Лакомый кусочек

POV Виктор Шиммери

      — Виконт, как приятно видеть вас в добром здравии!       Приветствия сыпались на папеньку словно из рога изобилия. Он уже много месяцев не выходил в свет и теперь едва успевал раскланиваться со всеми новыми и старыми знакомыми, что подходили засвидетельствовать свое почтение вдовцу виконта Шиммери и его семье.       — Братишка, не застывай, а то набросятся…       — И утащат…       Эйден и Майлз были тут как тут, за спиной — казалось бы, чего бояться, — но сердце мое колотилось так, словно готово было в любой момент, что лягушка, выпрыгнуть из груди и ускакать в дальние дали.       Это мой первый взрослый выход в свет и первый бал. Еще вчера, как и все юные омеги, я носил открывавшие колени шорты и бантик на плотном воротничке скромной рубашки. Сегодня же я стоял в самом центре аволирского бального зала, и если сердце все-таки не выпрыгнет из груди, то я точно постыдно пропотею через свой шелковый наряд.       Вместе с папенькой я раскланивался перед семейными знакомыми, и, когда родитель подавал знак, выходил вперед, произнося свое имя и подавая альфам руку для поцелуев. Поначалу я стремился запомнить имя каждого господина, но после третьего или четвертого представления все они начали сливаться в некую неодушевленную и слегка подвыпившую массу графов-баронов-виконтов.       — Все хорошо? — папенька потянулся, чтобы заботливо поправить мою прическу. — Я знаю, в первый раз это непросто… Но ты сам знаешь, как важен сегодняшний день.       — Конечно, папа.       — Может, воды? Эйден, принести своему брату попить, сию секунду.       — А, может, лучше шампанского? Тогда он повеселеет?       Братец довольно оскалился, ну а папенька тихо шикнул и недовольно поджал губы:       — Без фокусов. Сам знаешь, что бывает с молодыми омегами, перебравшими на первом балу…       — Ничего хорошего? — голос у Эйдена был серьезный, но, когда папенька не смотрел, брат все же успел мне подмигнуть.       — Да! Именно. Так что бегом. Озаботься.       Альфа пожал плечами и исчез в толпе нарядно одетых гостей. Не сомневаюсь, что пока тот будет добираться до буфета, его уже успеют перехватить занятые поиском будущей пары молодые омеги. Эйден, конечно, не наследный сын виконта Шиммери, но он красив, широк в плечах и у него ужасно обаятельная улыбка — охочие найдутся.       — Милый, выпьешь воды и готовься. Скоро начнутся танцы, и мне уже не стоит быть рядом. Ты все помнишь? Все уроки?       Папенька волновался. Брови его были сведены, губы поджаты… Как будто мы не на балу, а на суде или на казни.       — Все хорошо, папа. Не волнуйтесь, — я аккуратно взял его ладонь в свою. — Вы можете оставить меня ненадолго. Тем более, вам и самому необходимо станцевать пару танцев, разве не так?       Я улыбнулся, и папенька наконец успокоенно выдохнул, вымучивая улыбку в ответ.       Конечно, я был оглушен всем этим великолепием, но я справлюсь. Это мой долг перед моей семьей.       — Да… Прости меня, я совсем позабыл о том, насколько ты взрослый. Веселись. Сегодня все смотрят только на тебя, — нежная, знакомая ладонь огладила меня по щеке.       Захотелось припасть к ней, прикрыть глаза и хотя бы на миг забыть и о волнительном настоящем, и о туманном будущем… Сегодня я, возможно, познакомлюсь со своим будущим супругом. Он будет ухаживать за мной, сделает предложение, и вскорости я навсегда уеду из отчего дома, чтобы помогать мужу в правлении его землей.       Неделю назад, такие же, как и я, заехавшие в столицу дети северной знати, собрались на традиционный для весеннего сезона вечер гаданий. Никто из нас не знавал близкой компании свободного альфы, вот и оставалось, что только догадываться.       Какие они, первые магистры Тетраны? А Лан, магистр пространств, действительно столь хорош собой? Редкий для Тетраны этиец Камил — правда так силен? С кем из них удастся станцевать в первый вечер? А еще Мэй принес наскоро списанные копии портретов членов имперского совета, и, сгрудившись вокруг пары свечей, мы обсуждали, кто же кому достанется.       Для Кэтти карточки легли на букву М — наверняка Маркус Гейман, младший советник виконта Виали, — а у меня вышел какой-то кривой расклад: то ли Л, то ли Р… Мало ли этих Р и Л в столице?       Неделю назад все это было не более чем игрой.       — Смотри… Уже начинается, — всегда заботливый Майлз похлопал меня по плечу, указывая на парадные двери на вершине грандиозного лестничного спуска.       Оркестр заиграл начало парадного марша, двери раскрылись, и под оглушительные аплодисменты на высокий балкон ступил Аний Моро, Его Величество император единой Тетраны и господин каждого из четырех объединенных государств. Конечно, я знал, что владыка молод, но тот почему-то всегда представлялся мне неким внушительным бородатым мужчиной с хмуро сведенными бровями. В реальности же император оказался худосочным молодым альфой с длинными пальцами и нервно стреляющими глазами.       — Его Величество император, — голос глашатая разнесся по всему бальному залу.       Подданные склонили головы, и никто не сдвинулся с места до тех пор, пока альфа не прошествовал до установленного у подножия лестницы кресла — подобия того трона, что, наверное, украшал главный приемный зал.       — Как приятно видеть вас всех в добром здравии, — император занял свое место, и подданные наконец рискнули поднять головы. — Что же, буду краток. Нас ждет урожайный год, и глядя в зал, я понимаю, что дело не только в валийской пшенице, — владыка улыбнулся, и среди альф раздались отрывистые смешки. — Знакомьтесь, веселитесь. Сегодня все только для вас. Ну что же… музыка!       Грянул гром первого полонеза. Толпа разошлась, освобождая место в центре зала, и прошлая нервозность более не имела значения. В голове не осталось ничего, кроме музыки.       — Виконт Шиммери, разрешите забрать ваш первый танец.       Первый танец на первом балу всегда принадлежит другу семьи и состоящему в браке альфе. Я не очень хорошо знал виконта Антония Бруне, но его присутствие сейчас было очень кстати. Мы раскланялись, и он взял меня под локоть, чтобы повести в моем первом настоящем танце. Это более не уроки этикета в пустом ученическом зале. Вокруг множество пар, множество глаз, запах незнакомых людей и феромоны альф кружили голову, но ноги почему-то продолжали следовать выученным шагам.       — Вы хорошо танцуете, Виктор. Не переживайте.       — Благодарю вас…       Полонез — простой, но приятный к исполнению танец. Почти весь зал участвует, в единой волне то кланяясь, то отходя ближе или дальше от выбранного партнера. Краем глаза удается наблюдать за успехами других пар, и улыбка на лицах «соседей» очень уж заразительна. Музыка замолкает непозволительно быстро.       — Виконт Шиммери, не подарите мне ваш вальс? Я стоял у вас вторым в очереди.       При виде нового для меня альфы, кажется, барона Уиксли, сердце подскочило к горлу: вот же оно, первое испытание! Я запоздало вспомнил, что воды выпить так и не удалось, но искать глазами братьев или папеньку было бы откровенно невежливо.       — Да, с огромным удовольствием.       Первый вальс бала всегда медленный, и я успел ответить на пару вопросов барона и посмеяться нескольким его шуткам. От альфы пахло какой-то полынной горечью и теплом. Он смотрел на меня снизу вверх, прижимал покрепче во время поворотов, и такое открытое внимание и пугало, и льстило.       За этим танцем следовал еще один вальс, за ним — бодрый степ. Я быстро выяснил, что медленные танцы существуют для доверительного шепота, быстрые — для развлечений, а перерывы между танцами — для разговоров и шампанского. Во время веселой кадрили я даже успел столкнуться с кружащимся в танце старшим братом, который зачем-то кинул на меня строгий взгляд из-под бровей. Насколько я знал, правил я никаких не нарушил, а веселье — это не порок? Впрочем, от такого безудержного веселья быстро устаешь.       Раскланявшись со своим последним партнером, графом Луве, я отошел в сторону, дабы немного отдохнуть в одиночестве.       — Ах, вы прекрасно танцуете! Неужели это правда ваш первый вечер в столице?       Выяснилось, что на танцах дело не заканчивалось. Альфы, не успевшие получить танец на этом балу, требовали внимания. Какие-то из них мне были знакомы, какие-то — совсем нет, и я старался не показывать того, что мучительно ищу в толпе фигуры братьев или папеньки.       — Сегодня ваш вечер, молодой виконт Шиммери. Ваш отец гордился бы вами.       Говоривший со мной до этого альфа дернул бровью и резко развернулся, видимо, собираясь зло глянуть на столь бесцеремонно вступившего в чужой разговор незнакомца. Что бы он ни собирался сказать, у него явно перехватило дыхание. У меня тоже, потому как передо мной стоял Люциан Моро, кузен императора.       — Благодарю вас, Ваше Высочество, вы очень добры.       — Я догадываюсь, что в вашей карточке еще много имен, но не могли бы вы подарить мне ваш танец?       Удивление, наверное, все же отразилось на моем лице. Я и кронпринц никогда не были представлены друг другу! Просить о танце на первом балу сезона столь прямо — это дерзость, но и отказать кронпринцу — наверное, тоже. Но Люциан был женат, пусть его супруг сейчас и в отъезде…       — Конечно, Ваше Высочество, я с удовольствием приму ваше предложение.       Стесненные напором чужого влияния и титула мои собеседники и поклонники расступились передо мной и кронпринцем. Под тяжелыми взглядами окружающих мы вышли прямо в центр зала, и вот, как назло, заиграл вальс — элегантный, важный танец, который дарят далеко не каждому. В таком танце приятно и говорить, и молчать, но альфа молчать явно не желал. От него пахло перегаром и он был беспросветно пьян.       — Вы так заразительно кружились в степе, я просто не мог не пригласить вас…       От кронпринца разило даже не вином, а сивухой, и мне пришлось немного отвернуть голову в сторону.       — Благодарю вас…       — О, не стоит. Вы знаете, я не умею лгать. Мне это просто не нужно, — рука на моем поясе спустилась ниже, ближе к бедру.       Конечно, меня предупреждали, что с разгоряченными альфами подобное порой случается, но никто не говорил, что же делать, если тебя столь откровенно трогает один из наследных принцев.       — Как вам ваш первый бал? Нравится?       — Да, Ваше Высочество. Сегодня прекрасный вечер…       — А я вам нравлюсь? — альфа обдал мое ухо жарким дыханием. Теперь он был настолько близко, что я мог бы даже принюхаться к его аромату. Хотелось дернуться, но во время поворота я поймал на себе взгляд самого императора. Тот подпер подбородок рукой и смотрел исключительно внимательно. Какую обиду я нанесу великому роду, если откажусь от уже начавшегося танца?       — Конечно, Ваше Высочество. Ваши… заслуги перед государством неоценимы. Я слышал, что вы служили у границ с Тэей?       — О да… Служил. Даже вел переговоры с их отребьем.       Раз-два-три, раз-два-три. Сколько еще счетов до конца этой песни?       — Я не сомневаюсь, что без вас наши границы были бы в большей опасности.       — Да уж, кто-то должен делать важную работу.       Наступил самый яркий момент танца, несколько открытых поз, способных заставить сердце трепетать даже и в отсутствии какой-либо симпатии. Кронпринц повел меня в наклон, и я ощутил как его губы действительно успели коснуться чувствительной точки на моей шее, сейчас прикрытой всего лишь прозрачным воротом рубашки.       Ох, богом единым, ну что же можно было придумать, что можно сделать, чтобы это кончилось… Что подумают обо мне другие?!       — Ваш супруг в добром здравии?       Это был рискованный разговор, и здоровье его супруга было вовсе не моим делом, но напоминание о семейном долге могло отрезвить сознание все теснее сжимавшего меня альфы.       — О? Конечно… Но какой толк думать о нем, если передо мной — вы.       Раз-два-три, раз-два-три… Мы снова танцевали близко к импровизированному трону императора, и мне показалось, будто тот улыбнулся.       — Я благодарю вас за ваше внимание.       Еще несколько па, еще несколько поворотов. В толпе мелькнуло побледневшее лицо папеньки. Но вот же, последние трели музыки, и уже почти все…       Я остановился и пришлось почти вывернуться из объятий альфы для того, чтобы сделать приличествующий случаю реверанс.       — Куда же вы, молодой виконт? Не подарите ли мне еще один танец?       — Но Ваше Высочество…       Сердце ухнуло куда-то в живот. Даже для представленных друг другу альфы и омеги второй танец вместе — это серьезное заявление, почти открытое выражение привязанности, которое если и позволительно, то точно не на первом балу. Что же для не представленных и, тем более, в случае, если альфа уже обручен с другим… Тут побледнел уже я.       Амант! Если я станцую с ним этот танец, то все остальные гости вечера решат, что я — любовник его Высочества, и более ни на какую приличную партию я рассчитывать уже не смогу. Стоило отказать, сославшись на что угодно, начиная от желудочной хвори и заканчивая обмороком от жары. Как жаль, что, в отличии от столичных светских щеголей, падать в обморок натурально я не умел. Ах, если бы только кто-то мог помочь мне…       — Боюсь, что папа виконта уже обещал его следующий танец мне.       Из подвыпившего принца слова рвались весь наш танец, но тут, похоже, застряли в горле, словно рыбная кость. Люциан сжал губы, несколько побледнел и тихо проговорил:       — Ах, да?.. Что же… если так, то конечно-конечно…       Оркестр продолжил играть следующий танец, но окружившую нашу пару группу заинтересованных придворных танцы более не заботили.       Прямо передо мной, склонив голову и протянув руку, стоял, наверное, самый высокий альфа из тех, что мне приходилось видеть. Даже если бы кронпринцу, да что там, гвардейцу пришло в голову помериться с тем силами, вряд ли кого мог ожидать успех: мужчина был худ, но не производил впечатление субтильной слабости. Одетый красиво, но несколько старомодно, он предельно вежливо склонил голову, ожидая ответа. Мне припомнилось, что я видел его бледное, хищное лицо в зале во время нашего прибытия. Еще подумалось, что темные очки во время бального вечера — это точно некая традиция, что мне неизвестна.       — Барон Рейн Ландау, к вашим услугам.       — Очень приятно, барон…       — Что же, вы готовы к нашему танцу?       — Да, благодарю.       Конечно, барон Ландау не был мне знаком, и уж тем более он не представлялся папеньке, но сейчас танец с другим кавалером, пусть и столь странным, был благословением. Не было необходимости бояться бесчестия, хотя сплетен и будет хоть отбавляй.       Я наконец поклонился в ответ, подавая барону свою ладонь: та потонула в его руке словно ладошка ребенка, схватившегося за взрослого. Мужчина вывел меня в центр зала, и мы присоединились к уже игравшей мелодии котильона. Казалось, что человек такой комплекции не сможет ловко управляться с длиной своих конечностей, но вел барон умело. Настолько, что через несколько па удалось позабыть о нашей почти смешной разнице в росте, а еще через несколько хватило и спокойствия, и сил нарушить молчание.       — Спасибо вам…       — Не стоит, — мужчина улыбнулся, и несколько пугающие черты его лица словно потеплели.       — Раз уж вы сказали, что танец был обещан моим папенькой, то вам стоит отвести меня к нему после…       — Непременно.       Вот, кстати, и папенька. В очередном па мы прошли мимо угла, где застыли папа и братья. Я успел улыбнуться им — да, все вышло столь неудачно, но вопрос наконец был решен — однако все трое почему-то глядели испуганно. Разве я вновь сделал что-то не так?       — В вашем роду был Михаэль Шиммери. Верно?       — Да, это мой пра… Прапрапрапра...дед? Вы хорошо знаете историю северных семей?       — Да, можно и так сказать, — барон казался интересным и даже загадочным человеком, но, учитывая момент нашего знакомства, разговор выходил неловким. — У вас его глаза. И улыбка.       — Разве? — Михаэль был прославленным воином севера, и видел я его разве что только на портрете в нашей гостиной и гравюре в нескольких исторических книгах.       — Вы очень похожи на него.       — Я благодарю вас, но судить по картинам столь сложно…       — Я видел его.       — Что?       — Я видел его, в свое время. У Дунского замка.       Мне показалось, что барон кинул на меня одновременно и удивленный, и несколько насмешливый взгляд: очки мешали разобрать, что у того на уме.       — Вам не стоит шутить. Или вы бессмертный, раз сотни лет вам не помеха?       — Можно сказать и так.       Музыка все играла, мы все кружились. У барона был широкий, но выверенный шаг. Мимо мелькали яркие пятна лампового света, костюмы, лица.       Барон — шутник и чудак. Но… Этот рост, эти очки, этот странный, пыльный запах, который вроде и есть, а вроде и нет. Почему кронпринц уступил ему столь легко? Какая-то мысль крутилась на задворках сознания, но вовремя прийти ей не удалось. Последние трели музыки замолкли, и, поклонившись, барон безошибочно проводил меня прямо к семье.       — Виконт Шиммери.       — Барон, очень рад встрече.       — Для меня честь наконец познакомиться с вами. Соболезную вашей утрате.       — Что вы… Сейчас не место для таких мыслей, — факт того, что барон проводил меня до семьи подсказывал, что папенька обязан был пригласить альфу к нам в гостиную или на променад, но он почему-то медлил. — Пожалуйте к нам завтра, если у вас найдется на то время. Мы будем рады.       Судя по взглядам и папы, и братьев, они были бы больше рады есть конский навоз с ложки.       — Так и сделаю, — приличия наконец были соблюдены, и барон склонился, чтобы поцеловать мне руку: длинные волосы темным водопадом упали вперед, закрывая лицо мужчины. — Хорошего вам вечера, молодой виконт. До встречи.       Альфа ушел, и толпа почти сразу расступилась перед ним, открывая дорогу. Он знаменит или нечто хуже..?       — Эх, братец, — Майлз качнул головой, приобнимая меня за плечи. — Поезжай-ка ты домой вместе с папой. Мы скажем, что он приболел.       — Но как же вечер..? Ведь еще будет ужин?       — С тебя на сегодня хватит. Пойдем.       Папенька резко развернулся, начиная прокладывать нам путь к выходу из зала. Я с трудом мог вспомнить лица тех господ, кому я еще не отдал обещанного танца, но папенька, конечно, легко нашел каждого из них, чтобы раскланяться и сокрушиться о необходимости отбыть раньше срока.       Наша карета ждала у выхода. Эйден затолкнул меня внутрь, усаживаясь рядом, а папенька занял место напротив.       — Я остаюсь, позаботьтесь о нем.       — Тебе ли говорить… — папенька фыркнул в ответ на высказывание старшего альфы и наконец захлопнул дверь, приказав трогать в наше столичное имение.       В голове все еще гудело от музыки и гомона голосов, и повисшее в карете молчание казалось почти гробовым.       — Скажите мне… Что случилось? Я знаю, что танец с кронпринцем… Но я не виноват в том, что произошло! Зато барон помог мне и был так любезен…       — Это член совета, братишка.       — Как? — я вспомнил и многочисленные книги, и портретные вырезки прошлой недели, и почувствовал себя классическим «дурачком с окраины». — Но я знаю имена всех! Как я мог не узнать…       — Ты знаешь и его. Просто под другим именем. Да и лицо его обычно не пишут... — в нервном жесте Эйден потер переносицу. — Помнишь «Черного барона»? Прощенного и свободного?       — Но он же…       — Да, братишка. Могу тебя поздравить. Мало кому удается на своем первом балу влипнуть сразу в несколько историй. Начал с пьяного кронпринца, а закончил вампиром… Вот завтра будет всем развлечение.       Папенька уронил голову в ладони и тяжело, долго вздохнул. Он выглядел так, словно готов был заплакать.       Глядя на него, заплакать захотелось и мне.