Любовь в эпоху перемен

То, что следом едет серебристый «Ниссан Террано», Серёжа замечает только во дворе на Рубинштейна. Думает: «Лишь бы вперёд не проскочил!» — и, прибавив газу, быстро подъезжает к их с Олегом любимому парковочному месту. Аккуратно ставит «теслу», краем глаза фиксируя, что потенциальный соперник по-хамски остановился посреди проезда, и открывает дверь. Одновременно с ним из «террано» выскакивает незнакомый взъерошенный парнишка и звонко окликает: — Сергей Викторович! Не успевший закрыть машину Серёжа поворачивается к нему: — Да? — и внезапно чувствует рядом чужое присутствие. А потом ему в бок упирается нечто твёрдое, и грубый голос прямо в ухо произносит: — Не рыпайся, или получишь дырку в печени. — Сергей Викторович, — парнишка уже нервно переминается перед ним с ноги на ногу. — Пожалуйста, едемте с нами. Серёжа встречает его умоляющий взгляд и медленно наклоняет голову. Делает шаг, а затем, будто запнувшись, с силой ударяет боком по капоту «теслы». — Под ноги смотри! — рявкает тот, что с пистолетом. Презрительно припечатывает: — Ссыкун богатенький, — и, естественно, не успевает заметить холодную усмешку, на секунду искривившую бледные, крепко сжатые Серёжины губы. Вооружённый похититель оказывается невысоким, напоминающим крысу мужиком лет сорока. Перед тем как усадить Серёжу на заднее сидение, он профессионально обшаривает карманы жертвы и без разговоров изымает смартфон и ключи от «теслы». Затем все трое забираются в салон — Серёжа, само собой, вторым. Он ждёт, что ему сейчас наденут на голову чёрный мешок и защёлкнут на запястьях наручники, но похитители или не смотрят голливудские боевики, или, более вероятно, опасаются возможных проверок документов. Тем не менее отсутствие лишней жесткости вдохновляет Серёжу на попытку завязать диалог, который он логично начинает с самого главного. — Что вам от меня нужно? — Скоро узнаешь, — глумливо скалится «крыса» и, посерьёзнев, тычет в бок пистолетом. — Сиди молча. Благоразумно решив не испытывать судьбу, Серёжа откладывает разговоры до более благоприятного случая. Они едут долго, и складывается впечатление, будто водитель нарочно кружит по городу, запутывая след. Однако Ваську Серёжа узнаёт сразу, хоть и бывал здесь много лет назад. С Олегом. Серёжа безжалостно отсекает воспоминание о долгой, счастливой, солнечно-весенней прогулке — эмоции сейчас только всё испортят. Думать же необходимо о следующем ходе и о том, в какой момент он даст наибольший эффект. И к тому времени, когда впереди появляется увитый колючей проволокой забор какого-то завода, рисунок будущей партии ясно складывается в Серёжиной голове. Первую реплику Серёжа подаёт, выходя из автомобиля. — Не очень-то рассчитывайте на фору по времени. Если я не отпишусь одному человеку, то завтра утром весь Питер будет вверх тормашками. — Ну-ну, — недоверчиво хмыкает «крыса». — И кому же ты должен написать? — Майору полиции Грому. Против ожидания «крыса» равнодушно пропускает имя мимо ушей, зато его молодой «коллега» внезапно меняется в лице. Тем не менее помалкивает, отчего Серёжа, ныряя в стылый полумрак здания с заколоченными окнами, огорчённо думает, что фокус не удался. И, на свою удачу, ошибается. Его запирают в подвальной комнатке — бетонный пол, кирпичные стены и ни единого лучика света. После того, как дверь с лязгом захлопывается за конвоирами, а их шаги по гулкому коридору стихают, Серёжа ощупью исследует импровизированную камеру. Два на три метра, кладка на стенах кажется однородной, но приток воздуха всё-таки есть — в левом дальнем углу сверху тянет холодом. Больше выяснить ничего не получается — снаружи вновь доносится топот ног. Лязгает замок, с душераздирающим скрипом открывается дверь, и в слепящем свете переносного фонаря перед Серёжей предстаёт знакомая парочка похитителей. — Короче, Разумовский, — без предисловий начинает «крыса», поигрывая обрезком биты, — говори пароль и что нужно в эсэмэске отправить. Иначе, — он многозначительно похлопывает по изувеченному спортинвентарю, — мы тебя слегка попортим. — Отправить нужно «Ок», — спокойно отвечает Серёжа. — Но пароль я вам не скажу. В смартфоне слишком много ценной информации. В ответ на, пусть и половинчатый, отказ «крыса» угрожающе выпячивает челюсть. Шагает вперёд, однако напарник вдруг дёргает его за рукав. — Анатолий Владимирович, да пусть он сам напишет, а мы рядом будем контролировать. Несколько мучительных секунд «крыса» колеблется, отчего Серёжин план повисает на тонюсеньком волоске, но в конце концов соглашается: — Ладно. Лёха, отдай ему смарт. А ты, Разумовский, без глупостей, если хочешь с неотбитыми почками ходить. Серёжа абсолютно не помнит, сколько процентов заряда оставалось в смартфоне, и оттого оживляет гаджет не без внутреннего трепета — а ну как разряжен! Опасения оказываются не беспочвенными — индикатор батареи уже красный, и к тому же в подвале антенна не ловит сеть. — Нет сети, — в доказательство Серёжа показывает «крысе» заблокированный экран. Анатолий злобно зыркает сначала на смартфон, потом на Лёху-Алексея и, переложив биту в левую руку, достаёт пистолет из спрятанной под курткой кобуры. Небрежно поводит стволом: — Ну хорошо. Лёха, забери смарт и доставай «браслеты». Пойдём в кабинет — всё равно главный собирался с ним пообщаться. «Кабинет» расположен на втором этаже и, наверное, в самом деле когда-то был кабинетом. По крайней мере пол в нём застелен останками линолеума, а на стенах сохранились деревянные панели. Единственное окно закрыто ржавыми ставнями, под потолком болезненно мигает чудом сохранившийся офисный светильник. И ещё здесь теплее, чем в подвале, что вечный мерзляк Серёжа чувствует очень хорошо. Предусмотрительный «крыса» запирает за ними дверь и делает Алексею знак вернуть смартфон. Тот послушно выполняет указание, после чего становится у Серёжи за спиной, заглядывая через плечо. Благополучно контролирует, что оговоренное сообщение отправляется именно абоненту «Игорь Гром», однако на дальнейшее среагировать не успевает. И Анатолий не успевает — отзвуки его гневного «Бля!» ещё отражаются от стен комнаты, а разбитый об пол смартфон уже придавлен для верности пяткой Серёжиного кроссовка. — Я тебя, сука!.. Звук взводимого курка бьёт по ушам. Серёжа инстинктивно пятится, но выстрела так и не следует. — Анатолий Владимирович, главный скоро придёт! Алексей, реально рискуя жизнью, загораживает собой пленника. — Да мне этот главный!.. — «крыса» осекается и громадным усилием воли заставляет себя опустить оружие. — Не поймите превратно, — несмотря на то, что футболка противно липнет к спине, хриплый Серёжин голос звучит совершенно ровно. — В этом смартфоне было слишком много конфиденциальной информации. Я бы очень огорчился, если бы она попала в чужие руки. — Ничего, сука, — Анатолий демонстративно сплёвывает в сторону, — у тебя ещё будут поводы для огорчений. Лёха! Мобилу подбери. Алексей повинуется, подчёркнуто не глядя на Серёжу. Интересный парень, и очевидно слабое звено среди похитителей. Как бы с ним наедине парой слов перекинуться? — Иди проверь, не приехал ли главный, — видимо, Анатолий тоже не доверяет сообщнику. Оставаться с «крысой» один на один Серёже страсть как не хочется, однако его никто не спрашивает, а Алексей не может отказаться. Так что он лишь молча кивает и уходит, ссутулившись побитой собакой. Анатолий же вновь запирает дверь и, прислонившись к ней, взмахом пистолета указывает Серёже на дальний угол. — Туда. Сесть на пол и дышать через раз, понял? Серёжа равнодушно поводит плечами и выполняет приказ. Эта партия в любом случае осталась за ним.

***

По ощущениям, проходит около получаса напряжённой, выматывающей тишины, когда в дверь наконец прерывисто стучат. Мерзко осклабившись, «крыса» отпирает замок и выскальзывает в коридор, напоследок бросив: — Теперь смотри, штаны не обмочи, сучёныш. Нахмурившись, Серёжа встаёт с пола. Главный, что ли, пожаловал? Что ж, давно пора расставить фигуры и точки над «i», а заодно — посмотреть друг другу в лицо. То, что лица у противника может и не быть, просто не приходит ему в голову. От резкого толчка дверь жалобно вскрикивает, и в тёмной раме проёма старым Серёжиным кошмаром возникает он. Струящийся чёрный плащ с капюшоном. Матовые чёрные латы. И стальная клювастая маска Чумного Доктора. Серёжа вжимается в угол так, словно хочет просочиться сквозь стену. Колени подкашиваются, волоски на загривке стоят дыбом, гортань стискивает ледяной обруч смертного ужаса — ни вскрика, ни вздоха. Монстр в плаще неторопливо приближается — шаг, другой. Дверь за его спиной захлопывается, будто сама собой, отрезая призрачный путь к спасению, оставляя Серёжу тет-а-тет с... кем? Чьё лицо там, под маской? Олега? Игоря? Его собственное? — Боишься? Глухое, торжествующее шипение болезненно ввинчивается в уши. Серёжа рефлекторно трясёт головой — и обращается в статую, подобно тем несчастным, что попадали под взгляд младшей из сестёр-горгон. Потому как подходит к нему обычный человек, вздумавший подражать Чумному, а людей Серёжа с недавних пор совсем не боится. Зато боится другого. Того, чьи когтистые, похожие на птичьи лапы сейчас крепко сжимают Серёжины плечи, а голос нежно мурлычет прямо в мозгу: «Ну что, соскучился? Я вот очень». И сладко тянет, повторяя: «О-о-очень». А затем Птица входит в Серёжино тело, как рука в перчатку. Неспешно, с удовольствием заполняет собой каждую клеточку, подчиняет каждый мускул, каждый нерв — «Ах, как я скуча-а-ал!» — и с нескрываемым пренебрежением смотрит в круглые стёкла маски фальшивого Чумного доктора. — Не боишься? — тот уже на расстоянии пары шагов. — И почему же? Губы Птицы трогает змеиная улыбка. — Потому что ты подделка. И прежде, чем противник успевает отреагировать, бросается на него. За схваткой Серёжа наблюдает, как через щёлку между портьерами. На стороне Птицы — внезапность, нечеловеческая сила и неудобный, явно не «Хольт Интернешнл» сделанный костюм противника. На стороне лже-Чумного — надетые на Птицу наручники. Серёжа не болеет ни за кого из них — он просто знает, что победа будет за Птицей. Оттого и не удивляется, когда его — вернее, Птичьи — пальцы впиваются в чужое горло. Птица победит. А убийцей опять станет Серёжа. «НЕТ!» Никогда прежде он не вмешивался, однако никогда прежде он и не участвовал в творимом захватчиком его тела. Когда приходил Птица, Серёжа исчезал, но сейчас, сейчас... «ОТПУСТИ!» Невидимыми руками он клещом вцепляется в свои — Птичьи — запястья, рвёт их от чужой шеи. — Ты что творишь, идиот?! — зло рычит Птица, и Серёжа шестым чувством понимает: осталось совсем чуть-чуть. Ведь лже-Чумной, хоть и наполовину придушенный, тоже пытается вырваться, а с двумя не совладать даже... — Идиот!!! Птица и Серёжа отлетают в сторону. Лже-Чумной кое-как встаёт на ноги, но вместо продолжения схватки, шатаясь, ковыляет к двери. «Останови его!» — вопит Птица в Серёжиной голове. Он уже не столько внутри, сколько снаружи — неудобной, громоздкой, ненужной шубой. Последним усилием Серёжа стряхивает её — его — с себя и устало вытягивается на пыльном линолеуме. А комната вдруг наполняется людьми, они грубо хватают Серёжу и тащат вниз, в подвал, не забыв несколько раз как следует дать в живот. Матерятся, обещают убить, только ему, в принципе, на всё это плевать. Больше он не боится. Ни-че-го.

***

Птица возвращается, когда подвальный холод поселяется в самой глубине костей трясущегося, словно в приступе падучей, узника. Несмотря на то, что в камере темно хоть глаз выколи, Серёжа хорошо видит непрошеного визитёра и медленно, спиной вперёд, отходит к стене. Готовясь к новой драке, сжимает кулаки, однако в этот раз Птица решает начать с разговора. — Ты что устроил, придурок? — с обманчивой ласковостью интересуется он. — От стресса перепутал, кто твою никчёмную жизнь спасает? — Нет. Короткое слово наждаком обдирает дико саднящее горло. Неспроста врач советовал беречься, только сейчас выполнять его рекомендации не в Серёжиной власти. — Хм, — Птица подходит так близко, что смотреть на него приходится снизу вверх. — Ты, конечно, полная Тряпка, тем не менее прежде суицидальных порывов за тобой не наблюдалось. А тут — второй подряд. В чём причина? Несмотря на холод, на лбу у Серёжи выступает испарина. — В том, что я не хочу быть убийцей. — Как скучно, — кривится Птица. — Никогда не понимал вашу ханжескую мораль. Впрочем, не расстраивайся. Я умею от неё лечить. Он кладёт руки на стену по обе стороны от Серёжиной головы, наклоняется к нему, но чем ближе их лица, тем явственнее странная сила отталкивания — в точности, как между одинаковыми полюсами магнитов. — Это ещё что такое? — недовольно шипит Птица, окончательно остановленный в нескольких миллиметрах от Серёжиного лба. — У меня же всегда получалось, почему?.. — Потому что ты мне больше не нужен, — длинная, мучительная для связок, но бесконечно важная фраза. — Дальше я сам. — Ты? — Птица насмешничает, только скрыть встревоженные огоньки в ястребиных глазах всё равно не способен. — Такой Тряпка — и сам? Да ты всю жизнь за кого-то цепляешься! За меня, за Олежу своего, за — как бишь его? — Игоря. Что ты вообще можешь сам? — Всё. Птица злобно цыкает и резко подаётся назад. — То есть однажды ты нашёл в себе мужества чиркнуть стеклом по горлу и теперь считаешь, будто тебе море по колено? Ну что ж, людям свойственно заблуждаться, поэтому я проявлю снисходительность. Позовёшь, когда будешь корчиться на костре, устроенном этими дилетантами. И он исчезает во мраке — так же бесшумно, как появился. Тогда Серёжа, обессилев, грузно оседает на бетонный пол и подтягивает колени к животу. Почти два десятка лет он пытался решить проблему Птицы, а всё, что было нужно, — это несколько часов беспощадного самоанализа в кромешной тьме. И одно неудачно перерезанное горло.

***

Серёжа понимает, что для тепла необходимо двигаться, но слишком устал — и физически, и психологически. Поэтому он остаётся сидеть, сжавшись в комок, и отстранённо наблюдать, как холод постепенно раскладывает его тело на кирпичи, бетон и темноту. Стылая дрёма смежает веки, и снаружи, должно быть, проходят века, пока Серёжа медленно погружается в непрозрачные воды забвения. — Сергей Викторович! Он морщится, мысленно отгоняя мерещащийся шёпот, как надоедливую муху. — Сергей Викторович! Тихий перестук пальцами по металлу. — Вы меня слышите? С вами всё в порядке? — Слышу. Тому, настырному, чрезвычайно повезло, что разговор с Птицей случился рядом с дверью. Иначе ни Серёжа не услышал бы зова, ни его ответа не услышали бы. — Сергей Викторович, как вы? А сам-то что думаешь? Раздражение окончательно прогоняет дрёму, и начавший более-менее сносно соображать Серёжа догадывается, кому вздумалось проведать узника подземелий. — Живой. Ты Алексей? — Д-да, — с запинкой отвечает тот. — Сергей Викторович, вы простите, что так вышло. Главный вроде как с вами просто поговорить хотел, про доступ к Vmeste, а теперь... Серёже кажется, что он слышит, как собеседник жалобно шмыгает носом. — Зачем ему доступ? — Чтобы продолжать дело справедливости. Обличать богачей и коррупционеров, призывать к возмездию... —...линчевать онлайн, — продолжает вспомнивший костюм главного Серёжа. — Ясно. А вот что ясно не до конца — был ли Птица в курсе планов похитителей? Ведь с переговорами Серёжа прекрасно справился бы и без него, а вот с обещанным аутодафе... — Они заслужили! — эмоционально восклицает Алексей, и судя по тому, как резко обрывается фраза, тут же зажимает себе рот ладонью. Чтобы спустя короткую паузу зашептать горячечным речитативом: — Они заслужили, а вы нет, вы из наших, вы столько для детдома сделали, это неправильно, никакой вы не предатель, я говорил... — Спасибо, — Серёже будто становится теплее. — Ты тоже из «Радуги»? — Ага, — теперь шмыганье гораздо различимее. — Я бы вас выпустил, честное слово, только ключи у Толяна... Анатолия Владимировича. А украсть у меня не получится. — И не надо, — всё-таки судьба неравнодушна к Серёже, раз привела сюда этого парнишку. — Позвони Игорю Грому. Номер... — У меня есть, — отчаяние в шёпоте Алексея сменяется воодушевлением. — Как же я сам не придумал! Сейчас позвоню — он обязательно должен успеть. Держитесь, Сергей Викторович! Серёжа слушает шорох удаляющихся шагов и печально улыбается в темноту. Что ещё ему остаётся, кроме как держаться? И верить.