В мире слепых и одноглазый — король
— Чонгук-щи, все только и говорят, что вы сделали себе вакцину от маскуна. Это правда? Правило 1. Когда врешь, улыбайся. Уверенно, но мягко и открыто. Так собеседник будет больше расположен к тебе. — Да. Пару месяцев назад. Именно из-за этого пришлось отложить камбек, потребовалось чуть больше времени на восстановление, чем мы планировали. — Думаю, это стоило ожидания. Ваш новый образ сводит с ума фанатов. Да что там, весь интернет до сих пор стоит на ушах. Чего только стоят глаза, еще ни один айдол не появлялся на публике без линз. Чонгук делает вид, что смущается и робко смеется. Он знает, что отлично выглядит, новый образ ему самому нравится — черные глаза, смоляные слегка вьющиеся волосы, черные штаны, отлично сидящие на спортивной фигуре, и такого же цвета рубашка, открывающая вид на татуированные руки. Тотал-блэк — Чонгуку смешно, еще месяц назад в таком стиле ходил другой человек (тот, из-за которого он сейчас здесь), но они как будто поменялись местами. Черный теперь носит Чон, и ему действительно это нравится, также же как нравится знать, как сходит с ума от его вида большая часть молодежи Кореи. Однако это удовлетворение ничто по сравнению с той волной раздражения, в которой он захлебывается уже который день. Так что после секунды наигранного смеха, он вновь поднимает на ведущего глаза. Потому что знает второе правило хорошей лжи — смотреть на собеседника, но не прямо в зрачки, это его напугает, а просто держать свой взгляд на его лице. — Я очень рад и бесконечно благодарен фанатам, что они так тепло отреагировали на все эти новости. На самом деле я очень переживал. Боялся, что многие начнут критиковать меня за сделанную операцию, плохо отнесутся к новому образу, но сейчас я получаю от фанатов только поддержку, за что я хочу еще раз их поблагодарить. — Мы все вас поддерживаем, Чонгук-щи. Лично я считаю, что вы совершили почти геройский поступок. Дело ведь не только в реакции фанатов, но и в том, что вы были одним из первых, кто решился вакцинироваться. В тот момент было не совсем ясно, как это повлияет на организм человека. Неужели вам не было страшно? Правило 3. Говорить правду. Чем больше правдивых фактов в истории, тем сложнее будет уличить лжеца. — Знаете, я всегда боялся встретить истинного. Меня пугала мысль, что я на всю жизнь окажусь привязан к одному человеку, которому буду обязан чем-то настолько серьезным, как избавлением от маскуна. Более того, ведь этот человек будет тоже ко мне привязан и обязан мне до самой смерти. Даже мысль об этом сковывала меня по рукам и ногам. Я всегда пользовался любой возможностью, чтобы не допустить встречи с соулмейтом. А сейчас я воспользовался самой радикальной из этих возможностей. И не зря, потому что теперь я полностью свободен от навязанных привязанностей и обязательств. — Значит ли это, что теперь вы по-настоящему счастливы, Чонгук-щи? Следи за собой — не тереби одежду, не чешись, не трогай без лишней надобности предметы. Певец почти на грани нарушить это правило. Хочется что-то схватить, сжать, растереть в песок. Резко становится жарко, волосы неприятно липнут к вискам, в горле стоит ком. Но если не можешь следовать какому-то из правил, вернись к предыдущим. Чонгук обезоруживающе улыбается и смотрит на ведущего: — Да, думаю, что я счастлив. В гримерке на него накидывается Сохо. Крепко сжимая плечо, менеджер нахваливает его за отличное интервью: ни одного промаха, ни одного лишнего слова, зрители растроганы и впечатлены, а главное — поверили. «Разве ты не изображаешь из себя того, кем считают тебя люди?» «Я бы сказал, что айдолы изображают из себя тех, кем люди хотят их видеть» Теперь Чонгуку кажется, что особой разницы нет. Это все взаимосвязано: он делает то, чего хотят от него, становится этим идеальным образом, а после люди считают его тем, кого они изначально хотели. Очень просто. Чонгуку же сейчас очень непросто. Парень грузно садится на стул, запрокидывая голову. Сохо повторяет ближайшее расписание, советует сегодня подольше поспать, потому что уже послезавтра будет камбек — то есть неделя без продыху, когда 8-часовой сон — это сумма за несколько дней, когда не посрать без разрешения, потому что не успеваешь, когда не поешь нормально, потому что все еще не успеваешь, а 8-часовой сон все-таки желательно набрать хотя бы дня за три. Чон послушно кивает на все указания, а после достает из сумки телефон, показывая, что разговор окончен. Сохо это бесит, он все еще надеется, что сможет заменить собой Сару, но, оглядев совершенно разбитый вид айдола, решает в этот раз от него отстать. Чонгук заходит в чат «97-room», который трещит от непрочитанных сообщений. В беседе состоят шесть айдолов-одногодок. Не то чтобы они были друзьями, Чон назвал бы их всех хорошими приятелями, ему было комфортно с этими людьми, отчасти из-за одного возраста, отчасти из-за общих интересов. Однако увлечения совпадали не всегда. Например, как сейчас: когда в чате обсуждают, скольких девушек стоит позвать на хоум-пати. Чонгуку не нравятся такие тусовки, и он редко на них появляется. Если ребята хотят напиться и с кем-то потрахаться, то они имеют полное право это сделать — Чон не тот человек, который будет портить всем настроение своими принципами. А принципы просты — он никогда не спит с посторонним человеком. One-night stand просто не для него. Ему хочется хоть что-то чувствовать к своему партнеру или по крайней мере знать пару фактов из жизни, например, нет ли у этой прекрасной дамы в его постели гепатита или ВИЧ. Но на подобных тусовках разговор обычно не доходит до того, чтобы предоставить потенциальному партнеру оригиналы всех твоих справок. Чаще всего история разворачивается по одному сценарию: вот она рассказывает, на какой специальности учится и как зовут ее собаку, и вот уже ее язык в твоем рту. Нет, спасибо. Сказал бы Чонгук. Однако сейчас мозг как назло подбрасывает картинки из сторис какого-то дружка Тэхена, с которым последний пьяным очень тесно танцевал, откровенно флиртовал, так еще и размахивал кошачьим хвостом, который был прицеплен к его заднице. Чонгук не осуждает (если только совсем чуть-чуть) — Ким пьет, развлекается и счастливо творит какую-то дичь, что абсолютно нормально в его возрасте. Неприятно то, что Чон в это время страдает и грызется муками совести из-за того, сколько лжи вылил на своих фанатов. Может, ему просто стоит отпустить эту ситуацию и, как Тэхен, продолжить наслаждаться своей жизнью. Он заносит пальцы над экраном и печатает, что через час будет на квартире. Гепатит звучит как сомнительное развлечение. Но, возможно, одна из барышень все-таки сможет показать ему парочку медицинских справок. Ну, а если нет, что ж, ему не привыкать принимать от судьбы сюрпризы.***
Грязный вечерний сеульский воздух как ощущение тотальной свободы и безграничного счастья. Сара вдыхает его так, как будто никогда нормально не дышала. Если взять последние годы, которые она работала в NSA, то и «как будто» не нужно — работа не оставляла ни минуты для собственной жизни, сейчас же свободного времени так много, что она приехала за час до назначенной встречи, чтобы просто погулять. Впервые за последние лет 10 просто поболтаться по городу без дела. Мать сказала бы, что это детская глупость и капризы, и она будет права. Как прекрасно, когда у тебя есть время и возможности на детские глупости, особенно когда тебе уже почти 30. Закрыв машину, женщина направляется к выходу с парковки. Если бы она все еще работала, то определенно шла бы быстрым шагом, уткнувшись в телефон или планшет. И именно благодаря неторопливому темпу и отсутствию каких-то гаджетов в руках она замечает недалеко от своей машины другой знакомый автомобиль. Сара не помнит точный номер, но Tesla — далеко не самая популярная марка в Корее, и то, что она увидела электромобиль именно в том районе, где она должна была встретиться с Намджуном, дает ей 90% уверенности в том, что черная «американка» принадлежит именно юристу. Сара недолго размышляет над тем, стоит ли написать мужчине, что она уже приехала, но понимает, что у того могут быть сейчас другие дела, поэтому решает придерживаться своего первоначального плана. В парке почти никого нет, он небольшой и довольно темный, так что люди сюда приходят либо для не самых приличных дел, либо вообще не приходят. Именно поэтому уже через пять минут неторопливой прогулки Сара быстро замечает высокую фигуру Намджуна. Если Ким пытается казаться незаметным, то он выбрал самое неудачное для этого места, хотя с его ростом он где угодно бы выделялся. Женщина подходит со спины, даже не скрываясь, — юрист так увлеченно приклеивает какой-то листок к дереву, что вообще ни на что не обращает внимания. — Игры в шпиона точно не твое, Намджун. Мужчина вздрагивает и резко оборачивается. — Боже, Сара, обязательно было так пугать? — с облегчением выдыхает. — Вообще-то, это был совет, — складывает руки на груди шатенка. — Сильно палишься. Она скашивает взгляд на кипу бумаг в его руках и приподнимает бровь: — Неужели фрилансеры-юристы так мало получают, что подрабатывают расклейщиком нелегальной рекламы? — А это неплохое объяснение, — одобрительно хмыкает Намджун, нисколько не обижаясь. — Я все думал, что бы такого сказать полиции, если меня все-таки поймают. Хорошее настроение Сары быстро сменяется подозрением и легким волнением. Она подходит к дереву и подсвечивает телефоном приклеенную бумажку: — Это… — сквозь зубы шипит она. — Ты же обещал! — Я знаю, Сара, знаю, — голос пропитан извинениями. Видеть злое и обеспокоенное лицо своей девушки ему хочется меньше всего, — но 23 марта уже завтра, а перед акцией остался один незаконченный кусок района. Его поручили Тэхену, но он пока не может показывать, что хоть как-то связан с Ассоциацией. — А, поэтому оппозиционные листовки расклеиваешь ты, чтобы вместо него полиция схватила тебя. — Сара, — тяжело вздыхает Намджун, — я просто помогаю своему клиенту и объективно хорошему человеку. Никто меня в это время не поймает, особенно, если ты перестанешь кричать. Женщина обиженно поджимает губы и продолжает прожигать взглядом ненавистное дерево. — Отличное свидание, — бурчит она. Намджун тоскливо смотрит на свою девушку, которая сегодня действительно постаралась выглядеть потрясающе. Густые длинные волосы тяжелыми прядями спадают на плечи, в ушах блестят изящные серьги, светлый приталенный тренч красиво подчеркивает стройную фигуру. Для Намджуна в Ким все идеально, он даже не мог представить, что она может выглядеть еще более фантастично, чем обычно. Но вот она здесь, чертовски красивая специально для него, в то время как он неловко стоит в маленьком парке, с поличным пойманный за не самым легальным делом. Мужчина мягко кладет на худое плечо руку, прося повернуться к себе. Он только собирается сказать что-нибудь утешающее, как слышит неподалеку голоса, которые с каждой секундой становятся все ближе. Намджун всегда был хорош в многозадачности и в решениях, которые способны поставить точку сразу на нескольких проблемах. Прижать Сару к дереву, чтобы закрыть акционные фотографии, и поцеловать губы, которые очень давно хотел, пожалуй, лучшее решение, которое юрист когда-либо принимал. Прохожие замолкают, как только замечают две недвусмысленно прижимающиеся друг к другу фигуры, после издают пару смешков и быстро уходят, видимо, не желая беспокоить парочку. Намджун отпускают чужие губы тут же, как перестает слышать голоса. Он бы целовал Сару еще весь следующий час, но проблема в том, что все это время она ему не отвечала. Он заставляет себя отвести взгляд от чуть приоткрытого рта и наталкивается на гетерохромные глаза, серьезные и недовольные. — Больше так не делай. Дыхание мгновенно спирает, а пальцы безжалостно мнут кипу фотографий в руках. — Я хочу, чтобы ты целовал меня с намерением целовать, а не скрывать всякие грязные делишки твоих дружков. — Я хотел поцеловать тебя гораздо больше, чем не спалиться, — облегченно отвечает Намджун, мягко касаясь пальцами женской щеки. — Докажешь мне в следующий раз, — шепчет Сара мужчине прямо в губы. Ким порывается впиться в них снова, но шатенка отворачивается и отходит от дерева. — Кажется, тебе все еще нужно доделать твою part-time job. — Кажется, да, — усмехается юрист и уже сам приваливается к дереву. От бессилия. — Тут неподалеку в кафе сидит Тэхен. Мы договорились, что он подождет меня, пока я закончу. Посиди пока с ним, чтобы не замерзнуть. — Окей. Но если ты хоть на минуту опоздаешь, я уеду с ним. — Все еще охотишься на молоденьких красивых мальчиков? — Именно так, — лукаво отвечают. Сара не станет говорить, что на самом деле гораздо больше ее привлекают умные уверенные в себе мужчины в дорогих костюмах. По крайней мере, пока не станет. Подходя к нужному кафе, Ким про себя улыбается от мысли, что все-таки в тот парк действительно либо не приходят, либо приходят, чтобы сделать какие-то неприличные вещи. Well, Сара определенно туда еще вернется.***
Кафе Намджун с Тэхеном выбирают со всей степенью конфиденциальности. Или параноидальности, Сара так и не решила. Посетители сидят в отдельных маленьких кабинках, ни увидеть, ни услышать, что происходит за соседними дверцами практически невозможно. Как бывший менеджер одного из самых популярных айдолов Кореи она, конечно, привыкла к такому, но уж точно не ожидала встретить подобное трепетное отношение к своей персоне и личным разговорам со стороны Кима, что первого, что второго. Возможно, она слишком беспечно относится к делам натурщиков, но она и не будет отрицать, что те видят себя более значимыми и опасными, чем они есть на самом деле. Сара могла бы понять подобное поведение у акциониста Ди, тот у всех на слуху, но членов Ассоциации в лицо почти никто не знает. Так что вся эта маскировка вызывает у нее, скорее, незлой смех и легкое сочувствие. Тэхен сидит на полу перед низким столиком, что-то увлеченно рисуя в скетчбуке, и не замечает, когда она входит. — Так быстро закончил, хен? — не поднимая головы от рисунка. — Боюсь, еще не скоро закончит. Парень, наконец, обращает внимание на вошедшую женщину и удивленно на нее смотрит. — Он попросил меня дождаться его здесь, — сразу отсекает все вопросы Сара. — У нас свидание в 10. Ким привыкла говорить прямо и не скрывать информацию, которая и так рано или поздно всплывет. Гораздо легче жить, когда ты заблаговременно расставляешь все точки над i. Тэхен не начинает расспрашивать и вообще никак не реагирует на только что услышанные слова. Просто кивает и, коротко улыбнувшись, приглашает сесть за столик. — Что-то будете, Сара-щи? — вежливо спрашивает Тэхен. — Да нет, разве что колу, — с большим трудом садится она в позу лотоса. Столько лет прожила в Корее, а к традиционным ресторанам так и не привыкла. Ким снова кивает и нажимает на кнопку вызова официанта. Сделав заказ, они снова остаются одни — в крайне неловкой тишине. Женщина не понимает, откуда взялась эта неловкость. До этого момента у них были прекрасные отношения, а сейчас парень сидит перед ней с ровной спиной и бегающим взглядом. Даже скетчбук убрал, что очень открыто говорит о недоверии. — Тебе хорошо с новым цветом, — решает начать с комплимента женщина. Тэхен правда отлично выглядит. Русые волосы делают его моложе, а светлая одежда красиво оттеняет золотистую кожу. Да и на лице больше нет того депрессивного выражения человека, который будто проиграл в казино все деньги, а завтра к нему придут приставы. — Спасибо, — вежливо кланяется фотограф. — Вы тоже прекрасно выглядите, Сара-щи. Платье чудесное. И все-таки ей не показалось, что отношение к ней изменилось. Комплимент любимому платью так просто ей мозги не запудрит. — Что не так, Тэхен-а? — А что не так? — испуганно смотрит Ким. — Не знаю. Все? Ты со мной так холодно не разговаривал, даже когда мы в первый раз встретились. Фотограф стыдливо отводит взгляд — ему не хотелось обидеть женщину. — Простите, Сара-щи. Просто я не понимаю, как разговаривать с вами на отдаленные темы, когда в комнате теперь всегда будет гигантский слон, которого мы якобы не замечаем. — Так может, тогда поговорим об этом слоне? — по-матерински нежно улыбается шатенка. — Не вижу смысла. — А я вижу. Раз есть тема, которая настолько тебя беспокоит, что рядом со мной ты не можешь думать ни о чем другом, значит есть смысл ее обсудить. — Это не то, что требует обсуждения, Сара-щи. Ким пару секунд задумчиво смотрит на сколенную голову парня, спрятавшего глаза за челкой, и озвучивает предположение: — Ты влюбился в него? Эти четыре слова заставляют фотографа вскинуть голову и, наконец, увидеть его глаза. Карие, наполненные эмоциями и переживаниями глаза. — Я… Нет, не… — Ты влюбился в него. — Не совсем. Не думаю, что это можно назвать влюбленностью, — сдается Тэхен. — Но я постоянно о нем думаю. Размышляю, почему все так с нами вышло и да, наверное, все-таки начал испытывать симпатию. Но мы все равно не общаемся, так что я пострадаю пару недель и пройдет. — Ты ведь понимаешь, что это не та симпатия, которая может пройти. — Потому что мы истинные? — с сарказмом в голосе спрашивает парень. — Именно, потому что вы истинные. — Мы уже это обсуждали, Сара-щи, — закатывает глаза Тэхен и наконец-то расслабляется, облокачиваясь сзади на руки. — Я все еще считаю, что вся эта история с соулмейтами слишком идеализирована и работает совсем не так, как многие представляют. Вы встречаете человека, из-за которого полноценно начинаете видеть, вы знаете и все вокруг знают, что это человек, который вам по законам природы предназначен. По итогу вы попадаете в психологическую манипуляцию ряда внешних обстоятельств, которые внушают влюбленность в этого человека. Моя проблема, что я все-таки попал в эту ловушку, хотя прекрасно о ней знал. — Уверен, что это именно так? Сам-то ты начал к нему что-то испытывать только спустя месяц после знакомства, только после того, как узнал его получше. — Да это не имеет значения! — неожиданно злится Тэхен. — Плевать, почему он мне понравился. Проблема в другом. Я гей, окей? Самый что ни на есть гейский гей, если вам так угодно. И мне в истинные выпадает самый горячий парень в Корее. Кажется, что словил большой куш, да нихрена подобного! Потому что этот самый горячий парень одновременно один из самых известных бабников, который при всем прочем ненавидит истинность. Я не понимаю, чем заслужил такую несправедливость. Возможно, если бы я родился миленькой девушкой, у нас могло бы что-то получиться. Да даже будь я собой, если бы не эта чертова природная связь, он бы не отказался от меня. Но все во мне устроено так, что заставляет его от меня отвернуться. — Тэхен, пожалуйста… — А, знаете, что еще? — заламывает брови парень. — Несмотря на то, что он так ненавидит истинность, так ненавидит во мне нашу с ним истинность, он остается очень хорошим. Я не понимаю, почему. Он помог мне успокоиться после того, как я прокричал ему в трубку, что ненавижу его. Он попросил прощения за действия NSA, настоял, чтобы мы обменялись номерами. Он даже, — Тэхен сглатывает и отворачивается, — даже спел мне песню, которую написал после нашего знакомства. Мне уже даже плевать на истинность и ее естественную манипуляцию, в которую я попал. Он сам стал для меня самой большой ловушкой. — Ты злишься на него? — заглядывает в блестящие от переживаний глаза Сара. — Нет, — устало качает головой Тэхен. — На что тут злиться? Но я не понимаю его. Было бы лучше, если бы он плюнул мне в лицо и попросил убраться из своей жизни. Я бы тогда действительно быстро про него забыл. Но он продолжает оставаться хорошим человеком и проявлять ко мне участие. Из-за этого мне кажется, как будто у меня есть шанс, хотя я понимаю, что это не так. Выговорившись, он окончательно сдувается и сникает. У Сары сердце ноет от безысходности в чужом взгляде, она очень хочет его поддержать, в первую очередь потому, что видит ситуацию совсем иначе. — Тэхен-а, теперь послушай меня ты, — мягко начинает женщина. — Во-первых, не смей себя принижать, потому что якобы не подошел чьим-то стандартам. Ты прекрасный и талантливый парень и всегда должен знать себе цену. А во-вторых, я, конечно, не могу залезть в душу Чонгука и узнать, что он чувствует, но я достаточно долго его знаю, чтобы понимать, что ты не безразличен ему. Не в романтическом смысле, опять же, я не провидица, но просто как человек ты действительно запал ему в душу. Он сильно переживал, когда NSA начали ставить тебе ультиматумы, очень хотел тебе помочь. А еще он никогда не писал песни после встречи с кем-то. Даже бывшие девушки его так не вдохновляли. — Сара-щи, пожалуйста, мне не нужна жалость и успокаивающие слова, а еще больше мне не нужна пустая надежда, — устало и потухше произносит Ким. — Я бы не стала давать тебе пустых надежд. Я говорю то, что вижу. А касательно истинности, у Чонгука есть причины недолюбливать ее. Однако это не значит, что он сможет сопротивляться ее законам, даже если речь идет о психологической манипуляции, про которую ты постоянно говоришь. Тэхен лишь качает головой и еще больше уходит в себя. — Я могу устроить вам встречу. Чтобы ни к кому из вас не было претензий. — Зачем? — поднимает печальный взгляд на собеседницу фотограф. — Мы все обсудили. Не нужна нам встреча, я должен это перетерпеть и нормально уже зажить. Да и ему не нужны лишние поводы для беспокойства. Я не хочу, чтобы он виделся со мной только из-за каких-то обязательств. Сара с грустью улыбается, понимая, что даже в такой ситуации Тэхен думает о Чонгуке и отказывается от возможности встретиться с ним из-за того, что не хочет доставлять тому дискомфорт. — Но он ведь зачем-то настоял на том, чтобы вы обменялись номерами. На лице парня мелькает неуверенность, и Сара понимает, что попала в точку. — А это значит, что он не хочет полностью обрывать с тобой связь. Просто подумай, я не заставляю тебя прямо сейчас соглашаться, но я всегда буду готова помочь. — Почему? Почему вы хотите помочь? — Потому что вы мне оба нравитесь, — как само собой разумеющееся объясняет Сара. — Вы прекрасные люди, которые оказались в ужасной ситуации. К тому же вы оба не безразличны друг другу, как я могу не помочь? Видя сомнение в чужих глазах после последней фразы, женщина решает использовать последний туз: — Хэй, одна из первых вещей, которую Чонгук мне сказал после встречи с тобой, что ты очень привлекательный и необычный. — Вы ужасный человек, Сара-щи, — с поражением прячет лицо в ладонях Тэхен, — все-таки дали мне надежду. Теперь я буду страдать не две недели, а два следующих года. — Зато смотри, как много у тебя времени, чтобы согласиться на мое предложение. — Легче застрелиться. Но я подумаю.***
Намджун опаздывает на шесть минут. По его тяжелому дыханию и взмокшим волосам становится ясно, что он пытался этого не допустить. Саре хватает этого, чтобы уже мысленно простить юриста: — Мы не уехали с Тэхеном просто потому, что я не в его вкусе, — пришпоривает она мужчину с порога разочарованным взглядом. Конечно же, наигранно разочарованным. — Прости, я бежал как мог, — виновато говорит Намджун и садится около женщины. Тэхен не очень понимает, что происходит, но он и не собирается разбираться. Это два влюбленных человека, погруженных в свой собственный мир, — лезть к таким может быть опасно для здоровья. — Тэхен-а, я все закончил, но мне попался один дубликат, — Намджун роется в сумке и передает Киму пару фотографий. — Да, я специально распечатал эти снимки в двух экземплярах. Парень с болью смотрит на фотографии. Первая — классический семейный портрет на фоне рисовых полей. Маленькая девочка широко улыбается, она держит за руки своих родителей, более сдержанных, чем она, но таких же счастливых. На снимке нет зеленого, даже деревья и растения желтовато-фиолетового цвета — Д-1, дейтеранопия, именно так видели мир два родителя-истинных. На второй фотографии они уже ничего не видят, они мертвы. Мужчина с женщиной тесно лежат на асфальте, уткнувшись лицами в черную реку краски на дороге. Полноцветная обработка позволяет разглядеть мельчайшие детали, например, чьи-то ноги, равнодушно проходящие мимо двух погибших протестующих. Подобных историй много, каждая пара снимков по-своему трагическая, но эта выделяется особенно. И у мужчины, и у женщины нет одного глаза. — Одноглазые любовники, — задумчиво проговаривает Намджун. — Почему именно они? — Чтобы помнить, — со злостью отвечает Тэхен, — что мы живем в стране, где до сих пор процветает черный рынок, на котором продают глаза истинных. Еще один факт, который Ким узнал, пока изучал информация ко Дню Черного Солнца. Сотни несчастных пар, за которыми уже давно закрепилось название «одноглазые любовники», до сих пор не получают никакой защиты. Некоторые осознанно идут на этот шаг, чтобы получить приличную сумму денег, некоторых шантажируют или силой заставляют лечь под нож. В XXI веке, в одной из самых развитых стран мира все еще существует эта первобытная жестокость. — Разве такое все еще практикуется? — берет из рук Тэхена фотографии Сара. — Не так много, — отвечает Намджун, — все-таки истинных с каждым днем все меньше и меньше. Но от этого охота на них в провинции еще более агрессивная. — Откуда ты знаешь? — Это было первое дело, которое мне поручил Джин-хен. В то время он только-только начал работать фрилансером, но уже выиграл пару кейсов. Он специально выбирал тех клиентов, у которых не было достаточно власти и финансов, чтобы обеспечить себя хорошей правовой защитой. Деньги тогда Намджуна не сильно волновали, он хотел просто отбелить свою совесть, почувствовать, что занимается по-настоящему правильном делом. Но даже в том состоянии, когда Джин нашел его и предложил защищать пару «одноглазых любовников», он отказался. Альтруизм альтруизмом, но браться за дело, которое с самого начала обречено на провал, не имело смысла. И речь не про неуверенность или страх связываться с одним из самых старых и жестоких черных рынков Кореи, а в сухой статистике — еще никто не выигрывал дела по защите «одноглазых любовников». В этой стране это было бесполезно. — Тогда Джин попросил меня просто приехать к ним и хотя бы проконсультировать, что они вообще могут сделать в такой ситуации. Я приехал и то, что увидел, — пальцы Намджуна собрались в кулаки, на виске от напряжения забилась вена. — В книгах обычно про такое пишут «внутри все перевернулось». Это была интернациональная пара, она кореянка, он сингапурец немецкого происхождения. Невероятный куш для черных продавцов, потому что их пара глаз получалась гетерохромной, большая редкость, стоит такая на рынке бешеных денег. Когда к ним нагрянули бандиты, они отказались, хоть те им и угрожали. Но Ирым и Марк не верили, что эти люди действительно осмелятся что-то им сделать. Через неделю их пятилетнего сына похитили. Условия были просты: вы отдаете нам глаза, мы возвращаем ребенка. Они пытались обращаться в полицию, искать адвокатов — им отказывали. В Корее с этим никто не борется. Время поджимало, поэтому им не осталось ничего другого, кроме как согласиться на операцию. Намджун остановился и сделал пару глотков колы. Сара и Тэхен молча дожидались, когда мужчина продолжит — ни одного слова не находилось, чтобы как-то поддержать юриста. Шатенка накрыла рукой его кулаки, которые дрожали от воспоминаний. — Они просто хотели добиться справедливости и наказать тех подонков. На себя им было плевать, но у сына после похищения развились психологические проблемы. Я понял, что именно на этом можно сыграть. На сторону родителей, конечно, никто не встанет — судебная практика здесь однозначная. Но похищение ребенка — совершенно иная категория дел. Мы судились год. Правоохранительным органам удалось найти тех мужчин, которые приходили к Ирым и Марку. Их посадили и заставили выплатить моральную компенсацию. Это было первое дело в стране об одноглазых любовниках, которое удалось выиграть, хоть мы и подошли к нему с другой стороны. Я понял, что после этой истории уже никогда не смогу вернуться к обычной жизни, поэтому согласился стать главным юристом Ассоциации. У Тэхена шумит в ушах. Да, он знал про существование целой подпольной сферы, которая занималась продажей глаз истинных. Он знал, что парам тяжело отстоять свои права, но даже не подозревал, что все настолько плохо. — Почему полиция отказывается защищать истинных? — задает женщина вопрос, который и у Тэхена все это время вертится в голове. — Мне кажется, властям не выгодно это. Сами подумайте, вся внутренняя политика нашей страны сейчас сводится к тому, чтобы пропагандировать полный переход населения на ношение биоптрий. Не носят их только натурщики и истинные. С первыми власти борются, но запретить соулмейтов они никак не могут. Однако если люди будут знать, что встреча с истинным может привести к ситуации, когда к тебе нагрянут бандиты и потребуют вырезать у тебя и твоей пары глаза, желание найти истинного заметно уменьшится. Легче купить биотрии или б-линзы и навсегда лишить себя этой потенциальной опасности. Логично, ничего не скажешь. А еще бесчеловечно и цинично. Тэхена снова начинает тошнить. — Но зачем вообще кому-то этим заниматься? — распаляется Сара. — Я понимаю, что в XIX веке, когда не было другого способа избавиться от маскуна, кроме как встретить истинного, для некоторых это была рабочая схема. Дал бедной паре крестьян пачку денег, и вот ты уже сам виденс, и ждать своего соулмейта не нужно. Сейчас какого черта это еще существует? — В бедных странах, где нет нормальных технологий, это все еще рабочая схема, чтобы обрести полноценное зрение, — устало говорит юрист. — Кто-то же просто коллекционирует. Истинных становится все меньше, богатым сумасшедшим ублюдкам, видимо, приносит массу удовольствия собирать такие наборы. Знаете, в России есть музей с коллекцией одного царя. Он собирал по всему миру разные анатомические уродства животных и людей и делал из них экспонаты. Здесь что-то похожее. Вот такие ценители искусства. — Нахуй такое искусство, — только и удается выдавить из себя Тэхену, — не удивлюсь, если через 100 лет истинные выродятся, а из коллекций этих психов сделают музеи. Намджун поднимает на фотографа голову и серьезно говорит: — Мы здесь для того, чтобы этого не допустить, Тэхен-а. И Ассоциация, и все одиночные натурщики борются именно за то, чтобы подобного не произошло. Сару пробивает на холодный пот. Теперь она понимает, почему было выбрано именно это кафе. Только вот сейчас ей кажется, что этих тонких дверок недостаточно, чтобы уберечь их от посторонних ушей. Такие разговоры вести только в бункерах с клятвой молчания и договором о неразглашении информации. И это не паранойя — это инстинкт самосохранения.