«Ты не знаешь меня, Ни черта, ни черты. Только некий портрет Из поступков и слов, Из иллюзий и снов.
Неплохой портрет, Но ни разу не я».
Земфира — абьюз
Гарри оглядел себя в ростовое зеркало, усмехнувшись отражению. Черный смокинг сидел, как влитой, и Поттер одернул шелковые лацканы и галстук-пластрон, наклонившись ближе. Придирчиво пригладил платок в кармане темно-оливкового цвета, подобранный в тон галстуку и жилету. Повернулся полубоком, щелкнув каблуками до блеска начищенных оксфордов с декоративной перфорацией, их подошвы скрипнули о керамические плитки пола. Развел полы пиджака, заведя руки в карманы идеально сидящих брюк. Белая рубашка под жилетом с витиеватым узором слегка скомкалась, и Гарри разгладил складки на мягчайшей ткани. Поправив прическу и огладив бороду, отступил на шаг, придирчиво рассматривая мужчину в зеркале. Идеально. Остались только запонки. В ателье мадам Бордо большой выбор как смокингов, так и аксессуаров к ним. Гарри приглянулись простые квадратные запонки из белого золота. Мадам Бордо любезно предложила ему к ним зажим для галстука, и Гарри снисходительно улыбнулся, представляя сумму финального чека. — Желаете гравировку, мистер Поттер? — любезно поинтересовалась полная дама с высокой прической, помогая ему с застежками запонок. — Нет, спасибо. Пусть будут, как чистый лист. — Как пожелаете, сэр, — кивнула она, взмахом палочки упаковывая вещи, в которых он пришел. Она не могла на него дуться, он сейчас оставит здесь годовую зарплату гоблина из банка Гринготтс, даже без гравировки. — Куда отправить? — спросила она, отставляя сверток на столике. — Беркли, четвертый этаж. Номер 133. — Замечательно, сэр. Ваши вещи доставят раньше, чем вы вернетесь домой. — Буду признателен, мадам Бордо. Вы очень предупредительны, — очаровательно улыбнулся он, опираясь локтем на стойку. Пока он не волновался. Пока он пребывал в приподнятом настроении, предвкушая неплохой вечер в терпимой компании. И старался не думать. Расплатившись просто баснословной суммой со сдержанной владелицей ателье, Поттер вышел на улицу, звякнув колокольчиком на двери, и уверенным шагом двинулся по тротуару. На ходу подкурил, выпуская клубы дыма во влажный вечерний воздух. До «Диксона» отсюда не далеко, так что он решил пройтись. Заодно упорядочить мысли и ощущения. Которые подозрительно притихли, совсем не шевелясь и не беспокоя владельца. Гарри хмыкнул, бросив окурок в урну, и завернул за угол, уже видя перед собой огни шикарного отеля. Вокруг толпились люди, перед входом гомонила большая компания волшебников в мантиях. Гарри взлетел по ступеням, лишь кивая окружающим, что округляли глаза и тянулись поприветствовать его. Стараясь не обращать внимания на неон и блеск ламп, которыми щедро сиял весь холл, напрягая зрительные рецепторы. После того, как он сделал коррекцию зрения и избавился от очков, его сильнее раздражал яркий свет. Хотя, может дело вовсе и не в глазах. А в том, что в нем самом света больше не осталось. Ступая по плитам из серого мрамора, поскрипывая оксфордами, Гарри приблизился к высоким дубовым дверям с эмблемой отеля. Они вели в банкетный зал, в котором проводился бал, и швейцар чинно склонил голову в знак приветствия. — Поттер, компания «Простоблеск». — Я знаю, сэр. Входите, вы в списке, — улыбнулся немолодой мужчина за стойкой. — Прекрасного вам вечера, сэр. Гарри прошел сквозь магический заслон, скрывающий помещение и все, что в нем происходило, от маглов. Здесь не так ярко, и Гарри выдохнул. Под высоким зеркальным потолком проплывали магические огни, излучающие теплый желтый свет. Вдоль серых с золотыми рамами стен тянулись столы с угощениями, подсвеченные дополнительно паутиной из мягкого свечения, в дальнем конце помещения — бар, уставленный пирамидами из бокалов с самым разным наполнением, что переливались хрусталем и бликовали в огнях. Как только один исчезал, переданный гостю, бутылка тут же наполняла новый и бармен леветировал его на опустевшее место в пирамиде. Конструкцию гармонично дополняли серебристые ведерки, в которых покоилось невероятно дорогое шампанское. Бармен прохаживался вдоль, шевеля бутылки и тихо шурша льдом. Гарри медленно шагал к нему, осматриваясь. Официанты в белоснежных фраках и перчатках стояли у каждого стола, готовые услужить и подать гостю тарелку или блюдо. Персонал же в черных жилетах медленно проплывал меж гостей с подносами, предлагая напитки. Зеркальный потолок многократно отражал их и гостей, снующих туда-сюда, лениво переговариваясь. Высокомерные снобы небось в ужасе, что подают им напитки не эльфы, а люди. Гарри приблизился к бару и услышал: — Что желаете, сэр? — Виски со льдом. Два кубика, — обронил он, оглядываясь по сторонам. — Сэр, — бокал уже протянут, и Гарри кивнул, принимая его и отходя за витиеватую колонну, в тень, разглядывая невысокую сцену по правую сторону, пока пустующую. Только одинокая стойка с конденсаторным микрофоном гордо занимала ее центр. Играла тихая музыка из-за занавеса, перебиваемая гомоном волшебников. Гарри праздно подумал, что Гермиона наверняка приложила руку к организации фуршета. Все изящно, изысканно и в меру магически. Сделал глоток, подняв глаза к потолку, и замер. Сердце пропустило удар. Ладони вспотели и пальцы задрожали, передавая импульс по предплечьям к ребрам и позвоночнику, и там лавиной обрушивая ледяной холод, словно за шиворот вывернули то самое ведерко со льдом, вместе со шампанским. Легкие скрутило узлом, и Гарри судорожно выдохнул, выпуская колючий воздух, ставший вдруг очень болезненным и острым. Там стояла она. Совсем рядом. В каких-то десятке шагов от него. В восхитительном черном платье в пол с открытой спиной и распущенными по плечам волосами. Гарри оцепенел, продолжая пялиться на ее перевернутое отражение в потолке. Рука в кармане сжалась в кулак, больно впиваясь ногтями в ладонь. Она. Здесь. Так близко. Улыбнулась, повернувшись к кому-то. Пожала ладонь, сунув небольшой серебристый клатч подмышку. Взяла бокал с тонкой, высокой ножкой с подноса, кивнув официанту. Коснулась губами его края. Гарри задрожал, опуская веки. Зря. Зря. Зря он сюда пришел. Зря! Он залпом осушил стакан, тыльной стороной ладони зажав рот. Он не сможет. Не выдержит. Не выживет. Открыв глаза, он обнаружил, что она исчезла, и паника сжала тисками горло. Иррациональная паника, совершенно неуместная. «Куда она подевалась?.. Где она?!» Гарри крутанулся на месте, но остановил себя, выдохнув. Нужно успокоиться. Никуда она не могла испариться. Просто нужно вести себя спокойно и уравновешенно. Уравновешенно. Сложно сохранять равновесие, когда она здесь. Рядом. Слишком настоящая, слишком живая. Слишком… Гермиона. Он готов обманывать ее так, как она захочет. Рассказывать все, во что она верит. Только бы приблизиться. До припадка хотел снова заговорить с ней, услышать голос. Крупная дрожь прошибла все тело, и он опустил глаза, перед которыми все уже плыло, в пол, сосредотачиваясь на паркете елочкой из темного отполированного дерева. Нужно утихомирить высокобалльное торнадо, что рукавом тянулось от мозга до пят, вихрем закручивая все ощущения и высасывая его гнилую душу. Он слишком отвык. Отвык от нее. Боялся подойти, боялся, что шквальный ветер снесет и сотрет его в порошок рядом с ней. Боялся, что снова ранит, что его появление в жизни Гермионы принесет ей только боль и неприятности. Гарри остро ощутил, что за ним тянется тяжелый мешок с костями, окрашивая алым все, к чему он прикасается. Пачкая. Оскверняя. Он не хотел осквернять Гермиону своими грехами. И впервые за много лет что-то, похожее на сожаление, зашевелилось в груди, расширяя и уплотняя тот клубок из колючей проволоки, что постоянно раскурочивал его ребра. И ее шипы впивались в легкие изнутри, лишали кислорода, что медленно просачивался через бреши. Но больше всего сейчас Гарри боялся, что упустит ее. Противоречия рвали на части, выдергивая опору из-под ног так стремительно, словно паркет осыпался, и его маленькие деревяшки падали прямо в преисподнюю. Гарри вцепился рукой в колонну и уставился в одну точку, приводя чувства в порядок. Черт. Он же давно справился с этим! Давно обуздал своих жалких демонов, но сейчас они разбушевались, так же, как и он сам, стремясь к Гермионе. Протягивая к ней свои черные обугленные щупальца. Гарри боялся испачкать ее ими. «Ее нельзя трогать». Что-то щелкнуло в голове. Установив эту мысль в качестве барьера, Гарри выпрямился и мотнул головой — паника отступала. Все ведь очень просто. Ее. Нельзя. Трогать. «Но подойти ведь можно». Гарри усмехнулся этой мысли, и волнение улеглось в груди, по пылинке оседая, утаскивая за собой дрожь и растерянность. Поправив галстук и дернув головой, Поттер ровной походкой направился к бару, за еще одним бокалом. Заодно высматривая в толпе ее. И найдя. Ноги сами понесли его в ту сторону, где она стояла, изящно огибая гостей и ослепительно улыбаясь всем и каждому. Как сквозь туман, замедляющий его, продвигался вперед, заторможено наблюдая за поворотом головы, за спиной, на которой тонкими линиями двигались бретели открытого платья, вторя движениям, за каштановым локоном, что скользнул по обнаженному плечу. Все ближе и ближе. Пока обоняние не выцепило в какофонии парфюмов, пота и алкогольных испарений что-то знакомое. До дрожи в коленях знакомое. Вот оно, недостающее звено. Тот самый аромат. Пусть и перемешанный с чужими, забитый чем-то посторонним и противным. Цветочный запах, очень знакомый и коварно выветрившийся из памяти. Но Гарри уловил его нотки. Стоя очень близко. Стоя уже почти вплотную, пока она разговаривала с каким-то жирным индюком. Не мигая. Не выдыхая. Не шевелясь. Лилии? Пионы? Что это? Если бы Гарри хоть немного разбирался в цветах, быть может, и смог интерпретировать. Ведомый только ощущением тела в пространстве, он отступил на полшага и прислонился плечом к колонне как раз в тот момент, когда она обернулась. Сердце остановилось на несколько мучительных мгновений, когда взгляд пересекся с ее. Улыбка растянула губы, совершенно самостоятельно, голова совершила кивок, ладонь, зажатая в кулак, скользнула в карман брюк, а пальцы второй вцепились в бокал, салютуя ей в знак приветствия. Все это происходило без участия Гарри. Он ошалело наблюдал со стороны за тем, как непринужденно держится его тело, не выдавая волнения. — Здравствуй, — произнес он совершенно ровным голосом. — Гарри! — воскликнула Гермиона после секундного замешательства, растерянно улыбаясь. — Здравствуй, — искренняя улыбка, без капли фальши и притворства. Настоящая. Она шагнула к нему, придерживая подол тончайшего платья, все так же с клатчем подмышкой. Гарри оттолкнулся от опоры, продолжая улыбаться. Рука дернулась, но он сжал кулак сильнее, впиваясь ногтями в ладонь. Не трогать. — Рад тебя видеть, — его речь лилась уверенно и размеренно, не выдавая дрожи. — Прекрасно выглядишь, — он не удержался от восторженного взгляда, скользнувшего по ее фигуре. — Я тоже очень рада, — зарделась она, убирая локон за ухо. — Спасибо за комплимент. — Комплимент — лесть, я же сказал чистую правду, — затыкая поток слов, свернувший не в то русло, он отхлебнул виски. — Как ты? Как поживаешь? — О, просто блестяще, — усмехнулся он. Разграничивая реальность с той ее версией, которую знает Гермиона. Ведь она не знает всего. У Гарри не поднялась рука ковырять иглой ее память, перекраивая события. Он просто вырезал лишние… Все, с того самого момента, как она услышала разговоры в министерстве и увязалась за ним под тот злосчастный мост. Но оставил их разговор накануне и… ту ночь, когда она просила его остаться. Как и его малодушный побег на рассвете. Не тронул, эго не позволило совсем стереть все. Не стал менять. Но, чтобы снова не оставлять недосказанность, написал письмо. Да, трусливо. Не смог собрать мужество и поговорить с глазу на глаз. Он бы тогда не справился. — Я очень рада, что ты справился, — странно уловив его мысль, сказала Гермиона, и ладонь легла на его плечо. — Ты живешь там же? На Гриммо? — Нет, я перебрался пару лет назад. Квартира сгорела, несчастный случай, — не моргнув, сказал он. Гарри позаботился о том, чтобы запечатать обуглившиеся останки ненавистного дома и не привлекать внимания прессы. — О, мне жаль, — ее брови сошлись на переносице. — Все в порядке, дом был ужасный, — бросил он. — И все же, это память о Сириусе, — погрустнела она, отведя взгляд. — Память о Сириусе всегда со мной. Мне не нужно подкрепление, чтобы помнить. И это ценнее, чем хибара, которую он ненавидел всей душой. В которой оказался заперт. Да и у меня мало приятных воспоминаний о квартире, — посуровев, произнес Гарри. — Да, ты прав. Хотя там бывали и счастливые минуты. Ты с радостью туда сбегал от Дурслей, — тепло улыбнулась она, заглядывая ему в лицо. — Только пока был жив Сириус. — Там мы всегда были вместе. — Да. Вместе с Орденом, который день ото дня решал, как лучше мной воспользоваться, — усмешка на мгновение превратилась в хищный оскал, но он тут же взял себя в руки. — К тому же, тот пожар помог мне… переосмыслить многое, — сказал Гарри. — Прости, что-то я расчувствовалась, — бросила Гермиона, отпив из бокала. — Ты прав, конечно. Все, что ни делается… — К лучшему, — закончил он, разглядывая ее профиль в мягком свете. — Чем занимаешься? — приподняла бровь она, меняя тему. — Я выкупил дедово производство. — «Простоблеск»? — удивилась Гермиона. — Да, его. — Как же тебе удалось? — улыбнулась она. — Долгая история, — уклончиво ответил Гарри, купаясь в том сиянии, которым она лучилась. — Повезло по большому счету. А ты? Как живешь? — Неплохо, — снова прядь упала на лицо, и она так изящно убрала ее. Гарри жадно следил за каждым ее движением. — Меня повысили, и вот, добилась продвижения законопроекта. И организовала благотворительный вечер в его поддержку. — Я так и знал, что ты причастна к этому великолепию, — Гарри обвел взглядом зал, — только ты могла так прекрасно все организовать. — Прекрати, — зарделась она, тыкая его клатчем в бок. — Теперь ты точно мне льстишь, — Гермиона бросила взор из-под ресниц и стушевалась, словно вспомнив, что они не так близки для дурачеств. Больше нет. — Ничуть, — усмехнулся Гарри, шутливо потерев ушибленные ребра. Преисполняясь давно забытой радостью. Впитывая ее образ до мельчайших деталей. В кармане завибрировал телефон, но Гарри не спешил отвечать, на ощупь сбрасывая звонок. Они двинулись медленным шагом к бару, сделав круг почета по залу. По пути Гермиона здоровалась и кивала разным волшебникам и волшебницам. Кому-то приветливо, кому-то сдержанно. — Так ты теперь заместитель руководителя Отдела магического правопорядка? — спросил Гарри, когда они остановились у длинной стойки, уставленной алкоголем. — Да, — удивилась она, посмотрев на него. — Откуда знаешь? — Я читаю газеты, — невозмутимо сказал он. — Наблюдаю. — За мной наблюдаешь? — прищурилась Гермиона, принимая новый бокал с шампанским, услужливо протянутый барменом. — В том числе, — неопределенно ответил Гарри. — И как тебе? Нравится? — Да, неплохо. Многообещающе. Меня раздражает, правда, что к маглорожденным и полукровкам до сих пор относятся натянуто. Многие, — нахмурилась она. — Поэтому бывает сложно. Но, ты знаешь, меня не так просто поставить в тупик или подвинуть. — Да, я знаю, — тише ответил Гарри и подумал, что свернул бы голыми руками каждую тупую чистокровную голову, мешающую этой замечательной волшебнице. Мерцающие огни под потолком вдруг перестали его раздражать, как и паутина над столами. Ведь они освещали ее. Теплым облаком окутывали фигуру Гермионы, помогая ему разглядеть все микроморщинки и полуулыбки. Разглядеть ее всю. Озаряя ее бесконечно солнечный сияющий образ среди черно-белой слякоти окружающего мира. — А как живется владельцу крупной фирмы? — улыбнулась она, поворачиваясь к нему всем корпусом. — Тоже неплохо, — бросил он, сильнее сжимая ладонь в кармане. — Интересно, я бы сказал. — А чем занимаешься после работы? — Да ничем. Отдыхаю, — соврал он. — Читаю иногда, но чаще устаю за день и просто вырубаюсь. — Знакомо, — опустила она голову, кивнув. — Я после повышения совсем ушла с головой в работу и времени на досуг остается катастрофически мало. Этот вечер — отдушина. И повод нарядиться, — улыбнулась Гермиона. — Рад, что повод выдался. Хотя тебе не обязательно наряжаться, чтобы выглядеть сногсшибательно, — тихо сказал он и выпил, затыкая себя. — Снова льстишь, — она смотрела так открыто и ласково, словно не было ничего ужасного в прошлом, и сейчас все в порядке. Обычно. Хорошо. Нормально. Будто только вчера они вместе готовились к экзамену по травологии, сидя в общей гостиной, и не было ни войны, ни недопонимания, ни недосказанности. Ни безумия. Гарри вышибло в реальность ударом под дых от собственной памяти, подсовывающей ужасные картинки. Битвы, его одиночество, тонны алкоголя и то, как он оглушил Гермиону, едва не покалечив. Всю ту боль и раздирающее мозги сумасшествие. Его тело по-прежнему держалось уверенно и не выдавало волнения, но перед глазами все поплыло, вторя накатывающей с новой силой тоске и печали. Гарри отрешенно наблюдал, как черный туман снова заволакивает все вокруг и наполняет проколотые многократно легкие, сдавливая гортань. Мотнув головой, он понял, что Гермиона что-то говорит, и перевел взгляд на нее, смещая фокус. — …завтра надеюсь упомянуть об этом, все же… — Прости? — переспросил он. — Упомянуть о законопроекте и о защите прав домовых эльфов. — Разумеется. Прости, я просто… вспомнил кое-что, — извинился Гарри. — Ничего, это я заболталась, — отступила на шаг Гермиона, склонив голову на бок. — Завтра, говоришь? А что завтра? — прищурился он. — Завтра парад, — немного удивилась она, глядя с подозрением. — В честь победы. Второе мая, Гарри. Гарри скривился, словно проглотил конфетку Берти Боттс с самым гадким вкусом. Точно, годовщина ведь. Годовщина их загубленного детства и юности. И торжества слепцов. — Точно. Совсем забыл, — быстро взял себя в руки Гарри, подняв взгляд и встретившись с ее, таким теплым. — Я понимаю, что тебе трудно об этом вспоминать. Ты иначе относишься к войне, битве и победе, — Гарри казалось, что он от удивления сейчас бровями встретится с прической. — Но, может, ты придешь? — Но… с чего ты взяла? И что значит «иначе»? — вытянулся он в прямую линию. — Гарри, твое затворничество и состояние говорили громче, чем можно сказать словами. — Уверена? — хрипло бросил он, с опаской глядя на нее. Конечно же, знать она не могла. Но понимать… Гермиона всегда оставалась единственной, кто его понимал. Хотя он ни слова не говорил. — Не на все сто, — улыбнулась она, — и, думаю, здесь и сейчас не место для этого разговора. Если вообще ты хочешь говорить об этом. Раньше не хотел. — Послушай, — Гарри опустил голову, зацепившись взглядом за изящные серебристые босоножки с тонкими тесемками. Сейчас он готов говорить о чем угодно. Только бы с ней. — Прости меня… за все. Я… — Прекрати, Гарри Поттер, — фыркнула она, взмахнув клатчем у его носа. — Все прошло, хватит ворошить. Главное, что сейчас ты в порядке. Я безмерно этому рада. Мне жаль, что не смогла тебе помочь тогда. Но нельзя помочь утопающему, если он этого не хочет и отталкивает все спасательные круги. — Я оказался отвратительным утопающим, — нервно усмехнулся он. — Здесь ты прав, — улыбнулась тепло Гермиона. — Но я счастлива, что ты справился. Слова, которые должны приносить облегчение и радость, кинжалом вонзились в орган с аортой, и Гарри казалось, что он чувствует, как сочится оттуда черная вязкая кровь, стекая по лезвию. Гермиона думает, что он справился. Поверила в этот чистенький фасад, отстроенный на костях, как и другие. И даже не догадывается, что скрывается за ним. Грязь. Гнилая душа. Мрак. Беспросветная вечная ночь без звезд. Обугленные щупальца демонов, с которыми ей нельзя соприкасаться. Гарри вдруг показался себе гадким и лживым ублюдком. С черным нутром и мешком за спиной отнюдь не приятных сюрпризов. На что он рассчитывал, придя сюда? Что станет легче? Но сиюминутное всезаполняющее счастье отрезвило и заставило ужаснуться самому себе, добавляя шипов на проволоку. Потому что быть рядом, настолько близко, что можно уловить чертов запах, и не мочь прикоснуться, оказалось пыткой похлеще круциатуса. Телефон снова завибрировал, добавляя раздражения. — Так, может, придешь? На парад? — Я не думаю, что… — начал он и запнулся. Думая, усиленно переваривая, какое издевательство будет лучше — снова исчезнуть или маячить рядом. И уцелевшими в огне остатками разума он знал правильный ответ. Но не желал его принимать. — Я не настаиваю. Если захочешь, — улыбнулась она, снова коснувшись его плеча, чем вызвала разряды тока и короткое замыкание в мозгу. — Мне нужно отойти, но я всегда счастлива с тобой пообщаться, Гарри. — Уже прощаешься? — спросил он, приподняв бровь. — На случай, если ты исчезнешь, — прищурилась она, и, махнув рукой, направилась к сцене у противоположной стороны зала. — А вот и нет, Герми. Не угадала, — прошептал он, глядя на ее удаляющийся изящный силуэт и щелкая бармену, заказывая еще виски. «Не угадала». Сделав глоток и достав без конца вибрирующий мобильник, нахмурился — пара пропущенных и смс от Генри, помощника: «Срочное дело, сэр». Какого черта? Он же знает, что Гарри сегодня занят. Цокнув языком, он быстро набрал ответ: «Не сейчас. Переведи дополнительный взнос в фонд поддержки законопроекта о статусе маглорожденных волшебников». «Сэр, мы уже делали взнос», — прилетел ответ почти мгновенно. «Еще один». «Понял, сэр. Но как только освободитесь, выйдите на связь, дело действительно срочное», — Гарри фыркнул, пробегая глазами по экрану. Что за срочное дело такое среди ночи? Но он знал, что Генри не отвлекал бы его по пустякам. На сцену поднялась Гермиона, озаряя собою весь зал. В свете софитов ее фигура, очерченная резкими тенями, будто сияла изнутри и приковывала внимание. Она подошла к микрофону с серьезным видом, музыку приглушили и разговоры стали стихать. Сдержанно осматривая гостей, она ждала, пока воцариться тишина. Поттер следил за ней, как завороженный, и, не глядя, сунул телефон в карман, задев тканью ладонь. Почувствовав что-то неприятное, Гарри одернул руку к свету, отрешенно рассматривая оставшиеся следы от ногтей на коже и кровоподтеки на пальцах. Больно. Но недостаточно.Его контур тела будто не здесь, и в этом карнавале он — сторонняя смесь. Ведь его маска не такая, как все.