Эгоисты

02:26. Тик-так, Сачи. Утро Симамото тоже началось довольно неприятно, хоть и без БКБ. По большей части потому, что началось ещё ночью, ещё вчерашним вечером, днём, прошлым утром. Проще говоря, Сачи вовсе не ложилась. 02:30. Тик-так. Она сидела на кровати, привалившись спиной к стене и наблюдая, как по темноте комнаты бегает свет фар проезжающих машин. В Роппонги много света: только подходишь к окну, а глаза уже слепит. Чёрный ночной город тонет во тьме очертаниями высоток из стекла и бетона и панельных зданий, резных телевышек и мостов, множества зелёных парков и станций метро. Тонет, да не уступает, не торопится сдавать свои позиции и проигрывать. Темнота всегда будет проигрывать свету, таков один из главных законов природы. Если на бездонном небосводе есть хоть одна пламенная звёздочка, то ночь уже не будет такой уж непроглядной и страшной, уже не будет рождать кошмары в смятенных умах. В Токио звёзд всегда было предостаточно. Автомобильные фары и огни светофоров, переливающиеся вывески и яркие неоновые витрины, зажигающиеся в позднее время уличные фонари и мигающий свет из окон огромных многоэтажных домов. Токио никогда не гаснет, никогда не сдаётся. Миллионы люменов ежедневно сгорают, чтобы обеспечить неиссякаемый источник энергии для вечно живого и многолюдного мегаполиса, которому неведомы такие понятия, как «сон» или «остановка». А звание самого бодрого и никогда не устающего района по праву заслужил Роппонги — центр ночной жизни всего города, его сердце и душа. Не зря японцы и туристы время от времени поговаривают, что Роппонги — это район, таящий в себе две противоположные личности. Дневной Роппонги — это серьёзный деловой взрослый, это образец спокойствия и сосредоточенности. Это тихие прогулки по паркам — оазисам зелени среди асфальта и бетона — и кафе, музеям и торговым центрам, которых здесь несчитанное количество. Это хорошо одетые офисные работники в строгих костюмах и дорого наряженные женщины, также спешащие по своим делам. Это рай для туристов и шопоголиков, любителей размеренности и умиротворения, упорядоченности и неспешности. Но как же меняется район с заходом солнца! Это всегда происходит будто бы по щелчку пальцев: каждый день с наступлением поздних сумерек весь город переходит с естественного освещения на электрическое. Это происходит волной — постепенно на затемнённых улицах зажигаются фонари, затем, вторя, вывески и витрины, а уже потом свет возникает и в окнах, когда трудоголики-японцы наконец возвращаются по домам. Если ближе к вечеру подняться на крышу высокого здания и посмотреть по сторонам, можно увидеть, как это происходит. Как постепенно темнеющие ландшафты вдруг вспыхивают мириадами лампочек и превращаются в сплошное море света с недвижимой и спокойной гладью. Увидев это в первый раз, Симамото подумала, что забыть столь прекрасное зрелище ей, к счастью, никогда не удастся. Солнце садится, и город преображается, будто проходит через кривое зеркало. Это уже не чопорный офисный работник, он, как по взмаху волшебной палочки, помолодел. Ночной Роппонги — это гиперактивный подросток, поддавшийся своей бунтарской природе и убежавший из дома веселиться. Это бесконечные вечеринки и клубы, бары и кабаре, концерты уличных музыкантов и выступления истинных талантов своего дела. Это пёстрая толпа, наводняющая улицы с заходом солнца, и полупьяные развеселённые люди, собравшиеся от души оторваться этой ночью. Это конец любым порядкам и дневным устоям, это вызов всем нормам. Это чистая энергия счастья и пульс увеселений. Это танцы, алкоголь, долгие прогулки до рассвета, время страсти и признаний. Это хулиганы и якудза, спокойно бродящие по улицам среди обыкновенных гуляк и, как ночные животные, покинувшие свои норы, неприкрыто творящие свои грязные делишки. В общем, это время — квинтэссенция всего того, что Токио не может позволить себе при свете дня. Идеальный баланс противоположностей, где гранью служат какие-то полчаса. Этот лик, тёмное alter ego Роппонги всегда влёк Симамото, манил, прямо как неон вывесок притягивает к себе белокрылых мотыльков. Говорят, мотылёк сжигает свои крылья, приблизившись слишком близко к заветной цели, — такова цена мечты. С девушкой уже однажды произошло нечто похожее. 02:46. Тик-так, тик-так, тик… Стало неудобно. Позвоночник, уже долго находящийся в напряжении, нещадно пронзила стальная спица боли, и девушка, негромко шикнув и чуть размяв плечи, оторвалась от стены. Тиканье раритетных часов отмеряло секунды очередного дня. Свет уличных фонарей скользил в комнату через окна, прозрачными лучами ложась на руки и оголённые коленки, поджатые к груди, танцуя на шёлковой ткани ночной рубашки, переплетаясь со светлыми прядями, рассыпавшимися по обнажённым плечам, и будто застревая в них. Но Сачи всего этого не замечала. Единственное, чем была забита её голова, — это мысль о том, как же, мать его, хочется стрельнуть сигаретку. Да, это уже самая настоящая зависимость, никотиновый наркотик, медленная смерть и, предположительно, рак лёгких в далёком будущем, во времена, когда она будет уже взрослой, любящей жизнь и проклинающей беспечную молодость, отобравшую у неё покой на всю оставшуюся жизнь. Но кому есть дело до того, что будет через двадцать, десять лет, через год, через неделю, день, завтра? Точно не Симамото, нет. Блондинка руководствуется лишь своими секундными порывами чувств и желаний, поэтому её демон часто одерживает верх. Жаль? Да не особо. Когда крутишь роман с собственным дьяволом, страх и сожаление исчезают как-то сами собой, появляется свобода. Свобода — понятие, знакомое всем, но о значении которого мало кто задумывался. Так в чём же оно заключается тогда? Хм… наверное, в том, чтобы курить когда душе угодно. И Сачи вновь поддаётся, даже не попытавшись бороться. Как и прошлый и позапрошлый разы. А зачем, если тебе становится только хуже из-за этого? Девушка поднялась с кровати и неловко поплелась в коридор. Квартира просторная, большая, даже слишком для одного человека, но довольно пустая. Если прислушаться, можно даже услышать эхо шагов. Проходя мимо кухни, она невольно вспомнила, как провела на ней весь вчерашний вечер, сидя на подоконнике и смотря на гаснущий и вновь загорающийся Токио. Собственно, там она провела и весь вчерашний выходной день, который, вроде бы, изначально планировала провести весело и с пользой и, несомненно, сделала бы это, если бы не влил дождь. Конечно, когда же ещё ему вдруг влить. Подойдя к окну всё ещё можно обнаружить следы этих посиделок — полную пепельницу окурков и пару пустых банок из-под энергетиков. Вот откуда бессонница и колотящееся в бешеном ритме сердце… Зато было вкусно. Щелчок замка на краткий миг разрывает ночную тишину спящего дома. 02:50. На улице ещё было холодно и темно, ещё предрассветный туман обвивал пушистой хваткой улицы и здания. Да, даже в Стране восходящего солнца бывает такое время. Было шумно, в Роппонги ведь всегда шумно, пульсация жизни здесь не прекращается даже на ночь. С непривычки, наверное, бывает трудновато заснуть, разве что, зарывшись с головой в подушки и одеяла. Слушая привычный шум колёс, визг далёких сигнализаций, свист светофоров ближайшего перекрёстка, Симамото легонько покачивалась на качелях и придерживала у губ тлеющую папиросу. Это слегка разбавляло мрачноватую обстановку — противным скрипом металлических креплений и шарканьем подошв о землю, уже протоптанную десятками детских ножек. Кожа покрывалась мурашками, замёрзшие пальцы слегка подрагивали, холод облизывал кожу под тонкой шёлковой тканью. И пальто, спешно наброшенное на голые плечи, совсем не спасало. Босые ноги зябко елозили внутри расстёгнутых ботинок. В каких-то окнах горел свет, как представление на сцене, являя происходящее внутри квартир, где-то на тротуарах светили фонари. Сачи всё сидела, слегка запрокинув голову. Как же хорошо, что ночью мало кто решается шататься по дворам. Заметив девушку в ночнушке и пальто с недокуренной сигаретой и задумчиво-пустым взглядом, устремлённым куда-то вверх, любой случайный прохожий, скорее всего, решил бы, что она самый настоящий фрик или попросту пьяна. Хотя, в чём разница? Фильтр зажженной сигареты так ни разу и не коснулся губ. Курить как-то уже не хотелось. Так бывает иногда. Крохи сгоревшего пепла безвольно сыпались вниз, перемешиваясь с пылью и землёй. Настоящая аллегория самого Роппонги — здесь легко потеряться, смешаться с безликой серой толпой, исчезнуть, забыться. И от этого так спокойно, так легко на душе. Многие мчались в столицу ночной жизни именно за этим, нередко сбегая от чего-то. Или от самих себя. Но, опять же, где различие?.. 03:20. Тики-так, Сачи, тик-так… Надоевший звук раритетных напольных часов прочно засел в черепной коробке, метаясь там пойманным эхом так, что хочется просто заткнуть себе уши и надрывно кричать, лишь бы больше не слышать этого. Давно погасшую папиросу сжимала кутающаяся в рукав ладонь, и бумажный корпус значительно помялся о зажатый там же магнитный ключ. Ночной воздух был не таким уж холодным, но всё равно царапал горло, застывал в лёгких. Блондинка совсем замёрзла, и теперь старалась плотнее зарыться в ворот пальто, ища тепло. Думала она теперь лишь о том, как бесполезно провела свой выходной день. И о Хайтани, которого, вроде как, подвела вчера, хоть ничего ему и не обещала. Надо было, пожалуй, всё же явиться в бар в качестве гостьи. Хоть какое-то разнообразие. И ещё о том, что до начала смены есть ещё шесть с половиной часов. Надо всё же заставить себя задремать хоть ненадолго, а то Мицуки точно будет недовольна, увидев сонное состояние подопечной и тёмные круги под её глазами. 03:26. Негромко вздохнув, Сачи поднялась со скрипящей качели и побрела обратно в квартиру. Там хоть можно будет согреться, завалившись в мягкую уютную постель. ___ — Добрый день! Вы уже определились, что будете пить? — Симамото улыбнулась самой лучезарной улыбкой, на какую только была способна её мимика. Говорят же, что улыбка — это половина успеха в официантском деле. Ага, конечно. Особенно если ты молоденькая девушка, одетая в воплощённую мечту фетишиста. Группку, что расположилась за одним из угловых столиков, она сразу узнала. Запомнила с прошлого раза голоса. Правда, тогда это были болезненные визги и нецензурная брань, обильно лившаяся с разбитых губ, пока Мицуки, засучив рукава, старательно бинтовала их разбитые головы. Собственно, бинты не сняли до сих пор. Уж братья Хайтани об этом позаботились досконально. — Приветик, куколка, — самый побитый и явно самый старший из компашки удобнее откинулся на спинку диванчика и с головы до ног пробежался взглядом по официантке, ненавязчиво задержав его на самом краешке юбки и довольно улыбнувшись. Блондинка невольно вспомнила, как в детстве у неё был кот по имени Моти-чан. Банальнее некуда, но объясните это маленькому ребёнку! Это был здоровенный персидский котяра рыжего окраса, толстенький, пушистый и до ужаса своенравный. Шестилетняя Сачи едва могла поднять его на руки. В чем ассоциация? Так вот, когда перед этим котом во время кормёжки ставили полную миску сметаны, его мордочка выглядела примерно так же, как и у этого паренька в кожанке. Для полноты сравнения ему не хватало только облизнуться. — Значит так, мы будем… Он оборвался на полуфразе, оторопело уставившись куда-то ей за спину. Блондинка, уже склонившаяся над блокнотом и ожидающая новый заказ, вопросительно вскинула бровь. Байкеры заметно напряглись и молчаливо переглянулись между собой, пока их лидер, осклабившись, смял в руке разом все салфетки из салфетницы. — Тебя, — прозвучал практически у самого её уха уже знакомый голос. От неожиданности девушка едва слышно пискнула и отскочила на два шага в сторону, резко разворачиваясь. В поле её зрения тут же оказался лёгкий на помине Хайтани Ран собственной персоной. Юноша, чуть склонив голову набок, внимательно наблюдал сверху вниз на официантку своим привычным изучающим сиреневым взглядом. Сачи, на автомате ещё отступив назад, очень вовремя остановилась, уберегшись от столкновения с кем-то из посетителей. Обернувшись, она наткнулась на точь-в-точь такие же глаза, пронзительные, фиксирующие, спокойные, чуть поблёскивающие под линзами очков. Похоже, наступил тот самый момент познакомиться с обоими братцами-кроликами. — Ты! — на выдохе выпалила Сачи. — Нельзя так подкрадываться к людям! — Прямо сейчас хочешь поговорить о том, что можно, а что нет? — Ран скрестил на груди руки, смотря то на неё, то на группку байкеров, которых он своими же руками избил несколько дней тому назад. — Давай. Моя очередь: нельзя брехать. — Я, по-моему, никого и не обманывала, потому что ничего никому не обещала, — парировала официантка. В конце концов, это было чистейшей правдой. Девушка подбоченилась, всё продолжая сжимать в руке блокнот с ручкой, хотя до заказа, походу, этот столик сегодня не дойдёт. — Это и есть она? — вмешался младший Хайтани, обращаясь к брату, но при этом продолжая оценивающе поглядывать на неё. — Ты же говорил: забавная. — Забавная, — подтвердил Ран и как бы невзначай опёрся кулаком об стол, из-за которого вроде бы собрался подняться побитый гопник. После этого жеста он, естественно, остановился. — Может, будете обсуждать меня как-нибудь потом? — буркнула Симамото. — Например, когда меня рядом не будет? — А что, не едешь с нами? — теперь уже Риндо спрашивал у неё, и от его тона у блондинки вполне мог пробежать по спине холодок, если бы он не бегал там уже с самого утра, — вливший в её выходной дождь решил не прекращаться и сегодня, стало холодно, как в конце осени, а официантская форма явно была предназначена не для такой погодки. — Куда? — Роппонги познавать, дурочка. Куда же ещё? — Хайтани-старший кивнул в сторону выхода и направился к двери. — Шоу смотреть, — как-то загадочно улыбнулся уголком губ младший и последовал за братом. Сачи удивлённо посмотрела на их удаляющиеся спины. Приоткрыв створку стеклянной двойной двери, хулиган пропустил Риндо и поманил официантку пальцем, отчего та только закатила глаза. — У меня, вообще-то, работа, — громким шепотом выдавила Сачи, чтобы не привлекать внимание посетителей. Или — боже упаси — Мицуки. Тем не менее, двинулась к выходу, уже и позабыв про ребят за столиком, которые теперь могли спокойно выдохнуть. Как только оказались на улице, открытую кожу обжог холодный ветер, также тронувший блондинистые волосы её и Риндо, дёрнувший едва достающие до плеч косы Рана. Дождь сейчас не шёл, однако в воздухе так и витало его предчувствие, так и ощущалось фантомной влагой. Это чувствовалось кожей, дыханием, будто кругом парили мельчайшие капельки недавно прекратившегося дождя. И погасшее бледное солнце на практически пустом небе совсем не спасало ситуацию. Братья были прикинуты по погоде, Симамото — нет от слова «нет». — Ты же сама сказала, что тебе интересно. — Да, верно. — блондинка нахмурилась, охватив себя руками, ища живое тепло. — Девушка неизвестно куда едет с двумя хулиганами. Интересно, что же будет? — И правда, забавная, — кивнул младший. — А я говорил, — усмехнулся Хайтани, вновь поймав её недовольный взгляд, но уже в следующий миг расслабил губы. — Не боись, мы едем в одно очень людное место. В Западный парк Роппонги. — И для чего же? — вздёрнула бровь Сачи, мысленно высчитывая, сколько вопросов она уже успела задать за последние три минуты их общения. — Впечатляться. С нами? Симамото плотнее обняла покрывшиеся мурашками предплечья, до предела выдохнув. Каким-то чудом её дыхание не превратилось на воздухе в пар, хотя, по ощущениям, это вполне могло произойти. Хотя на улице и не мороз. Хотя до морозов ещё и есть полгода. — Или ты решила бояться? — А нужно? Сиреневый взгляд, колкий, острый. Ран посмотрел пристально, будто на самом настоящем допросе. Риндо только хмыкнул, слегка потирая переносицу пальцами. И такие же глаза, тот же взгляд, жесткий, высокомерный, осуждающий. — Как знаешь. Можешь слушать всё, что тебе заливает твоя подружка, или кто там ещё пиздит тебе в ушки. — старший безразлично пожал плечами и, застегнув молнию куртки до самого горла, привалился к одному из припаркованных перед входом байков. А ведь парковаться здесь было запрещено, даже знак, доходчиво предупреждающий об этом, стоял. — Они же лучше знают, сами свечку держали! А можешь поступить не по шаблону из сёдзе-манги и своими собственными глазами посмотреть на настоящий Роппонги. Ты же вроде этого и хотела. — Мне просто интересно. Возможно, я об этом потом пожалею. — чуть помолчав, ответила девушка. — Но это ведь будет потом, правильно? Хулиган, одобрительно кивнув, перекинул ногу через сидение мотоцикла. — Тогда запрыгивай к Риндо. Он привык к прицепу. — Тебя же постоянно и таскаю, — закатил глаза младший, скрестив на груди руки, — раз своего нет. И это было чистой правдой. Хайтани-старший с самого детства на дух не переносил мотоциклы. Ну, а чего в них хорошего? Воняют палёным бензином, оглушительно ревут мотором, и этот гадский визг так и залипает в ушах, заполняет собой слуховой канал, что хочется, блин, взять беруши и затолкать их в самую глубь, лишь бы поймать благословенную тишину. Ужасно дёргаются, стоит только слегка задеть колесом бордюр. Да ещё и ездить на них неудобно: пару раз прокатиться — ладно, но для постоянного передвижения — кошмар. Другое дело, автомобили — и комфортно, и престижно, и богато. Парень всегда мечтал о хорошеньком спортивном Porsche и в своё время уже представлял, как непременно получит его на совершеннолетие. Отец когда-то дал обещание. Правда, вряд ли оно всё ещё в силе. Риндо, напротив, всегда любил мотоциклы, одно время даже собирал фигурки разных моделей, однако это увлечение прошло так же внезапно, как и началось. И любил, пожалуй, по тем же самым причинам, по которым брат их так терпеть не мог. Свой первый байк юноша приобрёл ещё на пятом году младшей школы, причём, сам, без помощи старших, правда, не за свои деньги, а за отцовские, но это его особо никогда не парило. Но, увы, полноправно сесть за руль ему так и не удалось — очень не вовремя встрял Безумный предел со всеми вытекающими. Но зато теперь, спустя три года, он за пару месяцев успел отъездить, кажется, весь упущенный километраж. И, естественно, раз уж младший оказался единственным, у кого есть личный транспорт, ему пришлось взять на себя обязанность личного шофёра Рана. И иногда юзать его в этом же качестве. Для особых случаев братья одалживали байк у всё того же самого Аоки Сейджиро. Ран тихо фыркнул, и Симамото, не сдержавшись, хохотнула в кулак, но никто из них этого, к счастью, не заметил. Младший спустил стартер, и мотор тут же взорвался звуком, отдалённо напоминающим яростный рык разозлённого мифического зверя. У блондинки чуть дрогнуло где-то в животе. Это было предвкушение. На мотоциклах Сачи уже приходилось кататься и раньше, и каждый раз был для неё незабываемым и волшебным: ветер, треплющий волосы и кусающий открытую кожу, ощущение напряжённой мужской груди под твоими руками, удивлённые лица подруг, когда тебя после уроков забирает прокатиться красивый мальчик из старшей школы… и очередной нагоняй от отца за позднее появление дома. Девушка попросила минутку подождать её. Испортившаяся погода за последние два дня истекла дождями и превратилась явно в осеннюю, так что находиться на улице без верхней одежды было вполне чревато сезонными болячками. Возвращаться в бар было, конечно, более чем рискованно — разъярённую Мицуки ещё никто не отменял. Вот-то кто уж точно не одобрит подобную прогулку в подобной компании в подобное время. Но Сачи было не привыкать — раньше она частенько сбегала из дома, поэтому со временем приловчилась двигаться аккуратно и тихо, чтобы чуткое ухо отца не услышало ни единого скрипа половицы. В баре это оказалось провернуть ещё легче — музыка караоке и людской галдёж отлично заглушали любые звуки, даже звонкое стаккато шпилек. Акагири, с подносом наперевес метающаяся между столиками, даже не обратила внимания на появление подопечной в зале. А вот её отсутствие оказалось более ощутимым. Блондинка наскоро заскочила в зал и честно отпросилась у подруги отлучиться по очень важным и, несомненно, срочным делам. Неожиданно, но даже у Сачи иногда бывают приступы совести. Выудив из шкафа своё пальто, девушка сорвалась к выходу, и, на ходу набросив его на плечи, мигом оказалась на импровизированной стоянке, которая стоянкой, собственно, не являлась. Отбрасывая за спину свои длинные блондинистые космы, она напоследок заглянула внутрь сквозь стеклянные двери: как всегда полно народу, как всегда музыка, как всегда мелькающая фигура наставницы. Скука, да и только. — Едем? — обернулся на стук её каблуков Риндо. Утвердительно кивнув в ответ, блондинка приблизилась и забралась на сидение, что далось ей довольно неловко в юбке и очень неподходящей для этого обуви. Немного подумав, девушка скинула лодочки и накрепко сжала в руке, боясь растерять по пути. — Ты не против? — обернувшийся Хайтани не сразу понял, о чём речь, но когда она показала ему груз, чуть нахмурился, но всё же положительно кивнул. Симамото обхватила его талию, продолжая сжимать двумя пальцами задники туфель, сначала осторожно, неловко, но затем, набравшись смелости, сомкнула ладони, накрепко страхуя себя. Где-то рядом взревел ещё один мотор — это Ран со всей силы надавил на педаль, заводя байк. Блондинка даже особо не удивилась тому, что ни у кого из братьев не оказалось шлемов. Никто из троицы даже не заметил, каким хмурым взглядом их проводила Акагири, наблюдающая за ними из-за приоткрытой двери. Уже в следующую минуту байки тронулись, Риндо оттолкнулся и подогнул подножку. Мотоцикл чуть дёрнулся, медленно и плавно развернулся, описав окружность, двинул в сторону трассы, подгоняемый водителем. Первым на широкую заполонённую дорогу выбрался Ран и в один миг влился в общий поток автомобилей, ловко лавируя между ними. Младший, видимо, решил ни в чём не уступать брату, поэтому сорвался резко, стремительно набирая скорость. Сачи ахнула и плотнее стиснула кольцо рук, буквально вжавшись в его спину и уткнувшись в неё лбом. Ветер сильным рывком подхватил волосы и полы плаща, засвистел в ушах и стегнул кожу рук. Кругом шумели автомобили, пищали светофоры, но, тем не менее, мотоцикл так ни разу даже не притормозил. Спустя какое-то время девушка решилась открыть глаза, и, когда сделала это, ничуть не пожалела. Огромные здания и яркие витрины, толпы людей и автобусные остановки стремительно проносились перед глазами, мелькали, как в ускоренной съёмке, сменяли друг друга с неуловимой скоростью, смешивались в один нескончаемый поток. Симамото живо вспомнила эти ощущения — и перехваченное дыхание, и ветер на щеках, и волнующие быстрые удары сердца, разносящие жар по всему телу — и невольно улыбнулась, чувствуя в своих объятиях крепкий уверенный стан, сильнее прижимаясь к спине хулигана. ___ Западный парк Роппонги — это просто райский уголок, настоящий оазис в серой и пыльной пустыне асфальтовых дорог и каменной брусчатки. Зелёный газон — незаполненный природный холст, испачканный цветными кляксами, то есть клумбами разнообразных растений, причём, не только местных, но и иностранных, завезённых в своё время в Японию деятельными селекционерами. Десятки ветвистых деревьев с широкими кронами едва не закрывают собой небо, отбрасывают плотные тени на дорожки. И, бредя по этим самым дорожкам, чем ближе приближаешься к центру парка, тем тише становится вокруг, тем умиротворённее и непривычнее для городского жителя. Попав сюда, в принципе не веришь, что всё ещё находишься в самом центре одного из самых оживлённых и технически продвинутых мегаполисов мира. Тишина, нарушаемая лишь шелестом деревьев и тихими голосами прохожих — будто они так же, как и ты, боятся нарушить воцарившуюся вокруг идиллию — пульсирует в висках, закладывает уши, как при погружении на водную глубину, заполоняет собой напряжённый разум. Тишина, как оказывается, тоже может пугать с непривычки. Хайтани и Симамото брели как раз по самой сердечной жиле Западного парка — по самой широкой аллее, самой пёстрой, самой зелёной, самой многолюдной, самой красивой. Сачи была здесь впервые и теперь с нескрываемым восхищением осматривалась по сторонам, то и дело останавливаясь, чтобы получше рассмотреть удивительные природные виды, тщательно сохраняемые и оберегаемые руками человека. А ещё говорят, прогресс ничего не щадит… Говорят, современные технологии полностью вытесняют из городов всё живое и зелёное. Это явно не про Японию, явно не про страну, где так гармонично переплетается мёртвый сизый бетон и живая растительность, человек и природа, новое и старое. — Навевает воспоминания, — братья переглянулись, коротко улыбнувшись друг другу. Блондинка отчего-то была уверена, что, для того, чтобы узнать, чем это место так примечательно для Хайтани, нужно заглянуть в криминальные сводки. — Что мы здесь делаем? — спросила наконец девушка, слегка распахивая плащ на груди и позволяя прохладному ветерку чуть касаться кожи её шеи. — Скоро всё поймёшь, — Ран прищурился — после быстрой езды его глаза слегка покраснели и заметно слезились — и ущипнул её за рукав, направляя и подсказывая маршрут движения. — Мы идём к стадиону. — Да ну! — усмехнулась официантка. — Игру, что ли, смотреть? — Да-да, именно игру. — в голосе Хайтани было примерно столько же сарказма, сколько и сахара в кока-коле. А Сачи-то точно знала её состав. Поэтому и не пила. Футбольное поле располагалось в восточной части парка, самой отдалённой от центрального входа. На пересечение всей диагонали парка у них ушло немало времени, и вот наконец на фоне общей зелени показались металлические каркасы трибун. Братья время от времени обгоняли свою спутницу, что, в свою очередь, была буквально вынуждена бежать на четырёхдюймовых каблуках, одаривали одинаковыми недовольными взглядами, но всё же приостанавливались подождать. К концу пути у неё болели лодыжки и поясница примерно как после часа непрерывной смены в баре. Чем сильнее сокращалось расстояние до стадиона, тем заметнее молодела окружающая толпа. Симамото с удивлением подметила, что кругом полным-полно ребят в формах самых разных школ: и мальчишек, и девчонок различных возрастов. Ребята толпились и переговаривались, кто-то спорил, кто-то и вовсе держался ото всех особняком, предпочитая одиночество бурным дискуссиям. Девушки, которых здесь тоже оказалось немало, собирались в небольшие группки, однако вели себя заметно сдержаннее и время от времени бросали косые взгляды на мальчишек. Нетрудно было заметить, что делёжка в основном происходила именно по школьной форме — то есть по принадлежности к тому или иному району Токио, к той или иной школе, к той или иной группировке. Да уж, полиции на этот парк явно не хватает. — Нам точно можно быть здесь? Ран и Риндо, очевидно, не сочли нужным раскошеливаться на ответ, отчего блондинка только фыркнула. Появление на стадионе Хайтани тем временем произвело определённый резонанс. Братья осанисто и ровно продвигались вперёд, в то время как Сачи плелась чуть поодаль, постоянно осматривалась по сторонам и взаимно ловила на себе и своих спутниках разного рода взгляды: неприязненные, испуганные, надменные, уважительные и восхищённые. Ну да, точно, братцы ведь не так уж давно имели весь Роппонги. Кое-где перешептывались, искоса поглядывая на новоприбывшую троицу, кое-где тут же замолкали. Впрочем, хулиганы совершенно не обращали внимания на всё то, что происходит за их спинами. Потому что были абсолютно уверены, что повторить это им в лицо никто не решится. В общем, появление парней не осталось незамеченным. «Здешняя гопота их боится, как сатану во плоти», — мысленно повторила про себя девушка, вроде бы и осознавая весь пафос ситуации, но в то время чувствуя какое-то одухотворение от пребывания в компании местных авторитетов, пусть даже и среди школьников. Приблизившись к трибунам, братья указали на третий ряд, на который троица тут же поднялась и заняла места. Кругом уже собирались гопники и также рассаживались. Симамото подметила немного необычную закономерность: передние ряды сплошь были свободны, но никто отчего-то не торопился их занимать. Не удержавшись, она осторожно дёрнула парней за рукава и спросила об этой странности. — Иерархия, — коротко и метко пояснил младший. — Первые ряды только для лидеров банд, их замов и приближённых. Шестёрки и обычная школота могут сидеть только сзади, где им и место, и, если кто из них только сунется в начало, тут же огребёт таких звездюлей, что морды придётся по кусочкам потом склеивать. — А нам… — девушка чуть осеклась, — можно? — Благодаря Риндо нам здесь можно всё, — спокойно ответил Ран. Что ж, Сачи поверила на слово. Сквозь тучи пробилось холодное солнце, освещающее зелёный размеченный белилами газон и высокие трибуны, практически пустые сейчас, если, конечно, не считать той части, где расположились гопники, а устроились они с западной стороны, куда как раз и лились прозрачные мягкие лучи. По мере того, как свободные места заполнялись, кругом поднимался галдёж и говор, от которого уже начинало неприятно шуметь в ушах. Хайтани восседали по обе стороны от неё, чтобы с одного взгляда было ясно, что официантка здесь в качестве приглашённого гостя, и не возникло нежелательных проблем. Девушка даже подумала, что это очень похоже на деятельность телохранителей, с единственной лишь разницей в том, что она вовсе не была значимой персоной ни для них самих, ни для местных шкетов, чтобы её оберегать. Риндо уткнулся подбородком в сцепленные ладони, наблюдая за начинающимся происходящим на поле. Ран выглядел весьма сосредоточенным и серьёзным, вся его развязность и невозмутимость разом сошли на нет. Так же как и официантка, он внимательно осматривался кругом. Сиреневый взгляд всё бегал по рядам сидений, иногда останавливался, иногда возвращался к полю, где уже собирались гопники. Парень время от времени напряжённо щурился, начиная барабанить пальцем по тыльной стороне другой ладони, — как догадалась Симамото, он задумывался, вспоминал что-то. — Ну, и как прошло ваше дело? — после затянувшегося молчания невзначай спросила девушка, пытаясь разрядить разом напрягшуюся обстановку вокруг. — Как скоро ко мне домой заявится какой-нибудь криминальный босс с толпой телохранителей в тёмных очках и с пушками? — Через неделю. Максимум дней через десять, — невозмутимо ответил старший, продолжая прожигать взглядом поле. — Секунду, я ведь шучу… — Сачи натянуто усмехнулась, оборачиваясь к собеседнику, но тот лишь коротко взглянул на неё. — А я нет. Смотри лучше вперёд. А на поле уже начинало разворачиваться следующее действо: ранее толпившиеся там подростки рассеялись и устроились под трибунами, оставив перед зрителями лишь одного долговязого парня с броским тату на лице и ярко открашенными волосами. Юноша, то есть сегодняшний конферансье и арбитр, прочистил горло, чинно выпрямился, приветственно раскинув в стороны руки. — Дамы и господа! Добро пожаловать на арену, где сегодня будет тако-о-е месиво и таки-и-е денежки, что никто из присутствующих, блять, не уйдёт либо без разбитого ебла, либо без сотни тысяч йен! — у него было хорошо поставленная дикция, громкий голос, хотя в глаза сильно бросалась его манера речи и распевание некоторых слов. — В смысле, месиво? — официантка задала этот вопрос практически шепотом, однако в этом не было необходимости. Всё как-то само разом встало на свои места и без лишних пояснений. — Это что, чёртова стрелка?! — Рукопашные бои со ставками, — поправил Ран, недовольно щурясь от такого детского сравнения. Сачи невольно встрепенулась, будто её разом обкатили ведром воды, от осознания происходящего. Серый взгляд всё метался от одного брата к другому, но те уже были слишком увлечены начинающимся представлением, и наконец упал на поле, где активно продолжал воодушевляющую подготовительную речь самопровозглашённый конферансье, от которой у девушки буквально начали вставать волосы на руках. — Не думаю, что это хорошая идея, — Симамото разом подскочила с места, как её локоть крепко сжали пальцы Хайтани, который с весьма недовольным выражением лица был вынужден оторваться от зрелища. — Не боись. Как и сказали, сейчас расхерачат пару морд, раздадут деньги, и дело с концом, — старший довольно настойчиво потянул её руку вниз, тем не менее, заметно ослабив хватку. — Вот он, настоящий Роппонги. Вот они, те самые группки школьников, которые не смогли тебя впечатлить, годные только на стрелки за школой. Жаль, ты пропустила вчерашние бои. Увидела бы, как Риндо тут ебет этих школьников во всех позах. — Риндо тоже участвует в этом? — удивилась Сачи, уставившись в блондинистого юношу, который лишь демонстративно поправил очки на носу. Хотя, как она подумала потом, удивительного в этом, на самом деле, было мало. — Он здесь лучший, — не без легкого оттенка гордости в тоне сказал Ран, чуть расслабляясь, видя, как девушка медленно опускается обратно на сидение. Младший лишь негромко фыркнул. Выступающий парень тем временем уже закончил речь и даже успел объявить первых участников. Под неистовый ор трибун на поле вышла пара гопников, довольно крупного телосложения каждый. Сачи слегка побледнела, нервно сжала ладони, уже предчувствуя, что за всем этим последует. И это не осталось незамеченным от Хайтани, пусть она и пыталась не подать виду. — Болей за того, что слева. Мы ставили на него. Это Зубодробило. — Кто? — Однажды он во время драки с одного удара выбил кому-то там то ли шесть сразу, то ли восемь зубов, — невозмутимо пояснил юноша. — Так погоняло и закрепилось. Уже даже не помню, как его на самом деле зовут. — А ещё говорят, — не отрываясь от импровизированной арены, вмешался младший, — он потом собрал те зубы и носит их теперь на подвеске. — Мерзость, — скривился старший и указал пальцем в сторону поля, призывая блондинку смотреть. Никто из братьев не сомневался, что это всего лишь очередной глупый слух для всеобщего устрашения. Никто из них и не подозревал, что эта байка, на самом деле, вовсе не лишена основания, а на массивной шее гопника воистину красовались его маленькие трофеи. Сачи сглотнула, чувствуя, как внутренности скручивает в тугой узел нервозности и… разочарования. Накрашенные ноготки плотно впились в кожу ладоней, оставляя там красные полуэллипсы, и девушка, мысленно давая себе установку успокоиться и, мать его, взять себя в руки, гордо выпрямилась, стараясь принять как можно более непринуждённую позу и вид спокойного зрителя. Хотя спокойной она уж точно теперь не была. Поначалу драка совершенно не отличалась ото всех остальных, что ей уже пришлось лицезреть в своей жизни — в частности, неподалёку от работы. Как только конферансье чинно удалился, пацаны а-ля римские гладиаторы сцепились в живой ком ярости и злости. Трибуны взорвались оглушительными криками и возгласами так, что официантка непроизвольно дернула ладони к голове, пытаясь заглушить громкий звук, но вовремя остановилась, и только нахмурилась. Некоторые повскакивали со своих мест, начав активно жестикулировать, дабы поддержать своего фаворита, который, вполне вероятно, может сегодня принести ему деньжат. Некоторые просто орали, скандировали имена участников. И лишь немногие взирали на ужасное зрелище равнодушно и спокойно, словно всё происходящее на поле — это просто детская шалость. Как, например, братья Хайтани. Риндо, задумчиво прищурившись, внимательно всматривался в действо, изучал и запоминал движения, навскидку подыскивал недостатки и достоинства, что было очень важно при его стиле боя. Возможно, в скором времени и ему придётся смахнуться с кем-то из них. Рану же было совершенно всё равно: во-первых, он сам довольно нечасто ходил на эту арену, да и то только в начале, когда денег не хватало просто позарез; во-вторых, он был целиком и полностью уверен и в своих собственных возможностях, и в способностях Риндо, который буквально вчера разъебал парочку индивидов покрупнее. Да и вообще драки вызывали у него лишь скуку, в отличие от младшего. Поединок тем временем всё продолжался, более того — только набирал обороты. Соперники нещадно избивали друг друга всеми возможными способами, и не собираясь притормаживать, хотя оба уже заметно выдохлись, а их лица покрылись кровью едва ли не сплошной маской. Хайтани-старший и бровью не повёл. В выигрыше своей ставки он не сомневался. Где-то в середине боя к его руке прильнула Сачи, крепко прижавшись к его плечу и инстинктивно сжимая в хватке пальцев ткань чужой одежды. Он лишь бросил короткий взгляд на её белобрысую макушку. — Выиграно, — бросил юноша, когда, наконец-то, произошла вполне ожидаемая и закономерная вещь: Зубодробило одним хорошим хуком быстро и скоро отправил противника в нокаут. Трибуны вновь взорвались неистовыми криками, и радостными, и раздосадованными. На поле выскочил конферансье, чтобы зафиксировать результат поединка. — Ну, что, это было достаточно впечатляюще? Ран впервые за весь бой взглянул на неё и сразу же понял, что что-то не так. Симамото всё жалась к нему, опустив лицо. Её тонкие пальцы, со всей силы стиснувшие кофту на его груди, заходились в мелком треморе, а ногти ощутимо давили на кожу даже сквозь плотный слой ткани, кажется, вот-вот готовой прорваться. Подрагивали и её плечи, и коленки. Риндо тоже это заметил, и они с братом переглянулись, с одной стороны вопросительно, но с другой — вполне понимая произошедшее. Хулиган осторожно сомкнул пальцы на тонком запястье, украшенном тем самым золотым браслетом. Оторвать чужую ладонь от своей одежды оказалось легче лёгкого: несмотря на, казалось бы, железную хватку, ослабевшие пальцы поддались, и теперь он чувствовал, как лихорадочно пульсируют венки под горячей кожей. Девушка встрепенулась и наконец глянула на него. И без того всегда бледноватое лицо Сачи теперь было совершенно восковым, а мертвенную белизну губ не скрывала даже ярко-красная помада. В остеклившемся взгляде, как на старой прожженной фотоплёнке, запечатлелся непередаваемый страх, граничащий с животным ужасом. Казалось, официантка совершенно потерялась. — Это было плохой идеей… — наконец шепотом выдавила она, отцепляясь от юноши и нервно зарываясь пальцами в волосы. — Твою же мать, — Ран, закатив глаза, рывком поднялся с места и потянул на себя Симамото, которая не выказала и малейшего признака сопротивления, только удивлённо посмотрела на юношу всё такими же ничего не видящими глазами. Риндо, уже догадавшийся, в чём дело, также встал на ноги, и очень вовремя — чтобы принять в свои объятия шатающуюся официантку, которая непроизвольно вцепилась в его протянутую руку, как тонущий в спасательный круг. Блондин крепче прижал её за талию, сверля при этом старшего гневным взглядом, но тот только молча пожал плечами. А я, мол, в чём виноват. Прохладный воздух чуть холодил горящую кожу, поддувал под распахнутые полы плаща. Это немного помогало девушке прийти в себя, поэтому вторую половину их пути от злополучного стадиона, откуда всё доносились крики, до ближайшей скамейки она прошла сама, лишь слегка пошатываясь на каблуках. Сердце бешено колотилось, но не в груди — в висках, пульсировало в животе, где сжимались в тугой узел нервы. От ужасного звука перегона собственной крови кружилась голова, расфокусировалось зрение, не позволяя видеть окружающие предметы чётко. Не зная, куда себя деть от этого чувства, она склонилась к собственным коленям, зажав уши руками, хоть это и мало помогало. Попыталась объясниться перед спутниками, но голос прозвучал так тихо и низко, что Сачи и сама не расслышала, что едва сумела выдавить из себя. Риндо, который сидел рядом с ней, и подавно. Хулиган нахмурился и наклонился ближе к ней, приближая своё ухо почти вплотную к её лицу. Собравшись с силами, она повторила. В это раз так же тихо, но Хайтани всё равно сумел уловить. — Она боится крови, — сообщил вслух младший, обращая раздражённый и вопрошающий взгляд на брата, что стоял рядом со скамейкой, оперевшись на росшее рядом дерево сакуры и сложив из рук Андреевский крест на груди. — У неё гемофобия. Ты знал? — Напиши она себе об этом на лбу, думаю, такую информацию я бы не пропустил. Ран молча взирал на них. На Сачи, которая выглядела так, словно её сейчас вывернет, и на братца, который понятия не имел, что делают с людьми в таких ситуациях. Нет, вернее имел. Однако методы взаимодействия со взрослыми крепкими парнями так сильно разнились с тем, что можно делать с хрупкими девушками, находящимися на грани настоящей паники. Хайтани-старший глубоко вздохнул и приблизился к сегодняшней пострадавшей. Его пальцы чуть мазнули по затылку, побередив блондинистые космы, скользнули к шее и несильно сжали. Риндо чуть поморщил нос: из-за низкого сахара у него в детстве нередко бывали приступы головокружения, и в такие моменты он больше всего ненавидел то, как Ран «лечил» его от этого. Симамото подняла голову, удивлённо глядя на гопника. Хулиган чувствовал кожей выпирающие шейные позвонки. В следующую секунду он надавил рукой на шею, несильно, но вполне ощутимо, вынуждая официантку сильнее склониться вниз. — Сопротивляйся, — спокойно сказал парень, увеличивая силу давления, отчего девушка уже упиралась рукой о тротуар, пытаясь при этом не соскользнуть со скамейки. Кровь сильнее прилила к лицу от напряжения, и Симамото зажмурилась от неприятных ощущений в области шеи. Попыталась запротестовать, но с губ сорвался только болезненный стон, и она только на каком-то порыве напрягла спину, пытаясь выпрямиться. Хайтани, наконец почувствовав должное сопротивление, одобрительно хмыкнул и, ещё немного подержав её в таком положении, отпустил. — Ты, и правда, боишься крови? — Да, блин, — когда Сачи выпрямилась и принялась массировать шею, её лицо было красным, но зато в глазах возник блеск осознанности и сосредоточенности. А ещё злость. Но не только на Рана. Головокружение, что удивительно, прекратилось, оставив после себя лишь лёгкий шум в ушах. — Я думала, смогу выдержать… Блондинка уставилась куда-то себе под ноги, елозя носками туфель по растрескавшейся плитке тротуара. Братья немо переглянулись. — Пойду заведу твой байк. Как только придёт в себя, отвезём домой, — бросил Хайтани-старший и поплёлся прочь по дорожке, оставив брата наедине с официанткой. Крики на стадионе не прекращались ещё долго после того, как троица покинула парк. ___ Симамото сама как-то упустила тот момент, когда оба Хайтани оказались у неё в квартире, и теперь чувствовала себя немного неловко, хотя и находилась на своей собственной территории. Жилплощадь — в конце концов, это самая настоящая святыня, когда ты живёшь один. Всё расставлено по-твоему, всё на своих местах, даже воздух — и тот, будто бы, твой собственный. Что уж говорить о диванах, кружках и полных пепельницах с пустыми банками из-под кофеиновой дряни на подоконнике. Твоё личное пространство, которое никто не может нарушить. Симамото впервые приводила кого-то в эту квартиру. Головокружение уже давно прошло, и девушка чувствовала себя гораздо лучше благодаря странному и немного садистскому трюку старшего из братьев. Горло першило от холодного ветра, а волосы растрепались совершенно — весь обратный путь она сидела спереди Риндо на сидении мотоцикла. Блондинка плотнее закуталась в плащ, который так и забыла снять в коридоре, пытаясь согреть собственное дыхание и успокоить боль в горле, и поджала в груди ноги, устраиваясь на диване. — Я думала, что сумею выдержать, — наконец проговорила она, безучастно глядя в широкое панорамное окно с отличным видом на оживлённый близлежащий перекрёсток, вечно полный людей, транспорта, огней фар и шума. — Хоть в этот раз… — И давно это у тебя? — спросил Риндо, сидя напротив неё в кресле. — Не то чтобы. — Для этого есть какая-то причина? — блондин демонстративно откашлялся в кулак, прожигая взглядом маячащую в коридоре фигуру брата. — Если не хочешь, можешь не говорить. — Думаю, есть, — грустно ответила официантка, поморщившись собственным воспоминаниям и плотнее прижав ворот к лицу. — Да, точно, есть. Как только поднялись в квартиру, Ран у себя в голове присвистнул. Но только мысленно. Свистеть по-настоящему ему удавалось только в семь лет — когда выпал передний молочный зуб, и во рту образовалась удобная и довольно мелодичная щербинка. Но стоило зубам вновь приобрести прежнее количество, как новоприобретённый талант сам собой утратился. А жаль. Как раз для таких случаев было бы в тему. Мог бы свистеть и дальше, потому что жилище Симамото оказалось прекрасным. Не шикарным, конечно, но по сравнению с тем, где теперь жили они с братом… Хулиган, внимательно осматриваясь по сторонам, прошёлся по коридору, постепенно узнавая уже, казалось бы, давно забытую планировку. Это было очень похоже на родительскую квартиру, так похоже, что парня даже охватила ностальгия, пусть он и был тут впервые в жизни. И гадкое дерущее чувство где-то на подкорке души, если она вообще у него есть, если она, в принципе, существует. Квартира была явно очень дорогой и совершенно пустой, необжитой, будто в неё въехали только сегодня, и о наличии в ней жильца говорили лишь неубранные пустые банки на окне. Парень неспешно прошёлся по комнатам, подмечая хороший ремонт, новую мебель и даже старинные раритетные часы с резными стрелками и медным маятником, попутно прикидывая в мыслях, во сколько может обходиться аренда подобного помещения. Да, зависть тут тоже начала делать своё дело. А что? Ран не идиот, чтобы отрицать уж слишком очевидное, хотя бы для самого себя. Да уж, пора серьёзно браться за дело, чтобы, наконец-то, и самому снять что-нибудь похожее. Хайтани уже давненько подумывал пробиться в их старую квартиру, но она, к сожалею, до сих пор принадлежала отцу, так что для этого пришлось бы ехать аж в Саппоро и договариваться со столь ненавистным человеком, который далеко не факт что захочет посодействовать родным сыновьям. Это была единственная причина, заставляющая хулигана хоть немного радоваться, что у него сквозная дыра в кармане. В общем, до того момента, как в коридоре образовался Риндо, гопник успел подметить для себя одну вещь: Симамото Сачи явно не так проста, как ему казалось изначально. Ибо простые официантки не живут в таких роскошных квартирах и не носят на запястьях чью-то полугодовую зарплату. Собственно, как и не меняют себе имён. — Всё обсмотрел? — хмыкнул младший, опираясь плечом о дверной косяк. — Я не против, — за ним показалась хозяйка жилья, наконец скинувшая с себя пальто и теперь прилаживающая его на вешалку. — Всё равно здесь смотреть нечего. — Ты права. Совершенно нечего, — всё тот же сахар, всё та же кока-кола. Когда братья вышли на лестничную клетку, было уже около шести вечера, но солнце ещё и не планировало уходить за горизонт. — Забавная, — вновь согласился Риндо. — Я говорил, — кивнул старший, нажимая кнопку вызова лифта. — А… чёрт! Ушли раньше времени, теперь хуя с два получим за ставку. — Да похуй, я хоть завтра срублю ещё больше. Как думаешь, почему она при деньгах, но работает официанткой? Рана будто током ударило. Точно! Поменять сторону вопроса! Не «почему у официантки куча денег», а «почему девица при деньгах затесалась в официантки». — Если честно, понятия не имею, — ответил хулиган, когда они уже вошли в лифт. Толстые железные двери бесшумно закрылись, и кабина размеренно поплыла вниз, позволяя при этом парням, теперь живущим на первом этаже, вспомнить давно забытое чувство — приятное стягивание где-то в животе и лёгкую вибрацию по всему телу, когда лифт миновал всё новые этажи и слегка потрясывался. Пока дверки ещё не закрылись, сиреневый взгляд всё не отставал от крепкой металлической входной двери, из которой они с Риндо только что вышли, оставив расстроенную сегодняшним приключением девушку там. Ран ещё и понятия не имел, при каких обстоятельствах он в следующий раз окажется в квартире Симамото.