороженно всматриваясь в редеющие ряды стволов деревьев, она молча пересекала лес, держась на расстоянии четырёх шагов от слизеринца, который шёл с таким видом, будто отправился на увеселительную прогулку, а не сдавал зачёт. Руки Теодор по привычке сунул в карманы и пружинисто вышагивал, беззаботно насвистывая себе под нос. Точнее, он явно хотел, чтобы это выглядело беззаботно. Если бы не бешено пульсирующая венка на его шее, что предательски выдавала внутреннее напряжение, Гермиона бы поверила притворству. Мелодия звучала паршиво, но Нотта такая мелочь, похоже, не волновала. Зато волновала Гермиону. В лесу, где обитало фиг знает сколько и каких магических существ, каждый лишний звук острым ножом резал по нервам. Она то и дело кидала на слизеринца недовольный взгляд. Сказать ему заткнуться язык не поворачивался. Благодаря Нотту, впереди, чуть выше их макушек, летел жук-ищейка. Его посеребрённые крылышки быстро махали, сливаясь в смазанное пятно и издавая тихое жужжание. Жук то замедлялся, то вдруг быстрее пули срывался вдаль, заходился пронзительным стрекотом и возвращался, указывая путь. Он уверенно выводил из чащи, послушный приказу найти келпи. Ему не потребовалась ничего — ни запахов, ни заклинаний, ни уточнений, — кроме лениво брошенного Теодором «ищи», будто механизм был связан с ним и сам понимал, что нужно владельцу. Гермиона не могла не восхищаться гению сплава инженерного и магического мастерства, хоть и внутренне содрогалась, представляя, что будет, узнай кто о нарушении правил. Не столько академических, сколько законов Министерства. Позволив жуку взлететь, она невольно стала сообщницей Нотта, и теперь их обоих могли арестовать. Закрадывалась мысль, уж не слизеринец ли сам создал его, но Гермиона отмела её. Нужно либо быть на сто процентов уверенным, что она никому не расскажет об увиденном, либо полным идиотом, чтобы так глупо подставиться. Верить ей у него причин нет, а идиотом Нотт, вопреки её прежним суждениям, однозначно не был. Это он играючи доказал, легко разгадав суть зачёта. Вот дураком — да, был, дурости в нём с лихвой, однако вряд ли можно назвать весельем срок в Азкабане. Задумавшись, Гермиона споткнулась об корень и точно бы вспахала мох носом, если бы Нотт не поймал её за шкирку. — Проголодалась? — спросил он, поставив её на ноги точно котёнка. — С чего бы? — она шлёпнула его по предплечью. Теодор безропотно убрал руки и вновь отступил на четыре шага. С начала пути он больше не пытался сократить дистанцию между ними, отдав ей право самой решать, хочет ли она подойти ближе. — Вряд ли сойдёт за хороший завтрак, — указал он на яркий алый гриб в белую точку, торчащий аккурат на месте, куда вписалось бы лицо Гермионы. — Выглядит ядовитым. Хотя… Всё можно съесть, просто что-то только один раз. Нотт вывалил язык и закатил глаза, недвусмысленно изобразив труп, отчего Гермиона скривилась. Подлетевший жук застрекотал, подгоняя остановившихся путников, и она мысленно поблагодарила ищейку. Вступать в словесную дуэль со слизеринцем идея заведомо проигрышная, в этом ей уже пришлось убедиться. Не удостоив очередную насмешку ответом, она пошла дальше. Нотт пристроился к её темпу, опять отвратительно засвистев, что ничем не помогало сдерживать и так срывающее предохранители терпения раздражение. Он раздражал. Раздражал до зубного скрежета одним своим видом, умудряясь, даже продираясь через заколдованный лес, выглядеть аристократом в полном понимании этого слова, с идеальной осанкой и гордо поднятой головой, в то время как Гермиона чувствовала себя драной кошкой, с намокшими колтунами вместо волос и вспотевшия после пробежки. И особенно раздражал джентльменскими замашками, которые совсем не вязались со скабрёзными шутками. Нотт вякнул, что она на живого человека не похожа? Да он сам больше напоминал инопланетянина из породы чистокровных, чем нормального человека. Все они, детишки сильных мира сего, словно с другой планеты. — Спроси уже, — вздохнул Нотт, поймав очередной недовольный взгляд Гермионы. — У меня нет к тебе вопросов, — отрезала она, опустив глаза вниз. Под ботинками разворачивался мягкий ковёр серо-голубоватого мха. Стоило наступить на него, как мох чавкал, недвусмысленно намекая, что подлесок постепенно сменялся болотом. Влажность приманивала туман глиноклока или порождала природный, ямы да низины подёрнулись молочной дымкой, пугающе напоминая жерла готовых к извержению вулканов. Лёгкий ветерок приносил усиливающийся запах сгнившей тины и шумел стеблями высокой болотной осоки. — Твои искусанные губы говорят о другом. Гермиона сразу выпустила нижнюю губу из хватки зубов. Чёрт. Ну, раз он сам предлагает… — Что ты сделал на вступительном испытании? Нотт цокнул и зачесал назад вьющуюся прядь. То, как манерно он это сделал, вызвало очередной прилив раздражения. Похоже, слизеринец просто не мог не красоваться. — Не такого вопроса я ждал, — сказал он, вальяжно переступив через поваленное дерево. — Пришла бы на ознакомительную пару вовремя, застала бы мою показательную порку. Уильямсон на говно изошёлся. Нотт явно не знал, что Гермиона угодила в госпиталь, и она не собиралась его просвещать. — Мерлин, я просто открыл дверь, не смотри на меня, как на дементора, — ругнулся он. — Никто не говорил, что обязательно открывать её изнутри. Так что я взорвал стену и открыл её снаружи. — Ты сделал… что?! От настолько нездоровой логики Гермионе стало физически больно. — Магия блокировалась только на внутреннем замке, — пожал плечами Нотт. — А стена разлетелась в крошку от банального «Бомбарда». Переваривая услышанное, Гермиона замолкла. Она бы никогда не подумала о самой возможности взорвать стену, ей бы и близко похожее в голову не пришло. Это выходило за все мыслимые рамки. Разве можно буквально взламывать испытание? И после такого Уильямсон принял его? А Джон? Он тоже засчитал задание выполненным? Впрочем, они оба приняли её, а она дверь-то как раз и не открыла. Если смотреть с точки зрения аргументации, слизеринец справился лучше. — Ты… — Тихо, — оборвал Нотт. Наученная случаем с глиноклоком, Гермиона тут же замолчала и навострилась. Впереди плескалась вода. Жук взметнулся вверх, посеребрённые крылышки судорожно забились и затихли. Застрекотав в последний раз, ищейка сложился обратно в пряжку ремня и неисправным механизмом рухнул к ногам владельца. — Жаль, одноразовые, — дёрнул уголком рта Нотт. Он подобрал пряжку, спрятал в карман, пока Гермиона внимательно рассматривала открывшуюся взору картину. Плющ плотно оплетал ветви деревьев и спускал к земле десятки хвостов, образовав завесу, за которой еле-еле просматривался просвет. Колючие кусты разрослись тут и там, надёжно загораживая непрошенных гостей от юной нагой девушки, что негромко пела, сидя на большом сером камне, выглядывающим из мутного болотного омута, и неспешно расчёсывала пальцами длинные, мокрые волосы цвета растопленной карамели. Густые пряди перемежались лентами тины. Тёмно-зелёные нити росли прямо от корней и оттеняли мертвенно-бледный цвет кожи. Голос девушки был юн и чист, как трель соловья или звон колокольчика, и её песню хотелось слушать и слушать. Тянуло подойти ближе… Встряхнувшись, Гермиона одёрнула себя. Келпи. В облике лошадей они приглашают жертв сесть верхом, в человечьем обличии заманивают сладкоголосым пением. Кроме того, некоторые покупаются на их прелестный внешний вид. Мужчины падки на красоту, а девушка, что на самом деле являлась опасным хищником, была действительно неотразима. Изящная шея, длинные ноги, тонкая талия. И только рот, полный бритвенно-острых клыков выдавал правду. Спасибо удаче, они с Ноттом стояли против ветра и келпи не могла унюхать непрошенных гостей. — Повезло, что она в человечьем обличии, — прошептала Гермиона, с трудом отвернувшись от прекрасной девушки. — Так она хуже слышит. Но она охотится, — сглотнула вязкую слюну. — Она знает, что мы рядом. Нотт стоял там же, где упал жук и безотрывно смотрел на келпи так, как Гарри смотрел на Снейпа после убийства Дамблдора — с отравляющей ненавистью. Тяжёлый, уничтожающий взгляд исказил правильные черты его лица, превратив в… Гермиона увидела Пожирателя Смерти. Вот она какая — настоящая личина слизеринца. Без прикрытия воспитанностью да кривляньями истинная натура лезла наружу, обнажая правду, и Гермиона утвердилась в своём решении держаться от него подальше. Чем быстрее они сдадут зачёт, тем скорее она сможет забыть о Нотте. По крайней мере, до следующей субботы. — Эй, — на грани слышимости позвала она. — Эй, ты меня слышишь? Нотт! Тот не отзывался. По натяжению ткани Гермиона поняла, что его руки в карманах сжались в кулаки. — Теодор! Слизеринец перевёл на неё остекленевшие глаза. — Приди в себя! Нам нужен план. — Нужен, — механически повторил он. Закрыв лицо ладонями, Нотт глубоко вздохнул и с усилием помассировал веки. Когда он убрал руки, Пожирателя как не бывало — вместо него Гермиона увидела знакомая маску тщательно выверенного безразличия: — Сядь. Не тратя время на споры, она опустилась на колени, спешно продумывая варианты действий. Цвет комбинезона сливался с окружающей средой, работая камуфляжем, что непременно стоило использовать. — Надо выманить её с камня, — начала Гермиона. Детали, детали. Ей необходимы детали. Просчитать неизбежные ошибки, погрешности, до мельчайших подробностей разложить возможные исходы. — На нём могут остаться волосы. Один из нас отвлечёт её, а другой прокрадётся и соберёт волоски. Если увести туда, — она кивнула на запад, — ветер не принесёт наш запах. — Нет. Короткий ответ кольнул иглой. — Да, — нахмурилась Гермиона. –Ветер дует с севера и… Она замолкла на полуслове. Нотт возвышался над ней, явно не собираясь присесть. Нечто решительное в его облике подсказывало: чтобы он не задумал, ей это не понравится. — Ты останешься здесь, — для убедительности приподняв брови, заявил он. — Не вмешивайся. Поняла? Не заставляй меня пожалеть, что я тебя не вырубил. Бросив угрозу так легко, словно с праздником поздравил, Нотт раздвинул лианы плюща и вышел на илистый берег. Песня келпи оборвалась. Девушка вскинула голову, её жёлтые, яркие, как фонари, глаза остановились на слизеринце, и она хищно ухмыльнулась, не показывая зубов. — Заблудился? — пропела она сладко и тягуче, как мёд. — Суицидник, — повторилась Гермиона. Во рту резко пересохло. Пальцы судорожно сжали пустоту, вместо родного древка. Без волшебной палочки она остро почувствовала себя уязвимой. — Нет, — очаровательно улыбнулся Нотт. Вся его решительность, весь флёр ненависти испарился. Точно по щелчку он преобразился, примерив образ наивного мальчика. Взлохматив волосы, Теодор сгорбил плечи и опустил подбородок. Даже его походка изменилась, растеряв былую самоуверенность. — Я искал тебя. — Правда? — захлопала длинными ресницами девушка. — Ты знаешь, кто я? Гермиона не могла решить, как реагировать. Не дыша, она с возрастающим волнением наблюдала за Ноттом, а он уже подошёл к каёмке мутной до черноты воды. Мыски его ботинок утонули в вязкой грязи. От камня и келпи слизеринца отделял мелководный разлив, шириной в десяток локтей, по поверхности которого плавали разноцветные опавшие листья. Опасно близко. Само его открытое появление уже сокращало шансы на выживание до катастрофических низких — убежать от ничем не сдерживаемого разумного магического существа приравнивается к чуду. Это им не глиноклок. И сегодня Уильямсон не следил за ходом испытания, чтобы вовремя подстраховать учеников. Кто вообще допустил такое?! — Знаю, ты — келпи, — мягким, особенным тоном уверил Нотт. Его изменившийся тембр музыкой вливался в шелест природы, и на секунду даже Гермиона поверила, что он безобидный юнец. — Я так много слышал о тебе. Что уж говорить о келпи. — Да? — заинтересовалась девушка. Почуяв лёгкую добычу, она подвернула ноги и села изящней. — Откуда? — Сестра рассказывала мне о вас. — Нотт заворожённо склонил голову, любуясь выставленными напоказ женскими прелестями. — Она говорила, вы вовсе не злые демоны, какими вас представляют в легендах. Говорила, вы добры к тем, кто добр к вам. — Твоя сестрица так мила. — Келпи заигрывала, делая вид, что смущается, а сама откинула водопад волос за спину, демонстрируя налитую грудь. — Что ещё она рассказала тебе? — Так много всего, — с придыханием выговорил Нотт и шагнул в воду. Его нога по колено скрылась в болоте. — Что для вас не существует замко́в и что вы свободны, как птицы. Что у вас нет обязательств, кроме как перед собой, и никто не может распоряжаться вашей жизнью. — Какая она фантазёрка, — промурлыкала девушка, но пальцы её впились в камень, оставляя на том глубокие царапины. Гермиона огляделась, судорожно ища, как спасти свихнувшегося слизеринца. Если у него и был свой, явно безумный план, тот мог пойти крахом, а она не собиралась безропотно позволить келпи утянуть его на дно. Никто не заслуживает подобной смерти. — О, она такая! — рассыпчато засмеялся Нотт. Вторая его нога тоже оказалась в болоте. — Но знаешь, что она говорила чаще всего? Что вы одиноки. Он нагнулся, загрёб ладонью воду, помедлил немного, будто сомневался, и вдруг брызнул в девушку. Капли сверкнули в косом луче пробившегося сквозь тучи солнца. Келпи захихикала, обнажив заострённые клыки, и подалась вперёд. Напряжение, сковавшее её тело мгновение назад, исчезло. — Одиночество — оно ведь одинаково для всех. Равно губит и людей, и…вас. Пригнувшись за кустами, Гермиона на карачках поползла к дряхлому дереву, что виднелось на другой стороне омута. Толстый ствол изъели термиты и тот поскрипывал, качаясь на ветру, готовый обвалиться от любого случайного прикосновения. Его голые, подёрнутые плесенью ветки изгибались над кромкой воды. Если правильно толкнуть, дерево рухнет ровно на камень, погребя келпи под обломками. Навряд ли это ей сильно навредит, зато предоставит шанс встряхнуть ошалевшего Нотта и дать дёру, по пути захватив парочку волшебных волос. В лучшем случае. Мох чавкал под ботинками, но келпи, похоже, увлеклась игрой с будущей едой и не отвлекалась по пустякам. — Спасёшь меня от одиночества? — заговорщицки спросила она, протягивая обманчиво хрупкие руки к Нотту. — Разделишь со мной вечность, милый? — Почту за честь, — прижав кулак к сердцу, поклонился слизеринец. — Только… Только есть кое-что, что я вычитал сам. Так, пустяк, всего лишь легенда. И всё же мне интересно узнать, насколько она правдива. — Скажи же, — в нетерпение надула пухлые губы девушка. — Скажи, и я порадую или разочарую тебя. — Ты не можешь меня разочаровать, — опустил глаза вниз Нотт. — Тебе не удастся. — Приятно слышать, — приняла комплимент келпи. — А мне - нет. Гермиона была в паре метров от дерева, когда Нотт начал нараспев зачитывать заклинание. Заклинание, для которого не требовалась палочка. Она собственным ушам не поверила, узнав язык древней магии, уходящей корнями в легенды о друидах, и знакомый ей из-за поисков противоядия для Обливейт. В своё время пришлось знатно покорпеть над иссохшимися страницами забытых в веках письменах, чтобы выучить основы его вязи и алфавит символов. Мало кто мог расшифровать тексты, написанные на нём, единицы — правильно произнести вслух. — Что ты делаешь?! — вскричала келпи. — Прекрати! Замолчи! Скрывшись за дряхлым стволом, Гермиона рискнула выглянуть. Келпи извивалась в агонии, терзая лицо своими же когтями. Её ноги бились о камень и воду, создавая тучу брызг. От ударов мертвенно-бледная кожа лопалась, окрашивая болотную муть разводами сочно-зелёной крови. Нотт скинул образ наивного мальчишки, как тесный пиджак, и расправил плечи. На его лицо вернулась маска безразличия, но Гермиона отчётливо видела — сквозь неё трещинами прорывается неподдельное торжество. Он широко раскинул руки, безжалостно зачитывая заклинание, и не отрывал взгляд от блёкло мерцающей уздечки, с каждым словом всё чётче проявляющейся на его ладонях. — Я убью тебя! — нечеловеческим голосом зарычала келпи. Её спина выгнулась аркой, огласив округу тошнотворным хрустом костей. — Выпотрошу кишки и отдам на съедение опарышам, а тело набью камнями и оставлю гнить. Ни куска твоего гнусного мяса не проглочу! Ты отравлен! Отравлен! Отравлен! Горло келпи удлинялось, крики перемежались лошадиным ржанием. Некогда прекрасное тело искажалось, суставы выворачивались под неправильным углом. Существо, уже мало напоминавшее девушку, схватилось за скальп, вырывая волосы вместе с кусками кожи и раскидывая те в стороны, а из-под зелёного кровавого месива пробивалась наружу грива. Гермиона зажала рот ладонью, подавляя рвотный позыв. — Нет! Нет! Не надо, не загоняй меня в зверя, — вперемешку со ржанием, прохныкала келпи. — Он найдёт меня! Пастух найдёт меня! Она с громким всплеском скатилась в болото. Вода сомкнулась над её изломанном телом. На мгновение гладь успокоилась, и листья перестали кружиться, но в следующий миг по поверхности прошла рябь и из мути поднялась гнедая кобыла. Последние человеческие черты пропали. Только глаза остались прежними — жёлтыми, горящими бессильной злобой. — Не найдёт, — холодно сказал Нотт, закончив читать заклинание. В одно движения он накинул на кобылу магическую уздечку. Мерцающие верёвки с шипением вплавились в морду жалобно заржавшей лошади, подавляя её волю. Келпи дрожала, прижав уши к затылку и высоко задрав голову. Она широко разевала пасть, полную хищных клыков, в ярости била копытом, поднимая со дна ил, но не могла пересилить магию. — Вот так, — тихо, почти ласково обратился к ней слизеринец. Он уверенно подошёл к келпи и положил ладонь на мокрую от крови и воды лошадиную шею. — Тише, тише. Кобыла содрогнулась от его прикосновения. — Никто тебя не найдёт. — Нотт нежно гладил жёсткую гриву, по цвету точь-в-точь повторяющую оттенок волос былой девушки, и всякий раз, когда он отрывал пальцы от шкуры, за ними тянулись вязкие чёрные отростки. Так они и ловят бедолаг, позарившихся на красивую обёртку, — вспомнила Гермиона. — Стоит дотронуться и намертво приклеишься. А лошадка вдруг обратится чудовищем, да утащит под воду. Но Нотт не был случайным бедолагой. Нотт только что поймал келпи. Он стал её полноправным хозяином, и она не могла навредить ему. Пока не оборвётся уздечка. — Ты больше не будешь одинока, — ворковал слизеринец. Он приподнял над водой ботинок и вытащил из-под шнуровки что-то металлическое. По заточенному лезвию скатился блик. Нож, — догадалась Гермиона. Пережив тревожное осознание, что всё это время Нотт был вооружён, она не разрешила себе отвлечься. — Он что, хочет срезать гриву? Нужны человеческие волосы, не лошадиные! Её подмывало отчитать слизеринца, но она боялась издать лишний звук. В истории сохранилось немало случаев поимки келпи, и редко какой заканчивался хорошо. Обычно разумное магическое существо вырывалось и убивало пленителя. Повезло тем, кого оно просто разрывало на части. Конечно, вряд ли кто-то из неудавшихся охотников использовал древнюю магию. Тем не менее заклинание слишком сложное, достаточно неправильно произнести один слог, и оно не подействует в полную силу, а ослабленное… — Здравствуй, — раздалось позади. Совсем близко. Сердце Гермионы ёкнуло. Она подскочила, стремглав развернувшись на пятках, и чуть не вписалась спиной в дряхлое дерево. Прямо перед ней стоял высокий, совершенно голый мужчина с серыми, точно пепел, длинными волосами. Кончики доходили до его бёдер и с них мерно капала вода, разбиваясь об крепкие икры. Белёсая кожа, немногим светлее, чем была у девушки, и мелкие ракушки, налипшие на выступающие ключицы, ясно говорили, что перед ней ещё один келпи. — Спасибо, что избавились от Анчутки, — прикрыв пронзительные, цвета горной реки глаза поблагодарил он. Если бы не потустороннее свечение его радужек, Гермиона бы подумала, что это самый красивый оттенок, какой ей доводилось видеть. Келпи говорил спокойно, не выказывая и намёка на агрессию. — Мне тоже приглянулся этот омут, но, к сожалению, она успела занять его первой. Избавились? — Я же сказал, ты не сможешь разочаровать меня, — смакуя фразу, точно вкусную конфету, произнёс Нотт. — Сильнее просто некуда. Келпи-мужчина выглядел… мирным, насколько может выглядеть мирным хищник. Гермиона позволила себе обернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как слизеринец высоко занёс руку и прицельно всадил нож в горло беззащитной под силой заклинания лошади. Кобыла завизжала. Её крик нельзя было назвать ржанием или всхрапом, нет. Так не кричат животные. Это был человеческий, полный боли и ужаса визг, от которого волоски на руках встали дыбом. Терпеть его — невыносимо. Гермиона дёрнулась было к Нотту. Спроси кто, она не смогла бы ответить, что именно хотела сделать, ноги сами понесли к болоту. Как вдруг удлинённая ладонь придержала её за плечо. — Не стоит, — предостерёг келпи-мужчина. Нотт покрепче перехватил рукоять ножа и с силой потянул, перерезая глотку лошади. Зелёная кровь ручьями потекла по горлу. Потоки крови струились по узловатым передним подплечьям кобылы и расплывались по болотной мути тёмным пятном. Брызги окропили комбинезон слизеринца. — Грязно, — безэмоционально резюмировал келпи-мужчина. Он с неким ненавязчивым интересом наблюдал за жестоким убийством сородича. Гермиона же захлебнулась всхлипом. Воспитанная войной, она не теряла разум в критических ситуациях. Мозг с кристальной чёткостью обрабатывал данные, а память услужливо фиксировала все отвратительные детали. Фиксировала жуткий, хлюпающий звук, с которым нож медленно, с наслаждением вспарывал гнедую шкуру. Фиксировала, что рука Нотта не дрогнула, когда кобыла задёргалась в предсмертных судорогах. Фиксировала его безумную полуулыбку, искривившую губы, стоило лошади покачнуться и рухнуть в воду, поднимая волну. Никогда этого не забыть. Слизеринец пошатнулся следом. Не устояв на ногах, он упал на колени перед трупом, оказавшись по пояс в болоте. Тело келпи воочию расплывалось, обращаясь вязкой тиной. Нотт поднял зажатую в кулаке зелень на уровень лица, всмотрелся в неё и асимметрично усмехнулся. Из уголков его глаз скатились одинокие слезинки. Одна, вторая. А потом он засмеялся. Засмеялся так надрывно и грубо, что Гермиона отступила на шаг, подальше от него, непроизвольно приблизившись к келпи-мужчине. Тот окинул её нечитаемым взглядом. — Тебе…больно? — по-птичьи склонив голову набок, спросил он. — Плохо, — сама не зная зачем хрипло прошептала она. — О, — только и молвил келпи-мужчина. Он щёлкнул пальцами. Время остановилось.