Risvegliarsi

      Выступление, как и ожидалось, имело ошеломительный успех. Зрители-беты аплодировали, Дамиано выложился на полную, Мануэль уверен, что завтра во всех газетах будут писать про чувственного омегу, выступившего на X-Factor вместе со своей группой из альф.       — Ты сказал, что разберёшься с этим! — орёт на него Мара, когда камеры уже выключены. Она единственная альфа среди судий, кроме него. — Это так ты разобрался?!       А вот и она.       Проблема.       Дамиано выступил на сцене так, будто ничем другим в жизни не занимался, проблема только в том, что он сделал это, смотря Мануэлю прямо в глаза во время всего выступления, а потом… он потёк. Мануэль чувствовал это на протяжении шоу по тому, как обострялся его запах, по тому, как Томас с Викторией отходили от него всё дальше и дальше с инструментами в руках. Итан же, каким бы абсурдом это не казалось, был единственным, кто оставался полностью безучастным.       — Я разберусь с этим сейчас, — нервно отвечает он.       — Мануэль! — Мара орёт так, что Леванте в страхе вздрагивает.       — Что?!       Хорошо, что Леванте, бедная бета, абсолютно не улавливает смысл их разговора. И слава богу, потому что это серьёзная проблема.       Майонки чуть привстаёт со своего кресла и тянется к нему.       — Я прикрою тебя, только уведи его отсюда, живо, — шипит она ему в ухо.       Мануэль так и делает, потому что он умрёт, если не прикоснётся к Дамиано сейчас.       — Что такое? — спрашивает его Родриго, когда он заходит к нему. — Всё нормально?       — Нет, — сухо отвечает он. — Сам-знаешь-что, началось.       Друг подскакивает с места и кидает наушники на стол. Коротко объясняет техникам, что делать дальше, и манит Мануэля следовать за собой.       — Пойдём отсюда, я приведу тебе парнишку.       — Я даже не знаю, хочет ли он меня!       — Ты что, хочешь сказать, я оставил вас на всё утро вдвоём, а ты даже не спросил его?!       Мануэль переминается с ноги на ногу.       — Я спросил. Но он не сказал «да». Он сказал, что неуверен.       Родриго воздевает руки к небу.       — Глупые, безмозглые звери, вот вы кто. Идём со мной, идиот.       Мануэль решает принять оскорбление, частично потому, что думает, что заслуживает этого, частично потому, что у них сейчас нет на это времени. Чем дольше Дамиано один, тем больше других альф-участников поймёт, что происходит.       Они приходят слишком поздно. Måneskin уже успели зайти в общую комнату, и теперь Дамиано зажат в углу. Его защищают только трое друзей, рыча на каждого, кто совершает попытку приблизиться к нему. Мануэль не может винить остальных альф, по всей видимости, быть жертвой гормонов вовсе не является прерогативой омег. Обстановка становится всё напряжённее, воздух вокруг накалён до предела, и это, кажется, ощущается даже физически.       — Все, немедленно разойдитесь! — приказывает он, но никто даже и не думает подчиниться. Только пара альф бросает в его сторону равнодушный взгляд, чтобы потом снова уставиться на Дамиано. Они ещё ничего не предпринимают. Пока что. Мануэль любой ценой хочет избежать того, о чём эти альфы потом будут жалеть всю жизнь.       Прокладывая себе путь между ними, он слышит, как они рычат в его сторону, готовые драться за право покрыть омегу. Вот почему в грёбанных правилах должен быть пункт про течки, и в жопу политкорректность.       Мануэль громко рычит в ответ, и все отступают на шаг, скуля. Приблизившись к Виктории, отважно закрывающей омегу своим миниатюрным тельцем, он оставляет без внимания её предназначенный ему злой взгляд и протягивает к Дамиано руку.       — Эй.       — Эй, — тихо отвечает омега, будто он тут не источает свой течный запах на метры вперёд. Он выглядит неплохо для его нынешнего состояния, но Мануэль всё же замечает лёгкую испарину на его коже.       — Тебе не обязательно выбирать кого-то для течки, — говорит он абсолютно искренне. — Даже меня. Идём, мы выведем тебя отсюда, и Родриго отведёт тебя туда, где тебе будет комфортно и безопасно.       Мануэль хочет, чего бы это ни стоило, быть избранным партнёром Дамиано, но он не говорит этого. Он затыкает своего внутреннего альфу, негодующего по этому поводу. Они не звери, у омеги есть свобода выбора. Выбор есть у всех, и он не хочет отнимать его у этого омеги только из-за кажущегося взаимного влечения. Да, от Дамиано у него плывёт в голове, но в первую очередь он хочет помочь парню.       Дамиано улыбается и кивает, делая шаг к нему. Родриго появляется в поле зрения и предлагает омеге руку, уверенную и спокойную. Дамиано принимает её, не раздумывая ни секунды, и позволяет вести себя. У парня и вправду такое лицо, будто его совсем не волнует собственная безопасность, будто он полностью уверен, что ничего плохого с ним не случится. Возможно, это потому, что с ним трое, нет — четверо альф, следующих за ним в этом маленьком побеге, или это потому, что, как он сам говорил этим утром, он умеет постоять за себя, Мануэль не знает. Честно говоря, выяснять этого он и не хочет.       Мануэль наблюдает за тем, как Родриго уводит за собой Дамиано, пока Виктория, Томас и невозмутимый Итан следуют за ними на безопасной дистанции. Последнего Мануэль никак не может понять. Создаётся впечатление, будто течка Дамиано совсем не трогает барабанщика. Но при этом в штанах у него, как и у всех альф здесь, имеется нехилое возбуждение.       Когда дверь за ними закрывается, и альфы остаются одни, в помещении раздаётся единодушный вздох облегчения. Мануэль ясно видит, как напряжение покидает их, некоторые даже съезжают по стене на пол, склоняя голову и пряча её между колен.       — Спасибо, — говорит Камилла. Её розовые пряди прилипли к вспотевшему лбу. Они все выдохлись, полностью изнурённые стараниями сдержать себя, и, по правде говоря, Мануэль восхищён их самоконтролем.       Он кивает и участливо кладёт руку на её плечо.       — Всё, идите спать, вы должны отдохнуть.       После этого он отправляется на поиски пятёрки, покинувшей комнату пару минут назад. Ведомый запахом, оставленным, конечно же, Дамиано, он вскоре оказывается у двери, ведущей в одно из служебных помещений. Это место никогда особо не используют, так как оно находится далеко от съёмочной площадки. Обычно оно отдаётся гостям, которые не хотят привлекать к себе много внимания.       Мануэль уже собирается постучать в дверь, как чувствует, что больше не один в коридоре. Он поворачивается и видит Томаса и молодого, идеально держащего себя под контролем Итана. Мануэль завидует ему, очень сильно.       У них поднос с кофе и горячим шоколадом, они даже не сбавляют шаг, чтобы показать, что заметили его. Скорее, Томас заметил и теперь смотрит со всей враждебностью, на которую способен, в то время как Итан просто вздыхает.       — Иди, — тихо говорит барабанщик младшему товарищу, на что тот люто смотрит уже на него, но тем не менее ничего не отвечает и скрывается с подносом за дверью.       Мануэль понимает, что та всё это время была не запрета, и у него чуть не начинается истерика. Какого хрена они не заперли её?! Они что, все сошли с ума?!       — Никто не зайдёт в комнату, заполненную запахом трёх альф, — объясняет Итан, как всегда картавя. — А даже если и попытаются, Родриго разберётся с ними.       Мануэль усмехается, потому что Родриго в жизни никого не бил, не говоря уже о том, чтобы заниматься тем, чем занимается каждый альфа, считай, с двенадцати лет. Но всё же решает сосредоточиться на другом, ведь пока он стоит здесь, никто точно близко не подойдёт к Дамиано.       — Вик и Томас как брат и сестра ему, так что я понимаю, почему они реагируют на него так спокойно, но ты… Ты, кажется, даже не реагируешь на его запах. На сцене ты был ближе всех к нему и даже бровью не повёл. Как это вообще возможно?       Итан пожимает плечами, будто ничего особенного в этом не видит.       — Секс меня не интересует, — отвечает он, потом резко поворачивает голову в сторону другого конца коридора и прислушивается. Мануэль тоже делает так, но — ничего. Наверное, это защитные инстинкты делают их такими тревожными.       Когда юный барабанщик возвращает своё внимание к нему, Мануэль не удерживается и уточняет:       — В каком смысле тебя не интересует секс?       — В таком, что мне всё равно. Он бы интересовал меня, если бы я был влюблён в кого-то, — Итан снова пожимает плечами. — К тому же, омеги мне всё равно не нравятся. Мне нравятся альфы.       Мануэль удивлённо выпучивает глаза. Ну, это что-то новенькое. Для такого реально надо быть альфой с каменными яйцами. Он поражён этим.       — Ну, понятно.       На самом деле, он не понимает, но всё нормально, раз Итану нормально.       С другой стороны, одним соперником меньше, но это говорит ему его дурацкий внутренний альфа, отказывавшийся работать все пятьдесят лет его жизни, а теперь, вдруг решивший проснуться и проявляющий активность вот уже три месяца, чтоб его.       Стон Дамиано всё же достигает его ушей с силой тысяч солнц, и Мануэль, не способный остановиться, бросается к нему. Вот почему они должны были запереть блядскую дверь, чтобы внутрь не смог попасть он.       — Что случилось? — с тревогой спрашивает он, а чувственный запах Дамиано с силой ударяет его по всем обонятельным рецепторам.       Патока.       Клубника и шоколад.       Так сладко, что он на грани диабета, но эти запахи всё равно сводят его с ума. Он любит клубнику и шоколад.       — Ты не должен быть здесь! — рычит на него Вик, а Родриго возникает перед ним, чтобы выпроводить из комнаты.       — Нет, останься, — просит Дамиано. Он лежит на двуспальной кровати полностью обнажённый. Друзья сняли с него сценический костюм, точнее то, что от него осталось, и зашвырнули в дальний угол, подложили несколько полотенец под ягодицы омеги, чтобы матрас не пропитался выделениями. В одном углу комнаты стоит блок с бутылками воды, на нём две коробки с протеиновыми батончиками, на тумбе возле кровати стопка запасных полотенец. — Альфа, останься со мной.       Мануэль не видит довольное лицо Родриго, игнорирует гневные рычания Виктории и Томаса, без каких-либо церемоний оставляет позади Итана. Он огибает кровать и садится на постель, протягивая руки к своему омеге.       — Ты как? Тебе что-то нужно?       Дамиано тянется к нему и тонет в его объятиях, позволяя прижать себя к груди, пока болезненно стонет от спазмов.       — Альфа…       — Милый, это не ответ, — шепчет он, чувствуя, как с каждой секундой от его выдержки откалывается по куску. — Ты должен сказать мне яснее, что тебе нужно.       — Ты… — задыхаясь, шепчет омега, смотря на него с лихорадочно блестящими глазами. — Прошу.       Считается ли это за настоящее согласие, если оно озвучено под течным помутнением? Альфа в нём горит желанием вышвырнуть отсюда всех и по яйца вставить влажной заднице Дамиано, но Мануэль потерпит, пока не будет уверен на сто процентов, что…       — Мануэль, — зовёт Дамиано, цепляясь за его шею. — Это не просто гормоны. Я знаю, чего я хочу.       Альфа облизывает губы и смотрит на остальных присутствующих, одного за другим.       — Выйдите.       — Но-, — Томас начинает возражать, но его тут же перебивает Родриго:       — Дамиано, ты полностью уверен? — спрашивает он у омеги. Пристально разглядывая парня, бета ищет любые признаки сомнения, но не находит, потому что Дамиано только кивает и вслух повторяет свое согласие. После этого Родриго остаётся только вывести остальных членов группы из комнаты и закрыть за ними дверь. Но перед этим он с минуту смотрит Мануэлю в глаза. — Будь осторожен. Остальное я беру на себя.       Щёлканье дверного замка оповещает их о том, что они остались одни. А Дамиано вообще, кажется, принимает это за сигнал приступать к делу, потому как взбирается на Мануэля верхом и набрасывается на его шею, нюхает и лижет то место, где ставится ответная метка. Мануэль и вправду хочет быть помеченным и это абсурд, потому что, согласно теории, укус омеги лишь только ответ на договорённость подчиняться альфе. Но с Дамиано Мануэль чувствует себя так, будто это только он один тут подчиняется, беспрекословно и даже с некой долей фанатизма. А эти недоукусы, которые Дамиано продолжает ставить, — последняя капля в чаше его, казалось бы, безграничного терпения.       — Я могу уйти, если у тебя есть сомнения, ты же знаешь, да? — он хочет, чтобы Дамиано был абсолютно уверен — он в безопасности с ним.       — Альфа… — выдыхает Дамиано, двигаясь губами к его. Он заглядывает Мануэлю в глаза и трётся задом о его стояк, и наверно, штаны уже давно следовало бы отшвырнуть к чертям. — Мануэль, не заставляй меня ждать ещё, иначе мне придётся получить своё силой.       Услышав своё имя, произнесённое таким тоном, он выходит из состояния транса, в которое впал — какое же неподходящее время его мозг выбрал для таких откровений — и, подхватив омегу под бёдра, переворачивает их, оказываясь сверху. Удивлённый выдох вырывается из приоткрытых губ Дамиано. Он напрягается под альфой, когда его спина соприкасается с матрасом, а Мануэль ложится на него всем весом.       Парень потирается об альфу всем телом, жадно проскальзывает руками под его одежду, тянет и почти что рвёт, в отчаянии пытаясь избавиться от неё.       Честно говоря, Мануэлю абсолютно наплевать на эти дурацкие тряпки. Пусть хоть сгорят к чертям, лишь бы поскорее избавиться от них. Так что он скидывает одежду как сумасшедший, и звук того, как что-то где-то трещит по швам только приносит ему удовольствие.       Когда он наконец полностью раздет и уже готов кинуться на парня под собой, чтобы обнять, правда, только чтобы почувствовать его кожу своей, он не хочет дать альфе внутри взять верх и превратиться в животное — Дамиано останавливает его, упредительно положив ладонь ему грудь. Мануэль совсем не гордится жалобным стоном, слетевшим с губ, но омега в ответ только хихикает. Усмехается. Как он может быть таким спокойным, когда ещё пять минут назад чуть ли на стенку не лез, сходя с ума под влиянием гормонов? Но теперь, когда Мануэль в шаге от решающего момента, рациональная сторона Дамиано вдруг решает взять верх над телом. Даже спазмы исчезают, ну или ослабевают. Но возбуждение по-прежнему на месте, течка никуда не девается, Мануэль чётко ощущает её. Дамиано полон сексуального желания, его член красный, гордо стоит среди поросли тёмных курчавых волосков, а зад продолжает источать сильный аромат, свойственный при обильных выделениях.       — Минуточку, я хочу… — Дамиано прикусывает губу, плавно спускаясь взглядом вниз по груди альфы. Кончики его пальцев следуют по той же траектории, пока не достигают большого эрегированного члена. В этот момент Мануэль видит, как глаза парня темнеют от желания, улавливает вспышку запаха. Вскоре после этого спазмы возвращаются вновь, и Дамиано съёживается, болезненно стонет, краснея лицом. Больше Мануэль не думает. Он убирает руку омеги и склоняется над ним, чтобы покрепче обнять — наконец-то.       — Я никогда не трогал… ни разу, — шепчет прижатый к нему омега, и снова Мануэль рычит от его слов.       А член дёргается при мысли, что он будет первым — и единственным, рычит что-то внутри — альфой своего прекрасного омеги.       — Теперь можно тебя поцеловать?       Дамиано закусывает нижнюю губу так чувственно и трепетно, потом кивает и сам тянется к нему. Мануэль овладевает его ртом. Его поцелуи совсем не нежные, но Дамиано, кажется, всё равно нравится. Очень много всего — языков, слюны, но ничего страшного. От нехватки воздуха лёгкие горят огнём, но никто из них даже не думает разорвать поцелуй.       У Мануэля на уме есть куча метафор, с помощью которых губы Дамиано можно сравнить с медом или ещё с чем-то настолько же сладким. Но реальность гораздо прозаичнее, и честно, он просто наслаждается ей.       Они прерываются только тогда, когда очередная волна спазмов складывает омегу пополам, и Мануэль смотрит, как мальчишка белеет, словно полотно, от боли. Его внутренний альфа скулит от страха за своего омегу, но он также знает, что надо делать. Так что он кладёт обе ладони на живот Дамиано и массирует от низа к верху, вдавливая большие пальцы в мягкую плоть, выигрывая омеге несколько мгновений спокойствия.       — Тебе нужен узел, — объясняет он ему. — Скажи, если понял.       Дамиано кивает. На мгновение он больше не сексуальный и горячий омега, а напуганный юноша, стоящий на пороге события, что навсегда изменит привычный ход вещей.       — А это больно?       — Нет, — Мануэль отрицательно качает головой. — Твоё тело создано для этого. Тебе будет только приятно.       — Откуда ты знаешь? В тебе что, когда-то бывал такой… — Дамиано неопределённо машет рукой в сторону члена альфы, большого и тяжёлого. — … такой огромный в заднице?       Мануэлю хочется засмеяться, но он лишь успокаивающе улыбается.       — Нет. Но я бывал со многими омегами, чтобы знать — это приятно.       «Даже если во всём остальном я их не устраивал», всплывает в его голове.       Чего он точно не ожидает, так это едкого запаха ревности от Дамиано. Парень сурово смотрит на него и ногами притягивает к себе.       — Эй. Давай ты не будешь говорить о других омегах, когда ты со мной?       — Есть, сэр, — Мануэль улыбается и отцепляет от себя ноги омеги.       Ему удаётся освободиться так, чтобы можно было приподняться и получше рассмотреть открывшийся его взору прекрасный вид. Возбуждённый, налитый кровью член пульсирует и сочится, судя по-всему омега уже близок к оргазму, и Мануэль думает, сколько раз подряд он сможет заставить его кончить. Мужчины-омеги восстанавливаются за невероятно короткий срок.       Тем не менее, то, от чего у него текут слюни — это дырочка. Влажная и блестящая от смазки, что тело омеги не прекращает производить, готовая принять его. Альфа уже знает, что найдёт там теплое и уютное гнездо для своего узла, но Мануэль знает и то, что на вкус всё ничем не хуже. Ему бы хотелось погрузиться туда языком.       Но у него есть куча времени. Он всегда может сделать это в конце.       Сокращения мышц Дамиано напоминают ему, что он не должен тянуть и поскорее дать омеге узел, пока боли не станут слишком сильными. От мысли причинить боль Дамиано, у него сердце обливается кровью. Так что он, больше не теряя времени даром, приставляет головку члена к влажному входу омеги.       Проникновение ощущается словно какое-то мистическое переживание.       Мануэль никогда не верил в россказни про идеальную связь, честно. От всей этой хрени про волшебный момент соединения альфы с его омегой всегда попахивало мистификацией. Просто очередной способ романтизировать перед обществом что-то сугубо животное и инстинктивное.       Но сейчас, когда он полностью в Дамиано, Мануэль задаётся вопросом, может, всё дело в не тех людях? Ведь с Дамиано всё кажется до ужаса простым и лёгким. Идеальным и волшебным, как всегда говорилось в фильмах, песнях и ночных сказках. Господи, он был так слеп все эти годы.       Дамиано задыхается под ним, обнимает его, обвиваясь руками вокруг шеи, и притягивает к себе.       — Да, — стонет в губы Мануэля перед тем, как альфа соединяет их в новом поцелуе. Мануэль пьёт каждый стон, каждый вздох, входя в тугое, горячее и влажное нутро, созданное, кажется, специально, чтобы быть заполненным им, его узлом.       Так что Мануэль трахает его так, как мечтал об этом всю жизнь. Ещё даже до того, как узнал о существовании Дамиано, когда он думал, что дефектный, что никогда не испытает того, что испытывают, кажется, все. Он не дефектный, просто последний кусочек пазла его жизни был потерян. Он трахает Дамиано сильно, глубоко, заставляя кричать и скулить от наслаждения снова и снова, кусает его, целует, вылизывает каждый сантиметр кожи, до которой может дотянуться. И он сходит с ума от каждого укуса, поцелуя, каждого отчаянного приказа толкнуться сильнее, войти глубже, что Дамиано отдаёт ему. Чёрт, его омега любит покомандовать, но ему это нравится. В самом деле, нравится. Во всех возможных смыслах. Он готов бросить всё ради этого черноглазого парня, ради самой красивой улыбки, которую он когда-либо видел. Он готов жить, питаясь одним лишь святым духом, наперекор обществу, главное, чтобы он мог вот так зарываться носом в волосы Дамиано и вдыхать его клубнику и шоколад — и похоже, это и вправду то, чем он будет заниматься. Потому что крохотной частью мозга, действительно трезвой, которую он смог сохранить, он понимает — то, что он делает сейчас, самый настоящий пиздец.       Он судья, а Дамиано один из участников, под его наставлением к тому же. И это не единственный раз, когда такое случается, но как показывает опыт, продюсеры не посмотрят на то, кто ты такой перед лицом подобного рода скандала. Даже если ты Мануэль Аньелли. Или Морган.       Потому что это именно то, как кончил Морган, разница всего ничего. После того как друг переспал с одной омегой, и та забеременела, даже не будучи в течке, его больше никогда не звали судить. Продюсеры позвали Мануэля за его непоколебимость и добропорядочность.       За те же самые непоколебимость и добропорядочность, с которыми он сейчас выходит из Дамиано, ставит его на четвереньки и загоняет член обратно в его мокрую, горячую, исходящую соками дырочку, которую, он уверен, после обязательно вылижет.       — Больше, альфа, сильнее, — приказывает — именно приказывает — его омега, и боже, как же это приятно видеть край его улыбки, длинные волосы, разметавшиеся по постели. Мануэль выполняет просьбу, сильнее сжимая его бедра, оставляя следы, которые позже вероятно превратятся в синяки, толкаясь жёстче и выбивая из Дамиано очередь божественных стонов и завываний.       Когда его узел начинает увеличиваться, инстинктивное желание укусить Дамиано в шею становится невыносимым, но… он мешкает.       — Чего ты, блять, ждёшь? Сделай это поскорее, — хнычет Дамиано, выгибается к нему, что отчего-то заставляет Мануэля колебаться ещё сильнее. — Укуси меня, альфа.       — Не сейчас, — шепчет он во вспотевшую шею омеги, облизывает в том месте, куда должны вонзиться его клыки. — Не хочу пользоваться твоим состоянием. Мы поговорим об этом, когда закончится течка.       Дамиано хнычет, просит, умоляет его, словно в бреду, но Мануэль затыкает и усмиряет его чередой толчков.       Как бы сильно ему ни хотелось укусить Дамиано и сделать его своим, Мануэль не упускает из виду несколько вещей. Первое: он сам никогда никого не метил. Все омеги, с которыми он был, даже те, с кем состоял в длительных отношениях, не позволяли ему беспрепятственно ставить на них свою метку. Вероятно, это и есть причина, по которой все его отношения были безуспешными, он должен был понять это намного раньше.       Второе: сколько бы ни проступало проблесков здравомыслия, Дамиано не в том состоянии, чтобы принимать разумные решения, и, даже если Мануэль проигнорирует согласие, полученное от омеги в такой момент, пометить его сейчас, в глазах Аньелли выглядит как самое настоящее надругательство. Не над телом Дамиано, а над его свободой.       Третье: пусть у Мануэля имеется высокая самооценка, он не думает, что восемнадцатилетнему красивому парню хочется разрушить свою жизнь, связавшись с пятидесятилетним мужчиной.       — Я здесь, — успокаивающе шепчет он, покрепче сжимая Дамиано в своих руках. — Узел увеличивается, чувствуешь? Дыши глубже, прими его.       Дамиано кивает и глубоко вдыхает, как и было сказано. Парень тихо стонет, пока узел набухает, наполняя его. Мануэль наконец кончает и… ну, охренеть.       — Это так… — Дамиано облизывает губы, сворачиваясь клубком, словно котёнок, в его объятиях. Мануэль целует его в подбородок, там, где чувствует пробивающуюся щетину. Ему это так нравится.       — Странно? — подсказывает он, но омега отрицательно качает головой.       — Потрясающе, — он улыбается и делает ещё один глубокий вдох. — Приятно. И успокаивающе.       Господи, не может быть, чтобы всё было так идеально, ну просто не может. Это невозможно, должно быть это всё не взаправду.       Наверное, это какая-то шутка, да? Один из подъёбов стервы Майонки.       — Ману? — голос Дамиано тихий, почти робкий. Альфа сильнее сжимает его в своих объятиях и чмокает в голое плечо.       — Хм?       Парень только поворачивает к нему голову, заглядывая в глаза. Мануэль видит в них всю неопределённость мира и думает, что что-то пошло не так — потому что он идиот и точно где-то налажал, иначе Дамиано не был бы в таком состоянии.       — Почему ты не пометил меня?       Ох.       — Я же уже сказал — я хочу, чтобы мы решили это на трезвую голову.       Дамиано пытается повернуться к нему ещё больше, но, очевидно, узел не даёт ему это сделать, и его лицо искажает гримаса негодования. Мануэль возвращает его в удобную позу и поглаживает бок. Ласки для первого раза омеги. Альфа хочет оставить хорошие воспоминания об этом моменте, как бы всё не повернулось потом.       — Но я соображаю здраво, — говорит омега, хотя в его голосе Мануэль чётко слышит тихое урчание. Боже, он выглядит как кот. Огромный кот, сводящий его с ума. — И до этого тоже.       Мануэль усмехается.       — Ну, значит ты первый.       — Эй, ты опять про глупых омег? — альфа чувствует злость в его запахе даже до того, как тот успевает сказать хоть слово, так что он быстро трясёт головой и целует омегу в уголок губ, успокаивая.       — Нет. Я говорю в общих чертах. О людях, в целом. Беты тоже мыслят неясно во время секса. Наверное. Я точно не знаю, — он задорно улыбается, уже зная наверняка — то, что он собирается сказать, взбесит омегу. Ну, по крайней мере, он надеется на это в глубине души. — С кем бы я ни был, течка или нет, я болтал много херни на волне момента.       Как и ожидалось, острый запах ревности перемешивается со сладким и бьёт его по всем рецепторам, но альфье эго он только ласкает длинными и нежными пальцами.       — Эй, ты опять про этих своих «других»? Какого хрена? Ну какой же ты мудак! — Дамиано кусает его за руку, которой Мануэль обнимает его поперёк груди. Тут же облизывает место укуса, наверное, изучая и солоноватый, и мускусный привкус на языке. Мануэль прикрывает глаза, наслаждаясь волнами удовольствия, бегущими вниз по спине, и позволяет омеге делать всё, что он хочет.       — Я просто пытался объяснить.       — Ни хера ты не объясняешь, просто хочешь заставить меня ревновать, козёл, — языком он стимулирует укус, водит кончиком кругами, нежно покусывает кожу, отправляя электрические разряды прямо Мануэлю в узел, от чего тот пульсирует в ответ.       — В любом случае, теперь-то я точно в своём уме, как и ты, нет? Так что давай поговорим.       Мануэль сильно сомневается в собственном уровне трезвости, особенно, когда Дамиано вот так вот изучает его, но, эй, кто он такой, чтобы мешать девственнику утолять своё любопытство.       — А, кстати… — он несильно толкается в Дамиано, настолько, насколько позволяет узел, но этого достаточно, чтобы парень наконец кончил, закатывая глаза от удовольствия.       — Ох, блять, — в голос стонет его омега, теряясь в ощущениях. — Блять, блять, бляяяя…       Мануэль усмехается и делает это снова. Ему нравится то, как тело Дамиано реагирует на его прикосновения, словно музыкальный инструмент. Собственный член внутри, даже не собирающийся успокаиваться, всё продолжает выплёскивать семя.       — Только мой. Видишь, это одна из вещей, о которых ты не знал. Оргазмы на узле почти бесконечные.       — Окей, окей, я понял, придурок! — кричит омега, снова пылая от его прикосновений. — Хватит, я всё понял!       — Перестань, тебе нравится, — Мануэль продолжает двигать бёдрами — отчасти потому, что ему нравится смотреть, как Дамиано кончает снова и снова, отчасти потому, что ему хочется отложить эту тему в самый дальний ящик и просто прижимать его к себе.       Омега скулит и извивается, наслаждаясь этой сладкой пыткой, а Мануэль, не в силах сопротивляться, с упоением слушает всё это, смотрит на всё это, нюхает. Сходит с ума.       — Ты делаешь это нарочно. А теперь ты сам хочешь, чтобы я окончательно потерял разум, — хнычет во время последнего, почти болезненного, оргазма.       — Знаю, прости, виноват.       Дамиано выгибается и недобро тянет его за шею к себе.       — Даже и не думай сбегать от меня. Это не просто на один раз и всё. Пригласи меня хотя бы на ужин.       Это шутка, но Мануэль сумел прочитать неуверенность омеги между строк. Со вздохом он сильнее обнимает Дамиано и ждёт, пока узел спадёт и оставит им несколько минут спокойствия.       — Ты сейчас не в себе, Дамиано. И прежде чем ты начнёшь злиться, вынужден сказать, что я тоже. Скоро будет следующая волна течки, и ты снова будешь умолять меня взять тебя. Снова будешь просить пометить тебя. Но я… я хочу поговорить об этом завтра.       Дамиано корчит лицо, но потом наконец улыбается.       — Спасибо.       — За что?       — За то, что не вешаешь всю вину на меня.       Мануэль фыркает и целует парня в голое плечо.       — Потому что ты ни в чём не виноват. Всё это для меня тоже ново.       Дамиано прижимается к нему теснее.       — Готов поспорить, ты говоришь так каждой омеге.       — Ревнуешь. Какой же ты милый. Но я серьёзно, омеги никогда на меня не действовали так, как ты, — он поглубже вдыхает запах волос Дамиано и целует его прямо в выбритый висок. — Они всегда говорили мне, что я… холодный. Слишком сдержанный. Что мне чуть ли не наплевать на них.       Снова Дамиано пытается повернуться к нему, но узел — и Мануэль — не дают ему этого сделать.       — Что за чушь? Ты не холодный. Сдержанный, да. Постоянно ходишь как робот. Хотя, нет, Вик сказала бы, что ты как тот профессор мудак из Гарри Поттера.       А вот и оно, он знал, рано или поздно кому-то, кроме Федеса и Леванте, придёт в голову эта дурацкая шутка про Снэйпа, только альфу. Тиран, хоть и бета. Мануэль честно не понимает — обижаться ему или нет.       Он закатывает глаза и качает головой.       — Так, значит, по-твоему я не холодный, а просто мудак?       — Ээх, — отвечает Дамиано и ухмыляется.       Когда узел спадает, Дамиано наконец разворачивается в его руках, при этом оставаясь тесно прижатым к его груди. Он зарывается пальцами в волосы Мануэля и убирает их, одну сторону заправляет за ухо, по-привычке. Но пряди всё равно не задерживаются там надолго и снова спадают обратно ему на лицо, как занавесь из нитей цвета каштана. Но Дамиано тем не менее кажется довольным своей работой и подаётся вперёд, требуя поцелуй в качестве вознаграждения. Мануэль даёт это ему с удовольствием, а ещё потому, что, он должен признать, он уже немножко зависим от вкуса этого омеги. Потом он целует его мягко и медленно, неспешно проникая в рот языком, с тем же сдержанным спокойствием, из-за которого он, по всей видимости, и казался мудаком, но не холодным. По крайней мере, в глазах Дамиано. Он, наверное, единственный в мире, кто считает так.       А ещё он единственный, кто так стонет от его поцелуев, не во время течной горячки, по крайней мере, так что проблема точно в нём.       Когда они размыкают губы, глаза Дамиано сияют, из-за расширенных зрачков не видно радужки, а омега сам выглядит так, словно потерялся в своём мирке. Он такой красивый, и Мануэлю хочется целовать его снова и снова, пока он не растает полностью и не начнёт снова умолять его, следуя на поводу у течки.       — Сколько ещё ждать следующей волны? — спрашивает омега, будто бы прочитав его мысли.       — Совсем немного. Десять минут, может быть. Хочешь пить? Есть? Сходить в туалет?       «Спокойно, Аньелли, спокойно, окей?»       Дамиано хихикает и отрицательно качает головой.       — Нет, я в порядке. Просто хотел знать, через сколько времени ты снова начнёшь кричать на меня, — он говорит это спокойно, так, словно только что не вылил канистру воображаемого бензина в огонь. Альфа-инстинкты внутри Мануэля оттряхиваются от посторгазменной сонливости и заставляют его низко зарычать.       — Ох, — Дамиано облизывает губы. — Видимо, не один я тут нетерпелив, а?       — Твой запах кружит мне голову с того самого момента, как я учуял его. Мне хотелось прыгнуть на эту чёртову сцену и съесть тебя, — Мануэль наслаждается волнами возбуждения, исходящими от Дамиано на этих словах. — Плохо то, что я говорю тебе это сейчас, наверное, это прозвучит жалко, но я… Я никогда так не реагировал на запах омег. Просто не было нужды, наверное.       — Мануэль…       — Нет, дай мне закончить. Я хочу, чтобы ты понял во что ты ввязываешься. Я могу почувствовать твой запах с невероятного расстояния, что смешно, ведь я всегда думал, что с нюхом у меня неполадки, — он заглядывает в глаза Дамиано и нежно гладит его щёку. — Но ты… Ох, я не очень хорош в таких делах. И наверняка я выгляжу нелепо и смешно.       Дамиано берёт в ладони его лицо и целует со сладостью, на которую Мануэль не надеялся.       — Ты романтичный. Очень.       — Эм…       — Нет, серьёзно. Ты не жалкий, а очень и очень сексуальный. Знай, проблемы ты придумываешь себе сам, — Дамиано самодовольно ухмыляется и прикусывает его за губу, очень чувственно. Возбуждение волнами исходит от его кожи, и у Мануэля снова встаёт. — А теперь, не станешь ли ты обратно плохим и мудаковатым альфой? Я хочу тебя.       Мануэль прикрывает глаза и глубоко вдыхает. Как, чёрт возьми, он сможет пройти до конца эту течку, не пометив этого чертёнка?