"Что ищешь ты, ветер, в просторах небесных ..."

      Кто сказал, что стать придворным — предел мечтаний? С утра до ночи слушать сплетни, вдыхать резкий приторный запах духов, смотреть на нарисованные перепудренные лица и делать вид, что без ума от королевы Катарины. Вот уж увольте! Именно таким невесёлым мыслям предавалась юная особа в первый же день представления ко двору. Стоя в компании придворных дам, рядом с Дженнифер, Барбра Дитмар равнодушно скользила усталым взглядом по череде гостей, наполнявших собой тронный зал. Имена, лица, звания проплывали мимо сознания как куски льдин на мощных реках по весне в Торке, пока не раздалось: — Маркиз Алвасете! — всё разом пришло в чуть заметное движение. По залу пробежали шепотки, а в воздухе пряно и остро запахло интригой.       Барб заинтересованно взглянула на прибывшего и остолбенела. Маркиз? Она не ослышалась? Откуда? Как? Габриэлла! Это точно она. Но почему в таком странном виде? Вопросы роем рассерженных пчёл гудели в голове, носились, распугивая рассудительность и логику. Интуиция шипела, что надо отвести глаза, или хотя бы придать выражению лица оттенок праздного любопытства. Но выдержка изменила ей подло и нагло. Да и как иначе, когда прямо перед ней, в дорогом, чёрном с синими вставками, расшитом серебром, мужском наряде у подножия трона манерно раскланивалась её родная сестра!        Движения, жесты и мимика — такие родные и в то же время неузнаваемые. О! Габри всегда была мастерицей перевоплощения, а сейчас она просто превзошла себя. И дело было не только в одежде или причёске, непривычно короткой, до плеч. Дитмар с грустью вспомнила роскошную чёрную гриву, которую она часто любовно расчёсывала, а после недовольно наблюдала, как синеглазая бестия превращает голову в воронье гнездо. Сейчас Барб видела перед собой дерзкого, но умело держащего себя в руках, мальчишку. Обветренное, обласканное явно не северным солнцем лицо, не тронутое ни белилами, ни помадой; чуть насмешливый, в рамках допустимого, скучающий взгляд сапфировых глаз. На мгновение девушка даже решила, что ей просто почудилось. Всё же они не виделись четыре года. Но нет. Сердце радостно и взволнованно отстукивало: да-да-да.       Габри мало изменилась. Вытянулась разве что, щёки потеряли детскую округлость, придавая лицу больше изящества и утончённости. Красивая. Даже в этом нелепом, пусть и идеально сидящем, по мнению сестры, маскараде. Барб вздохнула: её щеки никуда не делись. А так хотелось быть похожей с Габри, такой невозможно лёгкой и летящей. Но Абвениям было угодно сотворить подобную шутку, наделив их всеми мыслимыми и немыслимыми различиями.       Тем временем «маркиз» закончил расшаркивания перед королём, едва коснулся губами руки королевы, одарил особо пялившихся на него придворных уничижительным взглядом и отошёл в сторону, где находились адмирал Альмейда и прочие представители флота. Оруженосец альмиранте еле стоял, едва не подпрыгивая на месте, стоило Алвасете-Габриэлле появиться. Приветствия были короткими и тихими, но от них за хорну веяло теплом и искренней радостью встречи. Помилуй, Создатель, ну и новости! И что же, интересно, связывает этих военных моряков с сестрой. В курсе ли они, кто она на самом деле?       Вопросы множились и раздувались, как мыльный пузырь. Правда, в отличие от своих радужных прототипов, лопаться они не собирались. Как же хотелось подойти к Дораку и всё вызнать. Но нельзя, это эрэа понимала прекрасно. Один вид кардинала, невозмутимо кивнувшего ей, будто увидел впервые, убедил девушку в необходимости быть осторожной. Это как-никак дворец, о котором она много наслушалась от Варзова. Да и Валентин недвусмысленно намекнул, что «ызаржатник» — самое лестное сравнение, и на память она никогда не жаловалась. А та вовремя подсунула нужную сцену из прошлого, как только взгляд наткнулся на величественную фигуру в сутане: «Вне этих стен не стоит узнавать меня, дочь моя. Это суровая мера безопасности. Просто помни, что это защитит тебя и сестру».       Слова, произнесенные перед отбытием в Горную Марку, навсегда остались высечены на сердце острым клинком грусти. Пожар, исчезновение сестры, переезд в холодную Торку. Святой отец заверил, что с Габриэллой все в порядке, но им необходимо расстаться. На время. «Запомни, девочка. У тебя никогда не было сестры. Никому и никогда не рассказывай о ней. Даже… Даже священнику. Этот грех я тебе отпускаю».       Старый плут! Барбра усмехнулась про себя: сердиться на кардинала она не могла. Слишком много доброты и мудрости он дарил им во время визитов в монастырь, где они воспитывались под присмотром пожилой и в меру строгой аббатисы Елены. Сильвестр даже прощал такие шалости, как воровство вишен в собственных садах, раскинувшихся сразу за стенами монастыря. Она подозревала, что Дорак нарочно приказал сторожу не замечать дерзких «разбойников», как именовала их дуэт сестра.       От воспоминаний детства заныло в груди, и девушка не сдержала судорожного вздоха. В глазах опасно защипало, так что пришлось срочно поднять их к потолку, делая вид, что её жутко заинтересовала безвкусная лепнина. Стоявшая рядом графиня Рокслей недовольно покачала головой и протянула ей флакон с нюхательный солью. Очевидно, она решила что воспитанница собирается столь не вовремя грохнуться в обморок. Барбра кивнула и приняла помощь. Иллюзий она не не строила: госпоже просто не хотелось возиться потом с воспитанницей, однако этот жест позволил избежать лишних ненужных вопросов. Обмороки при дворе — этакий светский тон, главное не делать это красивее и эффектнее, чем главная законодательница моды, королева. При воспоминании о ней, девушка едва не фыркнула: слоем фальши, которым покрывалось всё, к чему прикасалась словесно эта дама, можно было покрыть крыши доброй половины домов Олларии.       Слава Создателю, при дворе Барб пока положено появляться только по большим праздникам, как сегодняшнее празднование победы в варастийской кампании. А до этого она будет получать уроки этикета и прочей ерунды на дому. А значит ей не придется бездарно тратить время, выслушивая сплетни и слоняясь пёстрым стадом за Бледным Гиацинтом и изображать восторг при виде Катарины.       Герольды возвестили о прибытии главных героев, и воцарилась тишина. Трубы протрубили трижды, тяжёлые, украшенные золотой резьбой двери бесшумно распахнулись, пропуская внутрь легендарного Ворона, генерала Эмиля Савиньяка и бледного, немного настороженного и зажатого юношу. Благодаря рассказам Валентина, Барб примерно представляла, как выглядит Алва, но даже это не спасло от очередной волны удивления и испуга, окатившего девушку, едва она увидела стремительно приближающуюся возрастную копию своей сестры. Как такое возможно? Так не бывает. Ей же говорили, что у них никого нет, мать умерла в родах, отец погиб в Торке, родня от них отказалась. Но этот красивый и сильный мужчина — явно их родич. Природа не могла просто так повторить и черты лица, и цвет глаз, и порывистость в движениях. Кто же он? Наиболее вероятная догадка застряла на полпути из подсознания, вернее, девушка гнала её от себя, как пёс ночного вора.       Барб поднесла флакон к носу, предупреждая помутнение глаз. Да что ж такое: никогда не теряла сознания, даже при волнении, даже при недомоганиях, но сейчас она, как никогда была близка к этому. Эрэа переводила взгляд с герцога на маркиза и обратно. И… В какой-то момент встретилась глазами с сестрой. Узнавание, испуг, радость, изумление друг за другом дикой скачкой пронеслись по обветренному лицу Габри, чтобы тут же спрятаться за весёлым хитрым прищуром. Стрельнув засиявшими синими глазами по сторонам, она подмигнула Барбре и вновь впилась взглядом в стоящих у трона мужчин. Вот только теперь Габриэлла смотрела не так, как за минуту до этого. Что-то сквозило в её взгляде иное — не любопытство, не восхищение, нет. Лучистые живые сапфиры источали необъяснимую нежность и какое-то грустное чувство, которое невозможно высказать, в нём нельзя открыто признаться. Путем нехитрых логических умозаключений Дитмар пришла к единственному верному выводу: чьё-то сердце, похоже, неровно билось в присутствии одного симпатичного широкоплечего северянина. Однако, кто бы мог подумать: этот непредсказуемый сгусток энергии — и вдруг нежные страсти.       Она еле сдержала смешок, и тут же откуда-то из глубин души раздалось едкое: «Кому бы смеяться, а вот не тебе точно». И говорило оно голосом синеглазого урагана. Скулы сразу стали горячими, и девушка неосознанно поискала в толпе каштановую шевелюру.       Валентин, как обычно, изображал скульптуру рядом с генералом Рокслеем, который вопреки обычной суровости и сосредоточенности выглядел взволнованным. «Ледышка», «Спрут», «Медуза», «Бесчувственная статуя» — и это далеко не полный перечень нелестных эпитетов, которыми награждали дамы оруженосца, когда её представили как воспитанницу графа и графини Рокслеев. Внутри приятно разливалось тепло — Барб видела иное. Валентин мог быть весёлым, ироничным, язвительным, заботливым, но никогда — равнодушным. Во всяком случае с ней. Словно почувствовав на себе взгляд, Вальхен повернул голову и взглянул прямо на девушку. Еле заметный кивок, и намёк на улыбку в серых глазах — вот и всё, их маленький секрет, тайна, знать о которой не дано никому. Как и о лёгких прикосновениях пальцев мимоходом, робких сонетах и невесомых, вскользь, касаниях губами виска во время редких случайных встреч в коридорах. Скрытое, оберегаемое, и оттого бесценное сокровище — первая любовь, ещё такая хрупкая и трепетная, как только что зажжённая свеча.       Погрузившись в приятные раздумья, девушка пропустила всю официальную часть и очнулась от громких поздравительных возгласов. Оказывается, уже прошло награждение, и все чествовали Рокэ Алву и не только. Вскоре присутствующие дружно поднимали кубки за здравие герцога Окделла, прославляя его подвиг. А тот походил на свой, загнанный охотниками, родовой символ, стоя в цепких руках начальника королевских гвардейцев.       Вот этот вот краснеющий, что монахини, проходящие мимо игорного дома, юноша и есть герцог. А сестра не разменивается на мелочи — Повелитель Скал, высоко берёт. Ироничная мысль тут же была растоптана безжалостным: «Чья бы кошка мяукала. Сама-то не по простому графу вздыхаешь». Ну и денёк, усмехнулась она.       Ричарда Окделла ей было откровенно жаль. Во-первых сейчас он явно был не в своей тарелке, всеобщее внимание вызвало панику и тоску в серых глазах, а во-вторых, Барб хорошо знала свою сестру, эта добьется чего и кого угодно. Так что участь бедного Вепря, считай, решена. В подтверждение её слов Габриэлла на пару с оруженосцем альмиранте уже тащили реабилитированного королём Ричарда вон из залы.       А вот это уже плохо. Барб не собиралась так просто расставаться с вновь обретённой сестрой. С кардиналом, понятно, пообщаться не получится, к герцогу она под страхом смерти не подступится, а вот задать парочку вопросов дерзкому «маркизу Алвасете» можно и нужно. Подхватив юбку пышного жемчужно-серого платья, Барбра взяла курс на двери, за которыми скрылась дружная троица приятелей, и лёгкой каравеллой решительно двинулась по волнам набирающего обороты бала.        Цель была совсем близка, но тут, как нарочно, на улице послышались хлопки фейерверков. Раздались радостные возгласы, и вся толпа хлынула в сторону балкона, чтобы рассмотреть расцветающие в небе огненные букеты. — Что же нам покажут? — Звёзды?! Нет?! Имена Олларов.       Предположения сыпались одно за другим. Барб стало немного не по себе, её толкали всё сильнее. Она вновь поднесла флакон к носу: в сутолоке было невообразимо душно. В какой-то момент её качнуло, и она уныло подумала, что, видимо, ей не удастся избежать позорного падения. — Осторожнее, — произнес некто приятным баритоном, а большие сильные руки отгородили от толпы и повлекли из центра толчеи. Барб обернулась, чтобы поблагодарить неожиданного спасителя и замерла, встретившись с невозможно знакомым и в то же время чужим взглядом. — Господин Первый маршал? — изумлённо выдохнула Барб и глупо присела в книксене. Рокэ усмехнулся не отводя взгляда и подхватил за руку вновь: — Не стоит, прекрасная эрэа, иначе вы рискуете стать похожей на её Величество, — девушка возмущённо вспыхнула, вызывая очередной смешок. Впрочем, лицо Ворона не выражало ни осуждения, ни насмешки. Он внимательно изучал юное лицо и вполне по-доброму улыбался. — Благодарю вас, господин герцог, — уже спокойнее проговорила она, возвращаясь в привычное ровное состояние. Первый испуг прошел, и она немного смелее взглянула на Алву: — Обычно я не имею обыкновения привлекать к себе внимание подобным способом, но, видимо, дворец что-то делает с людьми, — произнесла она и тут же прикусила язык, фраза прозвучала немного дерзко. Но Рокэ не выказал неудовольствия, наоборот. Приподнял в приятном удивлении бровь и улыбнулся: — А вы ещё и довольно умны, сударыня. Приятная новость. Редкое сочетание красоты внешней и духовной. Двор приобрел в вашем лице истинную драгоценность. Вот только позволю себе посоветовать вам не демонстрировать слишком часто вашу смышлёность. — «Слугу не терпят, если он кой в чем искусней господина», — иронично улыбнулась Барб. Ей стало очень легко и свободно. Ворон изящно шутил, говорил ненавязчивые комплименты и смеялся её ответам. С ним было так легко и просто, что она искренне не понимала, отчего дамы отзывались о нём или с придыханием, или с ужасом. — Что ж, — подвёл итог их беседы Алва, — надеюсь более вашему самообладанию ничего не угрожает. Всё самое главное уже случилось и выяснилось. Не так ли?       Барб замерла. Позвольте! Он знает? Ну конечно. Габриэлла наверняка ему рассказала. — Да, вы правы, господин Алва. — Эр Рокэ, — поправил её маршал. И добавил еле слышно, наклоняясь к самому уху: — Думаю, для обращения "padre", ещё не пришло время. Тайну раскрывать рано, не так ли, графиня Альцедо?