Risvegliarsi

      Первое, на что он обращает внимание, когда входит в репетиционную, это полное отсутсвие запаха у Дамиано. Парень уже в топе и шортах вертится на пилоне без всякой музыки. Мануэль не узнаёт этих движений, он не видел такого в записях Родриго, поэтому решает, что Дамиано просто разогревается так.       — Как ты себя чувствуешь, лучше? — спрашивает он, когда понимает, что парень не намерен признавать его присутствия в помещении. Дамиано сухо кивает и хватается обеими руками за пилон, карабкаясь выше. Мануэль решает запереть дверь — не хватало ещё, чтобы Личитра сунул сюда нос, как в прошлый раз — и попробовать снова. — Я не чувствую твоего запаха. Ты наконец решил принять подавители?       Дамиано замирает, не успев закончить связку, ставит одну ногу на пол и кидает на него злой взгляд.       — Нет, — твёрдый ответ.       — Тогда почему от тебя ничем не пахнет?       — Потому что, как я уже говорил, этот глупый, безмозглый омега умеет держать себя под контролем.       — Дамиано… — снова пытается он.       — Нет, — сухой ответ, и он уже снова взбирается на пилон, напрягая все мышцы.       Ну, Мануэль сам заварил эту кашу…       Он решает пойти к пульту, там лежат наушники Дамиано. Музыка уже записана, так что не нужно остальных, чтобы отрепетировать пение. Он хватает наушники и идёт обратно к Дамиано.       — Отвлекись на минутку, я надену на тебя гарнитуру.       Дамиано стекает с пилона одним плавным движением и требовательно протягивает руку.       — Дай мне. Я сам.       — Да ладно, если я помогу тебе, мы справимся быстрее и-       — Не прикасайся ко мне! — шипит омега, и альфе внутри Мануэля больно от этого отказа. Он буквально скулит как побитый щенок. — Я не нуждаюсь в твоей помощи. Мне вообще ничего от тебя не надо. А, кстати, — Дамиано вырывает из его рук гарнитуру и идёт к диванчику. Там лежит мешок для белья, он возвращается с ним и бросает ему. — Шмотки свои тоже можешь забрать. Я их постирал, не хочу, чтобы что-то напоминало тебе обо мне.       Сбитый с толку. Вот как себя чувствует Мануэль. Агрессия омеги, его отказ и откровенная враждебность зарождают в Мануэле доселе неиспытанные чувства.       А ещё он очень заинтригован, потому что ещё прошлой ночью омега сам хотел прогнуться под него, а сейчас отказывается покоряться. Он ведёт себя не так, как другие омеги, по крайней мере не так, как те, кого он встречал в жизни.       Честно? Мануэль ещё и восхищён.       Он смотрит, как Дамиано сам пытается установить наушники на себя, как у него это всё никак не выходит, потому что парень понятия не имеет, как это делается.       — Давай, иди сюда, — просит он и рычит на протест омеги. Дамиано замирает, но не опускает глаз, даже его язык тела не говорит о какой-либо реакции. — Перестань обижаться. Я извиняюсь за то, что наговорил вчера.       Если Мануэль и надеется на какое-то примирение, его ожидания скоро разлетаются в пух и прах. Омега наоборот ощетинивается.       — Послушай, люди не перестают обижаться только потому, что ты им так сказал. Так хреново, к тому же, хм.       — Я не говорил ничего такого, — отвечает он, но омега только фыркает и невесело смеётся.       — А ты что, что-то говорил? Или это мы все тупые идиоты и не вдупляем ни хрена? — голос Дамиано злой, колкий, а презрение капает с каждого его слога, вонзаясь в его сердце маленькими иглами.       Мануэль горит, как собака — ах, шутка достойная Родриго.       — Дамиано…       — Прикрепи эти блядские наушники ко мне, и хватит уже с этим.       Мануэль вздыхает. Он правда не знает, что ему делать. Он жестом показывает парню развернуться, а когда тот поворачивается к нему спиной, и Мануэль аккуратно убирает его волосы в сторону, ему приходится сдержать порыв укусить омегу. Вместо этого он сосредотачивается на налаживании наушников, игнорируя желание вонзить зубы в эту мягкую и чистую плоть. А ещё он игнорирует дрожь, которую омега не может скрыть, когда пальцы альфы притрагиваются к его шее. Ну, по крайней мере, Мануэль пытается это игнорировать. Но правда в том, что эта крохотная реакция оживляет альфу в его груди, придаёт бодрости и сил, в этот момент он ещё чувствует, как его собственный запах усиливается, почти окутывая омегу. Это, кажется, тоже меняет расклад карт на столе, потому что Мануэль никогда не был внимателен к запаху своих омег, это правда, но также правда и то, что запах Дамиано он узнал бы из тысяч. Он смог бы распознать его запах в помещении спустя часы после того, как Дамиано побывал там всего секунды. Блять, Мануэль сможет узнать его даже по вкусу смазки.       Так что, когда он улавливает еле заметное изменение в запахе омеги — его омеги, сердце так и кричит об этом — Мануэль делает один шажок вперёд и то, чего не делал годами: он молится.       Кончиками пальцев он отодвигает прядь, цепляет крепителем раковину и фиксирует гарнитуру за спиной. Потом он осторожно кладёт руку прямо рядом с устройством, на бок омеги. Дамиано весь напрягается от этого прикосновения, но не отстраняется, а его запах становится острее. Мануэль делает ещё один шажок и склоняет голову к плечу, едва прикрытому топом.       — Прости меня, — шепчет он, губы едва касаются ткани. — Я вёл себя как мудак. Это я тут глупый.       Дамиано не поворачивается к нему, но это только свидетельствует о том, что напряжение покидает всё его тело. Хотя бы чуть-чуть.       — Я не знаю, через какую хрень ты прошёл в жизни, но это не даёт тебе право обращаться с другими как с дерьмом. Даже если они омеги.       — Я знаю, — Мануэль вздыхает и просто ненавидит себя, потому что он не хочет, чтобы его прошлое как-то отразилось на настоящем. Честно говоря, он не верит, что оно хоть чем-то повлияло на его жизнь.       До Дамиано он был убеждён, что смог найти ключ к пониманию бытия, как жить без проблем с партнёром после огромного количества неудачных отношений. Боже, некоторые из них с трудом можно было назвать интрижками, не говоря уже об отношениях.       Может быть, Родриго прав, когда подшучивает над ним, говоря, что он уставший от иллюзий человек, искренне верующий в любовь. Он пытался влюбиться годами, чувствовал себя дефектным с каждыми новыми отношениями, которые рушились, потому что он не был таким альфой, какого они хотели. Ему было жаль, правда, он был равнодушен и даже во время течек он был холоден.       Но с Дамиано, кажется, будто каждая клеточка его тела мечтает о присутствии этого омеги. Его инстинкты кричат ему заключить омегу в свои объятия и защитить от всего, до такой степени, что он готов идти против законов физики, даже если он убьётся к чертям.       Прямо как прошлой ночью, на диване, в гримёрке.       Боже, если так подумать, он никогда не был так счастлив, как вчера, когда прижимал Дамиано к себе, обнимая его плечи и массируя пальцами его голову.       — Ты был очень жесток, — шепчет его омега, всё ещё не предоставляя ему удовольствия видеть его лицо. — Из-за твоих слов я чувствовал себя просто никем. Нет ничего плохого в том, что я не нравлюсь тебе, но можно же было быть повежливее.       Мануэль поднимает голову, вдруг вспомнив про камеры, но видит, что те выключены.       Определённо, он должен угостить Родриго ужином.       Альфа кивает, хоть парень и не видит этого. Целует омегу в шею, ведомый внутренним порывом, который, как он думал, никогда не испытает. Дамиано в руках вздрагивает.       — Ты абсолютно прав, я очень жалею. Когда я зол, я делаю больно людям. Это не оправдание, но таков я есть.       Наконец, тело Дамиано расслабляется в его руках, и он может обнять его как следует и покрыть своим запахом.       Этот ритуал, на который он шёл только для Дамиано, на самом деле нравится и ему тоже. Ему нравится мысль, что омега покрыт его запахом, что это отводит от парня других альф.       Объятия длятся несколько минут. Мануэль чувствует, как его запах меняется для Дамиано, он хочет успокоить омегу, сделать так, чтобы он чувствовал себя уютно. Чтобы он расслабился и снова доверился ему.       — Теперь ты пока порепетируй, хорошо? — шепчет он в ухо омеги. — А потом решишь, что будешь делать со своей течкой.       Дамиано снова мягкий и податливый в его руках, ни с чем несравнимое облегчение.       — Вчера я хотел, чтобы ты провёл её со мной. Но сегодня я уже не так уверен.       Окей, намёк понят.       Он кивает и отпускает Дамиано, тот идёт к пилону, а он сам садится за пульт. Он подключает микрофон к системе и включает музыку.       — Всё нормально. Давай сосредоточимся на тебе. Я хочу, чтобы ты был в форме к вечеру. Покажи мне, на что способен.       Дамиано наконец поворачивается к нему и еле заметно улыбается.       — Окей.       Потом омега лезет на пилон, и Мануэль про себя благодарит бога за то, что перед ним стоит микшер, скрывающий его каменную заинтересованность.       Омега танцует с божественной грацией, поднимая свои семьдесят кило только при помощи рук. А когда он запел, то… боже. Боже.       Мануэль бы запер Дамиано тут навсегда и никогда бы не выпускал обратно. От одной только мысли, что сегодня вечером миллионы глаз будут смотреть на омегу и обсуждать его, альфу всего трясёт от ревности и злости.       Он хочет, чтобы это шоу было только для него одного.       — Всё нормально? — он улыбается мелкому негоднику, когда тот спускается с пилона, беря маленький перерыв, чтобы попить воды. — Ты морщился.       — Нормально, я не морщился.       — Твой запах тоже какой-то странный.       Открытие года. Мануэль качает головой и решает сменить тему.       — Можно задать очень личный вопрос?       — Давай, — парень кивает.       — Сколько… сколько у тебя было альф в предыдущих течках? — спрашивает он, изо всех сил пытаясь не выглядеть ревнивым мудаком, каким он является. Или осуждающим. — Ты же уже знаешь, что тебя ждёт?       Пьющий воду Дамиано замирает, потом медленно опускает бутылку и уставляется на него так, будто он только что сморозил невероятную глупость.       — У меня никогда не было альфы.       — Ни одного?       — Нет, говорю же, ни одного, — он пожимает плечами. Потом он замирает и хмурится. — И я уже говорил тебе об этом. Чёрт, ты реально стареешь, раз не помнишь про такие вещи.       Мануэль моргает, потому что когда они- ах, да. Спор про подавители. Точно.       — Я подумал, что ты шутишь.       — И зачем же мне про такое шутить?       — Не знаю, просто пять течек в одиночестве не легкая прогулка, особенно без подавителей.       По правде, в историю про девственность он верил только первые десять минут, потом он затолкал эту мысль подальше и сказал себе, что это явно придуманная сказка, чтобы поддержать имидж независимого омеги. Омега, который водится с тремя альфами, пусть и с очень юными, всё равно водится с тремя альфами. Любой бы подумал, что он использует их во время течек.       — Просто я никогда не хотел ни альф, ни подавители. Я могу справляться сам, — получает в ответ альфа и начинает думать, есть ли что-то за этими словами. Он не чувствует по запаху омеги, задет он или подавлен, но с такими вещами нельзя быть полностью уверенным, это мельчайшие нюансы, в которых Мануэль не был ищейкой, чтобы- боже, как же он ненавидит Родриго с его долбанными шутками.       — Я не говорил-, — он осекается и ругается про себя, когда на лице омеги появляется гаденькая ухмылочка. — Я просто хотел сказать… — он поправляет себя, по-прежнему обрадованный, — что ты выбрал самый сложный путь, и я правда не понимаю этого.       — Просто это потому, что я не позволяю другим указывать мне что и как делать, — Дамиано снова пожимает плечами и ставит бутылку воды на пол. Он возвращается к пилону и лезет на него, не дожидаясь, пока Мануэль начнёт, будто бы ставя точку.       Мануэль понимает, что улыбается радостно, и включает музыку с начала.       Может, в этом-то и весь секрет?       Единственный омега, подходящий ему — это омега, который не нуждается в нём?       Родриго сказал бы, что он почти романтичен.       Он просто не уверен, хочет ли ещё Дамиано его в качестве своего альфы — и это заставляет Мануэля метаться в сомнениях. С одной стороны он восхищается, действительно восхищается независимостью Дамиано, то с другой — мысль об отказе разрывает на части его сердце. Хреновая ирония его хреновой жизни.       Он остаётся там и смотрит, как Дамиано повторяет танец снова и снова, пока не настаёт время обеда, и кто-то не стучится в дверь. Он узнаёт неизменную чёлку Родриго, увидев в маленьком стеклянном уголке, и идёт открывать дверь. За дверью он находит улыбающегося друга.       — Ты жив, — говорит Родриго вместо приветствия. — И одет. Уже хорошо, — так же хорошо, как и удар по яйцам, серьёзно. Мануэль кивает. — Мы ждём вас в столовой. Я заказал пиццу.       — Мы скоро будем.       Дамиано за ним, после долгих минут репетиций потный и со вкусным запахом, исходящим от его влажного тела. Это определённо не тот случай, когда можно его выпускать в таком-то виде. Так что Мануэль снова закрывает дверь.       — Какого хрена? Я голодный как волк!       — Не в таком виде, — отвечает Мануэль, жестом показывая на парня. Дамиано теряется и даже нюхает подмышки.       — От меня что, несёт?       — Да, но не в плохом смысле, — объясняет Мануэль, а парень ухмыляется, как маленький чертёнок, каким он и является. К этому моменту Мануэль уже давно понял, правда. Дамиано маленький чертёнок, любящий пофлиртовать.       — О, неужели?       — Дамиано.       — А? Какие-то проблемы? — спрашивает Дамиано, подходя ближе. Мануэль глубоко вздыхает и- плохая, очень плохая идея. Запах Дамиано проникает во все его существо.       — По правде говоря, ты посылаешь мне разные сигналы, так что да, проблемы есть и их очень много.       Дамиано улыбается шире и тыкает пальчиком ему в грудь там, где ворот рубашки открывает вид на небольшой участок кожи. Он ведёт пальцем то вверх, то вниз, повеселевший, как будто это не он тут был в крайней степени гнева недавно и, честно, Мануэль просто сходит с ума.       — Если ты пообещаешь, что и сегодня защитишь меня перед Леванте, как в прошлый раз, может быть, я позволю тебе полизать меня немножко. Что скажешь?       Низкий рык поднимается в груди Мануэля.       — Ты мне позволишь, хм?       — Уже. Вообще-то.       Мануэль толкает парня в сторону крохотной ванной комнаты в другом конце репетиционной, еле удерживаясь от того, чтобы не потащить его силой. Он чувствует рык, поднимающийся в груди, первобытные инстинкты, кричащие покорить и овладеть. И самое худшее, это слышать, как этот маленький чертёнок хихикает, вот серьёзно, хихикает.       Как он, блять, дожил до своих лет без альф, трахающих его каждый божий день? С таким-то поведением, к тому же.       — Ах, ты мелкий нахал.       На прошлой неделе Леванте и вправду здорово взбесила его, ему даже пришлось сдерживаться, чтобы не нарычать на неё в прямом эфире. Они могут втирать ему про альф и омег сколько душе угодно, но сомневаться в профессионализме Римской четвёрки. Никогда.       — Тогда… — Дамиано прислоняется к раковине и задирает подбородок, указывая пальцем на шею, на то место, где он получил бы метку. — Можешь полизать меня здесь, если хочешь.       Конечно же Мануэль хочет, ещё как хочет. Инстинктивно он склоняется к шее парня и остро втягивает запах пота, под которым находится более интимный запах, чистый Дамиано, немеченый. Секундой позже он подхватывает омегу под бёдрами, приподнимает, вдавливая в кафельную стену ванной, и вылизывает всю эту прекрасную шею.       Блять.       Ну почему он должен быть таким вкусным? Почему он должен так бить по всем нервным окончаниям, почему должен так сводить с ума?       Возможно, начинает он задумываться, не в омегах вся проблема? Как там говорил Томас пару недель назад? В них, альфах и есть вся проблема. Возможно, пацан не так уж ошибался.       Дамиано стонет от его посягательств, цепляется за его плечи и спину, чтобы удержаться, сжимает его за бока этими убийственными ногами, прям как пилон, на котором танцевал ранее.       — Альфа…       Да, проблема точно не в омегах, всё дело в нём.       Потом Дамиано расхохотался.       — Что такое? — спрашивает он его и- Какого хрена, это что, его голос? Взаправду?       — Ты просто потрясающий, — парень качает головой. — Ты делаешь это со мной, ты лизал меня… там. А мы ещё даже ни разу не целовались.       Ох.       Точно. Как раз время исправлять это.       Он тянется к губам Дамиано, но тот упреждающе прикладывает палец к его губам.       — Но-но, ковбой, полегче. Ты должен заслужить мой первый поцелуй. А теперь, поставь меня на ноги, я хочу помыться.       «Как первый?»       «В смысле первый?!»       Мануэль буквально скулит, но всё же выполняет просьбу. Дамиано только чмокает его в щеку и одаривает ещё одной улыбкой.       — Браво, альфа. А теперь пойди и принеси мне мою сменку, иначе остальные начнут думать, а не засосало ли меня в толчок.       Мануэль фыркает, но выполняет указание, потому что альфе внутри него хочется сделать приятное своему омеге — и разве это не абсурд? Никто и никогда не говорил ему, что это должно быть так, что это именно то, что он и должен был чувствовать.       Дамиано выходит через несколько минут, от него пахнет уже не так сильно, но даже так он всё ещё очень вкусный, ну, по крайней мере для Мануэля.       Пицца отличная и даже не успевает остыть, когда они приступают к еде. Другие уже заканчивают есть, и когда они с Дамиано приходят в столовую, трое маленьких альф как пружинкой вскидывают на них головы.       Дамиано улыбается ему и садится между парнями, берёт кусок пиццы и подносит ко рту. Мануэль должен прекратить пялиться на омегу сейчас, или даже Родриго поймёт, о чём он думает.       — Господи, Ману, серьёзно?       Ну, вот, как он и думал.       Мануэль поудобнее устраивается в кресле и надкусывает пиццу. Родриго ещё смотрит на него с весёлым лицом, но ничего не говорит. Лучше уж так, ему хотя бы не придётся вечно избегать его.       После обеда группа возвращается в свою комнату, чтобы отдыхать до вечера. Так что Мануэль пользуется возможностью и закрывается в своей гримёрке, чтобы привести мысли в порядок.       Диван ещё пахнет Дамиано. Он сможет почувствовать вкус его смазки на подушке. Она полна запахом, и желание Мануэля вылизать её — по-настоящему звериное.       Но он заталкивает это желание подальше.       Он не начнёт слизывать смазку Дамиано с вещей. Даже если тот вот-вот станет его омегой.       Он не начнёт делать этого, не начнёт же?       — Аргх.