Эгоисты

23:40. Тик-так, Сачи. Безразличный серый взгляд всё бегал от кресла до погасшего камина, от огней большого города, виднеющихся через большое окно, до искусной репродукции картины какого-то известного сюрреалиста, о котором Симамото, конечно же, никогда не слышала до осмотра этой квартиры. Лёгкий приглушенный свет бра мягко падал на плечи и блондинистый затылок, освещал тёмный зал, практически пустой и не обставленный мебелью. Пустота пространства её совершенно не напрягала, даже наоборот — каким-то странным образом успокаивала. Нет тёмных теней, чёрными пятнами выделяющихся на полу и стенах и пугающих искушённое воображение, рисуя в нём хтонические ужасы. Зато есть простор, есть воздух, так и набивающий своей живительной силой лёгкие. Только оказавшись в этом зале впервые, блондинка почувствовала, как ей разом стало легче дышать среди всех этих стен. Девушка устало опиралась на подлокотник дивана, сидя на полу и листая свой рабочий блокнот, снова позабыв, что такое сон и для чего он нужен людям. Наверное, только для того, чтобы хоть на несколько часов исчезнуть из этой реальности, забыть о её проблемах и невзгодах и на короткий миг попасть в дивную страну грёз, где нет ни боли, ни страха, ни отчаяния, но зато есть мечты и надежда. Для некоторых — это единственное спасение и упоение. Чтобы увидеть свой рай, свою утопию порой достаточно просто уснуть. Обидно только, что всё происходящее в морфеевом царстве, в нём и остаётся, а возвращение в реальность — неминуемо. Это как отрезать свободолюбивой птичке крылья, пока она парит над глубокой впадиной. На самом деле, глаза уже слипались, а уставший организм так и молил позволить ему отойти ко сну, да Сачи и сама не особо-то хотела засиживаться допоздна. Но иногда что-то идёт не так, а в её случае — постоянно. А ведь Симамото в кои-то веке просто захотела побыть хорошей девочкой и достойной напарницей и наконец-то раскрыть свой блокнот, который ей вручила Мицуки в её первый рабочий день. То есть первую рабочую ночь. Как же странно это звучит всё-таки… Блокнот был не таким уж и толстым и не то чтобы полностью исписанным. Там были имена — довольно много имён каких-то шишек, которые предпочитают, чтобы им подавали их заказы ещё до того, как они их сделают, и обыкновенных гопников, завидев которых нужно сразу готовить рюмки с нужным пойлом. Были предпочтения — от обыкновенной выпивки до каких-то странных и фетишистских пометок: кому-то там обязательно класть в стакан именно три кубика льда, кого-то там звать господином, кому-то там ещё что-то там… Были и рецепты. Это заинтересовало блондинку больше всего, и теперь она время от времени зависала около стойки, наблюдая за уверенными отточенными действиями бармена, запоминая, обучаясь, мечтая однажды самой вот так вот потрясти шейкером. Рецепты «лайта», «медди» и «дарка» ей, конечно же, предусмотрительно никто не дал. Всё это требовалось выучить. На это у неё было полно времени, но снег выпадет в июле, если Симамото вдруг начнёт готовиться к чему-то заранее. И именно поэтому она теперь чувствовала себя, как нерадивый студент, который успешно забивал кол на учёбу весь семестр, а теперь пытается за ночь до экзамена освоить всё упущенное. В какой-то степени она вернулась в определённую устоявшуюся колею, потому что зубрёжка — это как раз то, чем должны заниматься мальчишки и девчонки её возраста. Просто делать уроки, а не шляться по злачным местечкам, где каждый день творится какая-то ху… несуразица, в общем. Странички сменялись страничками, строки строками. Сачи всё больше уставала, интервалы между зевками и потираниями покрасневших глаз всё уменьшались. Мысли уже не лезли в голову — что и говорить о новой информации. Рядом на полу стояла полная кружка крепкого кофе как подстраховка на случай, если учить станет уже невмоготу, но притрагиваться к ней не было особого желания. В чашке она уже потушила сигарету. Надоедливый звук тикающих часов плотно забивал голову, всё мешая собраться. Блондинка уже на полном серьёзе подумывала о том, чтобы разбить их к чёртовой матери. Желание отложить поскорее эти дурацкие записи росло с каждой минутой в геометрической прогрессии, и она практически уже сделала это, как вдруг, перевернув разом несколько страниц, наткнулась на одну очень интересную запись. «Не трогать Хайтани!!!», и несколько раз подчёркнуто. Мицуки строго-настрого запретила. Симамото сама себе усмехнулась. Это правило она уже нарушила. Улыбнувшись чуть шире, девушка удобнее перехватила страницу и, чуть согнув край, потянула в разные стороны. Линия разрыва молнией поползла, наискось перерезая ровный прямоугольник. Однако стоило ей только коснуться надписи, успев лишь чуть тронуть ровную чернильную черту иероглифа, как немое пространство квартиры пронзил резкий звонкий стук в дверь, заставивший блондинку вздрогнуть. Спустя пару секунд он повторился, причём в этот раз был громче и дольше, явно требуя немедленно открыть. 00:00. Тики-так, тики-так… Стук. И это при наличии дверного звонка. У Сачи даже перехватило дыхание. А у кого не перехватит, когда в твою дверь барабанят?.. Холодок страха пробежался по позвоночнику, застыл где-то в дрогнувших плечах и медленно пополз по рукам к пальцам, выронившим блокнот. Судорожно хватив воздуха, она поднялась с пола и на цыпочках двинула в коридор. С замиранием сердца взглянула в глазок, шумно выдохнула с облегчением и, включив в коридоре свет, потянулась к замку. К счастью, ничего страшного. На этот раз.  — Ран? Ты почему здесь в такое… Официантка сильно удивилась, но перед её входной дверью, действительно, стоял всё такой же лёгкий на помине Хайтани Ран. Интересно, он вообще появляется, если о нём не вспоминать? С первого же взгляда Сачи поняла, что дело, по которому он явился сюда посреди ночи, сильно пахнет керосином, а где-то наверху точно парит зажженная спичка, вот-вот готовая свалиться и пальнуть. Хулиган молча смотрел на неё с высоты своего роста. Выглядел он, мягко говоря, не очень. Ладно, запекшаяся на губах кровь и сточенные до мяса костяшки на привычно скрещенных на груди руках. Ладно, отсутствие верхней одежды, несмотря на то, что всю последнюю неделю шли дожди и погодка на улице оставляя желать лучшего. Ладно, растрёпанные волосы, болтающиеся по плечам. Неясно было, какой первозданный вид был у его причёски, так как заплетена была лишь одна коса, в то время как вторую, видимо, растрепали довольно грубым методом. Ладно, всё это. Но вот распухшая и посиневшая скула явно вызывала беспокойство.  — Твоя зажигалка. — наконец произнёс он, сунув руку в карман и после протянув ей предмет.  — Спасибо. Не знала, что их возвращают, — после полуминуты созерцания своей же вещи, блондинка неуверенно переняла зажигалку, теперь уже с опаской поглядывая на юношу. — Ты пришёл сюда в такое время только за этим? Хайтани, не отводя от неё взгляда, толкнул входную дверь, отчего та громко стукнула о стену лестничной клетки, распахивая её настежь, и переступил порог квартиры. Симамото непроизвольно отшатнулась, ошалело наблюдая за его действиями широко распахнутыми глазами. Оказавшись в коридоре, парень прикрыл за собой дверь, в этот раз сделав это потише, но тот тихий хлопок прозвучал отчего-то ещё более угрожающе, и вновь обернулся к хозяйке жилья.  — Сачи, или как там тебя зовут, давай не будем хоть в этот раз дурить друг другу головы, — голос хулигана отдавал чем-то холодным и стальным, таким твёрдым и уверенным. — Ты же явно не обыкновенная официантка, ведь так? Задумываясь о тебе, присматриваясь, я каждый блядский раз подмечаю что-то, что только сильнее запутывает меня. Чем больше узнаю о тебе, тем больше у меня вопросов. Так кто ты, блять, такая, Симамото Сачи?  — Я могу не отвечать на этот вопрос? — хмурясь, прошипела девушка и заметно ощерилась, будто готовясь защищаться, но при этом прекрасно понимая соотношение всех шансов.  — Конечно, твоё право. Тут, в Роппонги, полно таких, как ты. Скрываешь своё имя, подрабатываешь в каком-то вшивом баре. Ты от кого-то прячешься? — не дождавшись её ответа, гопник продолжил: — Нет. Те, кто пытается залечь на дно, не селятся в таких шикарных квартирках, не понтуются золотишком и стараются не вляпаться ни во что. И этого я в тебе совсем не понимаю. В твоих действиях нет ни унции логики. — при каждом слове парень всё приближался к ней, но Сачи, загнанно оглядываясь по сторонам, ища что-то для защиты, пятилась назад, пока её спина не встретилась со стеной. — Впрочем, мне плевать на это. Однако ответь мне всего на один вопрос: ты пытаешься сбежать от чего-то или от кого-то?  — Кого-то, — не думая, выпалила она, тут же прикусив кончик языка, будто не ожидая о себя такой откровенности.  — В таком случае, я хочу предложить тебе выгодную сделку. Я помогу тебе освободиться. Просто назови мне имя того человека и дай пару суток времени, и я его приструню так, что он на коленях приползёт к тебе прощения просить. Если понадобиться — убью к чёртовой матери. Что скажешь? Достаточно выгодное для тебя предложение? Приблизившись к ней вплотную, Ран упёрся рукой в стену, будто отрезая ей путь к отступлению. Девушка чуть вздрогнула, когда его кулак негромко стукнул рядом с её головой, и боязливо ещё раз взглянула ему в лицо, пытаясь понять, что, мать его, тот творит. Их взгляды пересеклись — сиреневый цветом закатного летнего неба и серый, больше напоминающий подтаявший лёд. Хулиган был совершенно серьёзен и явно напряжён. Сачи — напугана и взволнована.  — Ты, что, пьян?  — Нет, к сожалению, — ответил гопник, сильнее хмурясь. — Пьяным я буду через несколько часов либо по очень радостному, либо по очень скорбному поводу.  — Тогда с чего такая щедрость?  — Щедрость? Дурочка, это тебе не подарок на Рождество. Это сделка. Контракт на убийство, если угодно.  — Ран… — девушка, нервно усмехнувшись, и уже совершенно не понимая, что здесь происходит, выставила перед собой руки и, насколько хватило силы, толкнула парня в грудь, но на того это не произвело никакого ни впечатления, ни физического эффекта. Ткань футболки была очень тонкой и холодной, под ней часто-часто вздымалась крепкая грудная клетка в такт ускоренному дыханию. Сачи так и оставила там ладони, будто прочерчивая между ними незримый барьер. — Давай поговорим всего один раз и потом больше никогда не вернёмся к этому вопросу, хорошо? Ладно, я признаю, что в данный момент нахожусь в не совсем обычной и довольно неприятной ситуации. Без понятия, что тебе от меня нужно, но я не смогу согласиться на твоё предложение. Потому что мне не нужно никого убивать, это не решит мою проблему. Парень внимательно посмотрел на неё, будто изучая, но та только пожала плечами, будто показывая, вот, мол, не лгу. Хайтани с нескрываемым разочарованием поджал губу и чуть отступил назад, позволив девушке свободно вздохнуть.  — Жаль. Я ведь впервые предлагаю кому-то помощь.  — Может, лучше объяснишь мне, что происходит? — девушка, так и не убравшая до сих пор руки, плотно сжала пальцы на ткани, ни то держа на расстоянии, ни то придерживая. — Во что вы с Риндо влипли на этот раз? Ран сомкнул пальцы на её запястьях, отдёргивая от себя, и блондинка непроизвольно поёжилась от ледяного касания. Как и ожидалось, его кожа оказалась холодной. Обнажённые предплечья были сплошь покрыты мелкими мурашками. Замерзший юноша невольно задержал пальцы, почувствовав под ними тёпло и будто только сейчас осознав, насколько же он успел промёрзнуть за время своей вынужденной прогулки по ночному дождливому городу. Девушка смотрела напряжённо и внимательно, исподлобья вглядываясь в его лицо, будто пытаясь прочитать чужие мысли.  — Риндо в больнице, — выдавил хулиган и, вымученно вздохнув, опёрся спиной о стену рядом с ней, устало запрокинув голову так, что затылок довольно болезненно встретился с твёрдой поверхностью. — Скорее всего, его оперируют. Слова так и повисли в пустом воздухе, на какую-то минуту к квартире воцарилась тишина. Симамото искоса поглядела на незваного и неожиданного гостя, потом задумчиво куда-то перед собой. Гопник скрестил за спиной руки, молча ожидая её реакции.  — Понятно, — выдала она наконец и со вздохом оторвалась от стены, осторожно ухватив его за локоть. — А теперь давай на пару минут притворимся умными цивилизованными людьми, пойдём, присядем, и ты мне всё по порядку объяснишь, ладно? Ран раздражённо скривился, тем не менее, позволяя увести себя на кухню. Повествование, на удивление, оказалось не таким уж долгим, хоть перед тем, как начать, ему казалось, что события сегодняшнего долгого дня придётся пересказывать, минимум, пару часов. Каждое слово отдавалось дергающей болью в подбитой щеке, но он упорно игнорировал этот дискомфорт. Хайтани рассказывал, а официантка его внимательно слушала, не перебивая и не прерывая. Хотя вопросы возникали, и в предостаточном количестве. Но ситуация явно не та, чтобы их задавать, а Ран — явно не тот, кто любит, когда его перебивают. Несмотря на полуночное время, на кухне было достаточно светло за счёт кучи вывесок за окном и взошедшей на чистом небе луны, бросающей серебристые отсветы через стекло. Сачи поёжилась, вспомнив холодные пальцы на своих запястьях, и обняла себя за плечи. В квартире довольно прохладно из-за испортившейся погоды. Юноша, наоборот, отогревался, постепенно чувствуя, как под кожей разливается тепло. По мере рассказа девушка всё сильнее хмурилась и напрягалась, поражаясь тому, как хулиган так просто рассказывает о подобных вещах.  — Когда дело доходит до драк, Риндо часто увлекается, — пояснил старший. — А его захваты — это его козырная карта, хотя, по факту, они одновременно и являются самым слабым местом. Знаешь, в чем главный недостаток захвата? — девушка помотала головой в ответ, и только после этого он продолжил: — Когда делаешь захват, главное — в первую же секунду заблокировать противника и взять над ним полный контроль, потому что в этот момент ты, фактически, открываешь своё тело для сторонних атак. Когда противник потенциально сильнее и крупнее тебя, легко не рассчитать свои силы и ошибиться с моментом захвата. Парень раздражённо фыркнул, когда темная с осветлённым концом прядка упала на лицо. Он настолько привык к косам, что уже просто терпеть не мог, когда волосы рассыпались по щекам и шее.  — Он почти выиграл. Противник уже на ногах едва держался, оставалось только окончательно завалить его. Риндо пошёл в захват, но, похоже, недооценил того ублюдка, потому что у него ничего не вышло. Так они и зависли. Ну, и, пока брат пытался выкрутиться из положения, та мразь вынула откуда-то нож и заехала ему в бок. Хорошо, что Риндо вовремя заметил и сумел увернуться, так что его сильно не задело. По крайней мере, так мне на тот момент показалось.  — И часто у вас там поножовщины случаются? — это был единственный раз, когда поражённая Сачи не сдержалась и все же решилась прервать его.  — На арене использовать острые предметы, вообще-то, запрещено. Но брать их никто запретить не может. — с каждым словом Ран всё сильнее сжимал кулак, лежащий на столешнице, так, что побелели костяшки, а в области запястья возникла лёгкая ноющая боль. — Так что время от времени всё случается. Все ведь хотят стать победителями, а в драке побеждает тот, кто готов идти до конца. Крепко сжатый кулак взметнулся вверх и со звучным стуком приземлился обратно, и юноша ощутил резкую боль в рассечённой костяшке, по всей ладони пробежал щекочущий импульс, слегка отрезвивший взбудораженный разум. Сачи всё молчала, чуть поджав нижнюю губу и с опаской поглядывая на его руку.  — Рин загнал его в угол. А загнанная в угол крыса всегда прогрызёт себе путь. В полутьме кухни злобный взгляд Рана казался совершенно тёмным, будто все оттенки лилово-фиолетовой радужки смешались с чёрнотой зрачка, утонули в ней. Парень так сильно прикусил губу, что полученная сегодня ранка вновь открылась, отчего он был вынужден быстро слизывать выступающую кровь. Симамото стало жутко от этого зрелища, и она отвела глаза.  — Я не рискнул сам лезть к его ране. Побоялся, что напортачу, и брата всё придётся везти в больницу, поэтому решил показать его кому-то стороннему, кто разбирается в таких делах. Вспомнил про твою подружку, которая постоянно с аптечкой бегает, и отвёз к ней. Она сказала, что справится. И, блять, не справилась. Увижу ее в следующий раз — руку сломаю, а вторую оставлю для Риндо… Где-то по коже пробежал зябкий холодок, но официантка смолчала и на этот раз — выражение лица Хайтани весьма настойчиво призывало к этому. Гопник отчего-то живо вспомнил своё обещание Мицуки и про себя подумал, что теперь имеет полное правое похерить его.  — Я привёз его домой, уложил на кровать, стал следить за ним. У него был сильный жар и слабость, но Риндо говорил, что чувствует себя нормально, хотя было ясно, что всё херово. Вроде, после ножевых всегда поднимается температура, так что я дал ему просто отлежаться. А потом я просто в один момент заметил, что он уже почти отрубается. Как оказалось, он едва держался из-за боли. Пришлось вызвать «скорую», и после этого я пришёл сюда.  — Почему? Хайтани скривился, будто ему было особенно противно выдавать следующее:  — Потому что, блять, проблема не приходит одна. Мне придётся теперь платить за его лечение. Мы полностью на нуле, потому что проебали последнюю ставку, когда ушли раньше времени, — хулиган бросил на неё короткий, но выразительный взгляд, от которого блондинке стало особенно неуютно, — раз уж кто-то захотел страху в лицо посмотреть. Как понимаешь, мне это нужно разгребать, причём, в ближайшее время. Не передумала, насчёт моего предложения?  — Нет. Точно нет, — как можно твёрже ответила девушка, пытаясь в полутьме рассмотреть собеседника, однако выражение его лица не выдавало и половины того, чем теперь была наполнена его душа, если она, опять же, существует. Что чувствовал Ран тогда, сидя перед Сачи за столом в её кухне? Пожалуй, всё, с чем ему не приходилось встречаться до этого. Однако было одно до боли знакомое чувство, резко доминирующее над всеми остальными. Рана сжигала ярость. Буквально испепеляла изнутри, разгораясь где-то в области солнечного сплетения и разливаясь лавой по венам и артериям, заставляя кожу пылать адским пламенем. И это чувство преследовало его изо дня в день, из часа в час на протяжении последних нескольких месяцев — с тех самых пор, как братья вновь стали свободными людьми. Оно не отступало, лишь временно утихало в моменты веселья и радости, но от этого слабее не становилось, более того — оно раскалялось, как металл, кипело, принимало всё новые острые формы, впивающиеся в плоть и постепенно подчиняющие её себе. Хайтани впервые ощутил эту злость вприкуску с разочарованием, когда понял, что их с Рином в Роппонги теперь не ждёт ничего хорошего. Когда почувствовал горечь предательства родных людей, буквально бросивших их на произвол судьбы в огромном городе, безразличном и беспощадным к людским бедам. И потом ощущал её каждый чёртов раз, когда валился на старый скрипучий диван и залипал взглядом в потолок, в темноте не видя ничего, кроме собственных безрадостных мыслей и надежды поскорее всплыть с этого дна. Когда пил палёный кофе из банки и закуривал дешёвые папиросы с горьким привкусом, купленные в каком-то ларьке возле дома. Когда проезжал по дорогим центральным кварталам, рассматривая яркие витрины и вывески и вспоминая, как некогда был вхож в эти заведения. Когда после этого возвращался в своё обшарпанное жилище. И испытывал её сегодня. Когда в очередной раз был вынужден идти на эти дурацкие ставки, чтобы снова увидеть море крови и послушать оглушительные крики болельщиков, пришедших сюда лишь по двум поводам — заработать денег и развлечься. Когда увидел отсвет луча холодного солнца на стальном лезвии. Когда сорвался вперёд, а вокруг него началась настоящая неразбериха. Но он тогда этого даже не заметил. В тот момент Хайтани не замечал уже ничего. Только кровь на своих кулаках и хоровод лиц, кружащий вокруг. Когда стоял над кроватью Рина, видя, как тот скрутился калачиком от боли, а в уголках зажмуренных глаз начала собираться солёная влага, которую младший раздражённо стирал рукавом. И прямо сейчас, сидя перед…  — Ран! — девушка вот уже третий раз щёлкнула пальцами перед его лицом, перегнувшись через стол. — Слышал, что я сказала?!  — Нет. Повтори.  — Ран, — губы блондинки чуть скривились, а взгляд стал растерянным, — я поняла, зачем ты пришёл, но, увы, не могу ничем помочь. Я понимаю, что ты хочешь у меня попросить, или потребовать, или занять, но, понимаешь, у меня тоже нет денег. Вообще. Фиолетовый взгляд Хайтани пробежался по затемнённому помещению кухни, ремонт которой явно стоил дороже, чем полугодовой съём его квартиры, после чего остановился на хозяйке дома.  — Это не ложь, — продолжила Сачи, — я пуста. У меня были деньги, но сейчас я на абсолютном нуле. Иначе зачем бы я работала в какой-то забегаловке, где пьяные ублюдки нарочно роняют на пол салфетки и ждут, чтобы я за ними нагнулась? Они у меня были, но наступил такой момент, когда мне пришлось от них быстро избавиться, и я сняла эту квартиру, оплатив несколько месяцев вперёд. Худшее моё вложение, эти часы в коридоре меня просто убивают…  — Ты украла те деньги? — спросил вдруг хулиган, но тут же раздражённо махнул рукой. — Впрочем, можешь не говорить. Значения не имеет.  — Только взяла то, что мне причитается. Хотя заслужила я гораздо больше. Но, ты прав, это уже не имеет никакого значения, потому что теперь у меня всё равно ничего нет.  — То есть, я сейчас зря теряю время, сидя тут? — Ран смотрел на собеседницу очень недоверчиво, будто пытаясь разглядеть, каково соотношение правды и лжи в её словах, но она спокойно выдержала этот взгляд. Потому что совершенно ни в чём не соврала. Теперь-то всё частично становилось на свои места для гопника. Симамото сплела ладони и растёрла холодные кончики пальцев, пробуя согреть их. И заодно попытаться собрать разрознившиеся мысли в кучу.  — Нет. Ты теряешь время, занимаясь ненужной работой, — не совсем уверенно выдавила она, не зная, как тот отреагирует. От братьев, как она уже чёртову дюжину раз слышала, можно ожидать чего угодно. И, похоже, теперь убедилась в этом на собственном опыте. Не дождавшись ни согласия со своими словами, ни протеста, девушка поднялась со стула и молча скрылась за дверью, оставив гостя наедине с собой. Когда она вернулась, в её руках был светлый тряпичный свёрток, который она тут же бросила ему. Инстинктивно поймав вещь, Хайтани развернул её и живо узнал тренч Сачи, тот самый, в котором она ходила с ними в Западный парк.  — Твоему брату сейчас вовсе не это нужно. Ему нужны не твои деньги, а чтобы ты просто был рядом в такой момент. Поезжай к нему. Это лучшее, что ты сейчас можешь сделать.  — Нет. — юноша расслабил руку, отчего плащ соскользнул на пол, и затем, встретив её едва ли не поражённый таким ответом взгляд, с плохо скрываемой горечью в тоне добавил: — Я ничем ему там не помогу.  — Конечно, не поможешь. Но суть посещения больниц и не в этом, — девушка так и остановилась в дверном проёме, только сейчас заметив одну деталь, которую, как оказалось, упускала из виду на протяжении всего их странного разговора.  — Не могу сидеть сложа руки, — нарочито твёрдо выдавил хулиган. Его пальцы, отстукивающие непонятный нервный ритм по столешнице почти всё то время, что он провёл на этой кухне, остановились. Их бил мелкий тремор, и вызван он был явно не повреждением сухожилий после очередной драки. Однако главная странность заключалась не столько в этом. Почему Хайтани Ран в такой ответственный и важный момент обращается не к кому-то из своих дружков, которые уж точно смогут отмыть нужную сумму, а к малознакомой официантке, да ещё и с таким предложением? Да, точно, подумала вдруг Сачи, братья всё потеряли за годы заключения, Мицуки рассказывала и об этом. Как она тогда их назвала? Падшие короли Роппонги, кажется. Звучит красиво — жаль только, на деле не так. Мало что можно найти красивого в отчаявшемся и подавленном человеке. Девушка глубоко вздохнула и оторвалась от косяка. Ран наблюдал за её движениями, как она поднимает с пола свой плащ. Немного подумав, блондинка вновь протянула ему вещь, настойчиво отдавая прямо в руки:  — Так и не сиди. Собирайся. ___ Резкий и тошнотворный запах дезинфицирующего средства, кажется, застревал в лёгких, плотно забивал альвеолы, не позволяя вдохнуть полной грудью. Что ж, это к лучшему в подобной ситуации. Он накрепко въедался в ткань и волосы, и Сачи, прижимающая к лицу воротник тёплой кофты, уже чувствовала, что даже это не спасает её от подступающей дурноты. От окружающей белизны уже резало глаза. Белые стены, белый кафельный пол, поблёскивающий и отражающий яркий электрический свет флуоресцентных ламп, расположенных на таком же белоснежном потолке. Блондинка чуть прикрыла глаза и плотнее вжалась носом в мягкую вязаную ткань, пытаясь хоть ненадолго абстрагироваться от происходящего. Она терпеть не могла больницы, и в этом они с Раном, сами того не подозревая, были очень схожи. Хайтани держался. Вроде как. За всё то время, что они успели провести в больничном коридоре возле операционной, он не проронил ни слова. Только сидел, закинув ногу на ногу, откинувшись спиной на стену и устало запрокинув голову. Пальцам не было покоя. Хулиган барабанил ими по своему колену с какой-то поочерёдностью, известной только ему самому. Это было похоже на игру на клавишах, однако он, скорее всего, этой будто нотной упорядоченности не замечал. А вот Симамото заметила и время от времени поглядывала на импровизированный ритм движений.  — Ты играешь на пианино? — вдруг спросила она, не отрываясь от воротника, отчего её голос прозвучал глуховато. Хайтани искоса глянул на официантку, сначала не понимая, о чём речь. Затем, догадавшись, посмотрел на свои пальцы и, замедлившись, повторил их движение. Удивительно. А ведь он с десяти лет не касался клавиш. Просто в один момент понял, что его руки созданы лишь для драк и насилия, но никак не для музыки. Жаль, до матери доходило чуть дольше. Ничего ей не ответив, гопник отвернулся, раскинув в стороны полы плаща, в который он кутался всю дорогу досюда. На улице было холодно. Теперь же к телу приливал нестерпимый жар, разливался по мышцам, накалял и без того возбуждённые нервы. Парень буквально не мог спокойно сидеть на одном месте, постоянно ёрзал, будто чувствуя нестерпимый зуд по всему телу. Всё раздражало — и одежда, в которой ему разом стало жарко и некомфортно, и любовно отращиваемые волосы, отвратительно лезущие в лицо, и белый цвет кругом, и писк аппаратов, время от времени прерывающий тишину, и запах разбавленной хлорки, и долбанная лампа над широкими дверями операционной, горящая предупреждающим красным светом и предательски выдающая: «Идёт операция». И что делать с этим странным и мерзким чувством, когда не можешь поладить с самим собой? Сон как рукой сняло, хотя ещё час назад Симамото была готова развалиться хоть на полу. Она сидела рядом, не стесняясь, пождав к груди ноги и натянув на колени кофту, которую ей пришлось надеть вместо одолженного плаща, и то и дело поглядывала на спутника, с каждым разом подмечая что-то новое. Ран явно не находил себе места. Не знал, куда деть руки, постоянно дергал чужой плащ и заправлял за уши выбившиеся волосы, при этом недовольно морщась, время от времени поднимался и прохаживался по длинному коридору, впрочем, стараясь далеко не уходить, всё бегал глазами по просторному помещению, будто не зная, за что зацепиться, чтобы только не возвращаться к чёртовому «Идёт операция». Официантка, откровенно говоря, не знала, что делать в таких ситуациях. Пару раз она пыталась сделать что-то посильное — заговаривала с ним, пробуя отвлечь, однако гопник явно был не настроен на контакт, поэтому в большинстве своём игнорировал её или отвечал коротко и односложно.  — Знаешь, говорят… — негромко произнесла блондинка и продолжила только после того, как поймала его взгляд: — Говорят, это хорошо, когда операция идёт долго. Значит, врачи борются за жизнь пациента.  — Или они проебались и теперь пытаются всё исправить, — недовольно хмыкнул Хайтани. Сачи в этот раз первой отвела взгляд. Атмосфера в больницах всегда гнетущая — ещё бы, это место, куда никто не попадает по собственной воле, а некоторые при этом и вовсе не покидают его живыми. Молчание начинало давить, а время от времени мелькающие где-то в конце коридора голоса и писки аппаратов будоражили, заставляя возбуждённые нервы едва ли не кульбиты выплясывать. Уже хотелось бежать отсюда со всех ног, и девушка за проведённое здесь время уже чёртову дюжину успела понять Рана, который так не хотел сюда идти. Со своего ракурса она в полной мере не видела его лица, только расцветшую посиневшей гематомой щёку и плотно поджатые губы, изогнутые в напряжённом молчании. Да, а ведь действительно, как бы аура этого места не давила на неподготовленную девушку, хулигану сейчас было во много раз хуже, ведь за соседней дверью буквально боролся со смертью дорогой ему человек, и никому не было неизвестно, получит ли он поблажку на этот раз.  — Всё будет хорошо, — уже в который раз выдала блондинка, чуть трогая его за плечо. Он холодно посмотрел на неё и демонстративно усмехнулся, правда, очень невесело, но не отдёрнулся. Значит, не против чужих касаний. — Твой брат справится. — её рука скользнула вниз, чуть поглаживая, к открытому запястью. Ран удивлённо проследил за этим движением, но никак не отреагировал. Сачи, нащупав под тканью тёплую кожу, осторожно скользнула холодным пальцем по голубоватому переплетению вен до самого центра раскрытой ладони, неуверенно сжимая его руку в попытке подбодрить. Однако не успела она сделать этого, как юноша разом подскочил на ноги. Дверь операционной без единого скрипа или шума распахнулась, и из-за неё наконец вышел невысокий седовласый доктор, разминающий руки после продолжительной их работы.  — Как Риндо?  — Вашему брату очень повезло, — немного помолчав, будто собираясь с мыслями, выдал врач, поправляя очки на переносице и устало щурясь. — В основном повреждение принял на себя аппендикс, что привело к его разрыву и, как следствие, внутреннему кровотечению. Но операция прошла успешно, так что с этим проблем больше нет. Ран шумно выдохнул, чувствуя, как становится легче дышать. Симамото, теперь уже стоящая рядом, не скрывая радости, улыбнулась хулигану, и тот ответил на это коротким взглядом, в котором отчётливо читалось облегчение.  — Но есть и плохая новость, — с чопорным спокойствием, столь свойственным людям его профессии, уже привыкшим к подобным сообщениям, проговорил мужчина, непринуждённо сняв с себя очки и спешно протирая их извлечённым из кармана платочком. — Хайтани-сан, потребовалось переливание крови.  — И? — лицо парня в один миг помрачнело и вновь напряглось, голос потяжелел: — Только не говорите, что не хватило.  — Нет-нет, ресурсов нашего банка крови вполне хватило. Переливание также прошло успешно, правда, с осложнениями. У вашего брата гемотрансфузионный шок. — врач замолчал, выразительно смотря на стоящего перед собой парня, нервно поджимающего губы и прожигающего его вспыхнувшим взглядом. — Его тело отторгает донорскую кровь. Такое часто бывает с четвёртой группой, ведь не так-то просто подыскать материал для переливания, идеально подходящий по всем характеристикам. Порой даже близкие родственники…  — И что теперь?  — Только ждать. Он нестабилен, и мы в данный момент не можем предпринять ещё какие-либо меры. Лучшее сейчас — пытаться поддержать его состояние.  — Ждать? — вполголоса повторил гопник, и мужчина молча кивнул в ответ. Сачи металась взглядом от одного к другому, от спокойного выдержанного лица к поражённому и разъярённому, буквально за секунду до произошедшего поняв, что за этим последует. Но сделать ничего не смогла бы, даже если бы знала будущее наперёд, потому что остановить порыв Хайтани было невозможно. Затылок хирурга с поразительно громким хлопком врезался в твёрдую стену, а стоящая совсем рядом девушка даже не успела уловить движения хулигана, и теперь только ошалело наблюдала за происходящим. Ран мёртвой хваткой вцепился в ворот рубашки врача и буквально нависал над ним, едва не выплёвывая слова ему в лицо: — Ничего не делать, сука?! Пока мой брат умирает?!  — В данный момент мы не в силах ничего предпринять. Хайтани-сан слаб после операции, и любая манипуляция сейчас может убить его, — мужчина морщился от боли, но, тем не менее, говорил размеренно, будто привык к подобным выходкам. Симамото, наблюдающая за происходящим со стороны, в отличие от Рана заметила быстрое движение его руки и тут же сообразила, для чего оно было сделано. И почему тот так спокоен. О том, что их в больнице, скорее всего, будет поджидать полиция, Хайтани сообщил ещё по пути, поэтому девушка совершенно не была удивлена, когда заметила, как по другому концу коридора время от времени прохаживается пара полицейских, видимо, держась на расстоянии до конца операции и приглядывая за хулиганом. Сейчас же, получив едва уловимый знак — хотя, тут всё было ясно и без всяких знаков — стражи порядка мигом оказались рядом, но гопник никак на это не отреагировал и только сильнее сжал чужую одежду. Однако уже в следующую секунду подоспевший полицейский грубо схватил его запястье и с силой отдёрнул, заставляя правонарушителя повернуться к нему лицом. Воспользовавшись моментом, хирург быстро отскочил в сторону, при этом как ни в чём не бывало поправляя ворот халата.  — Хайтани-сан, — не теряя времени, начал полицейский, всматриваясь в разбитое лицо напротив с заметной брезгливостью, — ваш брат прибыл в больницу с ножевым ранением. Вы понимаете, что это значит? Мы обязаны допросить вас о случившемся. Юноша стоял спиной к официантке, так что она не видела его лица, однако примерно представляла его выражение. Зато его чуть дрогнувшие пальцы, в следующий миг угрожающе сжавшиеся в крепкий кулак, она разглядела прекрасно.  — Да как вы смеете?! — почти взвизгнула блондинка, приблизившись к ним вплотную и буквально вырвав руку Хайтани из хватки копа, хотя держал он, как оказалось, не так уж крепко. Полицейский, не ожидавший такого напора с её стороны, лишь хмуро посмотрел на девушку, уже готовясь унять. Сачи, сверкнув глазами, продолжила, стараясь говорить как можно громче, едва не срываясь на крик, чтобы у того уж точно не возникло желания вступать с ней в спор. Потому что спорить с орущими истеричками, да ещё и в общественных местах, — то ещё удовольствие. — Так обращаться с людьми?! Его брат только что чуть не умер, а вы… Дайте человеку прийти в себя! Не дождавшись ответа и не оборачиваясь, девушка быстро двинулась по коридору, уводя с собой Рана, у которого тоже не было ни малейшего желания оставаться там. Симамото шла, не разбирая дороги, по одинаковым длинным больничным коридорчикам. Кругом всё мелькали двери врачебных кабинетов и палат, смотровых и ординаторских. Сердце бешено колотилось в груди, угрожая пробить ребро и выпрыгнуть наружу, но это каким-то странным образом добавляло энергии, на которой блондинка продолжала движение, всё дальше удаляясь от копов. Но это уже было неважно. Главное, она сумела предотвратить худший вариант развития сегодняшней ночи, которая вполне рисковала закончиться в изоляторе. И только оказавшись на достаточном, как ей показалось, расстоянии Сачи наконец остановилась, выпустив из пальцев чужой рукав.  — Чёрт, они точно не отстанут от тебя теперь… Ран, ничего не ответив, устало привалился к стенке, оперевшись на неё локтём. Воздух начинал давить, тяжело забивать лёгкие и будто застывать в них, не позволяя сделать благословенный вдох. Грудь юноши вздымалась медленно и с заметной тяжестью, будто перетянутая крепким ремнём. В висках почти что болезненно пульсировала кровь, отчего хотелось просто схватиться за голову, запустить пальцы в волосы и сжать с такой силой, что черепная коробка не выдержит и раскрошится, а мучения её обладателя прекратятся.  — Эй, Ран… — снова позвала она, чуть приблизившись. Официантка прижалась плечом к стене перед ним, с опаской вглядываясь в его лицо, частично скрытое окончательно растрепавшимися тёмными волосами, снизу вверх. — Эй, всё ведь хорошо. У твоего брата молодой и крепкий организм, он справится. Ну, подумай! Если бы с ним было что-то серьёзное, врачи бы точно не оставили это так просто. Ран, послушай… Он не ответил, даже не взглянул на неё. Только напряжённо скривил уголок губ, явно задумавшись и при этом поймав не самую приятную мысль. Его ладонь неожиданно оторвалась от стены, сжалась в кулак и громко стукнула по плиточной поверхности, заставив рядом стоящую блондинку вновь вздрогнуть от неожиданности. В этой части коридора было практически пусто, так что эта выходка привлекла лишь пару заинтересованных взглядов полуночных зевак.  — Я больше ни на минуту здесь не останусь, — прошипел хулиган, после чего наконец посмотрел на свою спутницу и заговорил уже более осознанно, но всё так же хмуро: — У меня появилась идея, где можно раздобыть денег быстро и легально. Я очень сильно не хотел этого делать, но теперь у меня нет выбора… Только для этого придётся прокатиться. Ты со мной или как?  — Ну… да, — неуверенно ответила Сачи, не до конца понимая, во что собирается ввязаться, — наверное. Только если это быстро и легально, как ты сказал.  — Хорошо. Тогда нам нужно собраться примерно на пару суток пути, — Хайтани выпалил это уже на ходу, в явной спешке двинувшись по коридору в обратную сторону так, что девушке пришлось заметно ускорить шаг, чтобы поспеть за ним.  — Пару суток?! — громким шепотом уточнила Симамото, искренне надеясь, что её уставший ум неправильно воспринял эту информацию, и хулиган на самом деле говорил о паре часов. Но надежда рассыпалась мертвым сизым прахом, когда юноша молча кивнул в ответ. Похоже, эта ночь будет длинной, очень и очень длинной. — Да что это за идея такая?  — Я встречусь с отцом, — с особой злостью выдавил Ран, нервно дёрнув тёмную прядку у лица и дёрганым движением заправив её за ухо. — Чёрт, лучше бы грохнул кого-нибудь за деньги…  — Вы в плохих отношениях?  — Шутишь? Я ненавижу этого ублюдка, — Хайтани, шагающий чуть впереди, лишь коротко обернулся в её сторону, но и этого ей хватило, чтобы понять всю степень кошмарности ситуации. Выражение лица хулигана в этот момент говорило куда громче, чем любые, даже самые громкие слова, насквозь пропитанные едкой чернильной ненавистью и искренней злобой. ___ И вновь госпиталь распахнул перед ней свои холодные неприветливые объятия, пропахшие хлором и медикаментами. Сачи невольно поёжилась, стоя перед самым входом и уже предчувствуя плиточный холод выбеленных стен и тошнотворное ощущение безнадёги, коим так и веет от этого места. Наверное, сколько бы жизней не было спасено здесь, больницы всегда будут ассоциироваться у неё только со смертью и какой-то точкой невозврата, гранью, которую очень не хочется переступать. Но она переступила. Негромко вздохнула, удобнее устроила на плече спортивную сумку и уверенно вошла внутрь, невольно сощурив глаза, привыкшие к полумраку улицы. От медсестры Симамото узнала, что Ран уже давно здесь и в данный момент находится в палате брата. Это слегка успокоило её. Значит, он всё же повидается с Риндо до отъезда, пусть тот и без сознания. Однако это лёгкое чувство испарилось сразу же, как только блондинка оказалась у самого входа в палату и на автомате едва не шагнула внутрь, не забыв мысленно стукнуть себя по лбу за торопливость и необдуманность. Подошва её кроссовки соприкоснулась с полом лишь носком, и официантка тут же беззвучно отдёрнулась, остановившись в коридоре на достаточном расстоянии. Хайтани-старший сидел на табурете возле койки брата. К счастью, спиной к двери, так что её вторжение осталось незамеченным. В палате было светло и довольно тихо — гораздо тише, чем в пройденных ею коридорах — хотя тишина эта ежесекундно прерывалась писком аппарата, отмеряющего пульс и увеличивающего его громкость так, что от этого звука начинало звенеть в ушах. Особенно от осознания того, что этот писк отмеряет чью-то жизнь, и неизвестно, когда в палате воцарится абсолютная тишина, которую уже ничто и никогда не прервёт. Пока в палате не окажется новый пациент, и пульсоксиметр не возьмёт на себя ответственность за его жизненные показатели. И так по нескончаемому кругу. Словно спиной почувствовав чужой взгляд, Ран обернулся через плечо. Выражение его лица было немного растерянным и удивлённым, будто его застали за чем-то неподобающим и неправильным.  — Не думал, что ты так быстро, — в последний раз взглянув на младшего, хулиган вышел к ней в коридор, не забыв при этом погасить свет в палате. Риндо никогда не мог спокойно уснуть, предварительно не занавесив окна и не выключив все светильники, чем частенько бесил старшего, любившего засидеться допоздна.  — Так получилось. Прости, — за последнюю пару минут Сачи успела отругать себя, по меньшей мере, с десяток раз. Гопник только хмыкнул в ответ и молча двинулся по коридору, вновь заставив её едва ли не бежать следом. Но официантка на этот раз особо не возражала и только плелась за его спиной, волоча свою сумку. И только пройдясь по едва освещённой парковке и оказавшись в угнанной вишнёвой «мицубиси» с так и не починенным стеклом, юноша всё же решил пояснить:  — Надо было зайти хотя бы один раз. Мало ли… — он так и не закончил фразу, только лишь раздражённо цокнул языком, в очередной раз упорно отгоняя непрошенную и такую неприятную мысль, так и лезущую в голову на протяжении последних суток.  — Не оправдывайся, — Симамото хмуро оглядела тёмную парковку и скопление немногочисленных автомобилей с погасшими фарами и пустыми салонами. — Есть вещи, за которые вообще не стоит оправдываться. Ран угрюмо кивнул. На её колени тут же приземлилось нечто лёгкое и шелестящее. Это была навигационная карта Японии, довольно старая, со стёршейся краской в местах сгиба, где теперь красовались белые полосы, разрезающие цветное изображение и делящие его на ровные прямоугольники.  — Будешь штурманом. Берём курс на Саппоро. Корпус слегка тряхнуло, когда водитель вновь соединил пару проводков под рулём, и автомобиль с тихим шумом работающего мотора поплыл по стоянке, затем ловко вырулив на оживлённую магистраль. Хайтани едва ли не до упора вдавил в пол педаль газа, отчего блондинка невольно сглотнула, наблюдая, как снаружи мелькает поток фар движущихся по своим делам машин, между которыми хулиган ловко петлял, будто намереваясь их всех обогнать. С какой-то стороны он воистину воспринимал всю эту спонтанную поездку как чёртову гонку. Оставалось непонятным лишь одно. С чем конкретно теперь соревновался Ран? И за какой конкретно выигрыш боролся, зная, что ни один из возможных исходов от него уже не зависит?  — Больше тысячи километров… — вздохнула официантка, внимательно разглядывая карту. — Даже страшно представить, сколько это в часах. Точно больше десяти.  — Воспринимай это как очередное приключение, — небрежно бросил гопник, внимательно наблюдая за дорогой и чуть щурясь из-за бьющего в глаза потока света. — Ты вроде их любишь.  — Знаешь, с такими приключениями я бы предпочла пойти на работу, а ведь я её терпеть не могу. Ран усмехнулся. Впервые за день. «Мицубиси» стремительно прорезала построенный маршрут, всё минуя перекрёстки и мосты, светофоры и узкие проулки, по которым можно легко и быстро срезать путь. Хайтани знал Роппонги как свои пять пальцев, так что покинуть район, а затем и сам мегаполис не стало проблемой. Хотя времени это отняло немало. Широкая автострада раскинулась перед ними прямой тёмной линией, уходящей куда-то далеко за линию горизонта, где, как ни напрягай глаза, как ни присматривайся, увы, увидишь лишь черноту. Это зрелище сначала показалось Сачи довольно тоскливым и мрачным, как вдруг темноту загородного простора прорезала узкая полоска розовато-золотого света, постепенно разрастающаяся и прогоняющая ночь на заслуженный покой. Начинало постепенно светать, приходил новый день. Чем же он ознаменуется, интересно?