Бордерлайн

«Край, где мы друг друга теряем опять,

Вниз не смотри, там грязь.

Болею. Бесконечно люблю…»

Мэйти — болезнь

Гарри окутывал мрак и белесый туман, норовя пробраться под одежду. В тесном переулке он дымком вился у ног, оседая влагой на ткани, взбирался по брюкам. Поттер поднял ворот пиджака, пытаясь спрятаться от этого сиплого холода. Стоя у самого неприглядного здания, пожалуй, во всем Лондоне, Гарри ежился от сырости и ждал, пока ему откроют. Ждать пришлось совсем недолго. Массивная дверь неслышно отворилась, впуская его в душный коридор с отвратительным красным освещением. Человек в мантии с глубоким капюшоном кивнул, запирая за Гарри засов. — Как обычно? — тихо спросил он. — Да. Как обычно, — выдохнул Гарри, жмурясь. Ненависть к себе волнами накатывала на него, но остановиться он уже не мог. Он пришел за таблеткой от боли… Она нужна ему. Очень нужна. Гарри шагал по узкому коридору с рядом одинаковых серых дверей, пока одна из них не распахнулась, приглашая его войти в прохладу и полумрак. Он сжал кулаки и ступил за порог, не колеблясь. Здесь он бывал не раз. Знакомая комната без окон, стекол и зеркал. Полная конфиденциальность. По центру — широкая кровать, рядом — кресло, и чуть в стороне — мини-бар. Гарри направился к нему, захлопнув дверь и повернувшись спиной к помещению. Здесь все, как ему нравится — приятная темнота, тишина и никакой раздражающей болтовни. Хотя девчонка порой и забывалась… — Ты давно не приходил, — послышалось у уха, когда Гарри только наполнил свой бокал до отказа. Трезвым такое проворачивать он бы не смог. Тонкие девичьи пальцы скользнули по его плечам, перебирая ткань, но Поттер лишь напрягся. — Кейт, убери руки, — отрезал он, одной рукой поднимая стакан с огневиски, а другой выуживая колбу из кармана брюк. Сделав глоток, отставил посуду и откупорил крышечку, доставая вьющийся каштановый волосок и протягивая его за плечо, не глядя на спутницу. Там послышалось хмыканье, но она исчезла, давая личное пространство. Кейт знала правила, она бережно схватила волосок и исчезла на пару минут, достаточных, чтобы Гарри выдохнул и осушил до дна свой стакан. — Так лучше?.. — томный шепот у самого уха, и ладони скользнули по животу, под пиджак, заставляя вздрогнуть. — Да, — выдохнул он и обернулся, встречаясь с таким любимым, и таким… чужим взглядом. Томным взглядом кофейных глаз, в котором словно расплавилась бронза, брызгами заполонив темные радужки. До боли знакомое лицо, такие же губы, тот же тонкий нос, фарфоровая кожа, но… Это не она. Не она. Гарри мог додумать недостающие детали. Делал так уже неоднократно. Просто воображал то, чего не хватало. Но все равно чувствовал, что дурачит себя. Как бы не заливал это ощущение огневиски. Как бы сильно не сосредотачивался на любимом образе. Как бы не представлял. Он дурачил себя раз за разом. И не мог остановиться… Пышные локоны заструились меж пальцев, на ощупь совершенно те же. Но запах не тот. Чужой. Поттер зажмурился и попытался вспомнить, каким он должен быть, вставляя недостающие звенья в цепочку воспоминаний и ощущений, но они рассыпались и крошились. Слишком давно он не вдыхал его. Слишком много времени прошло. Время. Мерзкое, коварное время. Оно отнимало у Гарри крохи того настоящего, что он так любил. Безжалостно смазывало воспоминания и стирало границы, да только совсем не те. Гарри осторожно коснулся щеки, изо всех сил пытаясь представить, что это она. Гермиона. Произнесенное даже в уме, родное имя кипящей карамелью заволокло сознание. Сладко, тягуче, мягко. Но и больно. Скользнув по скуле, он очерчивал и повторял изящные линии лица. Вот большой палец прошелся по нижней губе, слегка надавливая. Поттер приблизился, ловя ее дыхание, приник к губам. Таким родным, до истомы, до оскомины… Скользнул языком в приоткрытый рот, осторожно изучая. Бережно прижал к себе, притянув за талию. Не-Гермиона жадно отвечала, запустив пальцы в волосы, вынуждая смелее хозяйничать и глубже целовать. Дыхание стало сбиваться, Гарри пытался вообразить то, чего на самом деле не существовало, отдаваясь умелым ласкам. На задворках сознания презирая себя за постыдную зависимость. За то, что пытался заменить ее — икону, божество — чем-то… недостаточным. Картонным. Пустым. Он будто пытался заменить сигарету пластырем. Никотин все еще поступает в организм, будоража привыкшие к нему рецепторы. Но нет никакого удовольствия. Нет тягучего дыма в легких. Нет обжигающего фильтра на губах. Нет запах и вкуса. Ощущения не те. И весь процесс теряет смысл. Он пытался обмануть себя, подменить одно другим. Заменить сигарету гребаным пластырем. Но в нем нет такого нужного дыма. Нет ни грамма вкуса. Так и в гребаной шлюхе под оборотным зельем нет ни грамма Гермионы. Она ловким движением сбросила с его плеч пиджак, поднимаясь на цыпочки и целуя глубже. Гарри задрал полупрозрачную накидку, едва прикрывающую хрупкую фигуру, оголяя ягодицы. Прошелся ладонью по бедру и талии, возвращаясь ниже, сжимая девичье тело с тихим рычанием. — Гарри, — застонала она, изогнувшись, подставляясь под его ласки, и он отстранился, нахмурившись. — Не делай так, — прошипел он, скривившись. Выныривая из приятной топи самообмана. Ему почти удалось себя одурачить. Почти. — Что? Что я сделала не так? — сипло обронила Кейт, глядя на него с обожанием. Со щенячьим восторгом, какого он никогда не видел в глазах Гермионы. — Мы договаривались, без имен, — он грубо ухватил спутницу за нижнюю губу, прикусывая, и запустил пальцы в густые каштановые волосы, сжимая на затылке, — не переступай грань. Я многое тебе позволяю, но не наглей. — Как скажешь, — зашептала она, прогибаясь в пояснице и прижимаясь к нему грудью. Гарри выпустил ее из хватки и отступил, раздраженно стягивая резким движением водолазку и бросая на пол. Поддельная Гермиона прильнула к нему, целуя шею и плечи. Поттер запрокинул голову, отдаваясь нахальной ласке. Жмурился, унимая отвращение к себе и часто дыша. Гарри вышвыривало в реальность, напоминая, где он и что делает, но он изо всех сил отмахивался, сосредотачиваясь на ловких руках и мягких губах на своей коже. Гарри не мог и не хотел сопротивляться, не сейчас. Не тогда, когда тонкие пальцы расстегнули ремень брюк и скользнули под белье. Он охнул и вцепился в девичьи бедра, опуская на нее потемневший взгляд. В океане его зелени плескались самые противоречивые эмоции, но в них нет ничего хорошего. Ничего по-настоящему искреннего. Как и во всей этой комнате. Как и во всей этой жизни. Поттер оттолкнул от себя Кейт и упал в кресло, глядя на нее исподлобья. — Ты знаешь, что я люблю, — прохрипел он, откидывая голову на спинку. Не-Гермиона улыбнулась, робко и так соблазнительно, расстегивая бюстгальтер и отбрасывая его в сторону. Протянула ему стакан с огневиски, усаживаясь на колени. Гарри отхлебнул, бросая посуду на пол, и янтарная жидкость расплескалась, оставляя брызги на обивке кресла и ковре. Поттер обхватил бедра, скользя ладонями выше, прощупывая каждый миллиметр кожи. С досадой понимая, что это не она. Но сил остановиться у него просто не было. И от этого становилось еще противнее. Она прильнула к нему, влажно целуя, и соскользнула на пол, устроившись между его ног. Продолжив избавляться от брюк, глядя из-под ресниц и закусив губу. Как Гермиона. Похоже. Но не так. Гарри застонал против воли и откинул голову, прикрыв веки. — Как я соскучился, — выдохнул он, укладывая ладонь на девичий затылок. Обращаясь совсем не к той, что сейчас рядом.

***

Лежа на кровати и перебирая каштановые локоны пальцами, Гарри старался не думать. Это сложно. Эйфория покинула его так же стремительно, как и накатила, и на ее место медленно возвращалось омерзение и тоска. Кейт лежала на нем сверху, щекой на груди, и пальцами скользила по ребрам и предплечьям. — Кто она? — вопрос повис без ответа, окончательно разрушая иллюзорную атмосферу. — Та, кем тебе никогда не стать, — зло бросил Гарри, грубо сбрасывая с себя девчонку, лица которой не мог разглядеть. Свет не горел. Он сел, свесив ноги, и потянулся за пачкой сигарет, шаря рукой по тумбочке. Щелчок зажигалки — и крохотное пламя озарило его лицо и маленький участок помещения, рисуя резкие тени, чтобы тут же снова затухнуть, схлопнувшись в темноте. — Но, тем не менее, приходишь ты ко мне, а не к ней, — прозвучало из мрака, и Гарри, не глядя, протянул ладонь назад и схватил за волосы Кейт, притягивая к себе. Теперь к тоске присоединилось вспыхнувшее, как огонек на зажигалке, раздражение. Кейт схватилась за его запястье, пытаясь уменьшить боль, и закусила губу. — Ты стала много болтать, дорогая, — бросил он, подтягивая ее выше и вытаскивая сигарету изо рта. — Тебе не к лицу, — выдохнув клубы дыма и заставив ее закашляться, он разжал пальцы — Кейт снова рухнула на постель, но не издала ни звука. Знала, что он не любит скулеж. — Мог бы и сказать, мы давно знакомы, — недовольно проворчала она, отползая от него на безопасное расстояние. — Если бы я хотел, чтоб ты знала, в кого обращаешься, не брал бы самую дорогую шлюху и комнату без зеркал и стекол, — зарычал Гарри, резко оборачиваясь. — Но, судя по всему, это наша последняя встреча, — холоднее бросил он. — Нет, пожалуйста, — всхлипнула Кейт, падая на живот и пытаясь ухватить в полумраке его ладонь. — Не надо. Я больше не буду, — она поцеловала пальцы Гарри, но он с отвращением одернул руку. Почувствовал на своем бедре прикосновение и фыркнул, отталкивая ее. — Я подумаю. Меня утомило твое любопытство и самодеятельность. Я плачу тебе не за это, — он поднялся на ноги, натягивая белье на ходу. — Клянусь, я больше не буду, прости, — срываясь на шепот, говорила она, корчась на простынях. — Я буду делать так, как ты любишь, — Гарри глядел на нее, зажав фильтр зубами, пока застегивал ремень брюк. — Я сказал, что подумаю. Не хочешь лишаться своей золотой жилы? — Ну что ты, милый, — прошептала она. — Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. — Да, как жадная шлюха к вип-клиенту без особых извращений с толстым кошельком. Действие оборотного уже кончилось? — он приблизился к ней, коленями опершись о матрас. — Зажги свет. Ночник тут же включился, освещая фигуру сидящей на кровати девушки. Светлые локоны ниспадали по плечам, прикрывая наготу. Ее голубые глаза глядели с мольбой, и пухлые губы поджаты, словно она вот-вот заплачет. — Отлично. Мне пора, — развернулся Гарри, ища свою водолазку. — Пожалуйста, не уходи, — бросила она вслед, растянувшись на кровати. — Кейт, ты замечательная, — бросил Гарри, присаживаясь на край, — когда молчишь. Не к тебе я прихожу. Ты не нужна мне. Совсем, — ровно сказал он, отчего пухлые губы собеседницы поджались еще сильнее. — Ты хороша, пока послушно играешь отведенную тебе роль. Но ты, — он окинул ее равнодушным взглядом, — меня не интересуешь. — Я могу заставить тебя забыть ее, — упрямо произнесла она. — О, нет, — усмехнулся Гарри. — Не можешь. Ты всего лишь таблетка. Замена лечению. Временное обезболивающее. Но моя болезнь тебе не подвластна. Гарри встал, скрипнув пружинами, и Кейт вскочила следом. — Не начинай, — скривился он, обернувшись. — Просто прощальный поцелуй, — прошептала она, осторожно тронув его за лацканы пиджака. Словно не она каких-то пару часов назад орудовала у него в штанах всеми возможными способами. Нет ничего хуже привязчивой шлюхи. Гарри посмотрел на нее, дернув уголком губ. Обнаженное девичье тело сейчас не вызывало никакого трепета. Грудь ее вздымалась от частого дыхания, соски задевали ткань его одежды. Но ничего он к ней не чувствовал. Кроме, разве что, жалости. Медленно приблизившись, он вздохнул у самых губ Кейт, и грубо врезался в них, наверняка больно вцепившись в ее затылок, сгребая волосы в кулак. Она застонала, сильнее хватаясь за пиджак пальцами, до побелевших костяшек. Запустила язык настолько глубоко в его рот, что, казалось, еще немного, и достанет до глотки. Грубо, пошло. Неправильно. Гарри схватил ее за плечи, в последний раз коснувшись чужих, нежеланных, губ, и отстранил от себя. Кейт все поняла, отступив и не сказав ни слова. — Прощай, — бросил он в дверях, чуть повернув к ней голову. — До встречи, — с толикой уверенности ответила она, прикладываясь к бутылке с огневиски. Покинув здание элитного борделя для волшебников, Гарри побрел по переулку, сунув руки в карманы. Он шел навстречу рассвету, но свет нового дня не мог проникнуть в его жизнь. Не мог рассеять то, что клубком из колючей проволоки шевелилось и скрежетало внутри, раздирая до крови нутро. Больно. Но привычно. Гарри подкурил, с чувством затягиваясь, и бросил отрешенный взгляд на освещенный край неба, выпуская клубы дыма в воздух. Которые, мешаясь с туманом и паром от дыхания, превращались в густое белесое облако. Совсем как то, что в голове. Липкое. Плотное. Облако. Марево из мыслей, сплетенных в узел и двигающихся, как единый организм. Не принадлежащий Гарри организм, самостоятельный. Он — лишь сторонний наблюдатель того, как мелькают и кружатся картинки. Шагая по мокрому асфальту, рассекая собою же созданные дымные тучи, Гарри оставлял во мраке прошедшей ночи свой позор. Отсекая лезвием противные ниточки совести, тянущиеся из темной комнаты в борделе. Там им самое место. Там пусть и остаются. Выйдя на тротуар широкой улицы, освещающейся утренними серыми лучами, Гарри свернул к маленькой открытой кофейне и заказал двойной эспрессо навынос, праздно наблюдая за тем, как оживает город. Как выползают из своих домов люди, сонно плетутся на работу. Или куда там люди ходят по утрам? Потягивая горький напиток из бумажного стаканчика, он подхватил свежий выпуск «Пророка» с лотка газетчика, бросив ему кнат. На первой полосе уже пестрел жирный заголовок:

«Бывший министр магии, кавалер Ордена Мерлина первой степени, уважаемый и почтенный волшебник, найден мертвым в своих апартаментах в США».

Отхлебнув глоток, Гарри развернул газету и стал читать заметку: «Сегодня ранним утром в Америке совершено убийство. Почившего Корнелиуса Фаджа нашла домоправительница, что пришла привычно убраться в его жилище. По ее словам, в это время мистер Фадж обычно покидал квартиру, а она приходила делать уборку и открывала дверь своим ключом. Ужас и шок женщины сложно описать словами… — Бла, бла, бла, — пробубнил Гарри, сжимая фильтр очередной сигареты губами и пропуская ненужные уточнения и нагнетание, в которые так любит вдаваться редакция «Ежедневного пророка». Пробежав глазами дальше, остановился. …установлено доподлинно, что его убили посредством непростительного заклятия. Кому мог помешать тихо живущий на пенсии бывший министр магии, установить пока не вышло. Замки на дверях целы, ценности на месте. Был ли это Мститель? Удастся ли когда-нибудь добраться до него по кровавому следу, что он оставляет за спиной? Сказать наверняка не может никто…» Гарри усмехнулся и хотел уже бросить газету в урну, как на обороте увидел объявление.

«Благотворительный бал в поддержку нового законопроекта о статусе маглорожденных волшебников, приглашены крупнейшие компании со всего магического мира…»

Он хмыкнул, пробежав заметку глазами еще раз, и трансгрессировал, бросая окурок в сторону схлопывающегося пространства. Пекин его встретил сгущающимися сумерками за панорамными окнами. Людей гораздо меньше, чем вчера, многие разошлись по домам. Гарри быстро поднялся на сорок четвертый и вошел без стука в кабинет Чена, отчего тот вздрогнул и уставился на хозяина. — Дружище, рад что застал тебя здесь, — воскликнул Поттер, подходя к столу. — Я как раз собирался… — замялся Чен, вешая куртку на стул. — Надолго не задержу, — сверкнул глазами Гарри и положил на стол газету. — Мы приглашены? — ткнул он пальцем в заметку. — Д-да, мистер Поттер, — осторожно сказал директор, все больше вжимая голову в плечи. — А почему я не в курсе? Чен улавливал угрозу в его голосе, в микродвижениях, и инстинктивно отшатывался все дальше. — Вы же сказали, что не любите собрания и людей, вот я и… — Стоп-стоп-стоп, Чен, — широко ухмыльнулся Гарри, шагнув ближе. — Собрание совета и благотворительный бал — это разные вещи, — понизил он голос, поправляя директору ворот белой рубашки. — Простите, — выдохнул он, округлив глаза в ужасе. — Расслабься, старик, ты чего? Испугался, что ли? — резкий хлопок по плечу заставил Чена вздрогнуть, и нарочито дружелюбная интонация не могла его обмануть. Но Гарри нравилось играть с ним. Ему нравился страх. — Нет, мистер Поттер, что вы, — пропищал тот. — Просто на будущее. Мы ведь пока притираемся, то да се, так ведь? — изогнул бровь Гарри. — Разумеется, сэр. — Ну так вот, — Гарри облокотился об столешницу бедром, небрежно подвигая документы на столе пальцем. — Балы и прочие культурные мероприятия я хотел бы посещать. И уж тем более, очень хотел бы знать о них, — вскинул он голову. — Знать, Чен, обо всем, что касается фирмы. Если я не собираюсь присутствовать на всех сборищах совета, это не значит, что я соглашался на неведение. Я должен знать все, — отчеканил он последнюю фразу жестко и тихо, но стальным тоном, не терпящим возражений. — Я все понял, мистер Поттер, сэр, — слившийся со стеной бледный Чен пролепетал едва слышно. — Что?! — заорал Гарри, отталкиваясь от стола. Его перекосило от злости на какое-то мгновение, а директор вздрогнул так сильно, что чуть не упал, ухватившись за спинку стула. — Не слышу! — Я понял, сэр, — сказал Чен громче, зажмурившись. — Отлично, — выдохнув, Гарри пригладил виски и улыбнулся, тут же успокаиваясь. — Рад, что мы поняли друг друга, — он снова хлопнул директора, на этот раз по спине, и развернулся, шагая к выходу. — Сэр, — окликнул его дрогнувший голос, и Гарри в изумлении обернулся. — Первого мая, в «Диксон». В шесть вечера. Сэр. Гарри ощутил что-то, похожее на уважение, к этому человеку, и кивнул, изогнув бровь. — Спасибо, Чен. Ты молодец. Смокинг? — Да, сэр. Рекомендуемый дресс-код — смокинг или костюм. — Понял, — Гарри вышел за дверь, размышляя. Бал всего лишь через неделю. И там просто не может не быть ее. Ладони вспотели от волнения, и он подкурил, как только толкнул плечом дверь на улицу, унимая дрожь в пальцах. Мог ли он рискнуть? Так хотелось ее увидеть. Хоть краем глаза. Хоть издалека. Но мог ли он… Гарри уже ощутил тремор от одной только мысли о встрече. Он не сможет жить, как прежде, снова приблизившись. Не сможет отступить. Но, с другой стороны, наивно полагать, что он сможет всю жизнь не пересекаться с ней. Рано или поздно это произойдет. Так почему не сейчас? — Заткнись, — сам себе шикнул он, понимая, куда клонит его коварное подсознание. Докурив и выбросив окурок, Гарри вернулся к себе и спешно стянул одежду. Он вдруг явственно ощутил, что пропитан чужим запахом, который отчаянно хотелось вытравить с себя. Он влез в душ, под горячую воду, от которой пар моментально расползался по комнате и оседал на стеклянных дверцах и зеркале. С остервенением оттирал кожу мочалкой, докрасна, до боли. А после уткнулся лбом в холодный кафель, позволяя струям бить по затылку и спине и уносить в канализацию грязь и вонь. Ему хотелось в своей слякотной жизни увидеть луч света, добавить акрила, разбавить черно-белое существование единственным солнцем, понятным его взору. Очень хотелось. Ему недостаточно просто жить с ней в одном городе. Больше нет. Но как он мог позволить себе это?.. Каждая попытка добавляла только алого в сюжет его страшных сказок. Он не хотел алого. Он хотел бронзы. Расплавленной меди. И того самого аромата… Ступив босой стопой на мягкий ворс, Гарри провел ладонью по зеркалу, вглядываясь в отражение. Капли стекали по его волосам и бороде, щекотно скатывались по телу. Он видел вновь потерянный взгляд, и это его злило. В нем полыхало желание снова подшивать и клеить порванную книгу. Ту, что он сам и надорвал. Терзать ее иглой только потому, что он так любит ее содержание. Хочет перечитывать, хочет сути. Эту книгу не стоило больше клеить. Лишь смотреть. Любоваться тем, как органично она лежит на своей полке, хрупкая. Ее нельзя трогать, чтобы не разрушить ненароком, не испортить, не испачкать. — Ее нельзя трогать! — зарычал он своему отражению, сжав край раковины до боли, и опустил голову, тряхнув волосами. Наблюдая, как с челки стекает вода, противно шмякаясь капелью о холодный фаянс. — Но ведь, можно и не трогать. Да? — поднял Гарри глаза, в их изумруде лихорадочно проносились мысли и чувства. — Не трогать. Просто быть рядом. Как и раньше. Только чуть ближе… — сорвался на шепот он, бегая невидящим взором по ванной комнате. Внутренняя борьба отражалась на отрешенном лице. Борьба желаемого с правильным. — Так мы ей не навредим… Эмоции проносились мимической судорогой в мокром отражении, искаженном от влаги и пара. И через несколько мгновений он откинул волосы с лица, взглянув на себя. Усмехнулся, приняв решение. Оно полыхало уверенностью в блестящем взгляде. Так можно.

И в зелени вся комната его, и в этом изумруде красок я замечаю, что для одного — здесь слишком много масок…