Лакомый кусочек

POV Барон Рейн Ландау

      Самому хозяину этого вечера, столичному герцогу Форси, в прошлом году исполнилось аж восемьдесят лет — по человеческим меркам более чем солидный возраст. Шестьдесят лет назад появление свободного наследника герцогского титула на первом сезонном балу произвело настоящий фурор. Юные омеги и их родители осаждали темноволосого юношу так же, как этийские войска осаждали атремский порт: денно и нощно, с поистине божественным упрямством. Наследника подкарауливали в коридорах, на его сюртук «случайно» лили вино, зазывали в парк по ночам и делали непристойные предложения. Молодой Форси, студент военной академии, был по-военному сдержан в проявлении привязанностей и сильно удивил многих, когда спустя более чем десяток лет обручился с Николасом, молоденьким омегой, едва вошедшим в необходимый для брака возраст. История утверждала, что то была любовь с первого взгляда, хотя, вспоминая вечно хмурое лицо герцога, точно судить было трудно. Ясно было только, что брак этот глубоко устраивал каждую из сторон. Равнодушный к светской жизни герцог получил возможность ею не заниматься, а его молодой супруг был всегда при делах, а значит не имел ни сил, ни желания искать интрижки на стороне.       Тут, конечно, герцог недооценил возможности своего нареченного, но это уже их личное дело.       — Кхем-кхем… Барон… Вы… в добром здравии, — зубов у когда-то красавца-герцога не доставало уже почти с десяток лет и вместе с ними, похоже, ушла и большая часть памяти.       — Ох, Эмми, я всегда в добром здравии, — я присел на колени перед креслом-каталкой старика, ласково похлопав того по колену. Подернувшиеся дымкой глаза на миг прояснились: в свое время мы с герцогом были дружны: — Как твоя спина?       — Да чтоб ее… И кости эти… Дай я на тебя посмотрю, — старик покряхтел и потянулся, беря мое лицо в ладони. — Все так же хорош, мерзавец… Ники, он все так же хорош?       — Да-да, милый, я слышу. Все так же.       Николас снисходительно похлопал своего супруга по плечу. Более чем удачным браком неродовитый омега навсегда закрепил за собой место в высшем свете столицы, но какое-то природно-базовое отсутствие воспитания так и не смогли компенсировать ни многочисленные уроки с репетитором, ни деньги, ни связи.       Николас был воспитан в пансионе, но от набожности своей открещивался. Впрочем, религия — она как грязь: дай ей волю, всегда налипнет. С точки зрения супруга Форси, я представлял собой противоестественное чудовище, и прошедшие десятилетия ничуть не сгладили наши с ним натянутые отношения.       — Барон, будь моя воля, вас бы здесь не было, — с годами ненависть Николаса, правда, успела обрести определенную прямоту. — Но мой муж всегда ставит ваше имя в списках… Да и вы написали о том, что желаете пригласить на наш вечер маркиза Эркского и всю его «свиту». Это правда? — зеленые глаза омеги жадно блеснули.       — О! Абсолютная! Правда от всех правд, — выплывший из толпы гостей маркиз роскошью наряда напоминал либо поместного вора ювелирной лавки, либо райскую птицу, красовавшуюся перед избранницей. — Милый Николас, бог мой, как вы хорошеете с годами! Несомненно, это все порода… — породы в Николасе было не больше, чем в придворном пуделе, но все мы имеем склонность верить в ту лесть, что нам по душе. — И герцог, вы все еще здесь! Ну даете, каждый год все жду-жду, когда же вы освободите молодым место, а вы все нет и нет…       Головы на дуэли рубили и за меньшее, но маркиз был любимцем столичных вечеров, и любые фамильярности ему прощали.       — О, маркиз… Проказник, — старый герцог погрозил Найджелу пальцем, но после сам протянул руку для рукопожатия. — Я уже и сам жду не дождусь… Может, спина болеть перестанет.       Они посмеялись, и маркиз наконец поцеловал руку поджавшего губы, но довольного собой Николаса: тот иногда забывал, что его супруг-альфа все еще живой хозяин столичного имения, а значит и первые почести — ему.       — Маркиз, так приятно увидеть вас на нашем скромном вечере, — на помосте танцевала несколько оголенная южанка наперевес со змеей, и все прибывающие гости получали в подарок один экзотический цветок, произраставший на южных берегах: скромным этот вечер назвал бы только слепой. — Как ваш супруг? Скоро пополнение?       — О да, осталась всего пара месяцев! Кай просит прощения, что не смог прийти сегодня, но малыш уже толкается и не дает спать. Сами понимаете…       — О, конечно, — у супругов Форси было аж целых восемь детей: уж что-то, а в деторождении этот омега знал толк. — Пусть отдыхает. Ну а вы и ваши друзья должны развлечься как следует. Все молодые омеги сегодня будут здесь…       — Да-да, отменный сезон, не находите? — маркиз склонился над ухом Николаса. — Слышали, что за скандал с Уинтерами?       — Неужели?       — Да не поверите…       Николас был падок на все яркое, и невозможно было найти более удачного отвлекающего маневра, чем наряженный как звезда маркиз, шептавший тому в ухо светские сплетни и глупости. Если Найджел расстарается, то, возможно, в этот вечер никому из совета не придется дарить более одного танца детям герцога. Все восемь, как на подбор, один страшнее другого, да еще и мало похожие на самого старшего Форси, которому служка сейчас заботливо утирал нос платочком.       С балкона было легко окинуть взглядом собравшуюся внизу толпу взволнованных гостей. Герцогские вечера пользовались большой популярностью, во многом за счет их исключительного богатства и такого же исключительного отсутствия вкуса. В толпе удалось рассмотреть знакомые лица нескольких магистров и членов совета — они здесь сегодня были по моей просьбе. Стоило спуститься и раздать необходимые приветствия, но вот у входа я увидел знакомый светлый профиль.       Скандал прошлого бала все еще сопровождал виконта Шиммери: гости расступались, оборачивались, шептались. Молодой виконт еще не пал, но положение его было шатким. Впрочем, омега выглядел почти столь же невозмутимо, как и в начале своего первого вечера. Улыбался, кланялся, осторожно рассматривал убранство зала. Я успел заметить, как тот сдержал улыбку, глядя на двух акробатов на сцене. Да уж, на севере такого точно не покажут…       Столкнувшись взглядом с его нервным папа, я приветственно кивнул. Сегодня максимум, что я мог позволить себе — это короткий поклон, а остальное должны были довершить мои друзья.       А вот, кстати, и они. Заиграла музыка первого вальса, и гости в спешке отступили, освобождая место начавшим свое кружение парам. Молодой виконт тоже сделал пару шагов назад, но спрятаться от взглядов общества ему сегодня не удастся. В толпе раздались охи и ахи, когда Глен, магистр иллюзии, выступил перед удивленным юношей и его папой. Глен — создание странной и противоречивой натуры, склонное к злым шуткам над тем, кто ему не по нраву. Я бы мог попросить об услуге первого танца кого другого, но рыжеволосый магистр был хищно-красив, одинок, и с раннего юношества увлекался философией, а значит любил ставить палки в колеса «бесчувственной имперской машины», то бишь принцам. К тому же я думал, что омега придется тому по нраву.       Получив согласие папеньки, Виктор принял руку Глена, и вот, они уже присоединились к вихрю танца. Первый танец, и сразу с одиноким магистром! Неслыханное дело. Высший свет столицы внимательно разглядывал удивительную пару.       У Глена был четкий, выверенный шаг. Я видел, что в позе тот наклонился, дабы прошептать нечто омеге на ухо. Не привычный к шуточкам Глена юный виконт не смог сдержать откровенного хохота, и обрадованный своим успехом Глен закружил партнера быстрее. Я не мог припомнить многих, кого бы столь сильно радовал колкий юмор магистра иллюзии, но что не идет в столице, на севере — в самый раз.       Танец был окончен, партнеры раскланялись, но Глен не желал сразу отпускать окрыленного внезапным и удивительным успехом омегу. Магистр поцеловал руку Виктору и явно отсыпал еще пару своих коронных реплик, заставлявших чувствительных омег хвататься за сердце. Начало вечеру было положено.       Даже с балкона я мог хорошо рассмотреть, как кавалеры-альфы начали совсем по-другому глядеть на молодого омегу, сына северного рода. Еще пара таких танцев, и во многих из них взыграет дух соревнования: «Если другие танцуют, то значит, это необходимо и мне!» За танцами последуют разговоры, а за ними — посещения гостиной. А после помолвка, свадьба, первые дети…       — А я не замечал за вами такой щедрости, барон, — Глен уже успел пробиться ко мне сквозь толпу жаждущих и боящихся его внимания воздыхателей. — Вы понабрались у Найджела?       — Щедрости?       — Раздаете прекрасных женихов направо и налево. Не желаете ли поработать свахой?       — …учитывая то, что он знает почти всех поименно, то давно пора! Теряет деньги, — побывавший в плену внимания герцога Форси Найджел наконец выплыл из своего заточения и, похоже, отделался всего лишь долгим поцелуем в щеку, вряд ли бывшим выражением «родительской нежности» возрастного омеги.       — Маркиз, у вас тут…       Глен хохотнул, а смущенный, но гордый собой Найджел по-быстрому размазал помаду пальцами.       — Зато я выяснил, что старшие альфы Форси уже выбрали себе пару и намерены сделать предложение в ближайшее время. С омегами сложнее, и, к нашему большому сожалению, те все еще свободны…       Глен «ласково» изобразил веревку и повешение, и нам с маркизом только и осталось, что тяжело вздохнуть.       — О вон, смотрите, уже началось.       Первой жертвой Мэя, старшего омеги Форси, пал юный Бен. Мы не были хорошо знакомы, но молодому альфе можно было только посочувствовать. Несмотря на более чем солидное приданое, Мэй Форси уже второй год оставался не замужем, во многом благодаря непоколебимой уверенности его родителя в том, что Мэй достоин «лучшего». Омега был грузен, неловок, все наряды сидели на нем как платье на кобыле, и самое главное, разговоры тот умел вести исключительно о самом себе. Альфе положено было направлять партнера в танце, но юный Бен был явно смущен напором своего родовитого партнера.       — Пусть земля ему пухом…       — О, зато ваш протеже, барон, явно идет в гору!       Дабы окончательно вернуть уверенность имперского общества в достоинство северного дебютанта с моей стороны было необходимо устроить и второй танец. Для такой цели прекрасно подошел все еще одинокий наследник западного герцогства Лэр. Глен — лакомый кусочек, за который не каждый рискнет взяться, а вот Тимоти — действительно завидный жених. Он уже несколько лет как унаследовал свое место в политическом совете, и как у старшего сына и опекуна своих трех младших омег, дел у альфы было невпроворот. В этом сезоне он скорее был озабочен поиском возможных мужей для братьев и сестер, но сходить на бал и не станцевать хотя бы нескольких танцев с одинокими омегами — признак дурного тона.       И рано почивший отец Тимоти, и его сын всегда с вниманием относились к моему мнению, а потому убедить альфу подарить танец виконту Шиммери оказалось делом несложным.       У этих двоих все ладилось. В отличие от Глена, шуток Тимоти не отпускал, но, похоже, вел вполне ровный светский разговор. Из этих двоих могла бы получиться очень неплохая пара, но время для Тимоти сейчас было не то.       — Что же, барон, а вы еще говорили, что не понимаете моей тяги к помощи юному поколению…       — За юное поколение?       — Оно — наше все, — по давней академической традиции, втроем мы залпом осушили свои бокалы шампанского. Щеки маркиза покраснели, Глен довольно облизал губы, но для меня эффект был положено никаким.       Краем глаза удалось отследить, как Тимоти учтиво поклонился, возвращая Виктора Шиммери в общество уже сильно повеселевшего старшего виконта.       Пожалуй, я мог бы откланяться уже в этот момент — не многие стали бы сокрушаться о моем отсутствии — но выпивший маркиз был непреклонен. Я еще раз выпил с ним в другой компании, вывел пару своих и его знакомых в танец и один раз, во время кадрили, даже столкнулся с молодым Шиммери. Тот послал мне кивок головы и улыбку, и этой благодарности было вполне достаточно.       Юный виконт снова был популярен, его снова и снова звали в танец и даже стремились вывести «подышать» в сад, от чего он, по всей видимости, отнекивался не без помощи зорко следящего папа. Удивительно, что тот выпустил сына из поля зрения в прошлый вечер, но, похоже, подобной ошибки дважды виконт Шиммери совершать не собирался.       — О, приятного вечера вам, друзья. Каюсь, я сильно задержался. Что я пропустил? — появившийся в нашей компании Карон, почетный член торговой гильдии и хозяин южного торгового пути, действительно выглядел запыхавшимся.       — О, приятно и вас увидеть, маркиз! Цветы — ваша задумка?       — Не моя, но от нее — ко мне в карман, сами понимаете, — Карон потер руки, изображая хруст имперских ассигнаций.       Стараниями Найджела у нашего стола вновь начала образоваться исключительно мужская компания, что несомненно выводило родителей юных омег из себя. Стоило, пожалуй, вновь отойти, давая тем фору…       — Господа, прошу прощения, — я резко обернулся на звук знакомого голоса.       Молодой виконт Шиммери застыл прямо передо мной. Щеки юноши раскраснелись, а прическа растрепалась — несомненный знак хорошего танцевального вечера — и мне не было очень ясно, при чем же здесь я.       — Мне сообщили, что герцог Форси назначил следующий танец «белым»… — и стоявший рядом со мной маркиз, и Глен, и пара магистров развернулись, с большим интересом глядя на юношу. — Вы разрешите пригласить вас?       Я давно запретил себе играть людскими мыслями, но если и был момент начать — то точно сейчас. Неразумность виконта поражала воображение: неужели ему не хватило стыда в первый раз?       Сомнение отразилось на моем лице, но юноша лишь сделал шаг вперед, подавая свою руку:       — Прошу вас, барон…       От стоявшего рядом Глена я получил чувствительный тычок, а маркиз быстро успел шепнуть:       — Иди. Мы все уладим.       Запела веселая мелодия очередной кадрили, и я осторожно взял руку омеги в свою ладонь. Взгляд гостей остановился на нашей паре, но вместо презрения я ощутил удивление и даже некую зависть. Похоже, что юному виконту всего-то и был необходим легкий толчок в высший свет, и вот, он уже сам — звезда бала. Внезапно придворные оказались готовы простить омеге мелкую неосторожность, как, например, еще один танец со мной.       — Я хотел поблагодарить вас, — конечно, он не мог шептать, но я милостиво склонился, позволяя юноше говорить. — Я знаю, что все эти танцы сегодня устроили вы.       — Все? Что вы. Если бы я был способен на подобное, то вам не пришлось бы стыдиться связи со мной.       — Не все? — Виктор Шиммери хлопал своими большими глазами и действительно был искренне удивлен. — Но я думал…       — Всего лишь два первых. Остальное — это уже вы сами.       — Но как…       В мелодии как раз наступило место для сложных поворотов и па, и когда я вновь столкнулся в паре с омегой, тот уже не выглядел столь ошарашенным моими словами.       — Спасибо…       — Я не сделал ничего, за что вам стоит меня благодарить.       В запасе у нас оставалась еще почти минута танца.       — Помните, в танце есть выброс? – спросил он.       — Конечно, — фиолетовые глаза блеснули как-то странно. — И что же с того?       — Вы меня сильно выше, верно?       — Боюсь, что да.       — И много сильнее любого человека?       — Безусловно, — казалось, что я начал понимать, к чему тот клонил. — Вы не имеете в виду…       — Поднимите меня высоко.       — Но…       — Это осуждается?       — Не могу сказать, но…       — Так поднимите. Я прошу вас, — я мог бы ему отказать, но в тот момент передо мной был не наивный, напуганный мальчишка, а нечто совсем другое. — Раз вы ничего не сделали, то сделайте это.       — Как вам угодно.       Еще несколько па и вот наступил знаменитый момент кружения, когда партнер-альфа должен был оторвать омегу от земли, всего на пару шагов заставляя того действительно взлететь от мраморного пола бального зала. Я перехватил юного виконта покрепче за пояс, — на юном лице был неподобающий месту азарт — и вот, виконт действительно взлетел. Уж точно выше всех остальных и даже выше моего роста. Толпа охнула, кто-то всплеснул руками, но зависший далеко от пола юный виконт почти победно оглядел гостей бала сверху-вниз.       Танец был наконец окончен, и я аккуратно возвратил своего партнера на землю. Та, в отличие от полета, ему не шла. Юный виконт поправил рубашку перед нашим завершающим поклоном.       — Теперь я знаю…       — И что же вы знаете?       — Что вам видно.       Это было неуместно, глупо и уморительно смешно, и мне пришлось закусить губу в попытке сдержаться: на сегодня с меня хватит вольностей. Я взял локоть юного виконта, дабы отвести того обратно к папеньке, но меня остановило прикосновение к плечу.       — Прошу прощения, барон… — Карон? С чего бы это? — Если только виконт не устал, то позвольте мне забрать его для следующего танца.       Прямое приглашение на танец — что-то из южных привычек. Юный Шиммери кинул несколько виноватый взгляд на стоявшего в тени колонны папа, но тот кивнул, давая свое согласие.       — С удовольствием, господин..?       — Карон Вернье, маркиз южного пути, к ваши услугам.       Мне пришлось отступить в сторону, освобождая место новой паре.       Юный виконт был занят, и весь зал был занят им: самое время подойти к его родителю и выразить свое почтение.       — Виконт…       — Барон, — успевший изрядно понервничать родитель Виктора Шиммери выглядел благожелательно-спокойным: суровая сила местного праздничного пунша. — И все же нам стоит благодарить вас за столь чудесный вечер.       — Это пустое. Я виноват перед вами.       — Более нет.       Я заметил, что виконт Шиммери внимательно глядел на танец своего сына.       Я не мог припомнить, чтобы часто видел Карона на подобных празднествах, но вел тот умело. Маркиз южного пути был все еще молодым альфой, первым в своем титуле, почетным членом торговой гильдии, не обремененным ни суженым, ни прошлым. У него была статная порода древнего аристократа тетранского юга. Каштановые волосы, ореховые глаза, загорелая кожа, тонкий аромат миндаля вскружили бы головы омегам и без всякого титула за его именем.       Альфа шутил, юный виконт смеялся, и, когда танец окончился, Виктор протянул руку, дабы прикоснуться к золотой броши, знаку гильдии на пиджаке Карона.       — Вашей помощью и столь чудесная пара…       — Да. Чудесная…       Повинуясь желанию партнера, альфа охотно отстегнул наградное украшение, позволяя омеге рассмотреть его поближе.       — Они будут сиять.       — Надеюсь, вы скоро примете мои поздравления.