Любовь в эпоху перемен

Сегодня у Игоря хороший день. Продуктивный, как выражаются «эффективные менеджеры». Закрыты сразу два дела — о шантаже тайной усыновления и старый «глухарь» с имитацией убийства под самоубийство, причём закрыты так, что фигуранты стопроцентно не отмажутся. И не иначе, как в качестве вознаграждения, ближе к вечеру приходит эсэмэска о зарплате — на два дня раньше обычного. Так что домой Игорь возвращается в благостном расположении духа и с объёмным пакетом из «Ленты». Радужный настрой немного портит не вовремя зарядивший дождь, но не может же всё быть идеально? Горшок с трещиной, бочка с мёдом и прочая народная мудрость. Лениво размышляя таким образом, Игорь сворачивает с проспекта в хитросплетение переулков, и тут жизнь щедрой рукой выплёскивает на него целый дегтярный ушат. Чтобы не расслаблялся. В неверном свете фонарей кажется, будто впереди шумно топчется на месте фантастическое существо. Бесформенное, многоногое, со странными наростами на спине. Жутковатая картина, только Игоря она не обманывает. Скорбно вздохнув про себя, он аккуратно ставит пакет у края тротуара. — Эй, девчат! Отвалили, быстро! Существо, как по волшебству, распадается на части, и теперь уже хорошо видно, что это сцепившиеся в драке люди. Двое продолжают заламывать третьего, ещё двое молча устремляются к Игорю. «Не похоже на гопоту», — успевает отметить он, а потом начинается махач. Дерутся противники неплохо, и если бы на месте Игоря оказался случайный неравнодушный прохожий, то отметелили бы его за милую душу. Даже Игорю приходится несладко, и всё никак не получается прорваться к тем двоим, что пытаются уволочь жертву в тёмный проём арки. Впрочем, получается у них так себе: и сноровки, в отличие от подельников, нет, и жертва сопротивляется настолько отчаянно, что ухитряется вывернуться из захвата, оставив врагам пальто в качестве добычи. Игорь на миг встречается с освободившимся человеком взглядом, узнаёт и, промешкав, не успевает увернуться от летящего в висок кулака. Боль взрывается в голове фейерверком, противник без лишних сантиментов добавляет локтем по загривку, и в этот момент где-то совсем рядом раздаётся тревожное завывание полицейской сирены. — Шухер, мусора! — орёт кто-то, и нападавшие на удивление дружно и дисциплинированно ретируются в арку. Игорь, покачиваясь, разгибается, провожает их напряжённым взглядом: точно свалили? Из арки доносится визг покрышек по мокрому асфальту, подтверждая: точно. Звук спасительной сирены тоже постепенно затихает, удаляясь. — Игорь! Ты в порядке? Игорь машинально поправляет чудом не слетевшую кепку и без резких движений, потому что зрение всё ещё слегка плывёт, разворачивается к Разумовскому. Смеряет его тяжёлым взглядом: в одной рубашке, ко лбу и щекам прилипли влажные пряди, бледный, что твоё привидение, и сипит, как напрочь простуженный. «И чего тебе дома не сиделось?» — сумрачно думает Игорь. А вслух отвечает: — В порядке. Опять гуляешь? Разумовский виновато опускает глаза к носкам заляпанных грязью кроссовок. — Гуляю. — Ну так позвонил бы. Я б тебе без проблем экскурсию по нашим подворотням устроил. Судя по виду зябко обхватившего себя за плечи Разумовского, тот искренне сожалеет, что вообще вышел сегодня на улицу. — Извини. Не подумал. Теперь стыдно становится уже Игорю. — Да ладно, — бурчит он. Подходит к чёрной кляксе выброшенного нападавшими пальто, поднимает его с асфальта, отряхивает. — Вот, надень, пока окончательно не промок. — Спасибо, — Разумовский забирает одежду, поднимает на Игоря взгляд, и вина на его лице сменяется нешуточной тревогой. — Игорь, у тебя кровь! — Где? — впрочем, Игорь догадывается. Касается виска кончиками пальцев, смотрит на руку. — М-да. Печатка, что ли, у этого мудака была? — Надо обработать, — у Разумовского даже хрипеть получается с такой интонацией, что сразу понятно: возражения не принимаются. «Это тебя надо высушить и согреть, пока не заболел к херам», — хмуро возражает Игорь. Тем не менее решение у этих задач одинаковое, поэтому вместо пустого спора он говорит: — Ну, пойдём обрабатывать. Только продукты заберу.

***

Когда они заходят в квартиру, Игорь ждёт от Разумовского комментария — разрухе, спёртому воздуху, развешанным по окну листам ментальной карты для последнего дела. Отсутствующей двери в сортир, наконец. Но Разумовский лишь быстро скидывает кроссовки и пальто с полуоторванным рукавом и, оставляя на полу мокрые следы, целеустремлённо топает в комнату. — Перекись и пластырь где? — На кухне, погоди минуту, — Игорь внутренне смиряется с тем, что его, взрослого, не единожды получавшего по морде мужика, сейчас на полном серьёзе будут лечить. Безропотно выдаёт гостю затребованное и так же безропотно сидит в кресле, пока тот с сосредоточенным видом отмачивает ватным тампоном засохшую кровь. Пальцы у Разумовского ледяные, отчего случайные прикосновения приятно холодят, даже несмотря на справедливые претензии совести про «битый небитого везёт». — Слушай, тут глубоко, — хмурится Разумовский, изучая очищенную рану. — Точно без больницы? — Точно, — ещё не хватало с царапинами в «травму» ездить. — А ты прям профессионально работаешь. У Разумовского твердеют скулы. — Опыт, — коротко отвечает он и заклеивает ссадину широкой «бабочкой» пластыря. «Детдомовский», — легко додумывает Игорь. И чтобы перевести разговор, спрашивает: — Кстати, что эти ушлёпки от тебя хотели? Поскольку если б у него «попросили» бумажник, то Разумовский, не будь дурак, просто отдал бы деньги. — Не знаю. Они не сказали. Та-ак. — Просто заметили и напали? — Не совсем. Двое шли сзади, двое ждали впереди. Вели, значит. Плохо. — А пока ты гулял, не обратил внимания — за тобой не следили? Впрочем, конечно не обратил. Иначе не ушёл бы с людных улиц. — Нет. — Понятно, — тянет Игорь, пряча беспокойство. Или у него профдеформация, или Разумовскому сегодня несказанно повезло. — Да ты сиди, сиди, я сам уберу. Он встаёт, берёт со спинки кресла клетчатый, с советских времён оставшийся плед и широким движением накидывает его на Разумовского. Тот смотрит круглыми глазами, а Игорь, сгребая с дивана использованную вату и прочий мусор, распоряжается: — Грейся. Я пока чаем займусь. Удачно с магазином получилось, делает он вывод, распихивая купленные продукты по шкафам и холодильнику. Иначе стыда не оберёшься: после вчерашнего полновесного ужина предлагать гостю пустой кипяток. А так и заварка, пусть даже в пакетиках, и печенье, и хлеб с колбасой и сыром. — Ты бутерброды будешь? — громко интересуется Игорь из кухни. В ответ доносится «Спасибо, не надо» и долгий сухой кашель. «Фигово», — Игорь чешет в затылке, вспоминая тёть-Ленин рецепт от больного горла. Тёплое молоко со сливочным маслом? Хм. Ладно, попробуем так. Чтобы найти турку, он перекапывает весь посудный шкаф, но обнаруживает её неожиданно в хлебнице. Греет стакан молока, растворяет в нём щедрый кусок масла и, перелив смесь в кружку, несёт лекарство в комнату. Разумовский уже не сидит на диване, а, завёрнувшись в плед, как в плащ, стоит возле тумбочки с шахматной доской и с интересом изучает партию. — Держи, — вручает ему кружку Игорь. — Это для горла. Разумовский недоверчиво смотрит на содержимое посуды, зачем-то его нюхает и шёпотом признаётся: — Ненавижу молоко. Игорь сразу же проникается к нему сочувствием. — И я, — делает он ответное признание. — Попробуй залпом выпить — оно вправду помогает. Разумовский послушно делает глубокий вдох-выдох, зажмуривается и несколькими большими глотками осушает кружку. — Красавчик, — одобрительно хлопает его по плечу Игорь. — Скоро чай будет. Разумовский кивает и немного смущённо указывает на шахматы: — Можно? — Партеечку? — уточняет Игорь. — Можно, конечно. Только стол к креслу передвину. Жеребьёвку проводят без лишних заморочек. Игорь берёт белую и чёрную пешки, прячет руки за спину, перетасовывает фигуры и протягивает Разумовскому два кулака: выбирай. Тот не раздумывая касается левого, и таким образом выясняются сразу два обстоятельства. Первое, что играть Разумовский будет чёрными. И второе, что судя по холодным пальцам, он до сих пор толком не согрелся. — Ты фигуры расставляй, — говорит Игорь, соображая, где в последний раз видел обогреватель. — А я быстро. Масляный обогреватель наконец возвращается из ссылки за велотренажёром. Игорь протирает его валяющейся тут же старой футболкой и ставит у кресла, в котором с ногами сидит Разумовский. Тот молча, но не без любопытства наблюдает за тем, как Игорь, позаимствовав у компьютера сетевой фильтр, включает обогреватель в розетку и щёлкает кнопкой. Велика вероятность, что обиженный долгим пренебрежением прибор откажется работать, однако индикатор питания загорается исправно. — Отлично, — резюмирует Игорь. Приносит из кухни кружки с чаем, придвигает к столу единственный стул с высокой спинкой и, усевшись на него верхом, делает первый ход. Разумовский оказывается серьёзным противником — опытным, нестандартно мыслящим, с прекрасной интуицией и пониманием оппонента. Если первую партию Игорю удаётся свести к пату, то вторую он проигрывает вчистую, а победу в третьей выгрызает едва ли не зубами. — Опасный ты человек, Серёга, — делает Игорь полный уважения комплимент после того, как ставит мат Троицкого, и протягивает руку. — Давно такого адреналина от шахмат не получал. — Взаимно, — пожимает ладонь Разумовский. Пальцы у него наконец-то тёплые, глаза довольно блестят, губы яркие, на щеках — лёгкий румянец. Даже голос меньше хрипит. — Предлагаю на этом закончить, — ещё раз испытывать шахматную удачу Игорю сегодня не хочется. — Поздно уже? — Разумовский по-своему истолковывает подоплеку фразы. — Сейчас такси вызову. — Да не торопись, я же тебя не выгоняю, — начинает Игорь, однако Разумовский, не слушая, уже идёт к вешалке за оставленным в пальто смартфоном. Недолго чиркает пальцем по экрану, затем поднимает на Игоря глаза, неуверенно улыбается: — Через десять минут приедет. Хорошо посидели, да? — Как два пенсионера, — фыркает Игорь. И торопится добавить: — Но всегда можем повторить, если захочется. Только без прелюдии в виде уличных разборок, ладно? Разумовский часто кивает: да-да, конечно, больше никаких тёмных переулков и поиска приключений на пятую точку. А Игорь между тем продолжает: — И вообще, Серёга, завязывал бы ты с прогулками в гордом одиночестве. Да и с гостиницей тоже. А вот теперь Разумовский соглашаться уже не торопится. — Почему? — Потому что эти ребята, судя по всему, не случайно к тебе примотались. Разумовский сводит брови на переносице, черты его лица становятся жёстче. — Похищение? — Скорее всего. Убивать тебя менее выгодно, — Игорь не запугивает, но и не видит смысла выражаться более обтекаемо. — Скажи, кто вообще в курсе, что ты живёшь в «Рэдиссоне»? — Топ-менеджеры Vmeste. Для остальных я поправляю здоровье на Лазурном берегу. — А этим топ-менеджерам есть резон от тебя избавляться? Разумовский отрицательно качает головой: — Не думаю. Но я попрошу Марго собрать данные для тайной проверки. — Что попросишь, это хорошо, — наклоняет голову Игорь. — Но для начала обзаведись штатом телохранителей, как все обычные миллиардеры. А ещё лучше — вернись в башню. Гостиницы, даже люксовые, не самое надёжное убежище. Разумовский скрещивает руки на груди, взгляд у него становится непривычно колючим. Тем не менее Игорь не намерен отступать. — Серёг, — увещевающе говорит он, — это реально вопрос безопасности. Несколько тягучих, как смола, секунд они не мигая смотрят друг на друга, а потом Разумовский отворачивается и глухо произносит: — Я подумаю. — Подумай, — Игорь чувствует, что большего не добьётся при всём желании. — В том числе над тем, есть ли у тебя время на раздумья.