За несколько дней до…
Матушка через силу, переступив через себя, дала-таки благословение на отъезд Айрис. Девочек было решено оставить в Надоре, но под присмотром врача, в тёплом замке и с нормальным питанием. Ричард недвусмысленно намекнул, что дядя Эйвон хоть и получил широкие полномочия — отвечать будет перед ним лично. И если только герцог узнает, что Эдит и Дейдри вновь содержатся в неподобающих условиях — они тут же отправятся в столицу. К чести Мирабеллы, намёки она поняла. Не обошлось, правда, без отца Маттео. После разговора с новым владельцем Надора священник не появлялся какое-то время. Как оказалось, на границе с Талигом находился уже длительное время преподобный Оноре, к нему-то и ездил священник Окделлов. Вернулся он крайне взволнованный и растерянный. Неизвестно, что сказал ему преподобный эсператист, но отец Маттео принёс Ричарду покаяние, что в своём заблуждении слепо вёл вверенные ему Создателем души не туда. После этого он имел длительную беседу со вдовствующей герцогиней. Итогом их посиделок и стало согласие на патент фрейлины для дочери (Дик не стал говорить, что патент он привёз с собой, как и приглашение, подписанное королевой, Габриэлла убедила не обрушивать на мать всё и сразу, пусть потихоньку привыкает). Совсем неожиданными стали совместные трапезы. Она, конечно, игнорировала Серхио, скупо кивая при входе, но уже не сверкала в праведном гневе очами. А когда она впервые навестила перед сном девочек, обняла и поцеловала, Дик даже занервничал: не тронулась ли матушка от потрясения умом. Однако старая Нэн успокоила его, да и камни лишь удовлетворённо рокотали, как старые солдаты у костра. Так что Надор герцог оставлял со спокойной душой. К тому же Габриэлла написала, что отец нашел для Барб и Айрис дуэнью, дом снят и всё готово к их приезду. Все письма, конечно, были написаны от лица «маркиза Алвасете» на непредвиденный случай. Поэтому явных признаний и лирики в них не было ни слова. Впрочем, многое читалось между строк, ощущалось даже на таком расстоянии от Надора. Серхио смеялся в отросшие усы и ехидно поглядывал на Дика, на что тот лишь сердито глядел в ответ. Молчание Каррады, конечно же посвящённого в тайну Ворона и его неожиданного семейства, он ценил высоко. К слову, тренировки с ним не прошли даром. Один раз ему даже удалось выбить шпагу из руки ментора, к немалой радости и удивлению последнего. — Неожиданно! Браво! Жду не дождусь увидеть играющего на гитаре Моро, — рассмеялся кэналлиец и подмигнул. Он же, изучив оружейную замка, показал Ричарду бой на коротких надорских мечах: — Шпага не для таких лесных вепрей, как ты, Дикон. Вот твоё истинное оружие. И поверь, в бою оно тебе послужит лучше любой шпаги! Он научил его бою двумя руками. И тут-то в Ричарде проснулась дремавшая доселе кровь предков. Вскоре он орудовал родовым оружием так, словно родился с ним в руках. Тело радостно двигалось в страшном смертельном танце. Но как же он был не похож на изящные пируэты с рапирой. Резкие и тяжёлые движения, когда меч ощущается продолжением руки, пробудили воспоминания детства. Тайком от всех отец водил его в горы, где странные люди в странных одеждах вложили мальчику в руку нечто похожее и показали несколько движений, обращаясь к нему странным словом «тан». Сейчас память услужливо воскрешала перед глазами картины детства, а Серхио лишь восхищённо цокал: — Не хотел бы я с тобой в бою встретиться. Брось эти дурацкие куртуазные железки! Послушай совета — возьми с собой мечи в Олларию. — Зачем? — удивился Дик. — Не знаю, но чую, что пригодится, — Каррада серьёзно посмотрел на него, и от выражения его глаз Ричарду захотелось спрятаться. К совету рэя Окделл всё же прислушался, мечи взял. Каррада полдороги изгалялся на тему, что самому Ричарду уже нужен оруженосец, а у него недавно племянник родился, так что через шестнадцать лет герцог Надорский обязан произнести в Фабианов день имя Леонардо де Ля Гарда. Айрис хихикала, гарцуя рядом на Бьянко, а Ричард лишь закатывал глаза. До Олларии они доехали весело и быстро. Айрис сразу отвезли в особняк, под бдительное око госпожи Арамоны. Ричард смог справиться с лицом в первые минуты знакомства, и даже изобразил нечто подобное улыбке, здороваясь с Селиной и Барб. Однако вскоре единственной эмоцией стало бесконечное непонимание, что эта умная женщина забыла замужем за свином, упокой Создатель его душу. Дам Окделл покидал в полной уверенности, что сестра находится в надёжном месте. В особняке на улице Мимоз было тихо. Как выяснилось, «маркиз» отбыл ещё с обеда к его высокопреосвященству, а герцог Алва и вовсе покамест не вернулся из Торки. Пако, шмыгая носом (месяц весенних скал ещё не дарил привычного южанину тепла) принял лошадей до́ров и отвёл на конюшню. Карета отправилась в каретную, а вещи — в дом. Верный и вечный Хуан одобрительно покивал головой, извлекая из ящика оружие герцогов Надора: — Самое по вам оружие, я всегда считал, что шпага для вас не годится, дор Рикардо. — Вы сговорились? — хмуро осведомился Дик, получая непонимающий взгляд. — Я ж не в укор. С этими тесаками вы куда лучше смотритесь, — он пожал плечами и понёс мечи в оружейную. Вскоре все вещи были водворены на привычные места, подарки распакованы и вручены. Кончита расплакалась от умиления, получив традиционную надорскую шаль из плетёного кружева. К слову, стоили такие вещи недёшево, но Ричард хотел так отблагодарить чудесную женщину, единственную сразу принявшую его, когда он напуганным и озлобленным щенком переступил порог дома Алвы. Отбивался он от её благодарности битых полчаса. Ну как отбивался, слушал причитания и естественно ел пироги. Со вторым помог Серхио, не бросивший его светлость один на один с мясным «монстром», ловко расправившись с доброй половиной. Ричард часто недоумевал: и куда влезает, кэналлиец был тощим и жилистым. Исполнив все ритуалы, юноши направились в библиотеку. Кабинет маршала в отсутствие хозяина был для них запретным местом, а торчать в спальнях не хотелось. Алехандро натопил камин и принес им пару бутылок «Слёз»: пить «Кровь» без монсеньора и соберано казалось кощунством, хотя оба знали, что Хуан бы не запретил им взять бутылку-другую. Тепло камина и вино разморили Ричарда, и он не заметил как задремал. Очнулся же от прикосновения холодных пальцев у виска. Вздрогнув, он медленно, не дыша, открыл глаза, но их сразу накрыла чья-то ладонь, а над ухом раздалось ехидное: — Вы теряете бдительность, герцог. Надо же, герой Дарамы позволил застать себя врасплох, — Ричард не смог сдержать улыбки, едва заслышав этот голос, снившийся ему долгими зимними ночами в тесных покоях отца. Он перехватил руку, закрывавшую обзор и поднёс к губам тонкие пальцы: — Вам я готов преподнести мою жизнь, сердце же и так давно ваше, — юноша продолжал сидеть не шевелясь, глядя в синие смеющиеся глаза напротив, будто боялся, что это лишь сон. Но время шло, а видение не таяло, не испарялось. Пришлось очень постараться, чтобы не сграбастать это нахальное и невозможно любимое создание. Обнять покрепче и шептать на ухо, как он скучал, подолгу глядя в потолок спальни Надорского замка. Как ждал писем, пусть и написанных шифром, как просыпался с тоской по ночам, ловя призрак сновидения. Но воспитание не позволяло, и он сдержался, тем более, что Габри по-прежнему играла роль «маркиза Алвасете», а значит пока давать полную волю чувствам нельзя. Да и Серхио торчал рядом, хоть и демонстративно повернулся спиной, усиленно делая вид, будто изучает карту на стене. А вот вредная девчонка не отказала себе в удовольствии взлохматить Дику волосы и чмокнуть в нос, вгоняя его в краску. И тут же некуртуазно плюхнулась в кресло у камина, отворачиваясь, но Ричард знал, что так она прячет своё смущение: — Кошки бы побрали эту погоду, сыро, как в пещерах Марикьяры, — сапоги отправились в свободный полёт, и она блаженно жмурилась, вытянув изящные, обтянутые чёрным шёлком чулок ноги к камину. Ричард мгновенно покраснел ещё больше и отвернулся: вид женских ног будил в нем отнюдь не святые мысли. И вообще, дамам подобное неприлично… Но с другой стороны, а что ж делать, если костюм не позволяет скрыть сей предмет мужских грёз. Положение спас Гильермо, вовремя принёсший и напяливший на ножки этого чуда домашние туфли. Габри фыркнула в ответ на укоризненный взгляд Серхио: — Не смотрите на меня так, падре разрешает, — и отвернулась к огню. — Ещё бы он не разрешил, сам порой в таком виде ходит, что моё почтение… — буркнул под нос Ричард, благодарно глядя на Карраду. Серхио пожал плечами, всем своим видом показывая, что тут они бессильны. — Вы в курсе про предстоящий диспут? — с места в карьер перевела девушка тему, — Преподобный Оноре встречается с кардиналом. Его высокопреосвященство не против, если вы посетите его после публичных прений. — Что? — юноша сначала решил, что опять заснул. — Повторяю, — со странной интонацией произнесла Габри, поворачиваясь к нему всем корпусом, — кардинал передаёт вам свой привет и благословение. Ходите хоть в эсператистскую церковь, хоть в Гальтару паломничество совершайте. Так понятнее? — Он сам сказал это? — Дик, — она странно устало посмотрела на него, — от Дорака тебе не надо ждать угроз. Больше с этой стороны ничего не последует, что бы кто ни пел тебе в уши. — Ты? Что ты ему сказала? — А с чего ты решил, что это я? — невинно захлопала глазками девушка, но верить ей, он разумеется, не собирался. — Больше некому, — рассеянно сказал Ричард. — Какая разница! Нашлись слова нужные, кардинал согласился, что сытая провинция бунтовать не станет, а живой Ричард Окделл ему более выгоден, чем мёртвый, так что руки у вас развязаны, — раздражённо воскликнула Габри, потягивая руку к бокалу со «Слезой». — Главное, что ты сможешь спокойно нести службу и потихоньку возрождать Надор. Ну и за желающими отправить тебя раньше времени в Рассветные Сады отец Сильвестр присмотрит. Кстати, когда представишь меня Айрис? Она хитро взглянула на Ричарда. — Когда скажешь. Но она только что приехала… — Да я не спешу. Есть чем заняться. — Она вдруг помрачнела. — Не нравится мне атмосфера во дворце. Знаешь, мне даже жаль короля. Он не так плох, просто его не научили править. — Интересное наблюдение. Ты что, шпионишь во дворце? — удивлённо вскинул брови Ричард, уставившись на свою амари́. Вот что за наказание! Кот из дома — мыши в пляс! И куда отец смотрит? — Не-а, — хихикнула маленькая бестия, лукаво стреляя синими глазищами. И Ричард не вытерпел, ртутью перетёк поближе к камину и устроился привычно у ног, склонив голову на колени. Сзади хлопнула дверь, Серхио всё же ретировался. Маленькие пальчики моментально погрузились в густую русую шевелюру, и Дик едва не заурчал. — На самом деле маркиз Алвасете оказывает знаки внимания госпоже Дитмар, — важно заявила эреа. — Чего? — Дик резко сел, уставившись на Габриэллу, а она лишь звонко рассмеялась. — То! Надо же мне иметь законный повод торчать в особняке на улице Акаций, — хмыкнула интриганка. — Да и всякие медведи неотёсанные к ней не суются. Не полезут ведь они к той, что носит чёрную ройю на груди. — Охх. — только и смог простонать Ричард. — Ревнуешь? — Скорее переживаю за психику придворных. — А вот за этих ызаргов переживать на надо. — фыркнула Габри, продолжая нежно массировать его голову, вынуждая вновь занять прежнее положение. Он перехватил её руку и прижал к щеке. Как хотелось чтобы это не кончалось: вечер, камин, Габриэлла, и он у её ног. И к кошкам все эти безумные идеи о возрождении Талигойи, о никому не нужной мести. На войну бы сейчас! Отличиться так, чтобы с полным правом просить руки Габриэллы у Алвы. И пусть хоть проклинают потом! Он закрыл глаза, словно стесняясь, когда вновь и вновь целовал изящную кисть. Большего он позволить себе не мог: маркиза пока не его невеста, хоть и дама сердца, да и как она отреагировала бы на более откровенные знаки внимания, он не знал. Ненаглядная могла и за пистолет схватиться, сочти она его действия оскорбительными. Так что пока он тихо млел от присутствия Габриэллы рядом и вполголоса декламировал её любимого поэта, Шеспьё. Идиллию прервал шум с улицы. Вернулся монсеньор. Особняк тут же загудел как гнездо диких ос. Все забегали, дом моментально вспыхнул огнями, ожил, просыпаясь ото сна. Молодые люди вскочили и с грохотом «скатились» вниз. Едва Рокэ появился на пороге и двери закрылись, Габри бросилась к нему, не по этикету падая в крепкие отцовские объятия. Ворон на мгновение замер, но тут же черты лица смягчились, и он обнял дочь: — Mi tesoro invaluable! — затем осторожно отстранил её и долго смотрел в лицо, будто сравнивая с тем, что видел до отъезда. Все молчали: впервые Соберано возвращался так. Кончита утирала фартуком слёзы, а Хуан застыл с нечитаемым лицом. Ричард не знал, что ему делать, и поискал глазами Серхио, но тот стоял почти спиной к нему. Неожиданно блуждающий взгляд оруженосца встретился с монсеньором. Алва прищурился и хищно впился в лицо герцога Окделла, как будто что-то проверял. Поначалу было очень не по себе, но он подавил нарастающее волнение, одёрнув себя, и смело ответил на вызов. Поиграв в гляделки, в коих никто не желал уступать, Рокэ усмехнулся и наконец решил нарушить тишину. — Юноша, я не умею читать мысли. Если вам есть что сказать — не тяните. Не знаю как вы, господа, а лично я хочу есть. Торка, конечно, гостеприимна, но я сыт по горло треклятой капустой с брусникой. Надеюсь, меня здесь ждали? С этими словами, хозяин поднялся по лестнице, а отмершие слуги тут же засуетились. После ужина маршал, не изменяя традиции, направился в кабинет, Ричарда он позвал следом. А за ним и Габри. Серхио же деликатно пожелал всем приятного вечера и отправился к себе, сославшись на необходимость написать письмо сестре. Сперва Алва долго спрашивал Ричарда про Надор, и остался, видимо, удовлетворённым. Затем пришла очередь Габри. Всё же Дик почти угадал: в отсутствие отца дочь взяла на себя общение с кардиналом, сбор информации от дознатчиков и почётную обязанность дразнить дворцовых ызаргов. Впрочем, делала она это тонко, не преступая границ. По большей части всё сводилось к памфлетам и лимерикам, наводнившим дворец и веселившим короля. А посему открыто огрызаться на несносного маркиза никто не смел. Барб посещала дворец редко, красуясь в ожерелье с чёрной ройей, чем вызвала охапку сплетен о романе с наследником герцога Алвы. Поговаривали, что из-за этого с графом Васспардом у них чуть не случилась дуэль, и только вмешательство кардинала примирило соперников. От последней новости мужчины поперхнулись вином, а Ричард даже съязвил что-то вроде: «А в курсе ли сам кардинал своих миротворческих действий!». Мысленно же герцог Окделл порадовался, что и монсеньор, и сам он до отъезда взяли с маркизы клятву не влезать в драки. Хотя большая часть и «навозников», и людей чести держались на почтительном расстоянии от «чёрного птенца», не желая искать себе неприятностей в лице первой шпаги Талига. Единственным человеком, на глазах у всей изумлённой публики мило общавшимся с «воронёнком», был как раз-таки пресловутый граф Васспард. К вящему неудовольствию своего родителя, Валентин при встрече не только холодно кивал, но и задерживался для непродолжительной беседы. «Даже догадываюсь, о чём они беседовали на своём шпионском языке», — хмыкнул Ричард, осушая очередной кубок с вином. «Маркиз» платил «спруту» тем же. Так они и развлекались, раздражая супрема и подбрасывая поводов для сплетен. Часть из них Габриэлла не без удовольствия пересказала Рокэ. Тот лишь иронично вздёргивал бровь и пил вино. — Бледный гиацинт не засох в отсутствие юных воздыхателей? — деловито осведомился он. Габри фыркнула с презрительной и злой гримасой: — Учитывая, что она почти всё время проводит с братьями — ей не скучно. Не нравится мне это, падре. Она слишком спокойна. За всё время всего-то пару раз в обморок упала. И то по делу. — Вот как? Любопытно, — герцог Алва погрузился в раздумья. В кабинете наступила тишина. Какое-то время Ворон молча пил, затем потёр устало виски и, вздохнув, велел идти всем спать. Уже почти перед уходом Ричард услышал обращённые к нему слова: — У Габриэллы неплохое чутьё. Будьте настороже, Ричард. — Я постараюсь, эр… монсеньор.*****
Настороже он, конечно, был. И всё равно вспыхнувшие как порох беспорядки застали его морально врасплох. Он как раз сопровождал маршала от Савиньяков. Габриэлла торчала весь вечер на улице Акаций: Айрис была в восторге от этого «обаятельного создания», и Ричард недовольно пыхтел, ревнуя Габри даже к этим визитам. Они уже почти добрались до дома, когда со стороны южной части города раздались первые крики и выстрелы. Мгновенно сориентировавшись, Алва послал Серхио в особняк к девушкам. Хуану приказал заняться безопасностью дома, Ричарда же в сопровождении двух кэналлийцев отправил в казармы гарнизона города, а сам помчался во дворец. Город вспыхивал кострами и драками с неимоверной скоростью, и последние кварталы до гарнизона Дикону и провожатым пришлось буквально прорубать себе дорогу. Когда же они очутились перед воротами, позади раздался грохот: улица была перекрыта. «Или я выйду отсюда с отрядом гвардейцев, или тут нас и прикончат», — мрачно подумал герцог и шагнул внутрь.