Строчки

                    Света устало падает на диван, болезненно жмурясь — голова после рабочей недели невыносимо гудит болью, не давая желанного покоя. Она машинально в телефоне все социальные сети проверяет на наличие каких-то новых сообщений. Ей снова пишут, что по работе надо сделать то и это, и на этом всё. Больше никто ничего не писал.       Никто никогда почти и не интересовался: как она? Что с ней? Каково ей вообще в одиночку воспитывать сына?       Это никому не было важно.       Света листает телефонную книгу, не особенно понимая, что именно она хочет там найти. Наверное, просто подсознательно ищет хоть кого-то, кто выслушал бы не из вежливости, а по-настоящему понял. Помог. Хотя бы простым тёплым словом. У неё палец замирает над коротким контактом, подписанным явно торопливо «Фредди».       Света вздыхает, думая, что надо будет потом как-нибудь в полное имя переименовать, и уже хочет листать дальше, как вдруг слышит тихий голос, будто наяву:       «Если… Захочется кому-то высказаться».       Она открывает новый диалог и пишет, себе передумать не давая:       > Здравствуй. Как дела?       Отправляет и долгую минуту колеблется, желая удалить. Но сообщение отмечается прочитанным раньше, чем она успевает что-либо решить.       < Добрый вечер. Вполне терпимо. А вот у тебя, похоже, не очень, раз не спишь. В Москве же сейчас уже часов одиннадцать вечера?       Света читает, почему-то очень ясно слыша немного ленивую и расслабленную интонацию. Что-то странно царапается внутри: он сразу понял, что всё далеко не гладко, подметив простую мелочь. Света вздрагивает, когда её из мыслей тихий перезвон нового уведомления выдёргивает.       < Что-то случилось?       > Ничего такого. Просто захотелось поговорить хоть с кем-то. Прости, что потревожила.       Света отправляет, краем сознания думая: Фредди сам набирает и переводит текст или всё же пользуется переводчиком?       < Ничего страшного. Я могу выслушать, если тебе это нужно. Мне не сложно. Правда.       > Да нет, не хочу на тебя это всё вываливать. К тому же это совсем неинтересно. Лучше расскажи, где ты сам?       Света запоздало себя одёргивает, осознавая, что Фредерик Трампер не тот человек, который любит рассказывать о себе, тем более малознакомой жене русского шахматиста, отнявшего у него титул. Она уже хочет извиниться, когда ей прилетает ответ:       < Я в Нью-Йорке. По работе послали написать статью про очередной шахматный турнир. Но здесь почти нечем заняться, потому что они крайне скучно играют. Никакой фантазии! Мне кажется, что я всё же засну на одном из матчей.       Света улыбается. Она не понимает, как, но слышит недовольно-ворчливый голос.       > Думаю, даже если ты заснёшь, то легко сможешь восстановить их партию. И всё же, Нью-Йорк — это здорово. Я нигде не была, кроме России, ну и Бангкока.       < Я не могу подолгу оставаться на одном месте. Не хочу оставаться со своими мыслями.       Света вздрагивает, неуютно ёжась. Ей чужой болью по душе колет резко. Она торопливо пишет, стараясь ошибок не допускать от спешки:       > Прости, я не хотела напоминать!       < Тебе не за что извиняться.       < И всё же, не хочешь рассказать, что там у тебя?       Света прикрывает глаза: ей чужая забота непривычна. У неё образ того Фредерика Трампера, что ей всегда представлялся по рассказам мужа и просто слухам, смешанный с тем человеком, которого она сама увидела, совершенно до конца складываться не хочет.       > Просто устала на работе. Ничего особенного.       < Ты можешь писать, если захочешь.       < Я здесь       Света на последнюю строчку смотрит, и она почему-то тянущей болью отдаётся где-то в глубине души. «Я здесь». Рядом с ней.       > Спасибо. Доброй ночи, Фредерик.       < Можно Фредди.       < Доброй ночи.       Света ещё долго заснуть не может потом.

***

      < Добрый вечер. Как день прошёл?       Света долгую минуту на экран телефона, высветивший сообщение, смотрит, пока тот не гаснет. Она торопливо снова включает его, но медлит. Ей… Странно? Страшно? Пожалуй, второе ближе. Она не понимает, почему вдруг Фредди решил ей написать. Она не забыла об их «недодиалоге» неделю назад, она, если уж быть до конца честной, несколько раз порывалась написать ему снова, но останавливала себя — нельзя так надоедать совершенно чужому человеку, который почему-то не послал сразу.       > Привет. Терпимо — прошёл и прошёл. По крайней мере, хоть зарплату сегодня без задержек выдали. А у тебя как?       < А меня за сегодня успели дважды уволить. Я не удержался, когда смотрел на очередную партию, и влез. Начался скандал. Начальник меня уволил, потом передумал и забрал обратно. А сейчас он решил вообще доказать мне, что я неправильно описал вчерашнюю партию. Я ответил ему несколько жёстко. Вот опять уволил.       Света фыркнула. Она вполне представляла себе такую ситуацию. Причём в самых ярких красках.       > Насыщенно у тебя) Что теперь будешь делать?       < Честно, хотел пойти в бар и забыться, а то от этого мира и людей уже тошнит. Но решил написать тебе.       Свету это сообщение в ступор вгоняет. Она смотрит, не понимая: и что ей простите делать с этой информацией? Она не привыкла к такому — да она вообще впервые в такой ситуации, чтобы чужого человека через буквы узнавать.       > Но почему мне?       Всё же пишет. Ей кажется, что она слышит тихий, но глубокий вздох где-то там на другом конце света. Она почти наяву видит, как Фредди пишет ей: «я не знаю».       Света крупно вздрагивает, когда ей прилетает с минутной заминкой:       < Я не знаю       < Прости. Не стоило тебя нагружать. У тебя и своих проблем хватает.       > Нет, всё нормально       Торопливо отбивает она в ответ. Свете потерять ощущение «не одна» страшно. Она за несколько строк их странных диалогов уже слишком успела привыкнуть к нему.       < Не стоило       Упрямо повторяет ответ Фредди. Света хмурится недовольно и пишет:       > Стоило       <А ты упрямая       > Можно подумать ты — нет!       Света почему-то слышит тихий усталый смех. Будто человек совсем рядом.

***

      — Привет, — тихо шепчет Света в светящийся экран телефона.       — Привет, — Фредди устало улыбается ей, откидываясь на спинку кресла.       Света так и не разобралась, кто из них первый предложил видео-звонок — кажется, они это написали совершенно синхронно. Света на чужое лицо смотрит, взглядом внимательно изучая каждую чёрточку: глаза, мутноватые от усталости, но всё же по-звериному зелёные; брови, чуть подрисованные гримёром; скулы острые до тревожного скрежета в груди; губы искусанные. У Фредди вечерняя съёмка какого-то интервью, и на лице снова тот же грим, что и в их первую и единственную встречу в Бангкоке. Фредди за ним прячется словно.       Света не сразу замечает, что её в ответ так же внимательно изучают, пока они взглядами не пересекаются на краткий миг. Уголками губ нервно дёргают и смущённо глаза опускают.       — Как день прошёл? — негромко спрашивает Фредди.       Он с ней на русском разговаривает, и Света чувствует, как ему хочется на ненавистный язык скривиться, но он сдерживается. Света причину этого осторожного к ней отношения понять не может.       — Да как обычно, — отвечает она, привычно не желая в свои проблемы углубляться. — А у тебя сейчас что?       Фредди ей рассказывает. Они постепенно забываются, общаясь уже свободнее и ощутимо… спокойнее. Света чувствует, как её в сон неумолимо клонить начинает, и слышит только:       — Ты засыпаешь уже. Иди отдыхать. И ещё… — Фредди внезапно замолкает, и Света себя сосредоточиться заставляет, сомнение в нём уловив, ему несвойственное. — Я… возможно, скоро поеду в Россию. По работе. Мы могли бы встреться, если ты хочешь.       Света молчит, растерявшись, и Фредди, видимо, её молчание по-своему толкует, торопливо на попятную идя:       — Я просто предположил, извини, если что-то не так, я…       — Нет-нет, я была бы только рада встретиться, — перебивает его Света.       У них обоих зеркальное неверие по радужкам разбегается, и они молчат долгую минуту. Фредди медленно кивает, несмело улыбаясь, и говорит тихо:       — Тогда доброй ночи.       — Доброй ночи.       И вот ни разу они сегодня не уснут.