"Что ищешь ты, ветер, в просторах небесных ..."

      На протяжении беседы с кардиналом Первый маршал Талига, герцог Алва выпил несколько бутылок «Чёрной крови», несколько раз вскакивал из-за стола, много раз помянул Леворукого и пережил многократную смену настроения. И вроде бы он должен гордиться сообразительностью старшей дочери, познаниями младшей, преданностью и талантом Серхио, который раздобыл где-то пегую кобылу, чтобы знаково проехаться на ней в полночь под окнами «дриксенского гуся».       Кардинал со смехом пересказал ему и сплетни, облетевшие Олларию после этого представления, и то, что на самом деле произошло.       Одевшись во все чёрное, Каррада и Габриэлла в сопровождении нескольких слуг к полуночи подобрались к дому кансилльера, уже проявившего при дворе подозрительную озабоченность отсутствием на совете Первого маршала и его оруженосца. Пока кэналлийцы отвлекали охрану, Габри проникла в особняк и затаилась, а Серхио медленно и печально прогарцевал на старой кляче перед окнами спальни эра Августа. Разбуженный шумом старый ызарг в ужасе отпрянул от окна, решив, что убитый герцог явился выходцем за ним. Страшную догадку подтвердил возникший из ниоткуда призрак Первого маршала, стоило кляче с седоком раствориться в ночной тишине. От страха Штанцлер даже не смог взять предложенный «покойником» бокал, а потом и вовсе грохнулся на пол, забившись в конвульсиях. Слуги же, перепуганные видом пегой кобылы, осмелились войти в спальню хозяина лишь на рассвете. Вызванный лекарь констатировал нервную горячку и паралич половины тела и речи.       Кардинал довольно улыбался, смакуя подробности устранения мерзкого интригана, а герцог в очередной раз подивился коварству и изощрённости женского ума и вновь посочувствовал Ричарду: надо ж так угораздило мальчишку. Впрочем, пока что все атаки его милой дочки были направлены исключительно на врагов семьи и дорогих ей людей. «Чувствуется влияние Рамона», — удовлетворённо подумал маршал.       Всё же Габри не откажешь в сообразительности и логике. Страшное сочетание, к слову, вкупе с красивой внешностью. Пожалуй за кого и можно не опасаться — это за неё. Эмоции эмоциями, но когда дело касается действия — на первый план выходят расчёт и логика. Да и поступок его оруженосца должен был вызывать прилив торжества и гордости: всё же мальчишка сумел сделать правильные выводы и не поддался на уговоры, наплевав на угрозы собственной жизни. Вон и кардинал его нахваливает, будто тот у него служит, а не у Алвы. Служил. Тревога за юного пылкого Окделла всё же завладела соберано. Из герцога с его абсолютно читаемым лицом шпион, как из Рокэ трепетная эреа. Да и то, при желании герцог и эту роль смог бы сыграть. А вот не выдаст ли себя Дикон, оказавшись один на один со сворой Агариса? Впрочем, там есть Эпине, остаётся надеяться, что Робер позаботится о Ричарде.       Когда все события прошедших дней были изложены хозяину дома со всеми подробностями, в дверь постучали. Вошедший Хуан вручил герцогу запечатанное письмо и молча удалился. Алва вскрыл конверт, пробежался глазами по строчкам и посерел лицом. Губы сжались в тонкую линию, а взглядом запросто можно было убить наповал. Сильвестр обеспокоенно спросил: — Что-то случилось? — Случилось, — загробным голосом произнёс маршал, бросая письмо на стол, — при аресте генерала Рокслея, который, как оказалось, тоже замешан в заговоре, взяли заодно и графа Васспарда. Час назад его начали допрашивать, с пристрастием. Каррьяра! Хуан! Парадный камзол и фамильную шпагу! И куда только Лионель смотрит?! Надеюсь, ещё не слишком поздно. Господин обер-прокурор не стесняется в методах. И каких кошек ему понадобилось от Придда? — Я поеду с вами, — жёстко сказал кардинал. — Нет, мой друг, вы поедете к себе и будете всячески беречь своё здоровье. Оно ещё очень нужно. Если не вам, то хотя бы несчастному Талигу.

******

      По счастью, успел Алва вовремя: жизни потенциального зятя ничего не угрожало, хотя вид был совсем не соответствующий графскому титулу. Алва ворвался в камеру в сопровождении отряда гвардейцев во главе с Лионелем как раз в тот момент, когда на Валентина вылили ведро ледяной воды, чтобы привести в чувство. Лежавший до этого на каменном полу без сознания Придд зашевелился и поднял голову, пытаясь сфокусировать взгляд. Заплывший глаз мешал, как мешала и боль во всём теле от ударов сапог и кнута, а прилипшая к телу пропитанная кровью рубаха добавляла ощущений. Разглядев стоящего напротив, он было приподнялся на локте, но тут же опустился обратно. Сил не осталось. Как в тумане он слышал, что прокурор вновь обращается то ли к стражникам, то ли к палачу. Ему уже было всё равно: хотелось трусливо сдохнуть, уйти на глубину и не всплывать. Свистнул в воздухе кнут, и Валентин сжался в ожидании удара, но его не последовало. Грохнула дверь, и знакомый баритон произнёс: — Роскошно! Какое изысканное общество!       Когда распахнулась дверь, все присутствующие: обер-прокурор, палач, писарь и двое стражников, вздрогнули и одновременно обернулись ко входу, встречаясь с убийственным взглядом Первого маршала. Колиньяр-старший сглотнул, но быстро начал докладывать о причастности допрашиваемого к заговору. Алва перебил его: — Какая прыть. Вот так с места и к допросам с пристрастием. А как же очные ставки, длительные беседы? Или эта куртуазность не для вас? И как, много вам удалось выбить и высечь из этого достойного наследника дома Волн? — ехидно поинтересовался он, делая знак гвардейцам заняться Валентином, который, судя по всему, вновь собрался потерять сознание. — Господин Первый маршал! Между прочим, мы как раз собирались выяснить у этого заговорщика, куда исчез ваш оруж… Герцог Окделл. Право, если бы я знал, что слухи о вашей кончине оказались столь преувеличены… — Кончине, значит. Любопытно, — Рокэ присел рядом с графом и отвёл мокрую от воды и крови прядь от лица, тот повернул голову и одними губами, почти без звука произнёс: «Ричард… Они… про него и кольцо», и закрыл глаза. Маршал резко поднялся, метнул полный молний взгляд в Жоана и приказал: — Граф Савиньяк — проследите лично, чтобы с графом Васспардом обходились, как положено, о самочувствии докладывать непосредственно мне. Вызвать моего лекаря. Когда он разрешит разговаривать — сообщить также сразу мне. Ну а с вами, — Рокэ людоедски оскалился и повернулся к бледному обер-прокурору, — мы пожалуй продолжим. Валентина унесли, палача отправили, как и стражников, прочь, писаря тоже. Колиньяр спал с лица, но держался с вызовом: — И что? Прикончите меня прямо здесь? — А вам так не терпится попасть в Закат? Рассветные Сады вам не светят, я полагаю, — лениво осведомился Ворон, устраиваясь на стуле и надменно глядя на Колиньяра, — Тогда я разочарую вас. Мне нет никакого дела до вашей жизни. Но из уважения к вашей супруге и сыну, оказавшемуся не в пример вам умней и достойней, я оставлю вас жить. Заключения вам, понятно, не избежать. Заговор против меня и кардинала, покушение на жизнь герцога Окделла и графа Васспарда. То, что я имел неудовольствие лицезреть сейчас, иначе, как попыткой убийства, не назовёшь. Впрочем, вы можете облегчить себе участь: расскажите, что же вы так настойчиво пытались узнать у этого юноши, и я, так и быть, позабочусь о сносных условиях содержания для вас. Я, конечно, так и так это узнаю, от самого вашего пленника. Но это займёт время. А мне бы не хотелось задерживаться. Итак, я жду.       Колиньяр молчал, молчал и Алва, скучающе разглядывая обер-прокурора. Наконец маршал вздохнул и покачал головой: — Как я и думал: ничего интересного. Что ж, подождём, пока юноша очнётся и будет способен разговаривать. И молите Создателя, или к кому вы там обычно обращаетесь, чтобы граф выкарабкался. За сим откланяюсь, с вами ужасно скучно.       Рокэ позвал стражу и поручил им «заботу» о Колиньяре. Сам же он поспешил в тюремный лазарет. Лекарь ещё не прибыл, поэтому герцог самолично контролировал процесс перевязки. На удачу Валентин впал в забытьё и скорее всего мало что почувствовал. Алва приказал в ближайшие дни не беспокоить лишний раз пострадавшего. — Как думаешь: супрем уже знает? — озабоченно спросил Лионель, глядя на спящего наследника дома Волн. — Вероятнее всего. Так что заранее настройся на не самую приятную беседу, Нель, — бросил Ворон, поправляя манжеты, — какого Леворукого ты допустил этот произвол?! Нам только проблем от спрутов не хватало. — Да я-то что?! — вскинулся Савиньяк, зло глядя на маршала, — я и так двое суток этот ызаржатник держал. Ариго вконец распоясались, хорошо успел их поймать на горячем. Видел бы ты их лица, когда их застукали в твоём кабинете. — А что наш «бледный гиацинт»? — Да как всегда, картинно падает в обмороки, — капитан гвардии разве что не плюнул, — а по глазам видать, что злая как сотня кошек Леворукого. — Хоть что-то не меняется, — философски изрёк Алва. — Кстати, прими соболезнования. Не ожидал я от этого поганца такого. — Ты о чём? — бровь маршала привычно поползла вверх. — Об этом… Твёрдом и незыблемом, — брезгливо поморщился Лионель. — Ааааа… — протянул Рокэ.       «Рассказать или нет?» — подумал он, бросая исподтишка взгляды на друга. С одной стороны было жаль, что честное имя Ричарда будет смешано с грязью. Кроме ограниченного круга лиц, для всех он — предатель. Гнусный и коварный предатель, отплативший эру чёрной неблагодарностью. С другой, для его миссии легенда должна быть кристально прозрачной. Сын мятежника попытался избавиться от кровника. Это будет лучший пропуск в сердце Раканьей клоаки. «Прости, Дикон. Но так надо. Для твоего же блага», — мысленно обратился герцог к своему оруженосцу. Хотя «оленям» пожалуй всё же стоит рассказать. Оба горячи, под стать стихии дома Эпине: с этих станется «поквитаться» с несчастным героем. Надо лишь время и место выбрать. В ответ же он лишь пожал плечами: — Ну а чего было ещё ждать от этого Надорского щенка. Ему же с детства вложили эту идею. — Кстати, а что ты с ним сделал? Никто не видел его уже два дня. По нему не то что Багерлее, по нему Занха плачет, — жёстко припечатал Савиньяк. — Вот найдём его, тогда и выясним, кто и как по нему плачет. А пока есть и без всяких свиней, чем заняться.       Появление врача прервало беседу. Отдав распоряжения, герцог Алва направился во дворец. Побеседовав с королем, он нанёс визит кардиналу. Но тот, как оказалось, спал: треволнения последних дней его изрядно утомили. Оставался последний пункт на сегодня — сиреневый особняк на улице Акаций. А после можно и с Габриэллой пообщаться: его нервы вполне готовы к разговору.       Проговорив дежурные приветственно-учтивые фразы Луизе, маршал прошествовал в гостиную, где вверенные попечению госпожи Арамоны девицы прилежно склонились над пяльцами. При виде Алвы, сидящая у окна Айрис побледнела и тихо вздохнула, устремляя на маршала полный отчаяния взгляд. Она подалась было вперёд, но тут же села обратно, продолжая смотреть на герцога Алву со страной смесью надежды и страха. «Знает? Неужели слухи настолько быстро распространяются? Только бы Ричард уже был далеко. Мало ли «рьяных слуг трона» болтается по дорогам Талига», — внутри снова скрутился противный комок тревоги за жизнь глупого оруженосца. — Эреа, — обратился он к девушке, стараясь максимально смягчить жёсткие интонации, и без того северянка была близка к обмороку. — Если вы хотите справиться у меня о судьбе вашего брата, то вынужден вас разочаровать: знаю сам не более вашего. — Дик. Он. Он не мог: он даже с матушкой едва не рассорился. Он… — слова запутались и застряли на полдороге. Рокэ вздохнул: ещё одна проблема. Семейство Окделл его доконает. — Рано делать выводы. Как видите — я жив и вполне здоров. А слухи наверняка утверждали обратное. Вашего брата не видели живым, но и тела также пока не нашли. Стало быть ставить свечи за упокой рано. Нам остаётся ждать новостей.       Всё это время он краем глаза наблюдал за Барб, которая не поднимала головы от вышивки, но вся поза и жесты говорили, что она жадно ловит каждое слово. На мгновение девушка подняла голову и они сцепились взглядами. В аквамариновых глазах тоже плескалась тревога и нечто, похожее на вину. Отрадно, значит ещё не всё почтение к родичу растеряла, довольно отметил про себя Алва.       Селина деликатно кашлянула, поднялась с места и, попеняв Айрис за излишнюю впечатлительность, повела её вон из залы. Врождённая сильная интуиция подсказывала ей, что надо ненадолго оставить этих игроков в гляделки. Да и сестра оруженосца маршала была на грани обморока. — Барб, — обратился Ворон к дочери. — Что угодно его светлости? — Во-первых, я бы очень хотел узнать состав чудодейственного снадобья которым вы снабдили ваших сообщников, — на последнем слове лицо девушки стало белее снега, и герцог поспешил изобразить на лице нечто вроде приветливой улыбки. Всё же со старшей было проще. Она конечно могла в гневе и разбить что-нибудь, но сознание никогда не изменяло ей. — Простите, неудачно пошутил. На самом деле мне понравился эффект, я бы даже не отказался иметь дома под рукой такое средство. Я и правда отдохнул. Так что — моё восхищение. — Вы очень добры, — бледность сменилась румянцем и младшая опустила глаза. — Бросьте. Я просто очень правдив. Заодно поведайте, что вам удалось узнать о яде? Мне покамест не случилось выкроить время, чтобы изучить его. Это нечто новое? — Это смесь, — спокойно ответила Барб, уже без прежнего страха глядя в глаза отца.       Однако, быстро она взяла себя в руки. Не стоит делать поспешных выводов, этот нежный цветок ещё покажет свои колючки. — Это смесь, — продолжала Барб, — синяя смерть и морской корень, для усиления эффекта добавлена сакотта. Вероятно отравление бы походило на опьянение, потом на отравление и сон. Ну это мои предположения. Неизвестно как подобная смесь может действовать на организм, но состав такой. — Какая честь, — ехидно процедил герцог, складывая руки перед собой и откидываясь на спинку кресла, — не поленился же кто-то. Впрочем старый интриган так напугался мнимого выходца, что его хватил удар. Так что он вряд ли нас просветит. Можно правда поспрашивать у братьев королевы. — Вот как, — в голосе дочери прорезалась сталь, — значит вино эр Август не пил. Очень жаль. — Что я слышу? Вы не поленились составить рецепт и персонально для господина кансилльера? — Всего лишь настойка нарианского листа, немного усиленная, — равнодушно произнесла дочь, поправляя прядь. Во взгляде мелькнули искорки ненависти: — Он ведь не только вас хотел устранить. Он планировал избавиться и от Ричарда, и от Габри. — Позвольте, а откуда вам сие известно? — Алва с интересом посмотрел на девицу. Сёстры стоили друг друга. И даже неизвестно, кого бы стоило больше опасаться. — Не только мне. Айрис тоже слышала этот разговор с братом королевы, кажется Иорамом. Они хотели обставить всё как дуэль на линии. Но во дворце много тайных ходов, стены тонкие, а те, кто уверен, что держат врага за горло, теряют бдительность. — Надо полагать, вы всё рассказали кардиналу? — Верно, — кивнула Барб.       Что ж картинка стала ясна окончательно. А Придд попал под раздачу, как последний видевший Окделла в живых и с кольцом. Валентин! Он чуть не забыл, лучше он сам скажет ей. — У меня для вас не совсем приятная новость: боюсь, в ближайшее время граф Васспард не сможет вас навещать. — Что с Валентином? — теперь красивое лицо пошло пятнами, алеющими на белоснежном фоне. Нежные пальчики стиснули подлокотники кресла так, что кровь отхлынула, но внешне не казалось, что она вот-вот потеряет сознание. — К сожалению, пока я выяснял подробности последних двух дней, граф Васспард оказался не в том месте, где ему полагалось. Поскольку твёрдостью и гордостью он может посоперничать с нашим милейшим герцогом Окделлом, к нему были применены хм, скажем так, чересчур жёсткие методы допроса. — Он! — Жив, но не совсем здоров. Хотя лекарь рядом, а насколько я могу оценить состояние человека после пыток в Багерлее — угрозы для жизни нет. — Где он? — только и спросила она, обычно звонкий голос, сейчас звучал глухо. Алва не мог определить выражения её лица, разве что глаза сверкали, как огни закатных костров. — Он в лазарете Багерлее, перевозить его куда-то сейчас опасно — ему необходим покой. Но повторяю, его жизни ничего не угрожает. Капитан Савиньяк поручился головой, — Леворукий знает, зачем он приплёл Лионеля, оставалось надеяться, что граф никогда об этом не узнает. — Я могу… — Нет, — покачал головой Рокэ, глядя с сочувствием на девушку. Сами понимаете, эреа, Багерлее — не место для свиданий. Но я могу передать ему что-нибудь от вас. Поверьте, Валентину этого будет достаточно.        Барб кивнула и поднялась с кресла. Её не было несколько минут, а вернулась она с платком и флаконом красивого тёмно-фиолетового стекла. — Это смесь масел, она помогает уснуть, если мучает бессонница, кошмары или… боль. — Лучше и не придумаешь. Вы удивительно проницательны, эреа, — и добавил совсем тихо, — хотя вернее было бы звать вас графиня Альцедо. Ведь титул маркизы Алвасете пока что занят. — Мне вполне пока достаточно имени Дитмар. По крайней мере, во всяких списках — хвала Создателю — она не числится. — Что ж. Мудрое замечание. Всего доброго. Не расстраивайтесь. Спруты весьма живучи, их так просто не извести. Ах вот ещё. Когда вы планируете увидеться с Габри? — А разве … — растерянно захлопала глазами Барб, и внутри у Рокэ всё замерло и ухнуло вниз. Что ещё, Леворукий и все его кошки?! Да прекратится это безумие или нет?! — Что ещё случилось? — очень, очень тихо спросил маршал. — Я… Мы… Мы знаем про проклятие! — выпалила младшая, то краснея, то бледнея. Да уж, бледной моли в короне и не снилась такая палитра на лице. — Час от часу не легче. Кажется, Талиг будет избавлен от моей персоны и отнюдь не ядом или пулей заговорщиков. И что же вы узнали? И кто эти мы? — Я, Габри и Валентин, — едва слышно прошептала девушка, — мы нашли в древних рукописях в дворцовой библиотеке, как снимаются такие проклятия. Но вот только… — Что только, — почти провыл маршал, чувствуя, как начинает звереть. — Только ключ — в гальтарском храме. В смысле, ключ к расшифровке — это надписи на стенах одного из храмов. Вот Габри и… — Она что, направилась в Гальтару?! — Да. — Каррьяра!