***
Адрес майора полиции Игоря Грома Олег узнал через бывшего сослуживца, ныне работающего в ментовке. Провёл рекогносцировку, пообщался с соседями нелюдимого мусора и, как чувствовал, присмотрел идеально подходящее для наблюдения за квартирой слуховое окошко. Поэтому сейчас он действует быстро и без лишних эмоций. Легко забирается на чердак — старые замки безропотно капитулируют перед «швейцарцем», — включает фонарик в самом тусклом режиме и, прикрывая свет ладонью, осторожно подходит к круглому, грязному оконцу с крестообразной рамой. Верхний правый сектор удачно выбит, и Олег, устроившись с расчётом на длительную слежку, наводит прицел на освещённое окно в мансарде напротив. Закутанный в клетчатый плед Серый горбится в кресле, обхватив голову руками, и, наверное, о чём-то рассказывает, а сидящий перед ним на диване Гром внимательно слушает, подавшись вперёд. В какой-то момент Серый поднимает глаза, и тогда Гром берёт его руки в свои. Что-то говорит, Серый характерным жестом закрывает лицо ладонями, и до хруста стискивающий зубы Олег дико жалеет, что от «снайперки» у него сейчас только оптика. Между тем, Гром уходит в соседнюю комнату — полутёмную кухню. Ставит чайник, начинает перекапывать шкафы — не иначе заварку ищет, зло думает буравящий его взглядом Олег. Ненависть клокочет у него в горле неслышным рычанием, и он заставляет себя опустить трубку прицела. Глубоко дышит, прогоняя с глаз багровую пелену, анализирует увиденное, и на смену ярости приходит стылая тоска. Серый больше ему не верит, утаивает важное. Ведь не просто же так он привёз своё горе именно Грому — их должно связывать что-то ещё, кроме правды о Чумном докторе и уничтоженных улик. Неужели у решения о «просто друзьях» есть и неназванная причина? Догадка бьёт под рёбра острой «финкой», и Олег рвано выдыхает. Возмутиться бы — почему? за что? — да только он знает ответ. За то, что не был рядом. За то, что не спас. За то, что в принципе возникла ситуация, когда Серого нужно было спасать. Олег в бессилии сжимает кулаки, не зная, кого он сейчас ненавидит больше: себя или так «удачно» подвернувшегося Серому Игоря Грома. Чувствует в правой руке нагретую твёрдость металла и, встряхнувшись, снова подносит трубку к глазу. Двое на той стороне играют в шахматы, сидят на диване перед телевизором — не в обнимку, пока не в обнимку, — а Олег смотрит на них, и в окуляре прицела, как в калейдоскопе, сменяют друг друга картинки прошлого. Пасмурный осенний день, обшарпанный коридор на третьем этаже детдома, рыжий мальчишка, собирающий с пола листки из разорванного альбома. Олег протягивающий ему ещё несколько рисунков. Сбитые костяшки, тонкая струйка крови из носа. «Вот. Извини, что помялись». Выпускной, белая ночь, и целый Питер только для них двоих. Каналы, парки, дворцы, дворы. Чужие парадные, жадные поцелуи — кто был первым? Не вспомнить. Не важно. Важно, что был. Важно, что счастье. Дембель, вокзал, Серый, случайная подворотня, горячий шёпот. «Никуда, слышишь? Ты больше никуда не уедешь!» Общежитие, запертая дверь, неплотно задёрнутые шторы, танец пылинок в солнечном луче. Молочный атлас кожи, зажмуренные глаза, капелька пота над верхней губой. Мерное поскрипывание кровати. Бесконечный восторг: «Мой!» Бесконечная нежность. Необжитая, только-только купленная квартира на Рубинштейна. Поздний вечер. Громкие голоса. «Объясни! Нормально объясни, без этого бреда про деньги!» «Нормально? Хорошо. Я хочу разобраться, стою ли я чего-то сам по себе. Без тебя и твоего стартапа». «Разумеется, стоишь, что за бред?!» «Это не бред. И через неделю я уезжаю. Вопрос закрыт». Башня Vmeste. Коридоры, опенспейсы, комнаты отдыха, стеклянные лифты, странно одетые люди. Без остановки тараторящий Серый в футболке с надписью «The future is here». «Вот увидишь, мы изменим мир к лучшему! Свобода слова, как неотъемлемое право любого человека, неограниченный доступ к знаниям, увеличение числа социальных связей — это будущее, в котором хочется жить!» А спустя полгода — потухший взгляд, растерянное: «Контракт? Сирия? Но зачем?» И несказанное в ответ: «Чтобы не сидеть у тебя на шее». И финал. Звук разбитого стекла, окровавленная ладонь, хрип из покалеченного горла. «Херня в том, что это не ты». А ещё в том, что ты оставил меня один на один с моими демонами. И сам я не справился.***
В окне напротив постепенно гаснет свет. Серый спит, и когда Гром в последнюю очередь выключает телевизор, Олег убирает ставшую бесполезной оптику от лица. Трёт уставшие глаза, разминает затёкшие от долгой неподвижности мышцы. Он ни в чём не винит Серого — просто не умеет — и не видит смысла винить себя. Могло ли всё сложиться иначе? Да, могло. Но не сложилось, и это вряд ли изменишь. — Если тебе так лучше, то я не буду вмешиваться, — вполголоса говорит Олег темноте. — Ты заслуживаешь только счастья, и не важно, с кем именно. Но если он тебя хоть в чём-то обидит — я его убью. Ничего личного. Темнота благоразумно помалкивает, и Олег, спрятав прицел под куртку, ныряет в неё, как в небытие.