Risvegliarsi

      Дамиано закуривает сигарету, стоя в холле общежития, пусть технически это и считается запрещённым. Он дождался, пока все лягут спать, и закроются все двери, чтобы втихаря выскользнуть из постели и ждать Мануэля здесь.       Вокруг ни души, даже работников. Охрана как всегда дрыхнет в комнате наблюдения, так что никто их не побеспокоит.       — Ну, где он там ходит? — он бурчит под нос, затягивается в последний раз и кидает окурок в пепельницу урны в центре холла.       У него есть время на ещё одну сигарету, когда он слышит приближающиеся шаги Мануэля. Он узнает из тысячи звук его тяжёлых байкерских сапог.       — Привет, — приветствует его наставник, весь закутанный в пальто. Здесь, в Милане, прохладно. — Ты так долго ждал меня?       — Нет, только пять минут, — врёт он. — Снаружи настолько холодно?       Мануэль усмехается и расстёгивает пальто.       — На дворе январь, Дамиано. Зачем ты спрашиваешь?       Дамиано пожимает плечами.       — Я нашёл отличное местечко для перекуров, но раз снаружи так холодно, то это того не стоит. Я же в пижаме.       Мануэль окидывает его взглядом с головы до ног. От этого по всему телу омеги пробегает дрожь, но наконец альфа вздыхает и раскрывает объятия.       — Иди сюда.       Дамиано не надо говорить дважды. Он бросает сигарету, проскальзывает руками Мануэлю под пальто и обнимает. Млеет, когда чувствует руки альфы на своих плечах. Он дышит его сильным запахом, он настолько мужественный и альфный, что у него кружится голова.       — Прости за позднее время. Просто завтра выступление, а я… я не могу спать в эти дни нормально.       — Ты должен был сказать мне, — отвечает альфа, и рычащие нотки в его словах заставляют Дамиано чувствовать себя так, будто его одновременно и отчитали, и похвалили.       — Ты не хотел видеть меня, — отвечает он. Ему не хотелось звучать обвинительно, но, чёрт, он не смог ничего с этим поделать. Он скучал по Мануэлю так сильно, что ему кажется, будто он лишился руки или ноги, или какого-то внутреннего органа. Это ужасное ощущение, и он надеется больше никогда не испытать такого.       — Я был занят, — он лжёт, Дамиано это прекрасно знает. Родриго сам сказал ему, что Мануэль не хочет его видеть. В качестве меры предосторожности, сказал он. Предосторожности от чего, Дамиано понятия не имеет. Он ведь ещё даже не в преддверии течки, так что он правда не понимает.       И, честно говоря, не понимает, зачем альфа продолжает лгать даже сейчас.       Если конечно…       Если конечно альфа тоже не чувствует влечения к нему.       Эта догадка бьёт его пощёчиной и вызывает спазмы внизу живота.       Дамиано стонет и сильнее цепляется за горячее, крепкое тело.       — Что случилось? — спрашивает Мануэль. Беспокойство в его голосе такое чистое, что Дамиано задумывается, может ли он представлять этот голос, когда будет заниматься самоудовлетворением.       Дамиано трясёт головой и жмурится, пытаясь противостоять боли и расслабить мышцы.       — Спазмы? — спрашивает альфа, и омега хотя бы успевает кивнуть перед тем, как новая серия сокращений вышибает из него дух.       Мануэль держит его покрепче, забирается пальцами в волосы и массирует кожу. Дамиано хочется застонать от появившегося острого удовольствия, избавившего его от боли. Пусть и всего на мгновение. Потом боли возвращаются, как чёртова волна из игл и когтей, бушующая у него в животе, посылая к органам жгучее пламя.       — Идём, тебе надо прилечь, — говорит альфа- ах, действительно альфа, Дамиано слышит рык в голосе мужчины.       Мануэль начинает вести его к спальным комнатам, но Дамиано упирается пятками в пол и качает головой. «Нет, нет, нет, пожалуйста, только не туда.» Мануэль удивлённо смотрит на него, но не пытается тянуть дальше.       — Слишком много альф, — шепчет Дамиано себе под нос.       «И ты не сможешь там остаться.» Он не говорит этого, но это то, о чём он думает. Ему не хочется прощаться с Мануэлем, не сейчас, когда он чувствует его запах, ощущает тепло его тела. Ему не хочется возвращаться обратно в холодную и пустую постель, когда всё его существо горит желанием быть помеченным и повязанным.       — Хорошо, хорошо, пойдём этим путем тогда, — Мануэль ведёт его по коридору, в котором Дамиано раньше никогда не бывал, пока не останавливается у одной из сотен одинаковых дверей, не считая таблички с надписью «Аньелли» на ней.       Его гримёрка.       Новая волна сокращений, и он сгибается пополам, тем не менее ему удаётся зайти внутрь вместе с Мануэлем. Комната довольно проста, Дамиано успевает заметить зеркало и диван, а это как раз то, чего искал альфа. Мануэль усаживает его, и он, не теряя времени, ложится, сворачиваясь клубком от болей.       Мануэль ругается себе под нос.       — У меня ничего нет… Я пойду поищу обезболивающие, — говорит он и, уже отвернувшись, начинает идти к выдоху, как Дамиано резко вскидывается и успевает схватить его за полы пальто.       — Нет, — говорит он, а может быть, и кричит, он правда не слышит свой голос из-за пульсирующей в ушах крови.       — Дамиано, нет…       — Обними меня, — слабым голосом просит он. — Пожалуйста, альфа.       Мануэль быстро снимает пальто, бросает его на стул и выполняет его просьбу. Он не мешкает и секунды, и если бы Дамиано мог, он бы начал мурчать как котёнок.       Он быстро укладывается на Мануэле, цепляется за его плечи, утыкается носом в изгиб шеи — там, где он мог бы поставить ответную метку — вдыхает поглубже его запах.       Этого хватает, чтобы ослабить боли, дать ему передохнуть.       Массирования на голове возобновляются, как будто бы и не прерывались, и Дамиано стонет от чистого наслаждения, когда альфа начинает почёсывать ногтями кожу.       — Прекрати так делать, — шепчет Мануэль, держа его в руках. — Если не прекратишь, я больше не смогу сдерживаться.       Дамиано поднимает голову, чтобы посмотреть на мужчину. Альфа смотрит точно вверх, челюсти напряженно сжаты.       — Прекратить что?       После какого-то времени, которое показалось Дамиано вечностью, Мануэль смотрит вниз на него и — о боже, он чувствует волну невероятного жара внизу живота, а затем влагу.       — Прекратить использовать меня как… Ты что, промок?! — его альфа жадно нюхает его, пальцы усиливают хватку и, честно, Дамиано мечтает о том, чтобы между ними не было никакой одежды.       — Ага…       Это плохо думать о Мануэле, как о своём альфе? Ему нравятся парни, но, честно, от них у него так не скручивало живот.       — Я…       Дамиано поднимает голову и устраивается на альфе верхом. Он чувствует, что внизу его белье и пижама уже насквозь пропитались смазкой, и ему ни капельки не стыдно за это.       — Послушай, это ты виноват, что у меня скоро течка.       — И как же это?       — Если бы ты не бросил меня, я сейчас не был бы в таком состоянии. Но сейчас она уже близка, а ты рядом.       Мануэль пялится на него, будто у него выросла вторая голова. В его речи, наверное, нет никакого смысла, но он сейчас и не гонится за ним.       — Я не бросал тебя. Ты не мой омега, Дамиано.       Спазм вцепляется в живот словно когтями и иглами. Дамиано складывается пополам от боли не в состоянии дышать. Но гораздо тяжелее боль в груди, там, где его внутренний омега чувствует себя отвергнутым.       Этот омега бы вцепился в Мануэля и уверял, что он будет для него хорошим омегой, если только он позволит. Но его рациональная часть ужасно обиделась за то, что его отвергли и не собиралась унижаться.       — Ты говорил, что мы твоя стая, — шипит он, держась за живот обеими руками. — Почему ты заставил меня поверить в это?       Мануэль убирает его руки с живота и вместо них кладёт свою большую, горячую ладонь. Облегчение приходит незамедлительно.       — Я говорил, что это только на время. Другие из моей команды тоже.       Ревность больно сдавливает ему горло.       — Я что, тебе настолько противен?       — Совсем наоборот.       — Тогда докажи это, — Дамиано хватает свободную руку альфы и кладёт её себе на зад, прямо туда, где он намок для него. — Чувствуешь? Вот что ты делаешь со мной.       Мануэль бледнеет.       — Ты должен был принять подавители…       — А ты не должен был оставлять меня!       — Дамиано, ты бредишь, — рычит Мануэль, но его пальцы через ткань давят прямо на его влажный вход. — Чёртовы безмозглые омеги. Вы всего лишь связка гормонов и больше ничего.       Дамиано уже собирался было возмутиться, как вдруг обнаруживает себя нагнутым на диване. Лицо утыкается в подушки на спинке, зад выпячен в воздухе, а Мануэль цепляется за резинку его пижамных штанов.       В груди немедленный взрыв эйфории, который срывается с его рта стоном предвкушения. Затем Мануэль стаскивает с его бёдер штаны вместе с бельём, обнажая его зад, и у него идёт кругом голова.       Боже, да.       Он бы крикнул, но ему не хватает воздуха, как и голоса, он бы оглянулся через плечо, посмотреть, но у него нет сил. Всё что он может сделать — выпятить зад посильнее. Его дырочка пульсирует от предвкушения, а член истекает предэякулятом.       Господи, должно быть он выглядит до ужаса неприлично.       Он чувствует ладони Мануэля на своих ягодицах, его дыхание на влажной коже, отправляющие по телу разряды удовольствия, его низкий рык, от которого ему хочется скулить.       Когда Мануэль погружает в него язык, Дамиано кричит, громко и отчаянно. Но предупреждающий рык от альфы сразу же затыкает его.       — Заткнись! Если нас застукают здесь, нам обоим конец, — говорит альфа, хотя скорее тут бы больше подошёл термин «рычит». Слабо. В любом случае, этот низкий, тёплый тон, дрожащий от страсти, сносит ему крышу. Он хочет чувствовать его внутри себя, он хочет быть пронизанным и поглощённым этим голосом. Он хочет скулить и быть покрытым обладателем этого голоса. И он хочет быть наполненным его большим узлом и укушенным, помеченным как его омега раз и навсегда.       Потом язык возвращается к его входу, и Дамиано уже ни о чём больше не думает. Он впивается зубами в подушку, выстанывая своё удовольствие в синтетическую обивку. Он скулит и завывает, бьётся и поддаётся навстречу таким умопомрачительным и в то же время таким слабым проникновениям. Ему хочется большего, ему хочется, чтобы это длилось вечность. Ему хочется открыться ещё больше, чтобы альфа добрался до той точки внутри него, что так и кричала от желания быть повязанным.       Возьми меня. Возьми меня. Возьми меня.       Мануэль игнорирует его стоны и мольбы, продолжая вычищать его зад от смазки. Он игнорирует бёдра Дамиано, толкающиеся к нему навстречу, игнорирует его попытки проскользнуть пальцами к своему входу, он даже убирает руки Дамиано, которыми он от безысходности цепляется за свои ягодицы.       Он игнорирует всё и продолжает вылизывать Дамиано, как будто он самое лучшее, что есть на этом свете. И Дамиано правда хочет быть таковым для него, хочет, чтобы его больше никогда не оставляли одного.       Кожу жжёт от трения щетины его альфы, но разве это имеет значение, когда спазмы прекратились благодаря этому великолепному удовольствию?       Он не знает, сколько Мануэль так продолжает, может быть, часы, а может, и секунды, это не важно. Когда альфа вставляет в него два пальца, он стонет как сучка, каковым он себя сейчас чувствует, и шипит от желания.       — Перевернись, — приказывает его альфа, а Дамиано хнычет, потому что всё, чего он сейчас хочет, это чтобы его альфа спустил свои чёртовы штаны и трахнул его. Чтобы дал ему свой узел.       — Возьми меня, — Дамиано хнычет, когда оказывается на спине с широко разведёнными ногами. Мануэль бросает в сторону его пижаму с бельём и сжимает пальцами его бока. — Возьми меня, пожалуйста.       В ответ Мануэль, считай, что воет.       — Нет. Я не могу.       — Альфа…       — Я сказал нет. Ты не втянешь меня в это, — его лицо злое, но оно смягчается, когда он переводит взгляд на лицо Дамиано. — Я не могу. Если я дам тебе кончить, тебе ведь станет легче?       Станет ли? Он понятия не имеет. Это ещё не полноценная течка, так что, возможно, может и сработать. Но он хочет чёртов член.       — Да, но я хочу тебя.       — Прекрати. Замолчи, — его альфа берёт в руку его член, и Дамиано стонет от наслаждения. — Прекрати. Умоляю.       Дамиано трясёт головой и обхватывает альфу ногами, ну, пытается, Мануэль кладёт свободную руку на его колено, не давая ему этого сделать.       — Не дёргайся, — приказывает его альфа, и омега в нём мурчит от рычащих ноток в голосе Мануэля. Дамиано с трудом замечает напряжённые складки на красивом лице своего альфы. У руки на колене почти что отчаянная хватка, как будто для альфы это единственное, что держит его на якоре, не давая послать всё к чертям и вставить парню по яйца. А Дамиано хочет избавиться от этого чёртового якоря и смотреть, как он тонет. Он, блядь, так сильно этого хочет.       Мануэль опускает голову и берёт в рот его член, и Дамиано чуть не кончает только от этого.       Он вцепляется рукой в волосы альфы и толкает вниз, подаваясь бедрами вверх, и, невероятно, но Мануэль позволяет ему сделать это. Он позволяет ему использовать себя и, господи, Дамиано думает, что он только что влюбился в этого мужчину.       Он хочет провести так всю жизнь и даже так он не сможет поверить своему счастью. Ещё никто и никогда не проводил с ним течек, никто даже и не думал о том, чтобы удовлетворить его таким образом. Остальные Måneskin по большей части обнимали его и успокаивали своими запахами, но никогда, даже в самой тяжёлой течке, они не притрагивались к нему с мыслями о сексе.       Это так ново и прекрасно, сердце Дамиано тоже трепещет, ведь этот альфа ввязывается в проблемы ради него. Он не пользуется им, не отбирает у него ни физическую свободу, ни свободу выбора, а даже наоборот. Несмотря ни на что, Дамиано прекрасно знает, если бы он не хотел того, что происходит сейчас, альфа бы позволил ему уйти.       Он не врал, когда говорил, что доверяет ему. Он чувствует это всем своим существом.       Он не знает, почему Мануэль ненавидит омег, но он надеется выяснить это скоро.       — Ману… — он скулит, когда удовольствие становится слишком острым. — Альфа, я близко.       В ответ альфа только удваивает свои старания. Он лижет, сосёт, кусает. Он проводит языком по всей его длине, по поджавшимся яичкам, проникает в дырочку, которая всё не прекращает производить смазку, даже несмотря на то, что он ещё не в течке. Он погружает в него два пальца, с силой нажимает на что-то внутри его тела, отчего у омеги заискрилось перед глазами.       Наслаждение сжимает его яйца и заставляет содрогнуться всем телом. Определённо, когда тебе сосут в сто раз лучше, чем когда ты дрочишь один, решает он.       Когда он кончает, то делает это в горячий, влажный рот Мануэля. Он млеет, слыша рычание альфы, смотря, как он сосёт каждую капельку его спермы и вылизывает дочиста. Оргазм полностью уничтожает спазмы — аллилуйя — и Дамиано расслабленно откидывается обратно на диван, так мягко, такое чувство, будто из его тела высосали каждую косточку.       — Ты как? — спрашивает альфа, наконец поднимая голову. Когда Дамиано показывает ему палец вверх, он только улыбается ему и легонько хлопает по бедру. — Подожди меня здесь. Я принесу что-нибудь, чтобы вытереть тебя.       — Постой, а как же ты?       Мануэль встаёт и- ох, чёрт. В буквальном смысле. От вида большого эрегированного члена, заключенного под брюками, Дамиано быстро начинает возбуждаться вновь. — Я нормально. Лежи на месте, омега.       — Но…       — Нет, — всего одно слово, но сопровождённое свирепым взглядом мужчины, вызывает в нём инстинкт лечь и показать покорность. Боже, он так сильно хочет, чтобы Мануэль стал его альфой.       Мануэль передвигается по гримёрке с привычностью, и это нормально, разве нет? В конце концов, это же его гримёрка. И он только что сделал ему крышесносный минет прямо тут. Он вылизывал его и отсасывал ему, и- господи, зад сжимается только от одних воспоминаний.       — Прекрати, — голос Мануэля всё ещё напряжен, и Дамиано вздрагивает от неожиданности. Мужчина садится рядом с ним с упаковкой влажных салфеток. Он по-прежнему возбуждён, и Дамиано прекрасно виден внушительный бугор в области ширинки, он чувствует запах, исходящий оттуда. Если сосредоточиться, он, наверное, даже сможет почувствовать вкус. Что смешно, ведь омега никогда не видел его — да и вообще чей-либо — член вживую, не говоря о том, чтобы держать во рту.       — Дамиано.       Голос Мануэля продолжает быть максимально нейтральным. Ни злобы, ни возбуждения, ни единой эмоции, что всплыла бы на поверхность и показала вселенную скрытую под ней. Как у альфы это получается, Дамиано правда не знает.       Омега обнимает себя за плечи и отводит глаза от паха альфы.       — Прости, — ему правда жаль, он не хотел, чтобы мужчина чувствовал себя некомфортно, пусть он и готов был продать душу, чтобы увидеть его обнажённым. — Наверное, слишком много эмоций за раз.       Мануэль спокойно вытирает его, глаза сосредоточены на своих руках. Дамиано завороженно смотрит, как альфа вытирает его между ног и ягодицами с деликатностью, говорящей о практике. Он задумывается, сколько раз альфа проделывал такое, со сколькими омегами. Чувствует острый укол ревности в солнечном сплетении, эта мысль так отвлекает его, что до него не сразу доходит смысл сказанных альфой слов.       — Это нормально, ты всего лишь омега.       Дамиано вскидывает голову как ужаленный.       — Прости, что?       Мануэль даже не удосуживается поднять на него глаза. Вместо этого он выкидывает салфетку в урну и встаёт с дивана, отряхивает тонкий слой пыли с колен. Он испачкался, когда стоял на коленях и сосал ему член, а теперь говорит, что Дамиано всего лишь омега. Как будто это что-то плохое. А разве это не то, что он думает?       «Омеги глупые», альфа сказал ему это всего неделю назад.       — Ты всего лишь омега, это гормоны так влияют на тебя, вот и всё.       Вот и всё.       Мануэль сравнил его с кучкой первобытных инстинктов и химических реакций. Нет никакой воли, никакой личности, нет ничего.       Всё, что омега только что испытал, все эти прекрасные ощущения, все эти эмоции, желание быть помеченным — господи боже, даже любовь — гниют внутри Дамиано. Мануэль резко вскидывает голову, будто бы почувствовав что-то, а Дамиано как ужаленный подрывается с дивана и встает на ноги. Он хочет надеть пижаму, но она влажная. Как отвратительно. Он бросает одежду и уже готов вернуться в свою комнату как есть, с одним только верхом, чтобы прикрыться.       Нужно поскорее убраться отсюда.       — И куда ты, блять, собрался? — Мануэль за спиной рычит, хватает его за плечо и силой разворачивает к себе. Он кивает на его голые ноги. — Куда ты идёшь в таком виде?       Злость взрывается в душе Дамиано и находит себе путь наружу. Он отталкивает от себя альфу.       — Отвали. Никогда не смей обвинять в моей тупости гормоны.       Мануэль вздыхает и массирует переносицу так, будто собирается объяснять что-то двухлетке.       — Хорошо, я не должен был говорить это таким тоном. Извини. А теперь давай найдём, чем можно прикрыться, здесь небезопасно…       — Какое тебе, блять, дело до меня? Ну, скажи-ка, — Дамиано снова толкает его, не стесняясь собственной наготы. Он не стесняется того, каким он родился, не стесняется того, что он омега, и он отказывается, чтобы с ним обращались, как со слабым и лишенным воли. — Никакого, вот что.       — Это не так. А теперь давай мы найдём тебе что-нибудь прикрыться…       — Нет! Я же всего лишь омега, да? Значит, если я выйду отсюда так, какая тебе разница? Ты же получил, что хотел, да? И теперь я бесполезен.       Мануэль поджимает губы и резко выдыхает. Затем он вдруг наклоняется, и в следующий момент Дамиано уже на его плече, а потом лежит на диване.       — А теперь лежи смирно. Заткнись и успокойся, — альфа отходит от него, но не слишком далеко. Рядом стоит шкафчик, он открывает его, достаёт оттуда чистое бельё и пару свободных штанов. Он возвращается к омеге и наклоняется, предлагая надеть одежду. — Давай, надень это.       Дамиано пинает альфу, пусть и слабо, и никакого вреда это не причинит.       — Первое: нет! Я не буду надевать твои шмотки! Второе: я в состоянии одеться сам, я не маленький ребёнок!       — Тогда, блять, перестань вести себя так и надень эти грёбанные штаны! — рычит альфа, и несмотря ни на что покорный стон срывается с губ омеги.       Дамиано вырывает одежду из рук Мануэля и принимается спешно натягивать её. Штаны коротковаты ему, а трусы, ну… они рассчитаны на размеры альф, так что оказываются велики. Невольно Дамиано краснеет.       Когда он заканчивает, Мануэль оглядывает его с ног до головы.       — Всё? Закончил истерить? Тебе хотя бы стало легче? Боли?       — Иди на хуй, — зло шипит омега. Как он смеет говорить с ним так, как будто он какой-то истерик? Как будто это не он только что оскорблял его. — Я не знаю, что у тебя было с другими омегами, Мануэль. Но дам тебе один совет: это некрасиво говорить такие вещи омеге после того, как чуть не трахнул его.       Лицо Мануэля — маска из холода и спокойствия. Он больше не рычит, от прежнего возбуждения не осталось и следа.       — Наверное, я должен был сказать это помягче, я не отрицаю этого. Но я не буду извиняться за вашу природу.       — Что ты, блять, несёшь?       — Вы, омеги, идёте на поводу у своих течек. Ведёте себя, как шлю- Не можете быть рациональными. После всего вы даже не в состоянии вспомнить с кем делили близость.       Дамиано шокирован. Это идеальный момент, чтобы сказать, что у него никогда не было альфы. Что никто и никогда не прикасался к нему так. Но его душит возмущение, и пошло оно всё на хуй, он ненавидит этот комок, застрявший в горле, что он вот-вот готов унизительно расплакаться.       — Я хочу вернуться в свою комнату, — говорит он. Он правда хочет, и почему его голос должен быть таким задушенным? — Можно я пойду?       Мануэль вздыхает, он выглядит очень уставшим. Потом он кивает и отступает в сторону, позволяя ему пройти. Но когда Дамиано собирается открыть дверь, альфа хватает его за запястье, не давая этого сделать. От силы хватки у Дамиано саднит кожу, и он вырывает руку.       — Постой здесь.       — Кончай указывать мне что делать! Ты сам ясно дал понять, что ты мне не альфа! — кричит он, за что получает неодобрительный взгляд.       — Если нас увидят вместе, то тебя дисквалифицируют, а меня уволят, — шипит Мануэль, и это наконец тот тон, где он показывает эмоции — злость — или гипотезы быть вышвырнутыми, но Дамиано не опускает головы и не отводит глаза.       Мануэль незаметно открывает дверь, проверяет пустой ли коридор и подаёт ему знак следовать за ним. Дамиано идёт с понурой головой.       Путь к спальному блоку и комнате, которую он делит с остальными, проходит в молчании. Он чувствует тяжёлую, давящую на них недосказанность. Но после услышанного он не уверен, хочет ли ещё добавки.       Как он опустился от чувства, будто он на вершине мира, до чувства, будто он самое несчастное существо во вселенной, он не знает.       Ах, да, его альфа сделал ему самый крышесносный минет в его жизни, а потом обозвал гормональной шлюхой.       «Он не мой альфа. У меня нет альфы. Он мне и не нужен.»       Злость постепенно набирает обороты у него в груди, обостряется, приобретает форму, подпитываясь обидой за отказ и болью, и когда они доходят до его двери, она уже размером с его сердце. Нет, она как будто съела его сердце, и теперь в груди одна только боль.       Он нажимает на ручку, потом останавливается и фыркает, раздражённый собственной слабостью.       — Это не просто гормоны, — еле бормочет он.       — Дамиано-       — Нет, помолчи! — кричит он, резко оборачиваясь, чтобы встретиться с альфой лицом к лицу. Прикусывает губу, когда осознаёт, что повысил голос. Они оба оглядываются по сторонам, боясь обнаружить, что кто-то вышел из своей комнаты. Никто не вышел, все спят сладким сном, так что Дамиано снова фокусирует своё внимание на мужчине. — Мной не управляют гормоны, я хотел тебя, потому что ты нравишься мне, потому что думал, что ты не такой как все.       Мануэль вздыхает и массирует переносицу. Он всегда так делает, когда находится под стрессом, и Дамиано не должен считать это милым и очаровательным. Совсем не должен.       — Мне очень жаль расстраивать тебя, но такие мысли у тебя именно из-за гормонов. Ты не первый и не последний, кто думает так, но ты точно последний, кому я поддался.       Крохотная часть мозга говорит Дамиано, что это очень важная информация, и что с её помощью можно докопаться до сути, но вся остальная часть просто воет от гнева.       — Это. Не. Так! — шипит он. — У меня в комнате трое альф, стоит мне их только попросить, и они позаботятся обо мне, — он машет рукой в сторону двери за спиной, подчёркивая свою мысль.       — Они тебе братья и сестра, по крайней мере, если судить по вашим гормонам, — говорит альфа. Ох, блять, ну что за бред? Даже он понимает это.       — Течка есть течка, перед ней никто не устоит, если только вы действительно не родственники. Я просто никогда не хотел их или кого бы то ни было ещё. Я захотел тебя, ты, глупый идиот, только тебя!       Мануэль долго смотрит на него, а потом делает шаг назад.       — Иди спать. Завтра тебя ждёт действительно большое испытание, тебе надо быть в форме.       Дамиано ясно ощущает, как разбивается его сердце. Этот сухой звук, раздающийся эхом в ушах.       Он опускает глаза и прикладывает все усилия, чтобы не дать волю вырывающимся эмоциям. Он не будет плакать перед этим глупым альфой, который отверг его. Перед единственным, кого он захотел.       Он заходит в комнату и закрывает дверь, не сказав ни слова.       Простыни холодные и коже ужасно неприятно.       Боже, и почему так больно?       Омега внутри него кричит и бьётся в отчаянии, как будто его порубили на тысячу маленьких кусочков. Это агония.       — Дамиа? — голос Томаса взволнованный, но тихий.       — Пожалуйста… — Дамиано сглатывает комок в горле и пытается отогнать напрашивающиеся слёзы. — Пожалуйста, побудь со мной. Клянусь, я не в течке.       Томас двигается к нему, прежде чем он заканчивает говорить. Он ложится к нему в кровать и обнимает сильно-сильно.       Даже если он и учуял запах Мануэля на нём, то ничего не сказал. И Дамиано признателен ему за это.       Он бы сам хотел не чувствовать этого запаха.