"Что ищешь ты, ветер, в просторах небесных ..."

      Дорога до особняка Ворона заняла немного времени, но его с лихвой хватило, чтобы Валентин успел сказать Ричарду самое важное: во-первых, кардинал Сильвестр едва не отправился в закат (кто-то подмешал пережаренных зёрен шадди к его запасам), но стараниями Агния и оказавшейся волей Абвениев рядом Барб, всё же остался на этом свете, после чего успел распорядиться о назначении Лионеля Савиньяка маршалом Севера из-за активизировавшихся соседей, а сам отбыл в Кэналлоа в сопровождении всё той же Барб и Серхио. При упоминании о последнем Придд как-то дёрнул носом, вызвав у Дика ироничную усмешку: надо же, этот холодный спрут из своих глубин и ревновать умеет. На вопрос, не достанут ли там руки наёмных убийц Дорака, Валентин скроил нечитаемое лицо и ответил: — По словам рэя Каррады, — снова кривая ухмылка, — его сестра, госпожа де Ла Гарда — пострашней всех убийц вместе взятых. А её супруг — под стать. Вот за кого не стоит волноваться — так это за них. — Значит, есть те, чья жизнь в опасности? — тревога новым витком опутала герцога Надора, и он выразительно посмотрел на герцога Придда. — Вы и сами прекрасно понимаете: наличие наследника позволит новому правителю избавиться от ненавистного Ворона. Ну или в качестве мести, он... — Валентин замолчал, сжав губы. Ричард сжал поводья так, что костяшки побелели: страх, противный, едкий и липкий заполнял его изнутри, склеивая мысли, усыпляя волю. Спрут несколько раз вдохнул-выдохнул и продолжил: — Конечно, наличие дочери вместо сына в корне изменило бы дело. Особенно на руку «новому королю» сыграла бы помолвка наследницы с преданным эорием. Для него это стало бы гарантией лояльности Кэналлоа к Тал... Талигойе, для эреа — гарантией безопасности, а для Ворона — гарантией сохранения жизни. Пока. — Вы так уверенно говорите, герцог, — тихо ответил Окделл. Валентин надменно поднял бровь: — Это всего лишь мысли, но они основаны на знании законов, логике и многих днях размышлений. Впрочем, довольно разговоров, мы уже приехали.       И верно, особняк с воронами на воротах вырос прямо перед ними. В сумерках, освещённый пламенем костров и настенных факелов, отбрасывавших странные пугающие тени, он казался домом из детских страшилок. Однако не это привлекло внимание двух Повелителей. Прямо перед запертыми воротами толпился отряд знакомых Ричарду солдат во главе с Мореном. Они недовольно шумели пока старший безуспешно пытался дозваться хоть кого-нибудь. Обитель дома Ветра неприступно хранила молчание. Нехорошие предчувствия зашевелились внутри, и Дик пришпорил коня. — Что здесь происходит? — прогремел голос хозяина Надора.       Полковник вздрогнул и тут же вытянулся перед герцогом: он уже имел «удовольствие» лицезреть гнев Ричарда, когда некоторые, особо ретивые соратники Ракана решили превысить полномочия, вторгаясь в особняки богатых горожан. С мародёрами бывший оруженосец Ворона не церемонился, рука у него была тяжёлая, а мечи остры. Да и память о его подвигах в Октавианскую ночь до сих пор была жива. — Ваша светлость, у нас приказ господина Манрика: доставить во дворец под конвоем маркиза Алвасете. — Вот как? — насмешливо переспросил Дик, спешиваясь.       Любопытно, как же бывший ярый подданный Оллара спешит выслужиться перед новым правителем. Он тяжело взглянул на Морена, и тот сразу скис. Приказ Фридриха против воли Повелителя Скал и эория Ракана — ничто. — Чем же так, позвольте спросить, провинился перед генералом маркиз, что он прислал, — Дик нарочито пересчитал конвой, указывая пальцем на каждого солдата, — аж десять человек за одним мальчишкой. Он что, сочинил особо оскорбительный памфлет? Или отбил даму у господина Манрика? Отойдите, — жёстко приказал он и, подойдя к воротам, постучал.       Сперва никто не подходил, но затем дверь привратницкой распахнулась, и оттуда вышел Луис. Едва разглядев гостя, он отшатнулся, и его лицо исказила гримаса отвращения. На мгновение Дик опешил, но, вспомнив, при каких обстоятельствах он покинул дом Ворона, только вздохнул и сказал: — Позовите рэя Суавеса. Пожалуйста. Мне бы очень не хотелось, чтобы особняк брали штурмом. Я лично гарантирую безопасность всех, находящихся в нём людей. Но это возможно лишь в одном случае: если я переговорю с маркизом лично. Заверяю, что кроме меня и герцога Придда никто более не переступит порога.       Луис цветисто выругался по-кэналлийски и пошёл к дому. Всё же в сообразительности слугам дома Алвы отказать было нельзя. Через минуту на пороге появился сам Хуан. Ричард облегчённо выдохнул. Этому верному псу соберано объяснять ничего не нужно. Он был в курсе их авантюры с самого начала, и прекрасно умел хитрить и притворяться. Дикон не ошибся, Суавес также окинул его ледяным взглядом, а когда герцог повторил просьбу, лишь сухо кивнул и отворил калитку, пропуская внутрь Ричарда и Валентина. Солдатам вместе с полковником пришлось остаться на улице. Морен было дёрнулся, но Окделл осадил его: — А вам придётся остаться здесь. Все ваши претензии можете высказать лично эру Фридриху. Это его необдуманный приказ поставил вас в такое положение. Я знаю этих людей очень хорошо. И по мне — лучше драться с дриксами и барсами, чем с подданными соберано Кэналлоа. Не дразните воронов! — Но маркиз мог сбежать! — предпринял последнюю попытку полковник и напоролся на леденящий душу взгляд Повелителя Скал. Ричард смерил его презрительным взглядом и «выплюнул»: — Насколько мне удалось узнать дом Ветра, его представители никогда не бежали от опасности, полностью оправдывая свой девиз! Недооценивать противника — обречь себя на поражение. Запомните это, полковник! — Дик отвернулся от него, давая понять, что разговор окончен, и решительно направился в особняк.       Хуан шёл рядом, всем своим видом демонстрируя холодность человека, вынужденного впускать в дом предателя, но связанного обстоятельствами. Едва тяжёлая дверь открылась, он шепнул: — Второй этаж, апартаменты соберано, — Ричард кивнул, вслух лишь попросив проводить герцога Придда в библиотеку и принести туда вина.       Слуги тенями скользили по коридорам, посылая в спину Ричарду ненавидящие взгляды, что и огорчало, и радовало одновременно. Чужой знает, когда этот театр закончится, и он сможет снова видеть улыбки и слышать за спиной смех, а не проклятия в свой адрес. Наконец, Дик замер перед дверью в спальню Первого маршала. Из-под неё пробивалась полоска света, неяркая, видимо горели не все свечи. Он уже поднял руку, чтобы постучать, как дверь распахнулась. Габриэлла, его Габри, стояла на пороге, в привычном наряде и неверяще смотрела на него: — Ричард, — еле слышно выдохнула она и протянула руку вперед.       Со стороны казалось, что она будто хочет оттолкнуть его, но он видел радостное волнение, что плескалось в синих глазах. На миг захотелось броситься вперед, обнять, прижать, удостоверившись, что это не сон, и Леворукий его побери, если в её взгляде не читалось то же самое. Но... Он выдохнул и, сжав кулаки, громко, чтобы все слышали, произнёс: — Я понимаю, вы не рады моему появлению, но в связи с нынешними обстоятельствами, боюсь, вам придется уделить мне некоторую часть вашего драгоценного времени.       Габри удивлённо вскинула брови, и Ричард испугался, как бы она не выдала тайну. Он поиграл глазами, отчаянно пытаясь объяснить без слов, что ему надо, и на лице маркизы отобразилось понимание: она надменно вскинула подбородок и холодно процедила: — Какая честь. Первый эорий осчастливил презренных кэналлийцев своим визитом. Чем обязаны, герцог? Если вы думаете, что я побегу приносить присягу этому белоштанному самозванцу — то вы теряете время, — она говорила так естественно, что на секунду Дику показалось, что это и не игра вовсе. Но нет, в глубине сверкающих сапфиров притаился знакомый хитрый огонёк, и он расслабился, наслаждаясь представлением: — Если не возражаете — в кабинете было бы удобнее. — Возражать? Когда это заключённые могли возражать тюремщикам, — хмыкнула Габри и, толкнув плечом Ричарда, вышла из комнаты, намеренно касаясь рукой. Дик вспыхнул: в отблеске свечного пламени блеснули карасы на запястье маркизы.       Хуан растопил камин и принёс бутыль "Слёз". На душе у Дика отлегло: для всех это выглядело логично, верный рэй не желает поить захватчика любимыми сортами соберано. На самом деле, домоправитель помнил, что герцог Окделл всегда предпочитал белое вино. Надорец благодарно посмотрел на Суавеса и поймал еле заметную улыбку кэналлийца. Затем он разлил вино и взглядом указал Габри на гитару в углу: она верно поняла намёк, разговаривать под перебор струн — лучший способ не быть услышанными.       Это отдавало паранойей, но Повелитель Скал не имел права и на минимальный риск. На всякий случай, он обошёл кабинет и выглянул в окно. Солдаты толпились прямо у ограды. Дик задёрнул шторы и только после этого приблизился к девушке. Она сидела на кресле, сцепив руки в замок, в совершенно девичьей позе, и влюблённо смотрела на него. С улицы раздались громкие голоса слуг. Хуан ругался, лошади ржали, Пако фальцетом вопил что-то. Ричард рассмеялся и кинулся к Габри. Явно этот балаган затеяли с тем, чтобы ни звука нельзя было расслышать. Они одномоментно подлетели друг к другу: — Дик! — Габри!        Больше произнести что либо они не смогли, лишь счастливо прижимаясь один к другому. Хрупкая маркиза утонула в медвежьих объятиях Ричарда. Он же с наслаждением вдыхал знакомый родной запах волос, зарываясь носом в непослушные чёрные пряди. Затем они синхронно отстранились и долго смотрели друг другу в глаза. Серые, со сталью, северные спрашивали разрешения у синих южных. Веки дрогнули, девушка подалась навстречу, опуская веки.       Дик приблизился и робко коснулся тёплых мягких губ своими, осторожно, стараясь не царапать жёсткой бородой и усами нежную кожу. Габриэлла отвечала несмело, застенчиво, и Ричарду казалось, что ничего лучше с ним не случалось. Вся его страстная, но романтическая натура ликовала от осознания того, что его любят, его ждали, верили; что никому, кроме него не дозволено так обнимать маркизу Алвасете. Он упоённо целовал её, бережно и целомудренно, как целовали рыцари руки королев. Она и была его королевой: прекрасной и единственной, имевшей неограниченную власть над хозяином Надора.       Воздух предательски закончился, прерывая столь приятное занятие. Габри покраснела и спрятала лицо на широкой груди Ричарда, как оленёнок, тыкаясь носом в жёсткий колет багряного цвета. Он же гладил широкой ладонью растрёпанную голову и шептал какие-то милые нелепости. Девушка подняла голову и коснулась пальцем бородки, прошлась по довольно густым коротким усам, тихонько щекоча. Дик повернул голову, подставляя щёку под ласку, точно пёс. Всё вокруг перестало существовать, растворилось в потоке их чувств. И пусть они не знают, что будет завтра, сейчас и здесь они были счастливы.       Однако время — враг всех влюблённых, неумолимо шло вперёд. Ричард нехотя отстранил от себя Габриэллу, усадил в кресло и протянул инструмент. Она скривилась, но послушно начала перебирать струны, периодически взрывая тишину громкими аккордами. Ричард привычно расположился у её ног. Он быстро рассказал, что произошло, заодно поинтересовавшись, как они пережили время между отъездом кардинала и вторжением Ракана. Оказалось, что в процессе грызни за «королевскую кормушку» про наследника Ворона забыли. Хотя некоторые, более дальновидные вроде Рокслея, пытались даже заручиться поддержкой, очевидно опасаясь, что по возвращении, Ворон снесёт половину Олларии, если с отпрыском что-нибудь случится. Дик оттягивал, как мог самое главное, но наконец это стало невозможно: — Габри, тебе придётся раскрыть секрет. Иначе одного из вас точно решат убить: или тебя, или отца. — Но почему?! — в ответ, Ричард коротко пересказал ей свой диалог с Валентином.       Маркиза Алвасете молча слушала, отложив всё же гитару и машинально поглаживая отросшие светлые пряди герцога. На моменте с обручением она замерла: — И? Что ты будешь делать? — как-то медленно, со странной интонацией спросила она. Пришлось собрать все силы, чтобы коротко произнести: — Альдо, — при имени «сюзерена», Дик болезненно поморщился, — дал мне должность цивильного коменданта и подарил... этот дом, — еле слышно закончил он. — Продолжай, — тихо попросила маркиза. Дик сглотнул, только бы она всё верно поняла. — Я расскажу ему про обман Ворона. Думаю Валентин придумает, как лучше это обставить. Затем скажу, что угрозами заставил тебя дать согласие на помолвку. Он мнит себя Раканом, значит может выступать от лица дома Ветра, дав согласие на брак. — Вот как, — Габри замолчала. — Я испрошу для тебя позволения не бывать при дворе, — торопливо проговорил он, — клянусь, здесь всем, как и прежде, будут заправлять Хуан и Кончита. Никого не тронут. Я... Я найду слова, чтобы убедить Ракана. — Дик, ты чего? — Габри выскользнула из кресла и опустилась перед Диком на колени. Она взял в ладони его лицо и приблизилась: — Дик! — выдохнула она прямо ему в губы, — Ты что, боишься меня? Ты думаешь, я не понимаю, каково тебе было все эти месяцы, чего тебе сейчас стоит ловить взгляды слуг, людей в городе, да той же Айрис? Дик! Что бы кто ни говорил — ты мой любимый! Ты — человек истинной, настоящей чести! Надо обладать неимоверной силой, чтобы добровольно окунуться в грязь ради спасения других. Так вот, знай: я сыграю любую роль ради тебя и отца. Что бы ни случилось — я пойду с тобой до конца, разделю всё! — Тогда, — Ричард перешёл на шёпот, — тогда ответь мне, здесь, в кабинете твоего отца, ты выйдешь за меня? Я Ричард Окделл, герцог Надорский, Повелитель Скал, прошу твоей руки. Своё сердце я отдаю тебе! Как и жизнь, и честь! — Ричард Окделл! — голос девушки дрожал, но глаза сверкали решимостью, — Я, Габриэлла Алвасете, урождённая Алва, говорю вам да. И будут Абвении тому свидетелями. Я клянусь вам в верности до конца своих дней.       Огонь в камине взметнулся, а камни особняка торжественно загудели. Где-то на улице внезапно поднялся ветер, засвистев в каминной трубе, а вино в бокале ни с того, ни с сего взорвалось золотистыми брызгами. Ушедшие засвидетельствовали клятвы влюблённых. И горе тому, кто попытается вмешаться и разрушить то, что благословили Абвении.