Wake from your sleep The drying of your tears Today, we escape, We escape Breathe, keep breathing Don't lose your nerve Breathe, keep breathing I can't do this alone Exit Music — Radiohead
«Я ненавижу истинность», — сказал 16-летний Чонгук в кабинете заместителя исполнительного директора NSA перед подписанием договора. Чо Бенджу тогда задумчиво хмыкнул и внимательнее присмотрелся к новенькому трейни — не врет. Глаза горят, а ладони сжимаются в кулаки на подлокотниках. Именно в тот момент мужчине пришла идея самого прибыльного проекта в истории компании. В то время как сам «проект» даже не подозревал, насколько буквально воспримут его слова. Слово «ненависть» по отношению к истинности он стал произносить очень рано, но только потому, что оно казалось ему взрослым, грубым и жестким. На деле он просто боялся: больше всего на свете Чон боялся встретить своего соула, так как с первых рядов наблюдал обратную сторону подобных связей. Очевидно, Чонгук не знал своих родителей до своего рождения. Но он был прекрасно наслышан о том, как они жили, от родственников, друзей семьи, а порой и статей в Интернете. Его мать была очень перспективной моделью, за нее боролись крупнейшие агентства Пекина, Лондона и Парижа. За ее лицо на рекламном баннере готовы были заплатить в 3-4 раза больше среднестатистического гонорара. Просто потому, что знали, что за сам факт ее появления продажи взлетят в десятки раз. Отец был ничем не примечательным офисным клерком. Тем не менее очень счастливым. Он пять лет встречался с девушкой, в которую был беспамятно влюблен и которую в скором времени собирался сделать своей женой. И эти два по-своему счастливых человека встретились в круглосуточном магазине, по несправедливой случайности без каких-либо биоптрий на глазах. Они оба родились в правильное время, чтобы послать к черту внезапную истинность и продолжить жить, как раньше. Но, к сожалению, они были слишком неправильно воспитаны, чтобы так поступить. Хена выросла на старых любовных романах и дорамах, которые окрашивали природную связь исключительно положительными красками. Югем родился в глубоко религиозной семье, где истинность была синонимом дара божьего, который было грех не принять. Вряд ли они что-то поняли для себя в тот момент, просто неосознанно последовали установкам, в которых росли большую часть жизни. Попробовали встречаться, «проба» закончилась появлением Чонхена, а через несколько лет и Чонгука. Первые пять лет совместной жизни проходили вполне сносно, забота о детях перебивала все ненужные мысли. Когда же младший сын пошел в школу, Хена и Югем поняли простую истину — они не любят друг друга, так и не смогли полюбить. Уже в 9 лет Чонгук знал, куда уходит отец каждые выходные. Хен рассказал ему о том, что папа видится с женщиной, с которой встречался еще до встречи с матерью. Любовница тоже была замужем, но семьи на стороне не останавливали влюбленных от встреч друг с другом. Хена же после двух родов поправилась, постарела, растеряла навык — и осталась никому не нужна. Дети видели, что матери плевать на то, что глава семьи гуляет. Отчасти потому, что никогда не ревновала своего мужа. Отчасти потому, что заглушала свои муки по брошенной карьере алкоголем. Она никогда не напивалась до беспамятства, всегда старалась держать лицо и выглядеть прилично. Однако женщина стабильно выпивала каждый день, наслаждаясь слегка поплывшим сознанием и реальностью, которая становилась не такой жалкой. В 13 лет Чонгук понял уже для себя одну простую истину — если бы их с хеном не было, родителей бы ничего не держало. Мать продолжила бы свою карьеру, отец женился бы на той, которую по-настоящему любил (и любит до сих пор). Если бы истинности не было, ничего бы не произошло. Но супружеская пара оставалась верна своим установкам и строила из себя идеальных говорящих кукол, которые каждое утро бесчувственно целовали друг друга на прощание перед детьми, а ночью тайком расходились по разным комнатам. Разыгрываемую бутафорию усугублял пресловутый А-3. Бледный жалкий мир, в котором не было ни одного яркого цвета, а вместе с тем ни одного яркого искреннего чувства. Чонгук не знал, чего он хочет больше: избавиться от своего ничтожного вижена или никогда не встречать истинного, который по законам природы должен помочь ему избавиться от блеклой плоской реальности, заложенной с рождения в сетчатку. В день своего 16-летия Чон вышел на кухню и нашел на столе чехол с биоптриями последней модели. Это был неподъемный подарок для его семьи. Чонхен получил свои бета-очки в 18, вполне стандартные и то брату пришлось треть суммы зарабатывать самостоятельно. Чонгуку было неловко, что именно он получил такой роскошный подарок, но не принять его он не мог, потому что одна вещь за раз решала все его проблемы: возвращала миру краски и дарила шанс никогда не встретить своего соулмейта. Смущало только одно: родителей не было дома. Если отец еще мог пораньше уйти на работу, то мать почти никогда лишний раз не выходила за порог. Но Чон очень быстро оставил все переживания позади, потому что в отражении он, наконец, увидел не серость и бледность, а здоровый оттенок кожи, смоляные волосы и блестящие черные глаза. Чонгук был на грани уколоть себе палец, чтобы увидеть ярко-красные капли. Но сдержался: вся реальность вокруг убеждала, что он теперь не прозрачный мальчик с бледно-розовой кровью и серыми глазами, он живой человек. Яркий и настоящий. Счастье продлилось полдня. После уроков кучка одноклассников избила его на заднем дворе школы, растоптав подаренные очки. Они были уверены, что вершат справедливость. Потому что «удачливая мразь», «любимчик природы, который видит все цвета». Они даже не представляли, что Чон предпочел бы родиться слепым, чем воспринимать оттенки в настолько уродливом виде. Чонгук боялся посмотреть родителям в глаза. Он шел домой и думал, что те наверняка накрыли праздничный стол, ожидают его счастливую улыбку и океан благодарностей. Но ему больше не за что благодарить, вместо улыбки они увидят разбитую губу и распухшую щеку, а вместо подаренных очков, на которые потратили 700 тысяч вон, стертое в пыль стекло и поломанные дужки. Его встретил радостный крик на двоих. Странно, что не было слышно голоса Чонхена, он никогда не пропускал день рождения младшего брата. Чонгук все еще боялся поднять голову, когда родители подошли, крепко обняли и начали наперебой поздравлять. Они сосуществовали друг с другом, но детей своих любили всем сердцем — сыновья были единственным, что склеивало их неудавшуюся пару. Эта мысль стала последней каплей, которая заставила накопленные за день слезы брызнуть из глаз. Ему было так жалко своих родителей, которые наверняка экономили на себе, работали без продыху, только чтобы исполнить его самую большую мечту — избавиться от своего А-3. Мысленно готовясь к долгим объяснениям, извинениям и поклону в пол, Чонгук собрал все силы и вскинул подбородок — плач закончился так же быстро, как и начался. Шок высушил не только слезы. Его целиком высушил, опустошил. Родители с ужасом рассматривали побои на лице сына, пока сам Чонгук отвечал им таким же напуганным взглядом. Наверное, его должно было накрыть тяжелейшим чувством вины, но вместо этого он почувствовал злость. Они ведь могли просто заработать, могли подарить ему что-то другое или банально купить модель очков попроще. Но нет, они решили продать часть собственного тела и стать одноглазыми любовниками. При этом его родители ведь никогда не были настоящими любовниками. За 20 лет совместной жизни они так и не смогли полюбить друг друга, зато, наконец, приобрели хоть что-то общее — по одному вырезанному глазу на двоих. Чонгук до сих пор считает тот день худшим в своей жизни. По примеру Чонхена он быстро покинул родной дом, ему было невыносимо каждый день видеть перебинтованные на одну сторону лица своих родителей. Чон понимал, что им больно, что они хотели как лучше, но он ведь не просил их так поступать. Он не хотел чувствовать себя виноватым. Парень записался на прослушивание в несколько агентств, его приняли все, но свой выбор Чонгук остановил на NSA как самом перспективном варианте. «Я ненавижу истинность», — сказал он в кабинете Чо Бенджу перед подписанием договора. Сказал на эмоциях, с какой-то насмешкой, потому что слишком уж давяще ему стали намекать, что компания крайне отрицательно относится к природной связи и в случае чего возьмет ситуацию под свой контроль. Чонгук тогда обрадовался такой политике, это именно то, что ему нужно. Может быть, в нем не было той испепеляющей ненависти, как он всем твердил, но страха было хоть отбавляй. Больше всего он боялся встретить человека, который самим своим существованием будет толкать его на безумные вещи и напрочь забывать про свое благо, как это случилось с его родителями. Верно, что боялся. Потому что жизнь перевернулась с ног на голову после встречи с Ким Тэхеном, и каждое изменение начало приносить только проблемы. Репутация пошатнулась, карьера стоит под большим вопросом, но самое страшное — само восприятие себя у Чонгука меняется. Еще полгода назад он не мог и представить, что оттолкнет когда-то любимую девушку при мысли о парне. И он едет к этому парню. Несется в ночи по пустой трассе за город, чтобы увидеть и первому рассказать о том, какой ужас в себе (и с собой) везет. Это и называется истинностью? Когда первая же встреча, еще до того, как вы осознали свою связь, кажется особенной и сокровенной. Когда мир рушится, все в тебе крошится, а ты как конченный самоубийца счастливо несешься к причине катастрофы. Мозг настырно подкидывает воспоминания о взаимной нелюбви собственных родителей, о том, что у них никогда так не было, и Чонгук не понимает, кто же здесь исключение из правил. Он вообще ничего не знает. Но продолжает жать на газ, осознавая простую вещь — ему помогут, ему, наконец, хоть на несколько часов станет лучше и легче.***
Тэхен выбегает из дома, роняя тапки. Буквально роняя и теряя по пути. Потому что а) он все еще не протрезвел; б) он не хочет заставлять Чонгука ждать слишком долго и несется к машине сломя голову. Можно было бы просто надеть свои кроссовки, но опять же, Ким не хотел заставлять второго парня ждать и обул первое, что попалось под ноги. Тэхен перебегает пустую дорогу и подходит к черной машине, припаркованную у обочины. Весь энтузиазм мигом испаряется, оставляя на своем месте страх и волнение. Голос Чонгука звучал ужасно по телефону. Парень не плакал, не истерил, не молил — он был пустым, целиком высушенным от того, что с ним произошло. При этом Чон даже ничего не объяснил, только бесцветно спросил: «Мы можем встретиться?» Тэхен был готов сорваться к нему прямо здесь и сейчас, но фотограф все еще находился за городом и прекрасно знал, что в такое время в этот район заказать такси почти нереально. Чонгук молча выслушал невнятные объяснения старшего о том, в какой жопе он находится, и просто сказал: «Я могу сам приехать, если ты не против. Какой адрес?» И вот, спустя 40 минут Тэхен стоит у дверей его машины. К своему стыду, слишком пьяный, потому что от волнения закинул поверх ранее выпитого алкоголя еще одну банку пива. Плохая идея — спиртное только обострило все мысли и переживания в десятки раз. Что с Чонгуком? В каком состоянии он будет? Что вообще с ним происходит? Неизвестный: Почему ты не садишься? Тэхен глубоко вдыхает в последний раз и открывает дверцу, неловко садясь в автомобиль. В салоне полумрак, свет поступает только от фар, которые Чонгук по непонятной причине так и не выключил. — Привет, — тихо здоровается Чон. Тэхен, наконец, решается на него посмотреть. Из-за отсвета фар на лицо парня ложатся очень глубокие тени, которые заметно его старят, а еще подчеркивают все недостатки: мешки под глазами, острые скулы, глубокий болезненный взгляд. Эта боль не кричащая, парень не выглядит абсолютно беспомощным и жалким. Однако все его состояние ясно говорит о том, что у человека что-то случилось. Просто факт — этому человеку плохо, и он не знает, что с этим делать. — Привет, — одними губами произносит Тэхен, уводя взгляд от чужого лица. Он не понимает, с чего начать: с неловких объятий, вопросов, словесной поддержки? Как вообще помочь человеку, если ты все еще не знаешь, что с ним стряслось? Мысли панически носятся в голове, врезаются друг в друга, как в пинболе, не давая сконцентрироваться ни на одной. Неосознанно Тэхен начинает осматривать машину, чтобы хоть немного отвлечься. Кидает взгляд на эмблему марки автомобиля на руле и удивленно моргает — всего лишь KIA. Ким был уверен, что айдол приедет на Мерсе или Порше. Фотограф не очень разбирается в люксовых марках, но точно не ожидал увидеть машину среднего класса, которую могут себе позволить даже его родители. А семейный бюджет семьи Ким всегда находился на уровне «от зарплаты до зарплаты». А еще запах. Только сейчас Тэхен замечает, что в салоне очень странно пахнет. Странно-плохо, чем-то землистым и затхлым. — Хен, все в порядке? — заглядывает в лицо Чонгук. — А, да, я просто… Я думал, ты зарабатываешь больше, — не сводя глаз с эмблемы на руле. Тэхену хочется себе врезать от той чуши, которую он сморозил. Почему вообще из всего многообразия слов и предложений, его мозг решил выбрать то, в котором он принижает чужой финансовый достаток? Чонгук, кажется, думает так же. Он даже не моргает, пока шокировано смотрит на парня перед собой. Скорее всего, фраза слегка задела его самолюбие, потому что через несколько секунд Чон дергает головой и, подбив языком щеку, оценивающе обводит взглядом фигуру фотографа: — Я тоже, — кивает на его ноги в потертых тапочках. Туше. Что ж, действительно не Тэхену судить о чьём-то доходе, пока сам он сидит в чужих ободранных тапках. — Прости, — качает головой Ким. — Просто я пьян. А еще слишком волнуюсь, вот и несу всякий бред. — Нет-нет, — мягко улыбается Чонгук. — Даже хорошо, что ты начал с чего-то такого. Я всю дорогу пока ехал, думал о том, как буду тебе все объяснять, пытался как-то подготовиться. Знаешь вот эту хрень, когда прокручиваешь в голове будущий диалог и думаешь: вот он спросит это, а я отвечу так, он удивится, переспросит, и я такой «Да, чувак, именно так, я сам в шоке». В общем, я реально паниковал, особенно когда ты сел в машину. Но ты в итоге оказался… — …тупее и невоспитанней, чем ты ожидал, — сам себя топит Тэхен. Чонгук тихо смеется и с веселым блеском в глазах парирует: — Непредсказуемее, чем я ожидал. Ну, а если тебя так интересует моя машина, — по-хозяйски закидывает кисти на руль Чон, — то это своего рода расходный материал. Понимаю, что звучит очень высокомерно, но это так. У меня есть две иномарки — Mercedes Benz и Lamborghini Aventador. Я их обожаю, но они сразу привлекают внимание, так что я езжу на них только тогда, когда могу позволить себе показаться на публике. Если же мне не хочется, чтобы меня засекли, неважно кто, фанаты или журналисты, то я беру максимально непримечательные модели, такие, как эта. Рано или поздно про эти машины все равно узнают папарацци, и я сразу покупаю новую. Эта KIA держится уже три месяца. Что ж, прозвучало что-то на богатом. Тем не менее Тэхен понимающе кивает — пусть он никогда не был знаком с роскошной жизнью, Ким может себе представить, насколько должно быть тяжело жить, когда тебе приходится специально покупать автомобили, чтобы лишний раз не попасть под обзор охотящихся за тобой камер. — Окей, — Тэхен поджимает губы и косится на свои ноги. — Ну, а если тебя так интересуют мои тапочки, то… просто хорошие тапочки. Секунда тишины. Тупой абсурдной тишины. И Чонгук взрывается хохотом, заваливаясь всем корпусом на руль. Тэхен смотрит на трясущиеся широкие плечи и сам трескается — сначала улыбкой, а после таким же чистым громким смехом. Ему стыдно, но очень хорошо. Скинув уже ненавистные тапки, Ким поджимает ноги к груди и прячет в них лицо, пытаясь утихомирить этот истеричный смех, рвущийся из груди. — Знаешь, я могу выйти из машины, — со смешком через слово, — а потом сесть обратно, чтобы мы начали заново. Потому что первый дубль мы явно запороли. — Нет, — Чонгук дергается и хватает старшего за руку, как будто он и правда собирается уйти, — все замечательно! Это самый идеальный первый дубль, который мог произойти, — опустив висок на кожаный руль, он чуть сильнее сжимает чужую ладонь и откровенно говорит: — Еще час назад я сидел в машине и задыхался от панической атаки, потому что чувствовал себя самым беспомощным и одиноким человеком на Земле. Сейчас я сижу с тобой и задыхаюсь от смеха. Приехать к тебе было самым лучшим решением, которое пришло ко мне в тот момент. Тэхену больше не смешно. Он рад, что своими тупыми пьяными фразами смог развеселить младшего (хоть этого и не планировал). Но… Час назад Чонгук сидел в машине и задыхался от панической атаки. Час назад он чувствовал себя самым беспомощным и одиноким человеком на Земле. И он проехал весь город в 2 часа ночи, только чтобы увидеть Тэхена просто потому, что больше было не к кому поехать. Кажется, все мысли и переживания написаны у него на лице. Чон слишком легко их прочитывает, мигом теряет всю скопленную за последние минуты беззаботную радость и отпускает чужую руку, всем телом разворачиваясь к лобовому стеклу. — Видимо, теперь нужно все рассказать, — тихо произносит, смотря на пустую черную трассу впереди. — Если ты хочешь. — Конечно, хочу, — усмехается. — У меня уже давно есть это желание, но каждый раз что-то останавливало. Сейчас ситуация сильно вышла из-под контроля, и я просто сойду с ума, если не поделюсь. Чонгук выключает фары и поворачивает ключ зажигания, полностью глуша машину. Становится очень темно и тихо. Во всем салоне остаются видимыми только коробка передач, руль, да очертания двух молчаливых фигур. Тэхен не торопит, он дает младшему все время, которое есть, чтобы собраться с мыслями. — Это началось чуть больше двух месяцев назад, — спустя минуту подает голос Чонгук. — По началу я не обращал внимания. Мелькало в поле зрения, и я почти сразу забывал. Но потом это стало происходить регулярно, и я, в общем, — парень зажмуривается и на одном выдохе выпаливает: — Мне кажется, кто-то подкидывает мне мертвых кошек. Их замкнутая тишина 1,5 на 2,7 салонного метра разрезается только тяжелым дыханием младшего. Тэхен не дышит совсем. В легких нет воздуха, в голове — мыслей. Из горла лезет только жалостливое непонимающее «а?», но Чонгук не позволяет прозвучать даже этой беспомощной букве, сбивчиво обрывая: — Я понимаю, насколько безумно это может звучать. Именно поэтому я не решался хоть кому-то рассказать. Но я психически здоров, это точно не галлюцинации, я даже несколько раз спрашивал людей вокруг меня, видят ли они тоже этот маленький труп, и да, видят. Я бы не придал этому значения, будь их две или три. Но за последние пару месяцев я натолкнулся на одиннадцать мертвых кошек, считая сегодняшнюю. Это слишком неправдоподобное совпадение. Последние слова выходят обрывочно-дрожащими, Чонгук снова начинает задыхаться. Тэхен уже сам хватается за чужую ладонь и сжимает в обеих руках, успокаивающе поглаживая большими пальцами. — Чонгук, я верю тебе. Верю. Все в порядке. Только дыши, хорошо? Давай со мной. Раз. Младший послушно через рот вбирает кислород, он поступает в легкие не полностью, по кускам. Но спустя пять глубоких вдохов, которые они синхронно делают, дыхание удается восстановить. — Порядок? — осторожно уточняет Тэхен. Чонгук быстро кивает и, прикрыв глаза, шепчет «спасибо». Через пару минут он решается продолжить: — Они всегда лежат где-то в отдалении, у обочины, около дерева, за углом. Но как будто всегда в тех местах, где я точно увижу, вне зависимости, около моего дома или на съемочной площадке за городом. Я до последнего надеялся, что это все-таки совпадение, но сегодня кошку слишком явно… подложили. Я был у своего продюсера, мы работали над новым треком. Когда мы закончили, я вышел из его дома, сел в машину, начал выезжать и почувствовал, как что-то переезжаю. Я реально начал молиться в тот момент, надеясь, что под колесом было не то, о чем я подумал. Вышел, посмотрел и увидел очередную мертвую кошку. С большой вмятиной на животе от шины. От переднего колеса моей машины, на которой я ее переехал. Руки Тэхена сами вплетаются в запутанные черные волосы и начинают мягко гладить склоненную над коленями голову. Чонгук выглядит сейчас до боли маленьким и беззащитным, его только посадить на колени и долго ласково обещать на ухо, что все изменится и будет хорошо. Обязательно изменится, потому что он не заслуживает такого зверства. Никто не заслуживает настолько жестокого психологического насилия. И уж тем более сами животные, чьи трупы используют как персональные мины, чтобы медленно, но верно сводить с ума. — Но кто это делает? — куда-то в пустоту машины спрашивает Тэхен. — И зачем? И почему именно… так? — Я не знаю, кто, — уже чуть спокойнее отвечает Чонгук, расслабившись под нежными пальцами в волосах. — Но у меня есть догадка, почему и зачем. Один из моих первых синглов — «Кошачий вальс», в ней собран весь смысл моего образа. Полное отречение от предназначенной любви, гимн полигамии и свободным от природы чувствам, — заученный текст для интервью 4-летней давности сам собой всплывает в голове. — Я думаю, кто-то узнал о нашей истинности, Тэхен. Скорее всего, это сасен-фанат или сотрудник компании, который скрывает свое сасенство. Я еще никогда не сталкивался с подобным изощрением, но, если моя теория верна, то мотивы довольно легко понять. Человек мстит за мою ложь. У всех айдолов есть фанаты, которые уверены, что когда-нибудь они начнут встречаться со своими кумирами и поженятся, но у меня таких гораздо больше. Я в принципе пару раз встречался с фанатками, моя компания это не запрещает и искусственно поддерживает этот образ бабника. Каждая третья фанатка мечтает оказаться когда-нибудь на месте моей девушки, потому что с виду шанс действительно есть. А тут появляешься ты, мой истинный, который мало того, что парень, так и еще не оказался полностью отвергнутым. Естественно, этот человек считает, что я лживый мудак, который пошел вразрез своим же словам и разрушил надежды тысячи фанатов по всему миру. Видимо, мертвые кошки — это некий символ, что кошачий вальс, вся эта свободная любовь, про которую я говорил, гнила и лжива. По крайней мере, именно так я это понимаю. Если это правда, то Тэхен еще больше ненавидит этого безумного сталкера. Все знают, что у айдолов есть образ и они обязаны поддерживать фансервис, чтобы удержаться на плаву. Но даже если бы Чонгук действительно был тем бабником, которого так рьяно из себя изображает, глупо верить, что из миллионов своих фанатов он обратит внимание именно на тебя. Слишком маленькая вероятность. И уже не глупо, а бесчеловечно — после разрушения своих фантазий пытаться мстить Чону за его якобы лживые слова таким омерзительным способом. — Чонгук, — Ким берет парня за плечо и заставляет посмотреть на себя. — Ты должен сказать своей компании. Достаточно инцидентов, чтобы заявить об этом и начать искать этого подонка. Младший поджимает губы и кивает. — Я понимаю. Я сделаю это завтра. Тэхен облегченно выдыхает и откидывается на сиденье. Он очень боялся, что Чон по непонятной причине упрется и продолжит придерживаться тактики молчания. — Я понимаю, что мои слова сейчас никак не помогут, — заламывает пальцы фотограф, — но мне очень жаль, Чонгук-а. Ужасно, что тебе приходится через это проходить. И ты даже не представляешь, насколько мне самому больно от мысли, что тебе пришлось так долго переживать подобное в одиночестве. — Спасибо, — устало улыбается парень. — Но я не был одинок. Пусть ты не знал, что происходит, но меня очень успокаивало наше общение. Вряд ли бы я дожил до сегодня в здравом рассудке, если бы не твои сообщения. У Тэхена против воли краснеют уши и шея. Он уже давно протрезвел благодаря той информации, которую на него вылили, но после слов Чонгука сознание снова затуманивается, а мысли становятся легкими и неконтролируемыми. — И, хен, есть еще кое-что, что я хотел бы тебе сказать. Все еще пребывая в своих мыслях, Ким замедленно поворачивает голову, не до конца улавливая смысл фразы. И он совершенно не ожидает услышать: — Она здесь. — Кто? — Кошка, — сконфуженно признается Чонгук. — Которую я переехал. Она здесь, на заднем сиденье. Тэхен резко оборачивается и, прищурившись, различает бугорок скомканной светлой толстовки. Она слишком объемная — очевидно, что в ней что-то лежит. Но и без этого можно было догадаться, что в машине находится третье (пусть и мертвое) существо. Потому что запах. Тот самый землистый странный запах, на который Ким старался на протяжении всего разговора не обращать внимания. Все-таки зря он столько выпил. К горлу мгновенно подступает ужин, смешанный с желудочной желчью и всеми градусными напитками. Тэхен лихорадочно нащупывает дверную ручку и, распахнув дверь, вываливается корпусом на воздух. У него темнеет в глазах от резких движений, а голова начинает кружиться еще сильнее. Подкатывающую рвоту удается удержать в себе только силой мысли. Не сблюй перед своим крашем. Не сблюй перед своим крашем! Не сблюй перед своим крашем, Ким Тэхен! Убеждения работают только наполовину. Вторую половину Тэхен благополучно сглатывает, чувствуя себя при этом настолько несчастным и жалким, что хочется разрыдаться. Но слезы он точно не может себе сейчас позволить. Кому сегодня и позволено плакать с учетом всех событий, то точно не Киму. Так что глотнув в последний раз свежий ночной воздух, Тэхен заползает обратно в машину и деловито спрашивает: — У тебя есть жвачка? Чонгук коротко кивает и молча открывает бардачок, выглядя при этом очень и очень виноватым. Закинув в рот сразу две пластины, Тэхен задумчиво рассматривает шумящий темный лес, пытаясь придумать, что же такого в данной ситуации сказать. — А… зачем ты вообще ее с собой взял? — уж слишком высоким голосом уточняет Ким. Чонгук боялся этого вопроса больше всего. — Я не знаю! — сразу принимается защищаться парень. — То есть… а что еще я должен был в той ситуации сделать? Оставить ее там? — Да? — все еще пищит своим баритом Тэхен и жалостливо смотрит на младшего. — Нет! — уже не сдерживает крика Чонгук. — Мне было ее жалко, окей? С этой кошкой ужасно поступили. Не знаю, убили ли ее специально или уже нашли мертвой, но все равно было отвратительно использовать ее труп, чтобы запугать меня. Так я ее еще после этого переехал. Мне было так грустно и страшно в тот момент, что я не мог себя контролировать. У меня мозг просто отключился. Вот я стою над ее маленьким трупом, а вот сижу в машине, а она лежит на заднем сиденье, завернутая в мою толстовку. — Окей-окей. Все еще не закрывая дверь машины, Тэхен разворачивается корпусом к айдолу и принимается порывисто думать, теребя при этом край своей худи. Не он здесь должен паниковать. Он должен утешать и помогать, ради этого к нему и приехали. — И что ты планируешь с ней делать? — приведя скачущий голос в норму, тихо спрашивает фотограф. — Вообще я надеялся, что ты подскажешь. Ага. Отлично. Что там делают в фильмах с трупами, от которых срочно нужно избавиться? — Ну… В принципе, насколько я знаю, в ветеринарных клиниках есть крематории. Так что можно отвезти кошку туда. Чонгук с силой морщится и нервно зачесывает волосы, явно не соглашаясь с этой идеей. — Я понимаю, что так будет правильно. Но мне не хочется, чтобы завтра все таблоиды написали, что Чон Чонгук развозит ночью мертвых кошек по крематориям. Как бы ничего страшного, про меня и не такое писали, но я не хочу, чтобы про всю эту ситуацию моя компания узнала именно так. Я должен сам им обо всем рассказать. Справедливо. Тэхен еще раз кидает взгляд на заднее сиденье и не придумывает ничего лучше, как: — Тогда мы можем ее закопать. Чон аж дергается от озвученного предложения. Смотрит на старшего так шокировано и испуганно, будто именно он умертвил несчастное животное. — А что еще нам остается? — защищается Ким. — Во-первых, ты не хочешь ее никуда везти, а здесь лес, никто нас не увидит. Во-вторых, это органический продукт, а значит закопать ее будет экологично. Ну, а в-третьих, если бы я был кошкой… вернее, мертвой кошкой, то мне было бы спокойнее навсегда остаться здесь: на природе, в тишине, вдалеке от людей, которые со мной так несправедливо поступили. Мне кажется, похороны в лесу — наилучший для нее исход. Чонгук еще с минуту задумчиво смотрит на парня перед собой, как будто заново его изучая. И это недолгое исследование открывает фотографа с неожиданной для Чона стороны. Неожиданно приятной, а самое главное — безопасной. — Ты правда готов это сделать со мной? Влюбленность Тэхена еще никогда не приводила его к таким жизненным поворотам. Он отворачивается, чтобы не сдаться под этим внимательным взглядом и не признаться с дуру Чонгуку в том, что он слишком пьян, а еще слишком влюблен, чтобы отказывать младшему хоть в чем-то. Так что Ким только криво улыбается и, включив все актерские навыки, задорно уверяет: — Всегда мечтал поработать гробовщиком.***
Они почти не разговаривают. Только вначале Чонгук просит прощения, что у него нет ни перчаток, ни даже тряпок, чтобы обернуть руки. В качестве альтернативы он находит запасные медицинские маски, которые с виноватым видом протягивает фотографу. Очевидно, что копать через них будет неудобно, но по крайней мере парням не придется всю следующую неделю выковыривать грязь из-под ногтей. Дальше они берут сверток с кошкой и проходят в лес, пытаясь выбрать самое красивое и лучшее место. Говорить не хочется, хотя наверняка они думают об одном и том же. Тэхен всю дорогу косится на айдола и каждый раз поражается, насколько хорошо тот держится. В голове всплывают все их переписки, когда Чонгук казался таким веселым, милым и заигрывающим, идеально скрывая за ними пожирающий его страх и панику. Ким точно знает, что не смог бы так же. Он бы заперся в своей квартире, чтобы не допустить ни единой возможности столкнуться с внешним миром, в котором ходит кто-то настолько безумный. Сталкер Чонгука по-настоящему ужасает. Он ведет себя слишком нестандартно: никаких записок, звонков, попыток личного контакта. Только кошки. Одиннадцать мертвых кошек за два месяца. Насколько должна быть низкая эмпатия и извращенность у этого человека, чтобы так безжалостно использовать в качестве орудия мести ни в чем не повинных животных? — Что думаешь? — тихо спрашивает Чонгук и кивает на дерево. Ель. Пушистая, высокая и немного одинокая: стоит чуть в отдалении от других зеленых братьев. Идеальный вариант. Ямку в 40 сантиметров глубиной они копают больше получаса. Хоть земля достаточно рыхлая после дождя, все время мешаются запутанные корни растений, которые в темноте выдираются с огромным трудом. Парни измарываются с головы до пят, медицинские маски уже через 10 минут рвутся и комкаются — приходится про них забыть и копать голыми руками. Когда маленькая могилка кажется достаточно глубокой, Чонгук аккуратно берет худи и разворачивает ее, в последний раз смотря на кошку. Худая, грязная, с переломанными костями и разорванными органами. Уродливая и от того еще более несчастная. У Чона начинает щекотать в носу, а в уголках глаз собираются слезы, которые никак не удается сморгнуть. Заметив состояние младшего, Тэхен поднимается с корточек и, перехватив сверток, укладывает животное на дно ямки. Закапывает ее тоже самостоятельно, не позволяя Чонгуку лишний раз смотреть на маленький перебитый труп. Чон и сам этого не хочет, он настолько морально устал от этой ситуации, что ему физически тяжело стоять на ногах. Поэтому он отходит на несколько метров и садится прямо на землю, заваливаясь спиной на ствол дерева. Тэхен присоединяется к нему через несколько минут. Опускается рядом, совершенно наплевав на свои штаны, которые и так уже измазаны землей, и снимает кофту, оставаясь, как и Чонгук, в одной футболке. Они молча вытирают руки о ткань и замирают, больше не шевеля ни одной мышцей тела. Закапывание кошки не было таким уж выматывающим занятием, но сама ситуация кажется настолько неправдоподобной и шокирующе странной, что мозг забирает все силы, чтобы суметь осмыслить хоть ее десятую часть. Тэхен скашивает глаза на сидящего рядом парня. Чонгук выглядит спящим с прикрытыми от усталости глазами и мерно вздымающейся грудью. Его странно видеть таким. До сегодняшнего дня каждый раз, когда они встречались, Чон выглядел как типичная (в хорошем смысле) знаменитость: весь выхолощенный, ухоженный, в брендовой одежде, с разящей за метр уверенностью. А сейчас у него руки покрыты пылью, под ногти забилась грязь, кроссовки от Balenciaga почти не узнать от шматов земли, вся одежда измялась, от нее несет потом и грязью. Тэхен про себя усмехается, потому что даже сейчас младший выглядит гораздо лучше него. У Чона на ногах все-таки Balenciaga, а у него не просто измаранные, а уже порванные старые сокджиновы тапочки. Да и одежда тоже Сокджина — домашняя, застиранная, немного ему большая. — О чем думаешь? — хриплым голосом шелестит Чонгук и поворачивает на фотографа голову. Ким слабо улыбается: — О том, что это был самый ебанутый день в моей жизни. Младший тихо смеется и кивает, соглашаясь с описанием. — Тоже. Хотя, если честно, гораздо больше я думаю о том, что этих кошек могут предварительно убивать, чтобы мне подкладывать. И тогда… Не знаю, ведь выходит, что именно я причина их смерти. — Нет! Тэхен резко разворачивается и, взяв чужие грязные руки, уверенно говорит в глаза: — Ты не виноват, Чонгук! Слышишь меня? Даже не смей так думать! Ты не в ответе за чужие поступки. Жертвы в этой ситуации не только кошки, но и ты. Поэтому не занимайся виктимблэймингом самого себя. Единственное, о чем ты должен думать, как расскажешь об этом психопате своей компании и в каких красках будешь описывать суду то, что он сотворил. У Чонгука изламываются брови от того, насколько тепло стало в груди от чужих слов. В необъяснимом порыве нежности он тянет руку к русым волосам и, вытянув из них комочек грязи, еще пару секунд благодарно смотрит на своего истинного (впервые называя его так в своей голове), а после тянется и крепко обнимает опешившего парня: — Спасибо, Тэхен, — шепчет на ухо. — Спасибо. У Кима сердце как полоумное бьется о чужую грудь. Трясущимися руками, все еще не веря, что это происходит, он неловко обнимает в ответ. — Я… ничего такого не сделал. Просто выслушал, помог похоронить эту бедную кошку. Все самое важное сделает твоя компания, когда накажет этого подонка. Напоследок еще крепче сжав в руках Тэхена, младший берет его за плечи и, слегка отстранив, с полной верой говорит: — Нет, Тэ. Конечно, моя компания знатно подпортит жизнь сталкеру, но это будет не так важно, как то, что ты все время был рядом. Просто сообщениями и голосом, но даже это меня успокаивало и позволяло не сойти с ума. Я понимаю, что ты единственный человек в моей жизни, который способен на это. И ты единственный человек в моей жизни, который смог бы с таким участием выслушать всю эту безумную историю и… да, похоронить со мной кошку ночью в лесу. Тэхен усмехается от того, как все-таки странно сегодняшнее приключение звучит со стороны: — Ты хотел сказать, что я единственный идиот в твоей жизни, который согласился бы похоронить с тобой кошку ночью в лесу. Чонгук опускает руки и, пожав плечами, совершенно спокойно говорит: — Видимо, в этом и заключается суть истинности. У Тэхена мурашки бегут по телу, а руки, кажется, начинают дрожать еще сильнее. Все-таки удивительный сегодня день. До недавнего времени их истинность несла только проблемы, начиная от зверской политики NSA и заканчивая появлением того же сталкера. Впервые с момента знакомства она принесла хоть какое-то благо. Что важнее, впервые Чонгук признался, что в их связи есть хоть что-то хорошее. — Я… раз ты начал об этом, — прячет глаза за челкой Тэхен. — Ты сказал, что я помог тебе справиться с этой ситуацией. И я первый, кому ты о ней рассказал. Почему ты тогда оборвал наше общение? Если тебя так успокаивали мои сообщения и голос, почему ты решил больше не контактировать со мной? Я сделал что-то не так? Чонгук поджимает губы и отворачивается, не желая смотреть на такого Тэхена: зажатого, неуверенного, заранее готового признать свою вину, которой нет. — Нет, хен. Ты ничего не сделал, — Чон откидывается головой на ствол дерева и как приговор произносит: — Я встретился со своей бывшей девушкой. — Оу, — глаза Тэхена за секунду потухают, так быстро, как будто кто-то внутри него нажал выключатель. — Ничего серьезного, — поспешно объясняет Чонгук. — Я просто хотел с ней поговорить. Мы ужасно расстались. Фактически она узнала о том, что я ее бросаю за ночь до того, как выпустили интервью, на котором я сообщаю об этом всей стране. Это было решение моей компании, тогда я впервые настолько сильно возненавидел свое руководство. Потому что я действительно очень любил Аями. Влюбился и начал встречаться с ней еще до того, как мне дали разрешение. Я буквально видел в ней свою будущую супругу. А потом менеджмент сказал мне, что она не подходит моему образу и нужно искать кого-то поизвестней и поэффектнее. Тэхен прекрасно понимает ту девушку. NSA поступили с ним точно так же, разве что у Кима с самого начала не было шансов. По их логике Тэхен не просто не подходит образу Чонгука — он самой своей сутью ему не подходит. Тем не менее, сейчас фотограф, к своему стыду, рад, что в свое время NSA так обошлись с бывшей возлюбленной айдола. Продолжи они и дальше встречаться, сидел бы здесь Тэхен с Чонгуком плечом к плечу? Был бы он тем самым единственным человеком в его жизни? — На всякий случай, — продолжает младший, — я больше не испытываю к ней прежних чувств. Остались только привязанность и теплые воспоминания. Но мне было важно увидеться с ней, чтобы извиниться и расстаться на хорошей ноте. Так что она пришла ко мне, мы сидели, разговаривали и, не знаю, будто снова вернулись в те времена. Буквально на минуту, но я снова почувствовал, что люблю ее, — пауза и на выдохе он признается: — Мы поцеловались. «А потом поженились, завели собаку и детей и жили долго и счастливо», мысленно заканчивает Тэхен. А в принципе, чего он еще ожидал? Что Чонгук, один из самых популярных артистов Кореи, закоренелый натурал и противник истинности (по крайней мере, до недавнего времени) после месяца переписки и парочки звонков обратит на него внимание? Очень глупо, Ким Тэхен. — Можешь не продолжать, — машет головой. — Нет, — давит Чонгук и пристально смотрит в глаза. — Мы поцеловались, она хотела большего. Я не захотел. Вот что произошло. Тэхен не понимает. — Хорошо, — действительно хорошо, стало не так больно. — Но почему ты говоришь это мне? — Потому что я не захотел из-за того, что начал думать о тебе. Поднялся ветер. Оглушающе громко зашелестела листва. Но не настолько громко, как только что прозвучавшие слова. Тэхен начинает понимать, но очень боится, что понимает неверно. — Ты… — Я не представлял тебя на ее месте, — опустив взгляд. — Просто вспомнил о тебе, пока она меня целовала. И это сразу ощутилось неправильно. Даже мое тело отвергало Аями. Было чувство, будто я изменяю тебе, предаю и тебя, и самого себя в этот момент, хотя нет предпосылок, чтобы так думать. У Тэхена в груди собирается крошечный комок злости и гораздо больший — обиды. Чонгук ходит вокруг да около, крутит слова, так и не собирая их в четко-обозначенную фигуру. Словно тот кот, который просит открыть дверь и пройти в комнату, но, когда открываешь, остается сидеть около порога, насмешливо глядя на такого глупого тебя. Так и хочется прокричать: да что ты хочешь?! — Что ты пытаешься мне этим сказать, Чонгук? — Я не знаю, — тихо и потеряно. Ким крошится нездоровым кашляющим смехом: — Ты даже не представляешь, насколько больно мне сейчас делаешь. Я влюблен в тебя, — признается темному лесу, чтобы не видеть чужую реакцию. — Очень давно влюблен. И ты говоришь мне слова, которые вселяют надежду, но на деле ничего не говоришь, потому что все еще в себе не разобрался. Я должен разобраться? Я должен решить, что ты чувствуешь?! — Тэхен поворачивает голову, но Чон так и не отвечает, стыдливо поджимая губы. — Хорошо. Я скажу, как вижу эту ситуацию. Первый вариант — факт нашей истинности навязал тебе чувство вины. Пусть тебе не нравилось в начале, что у тебя появился соул, но потом ты узнал меня получше, понял, что я не такой уж плохой человек, благодаря нашей связи я помогал тебе справиться с тревожностью. И ты неосознанно почувствовал себя обязанным мне. А еще ощутил себя виноватым, что вопреки истинному в своей жизни целуешь другого человека. И есть второе объяснение. Второе — ты начал ко мне что-то испытывать. Но не мне решать, какой из вариантов верный. Тэхен снова поворачивает лицо к лесу. Ему уже все равно, что скажет Чонгук. Ведь он правда никак не может повлиять на его выбор. Хотя фотограф очень бы хотел, чтобы младший поскорее закончил эту пытку и уже принял свое решение. Но Чон молчит. Очень долго. Его немоту усугубляет холод земли, на которой они сидят, и кора дерева, остро впивающаяся в поясницу. — Ты мог бы мне помочь понять, какой из вариантов верный? — почти шепчет Чонгук. — Что? — Мы могли бы понять это вместе, — громче и уверенней. Тэхен хмурится, взглядом задавая сразу все вопросы. Чонгук коротко смотрит на его губы, разом отвечая на все. — Ты уверен? — не верит Ким. — Вполне. Тэхен еле заметно машет головой — он вот не уверен. Потому что 50% того, что это может привести к катастрофе. Причем он не может понять, какой из вариантов действительно будет считаться катастрофой. Тот, где они расходятся, а сердце Кима оказывается стертым в пыль. Или тот, где они пытаются любить друг друга вопреки всем запретам и мешающим обстоятельствам. — Ты же понимаешь, что наши отношения больше не изменятся, вне зависимости, чем завершится твоя «проверка»? — Понимаю. — Мы только что закопали кошку и сидим в нескольких метрах от ее могилы. — Ага. — Я почти сблевал час назад, — дает последний шанс Тэхен. — Но ты пожевал мою жвачку, — по-детски непосредственно улыбается Чонгук. Фотограф на это усмехается: — Да ты рисковый парень. Младший кивает — очень рисковый. Потому что за его спиной самая дорогая развлекательная компания Кореи, которая разрушит его карьеру, если узнает о том, что произойдет. Потому что Тэхен работает в Ассоциации, которая уже сейчас неторопливо рушит его карьеру и жизнь. Потому что Чонгук не понимает, какое у него с его истинным может быть будущее. Не видно ни одного хорошего исхода. Но ему резко становится плевать на все «потому что». Он притягивает Тэхена кистью за заднюю часть шеи, не касаясь грязными руками волос, и, вдохнув чужой ментоловый выдох, мягко прижимается к приоткрытым губам. Поцелуй как в школе. Пугливый и неглубокий. Просто одни губы прижаты к другим, не шевелясь. Всего пять секунд, не больше. Чонгук отстраняется на несколько сантиметров, наблюдает, как открывает за ним глаза Тэхен. И этот взгляд кажется еще более потрясающим, чем сам поцелуй. Чонгук целовал многих девушек, но ни одна из них не реагировал так: с искрящимся восторгом, глубочайшим счастьем и нежностью. И все это только в глазах. — Ну что? — еле слышно произносит Тэхен. Вместо ответа Чонгук просто улыбается, и Ким от облегчения и счастья не сдерживает грудной тихий смех. От избытка эмоций фотограф поддается вперед и утыкается лбом в изгиб шеи. Все еще нервно, боясь, что понял неправильно, но младший только сильнее прижимает его к себе. Потому что все правильно. — Самый ебанутый день в моей жизни, — щекочет ему шею. Чонгук согласно смеется. Действительно. Самый ебанутый и нездоровый, но в то же время правильный и счастливый.***
Спустя полчаса стеснительных объятий и пустых ничего не значащих разговоров в лесу, они поняли несколько вещей. Во-первых, они оба ужасно замерзли. Тэхена вообще колотило: если у Чонгука ноги были еще в относительном тепле (в кроссовках), то у Кима ступни были целиком покрыты влажной холодной землей. Во-вторых, через пять часов младшему нужно было уже быть в студии. С учетом, что нужно успеть помыться, постирать вещи и привести себя в приличный вид, на сон времени почти не оставалось. И в-третьих, Чонгук очень не хотел ехать к себе — у него начинали трястись руки только от мысли, что он может наткнуться на новый кошачий труп. Тэхен предложил поехать к себе и не успел даже испугаться своей смелости, как Чон сказал «да». Фотограф неуверенно открывает дверь, судорожно вспоминая, насколько в квартире чисто. Память от волнения и бессонной ночи капитулирует: настолько, что Тэхен даже не может в точности вспомнить планировку собственной квартиры. Так что он просто решает действовать быстро. Не включая нигде свет, шустро проводит Чонгука в ванную, споласкивает свои ноги, вручает парню чистую домашнюю одежду и оставляет мыться. За 20-30 минут, пока Чон плещется в душе, Тэхен оббегает все комнаты, аккуратно раскладывает все вещи, застилает постель и моет парочку тарелок, лежащих в раковине со вчерашнего дня. Бардак с самого начала не был таким уж критичным, сейчас же квартира и вовсе выглядит так чисто и ухожено, что Ким бы не постеснялся показать ее своему арендодателю, перед приходом которого всегда устраивает генеральную уборку. Как гостеприимный хозяин и потенциально хороший бойфренд, Тэхен решает сделать кофе. К тому моменту, как он разливает напиток по кружкам, Чонгук все еще не выходит из ванной, так что Ким подхватывает свой стакан и выходит на балкон, чтобы покурить. Ему очень нужно в тишине и одиночестве подумать о сегодняшней ночи. Он живет в недорогом спальном районе. В округе только рынки, продовольственные магазины, остановки общественного транспорта, да десятки скучных серых домов. Для Тэхена, как человека с тонким эстетическим вкусом, такое уныние и однообразие — настоящая каторга, но на его балконе есть одно преимущество — отличный обзор на восток и просыпающийся город. И сейчас, в 5 часов утра, рассвет выглядит по-особенному нежным и запоминающимся, скорее всего, просто потому, что Ким слишком влюблен и счастлив. Он по привычке достает телефон, подбирает ракурс и, сделав снимок, отправляет его неизвестному контакту с подписью «доброе утро». Возможно, слишком слащаво, но именно Чонгук решил пару часов назад его поцеловать, поэтому пусть несет ответственность за свои действия. Услышав звук открывшейся двери ванной, Тэхен тушит сигарету, которую скурил едва ли на треть, и выходит с балкона. Наверное, это и называется быть айдолом, когда даже в чужой застиранной одежде с ни граммом макияжа ты выглядишь чертовски привлекательно. Чонгук не на много крупнее Тэхена, у них примерно один размер, но младший определенно более поджарый и мускулистый, это видно даже по натянувшейся вдоль линии плеч футболке. А еще руки, подкаченные и забитые черными чернилами. Тэхену приходит в голову совершенно тупая мысль, что его маленькая квартирка сейчас лишалась девственности, потому что внутри нее еще никогда не было настолько сексуальных мужчин. — Ты давно куришь? — хриплым голосом спрашивает Чонгук, видимо, почувствовав запах табака. Фотографа настолько внезапный вопрос вводит в легкий ступор. Пока он пытается его осмыслить и найти подходящий ответ, младший уже садится за стол и с удовольствием отпивает кофе, предварительно поблагодарив. — Э-м, — присаживается рядом парень, — вообще еще четыре месяца назад я почти не курил. Только изредка баловался, когда слишком много выпивал. — А что произошло четыре месяца назад? — Я встретил тебя. Тэхен не хотел, чтобы это прозвучало как обвинение. Но по выражению лица Чонгука и замершей руке с кофе понимает, что младший все-таки принял заявление на свой счет. — Не думай, что я тебе что-то предъявляю, — сразу пытается успокоить Ким. — Это целиком моя ответственность, что я не смог нормально справиться со стрессом и решил заглушать свои проблемы с помощью сигарет. Чонгук отпивает из кружки и неуверенно спрашивает: — То, что между нами происходит сейчас, все еще вызывает у тебя желание покурить? Странный вопрос. И немного глупый. — Ты забываешь учесть факт зависимости, — усмехается Тэхен. — Она у меня пока не настолько сильная, но сейчас мне уже не нужны причины, чтобы захотеть покурить. Тем не менее ситуация с кошкой определенно требовала сигареты для тщательного осмысления. Чонгук еле заметно кривит губы, но ничего не отвечает. Утыкается обратно в кружку и всеми силами показывает, что никак не будет комментировать чужую фразу, хотя ему определенно есть что сказать. — Тебе не нравится, что я курю, — констатирует Тэхен. Чон досадливо выдыхает и отставляет пустой стакан. Он правда не хотел поднимать эту тему. — Не нравится, — признается он. — Но я не имею право это запрещать, ни тебе, ни кому-либо в принципе. Просто я не очень понимаю курящих людей: как вы можете настолько осознанно херачить себе здоровье ради минутного расслабления? А еще сама зависимость. Я помню, как тяжело давались Саре перелеты. Если рейс длился больше двух часов, она не находила себе места от того, как сильно хотела покурить. Меня в ужас приводит мысль, что я могу от чего-то настолько сильно зависеть. Но опять же, я никому не навязываю свое мнение. К тому же вокруг меня много курящих, и я уже давно спокойно отношусь к запаху сигарет. Единственная ситуация, когда я его не переношу — если я собираюсь с кем-то поцеловаться. Это так. Просто тебе к сведению. У Тэхена аж рот приоткрывается от шока. То, что ему теперь нужно быть аккуратнее с сигаретами перед встречей с Чоном, он понял. Но он ведь правильно услышал, что Чонгук сейчас намекнул, что не против повторить их поцелуй? Младший напротив шкодливо ухмыляется, явно угадав его мысли. Что ж, забудьте про закапывание кошек, вот это та ситуация, которая требует тщательного осмысления. — Я в душ, — вскакивает со стула Тэхен, опустив красное от собственных мыслей лицо. — Можем приготовить рамен, когда я выйду. У меня больше ничего нет из еды. — Рамен звучит отлично, — широко улыбается Чонгук и напоследок салютует, когда Ким скрывается в ванной.***
Первые 10 минут Тэхен без движения сидит в душевой кабине, прижав колени к груди и вслушиваясь в гудение стиральной машинки, в которой стираются их с Чонгуком вещи. Он не понимает, что происходит. Еще до вчерашнего дня он был уверен, что младшему срать на него и общается он с ним исключительно с позиции «ну, он хороший парень, а еще помогает мне справиться с тревожностью благодаря нашей связи». Очевидно, Ким ошибался. Чонгук поцеловал его, намекнул, что не против повторить, так еще спокойно приехал к нему в квартиру несмотря на то, что им нельзя. И это самое главное — им нельзя. Тэхену плевать на себя. Что ему могут сделать NSA, если про все узнают? Погрозят пальчиком и начнут поливать грязью в Интернете в попытках разрушить карьеру? Пусть попробуют. У него есть что предъявить в ответ, да и Намджун не останется в стороне. Другой вопрос — Чонгук. Вот ему действительно есть что терять. Для Чона на кону стоит все, на что он пахал последние семь лет: его репутация, карьера, будущая жизнь. Не стоит забывать и про безумного сталкера, который пусть и не представляет физической опасности, но психологическую точно. И все это ради того, чтобы сохранить отношения со своим истинным? В исторических сагах и любовных романах главные герои ответили бы однозначным «да». Борьба за истинную предназначенную любовь всегда должна быть превыше всего. Вот только они не в те времена родились, а Тэхен не чувствует себя главным героем. Он вообще не хочет быть персонажем, ради которого другой человек должен разрушать свою жизнь. Им определенно стоит поговорить. Пока парень перекладывает постиранные вещи из стиралки в сушилку, он прокручивает все варианты начала разговора, в итоге останавливаясь на самом нейтральном. Выйдя на кухню, он уже собирается озвучить первый вопрос, но так и замирает с приоткрытым ртом — Чонгука нет. Нахмурившись, Тэхен проходит в гостиную, но и там никого нет. Со стучащим сердцем Ким проверяет прихожую и облегченно выдыхает, когда видит грязные Balenciaga. Он уже был готов навсегда вычеркнуть Чон Чонгука из своей жизни, если бы оказалось, что тот молча свалил после всех последних событий. Тэхен осторожно приоткрывает дверь спальни и тихо заходит на случай, если младший слишком вымотался и решил лечь спать. Но Чонгук бодр и свеж, стоит около комода и со сведенными к переносице бровями изучает черный фотоальбом. Фотоальбом, который он ни в коем случае не должен был видеть. Ким забывает обо всей своей осторожности: за секунду подскакивает к айдолу, выхватывает альбом из рук и, прижав его к груди, ложится корпусом на комод, не давая ни единого шанса добраться до ценной находки. — Во-первых, неприлично копаться в чужих вещах, — сурово говорит Тэхен. Смотреть он тоже старается сурово, но получается наверняка не очень с учетом, что он лежит задницей к верху на комоде и глядит на парня снизу вверх. — А во-вторых, мы не обсуждаем то, что ты нашел. — Нет, хен, — хмурится Чонгук. — Мы обсуждаем то, что я нашел. — Нет! — Тэхен начинает натурально паниковать. — Это ничего не значит, я не сталкер и никакой-то твой сасен, Чонгук-а, клянусь. Мне просто хотелось это сохранить на память, ничего серьезного. Я знаю, что ты хочешь сказать, я знаю, что ты будешь ругаться, но это ничего не изменит. Это мой альбом, и я не буду от него избавляться, что бы ты ни сказал. Тэхен бы никогда не признался, но их с Чонгуком маленькое фотографическое соревнование вселяло в него радость, сравнимую с эмоциями ребенка, который на утро Рождества находит подарки под елкой. Что-то волшебное, головокружительное и долгожданное. Разве что внутреннему ребенку Тэхена наказали «только смотреть!». Полюбуйся, потрогай, а после безжалостно уничтожь. Ким уже взрослый мальчик и понимает, что это необходимая мера. Поэтому он послушно чистил их с Чоном переписку, не оставлял ни единого следа на телефоне или в облаке. В тайне же заранее распечатывал все снимки и складывал их в специальный фотоальбом. Тэхен все еще не уверен, останется ли от его истинного хоть что-то кроме воспоминаний. Так пусть тогда эти воспоминания можно будет хотя бы потрогать. — Тэхен, я не собираюсь тебя ругать, это смешно, — морщит нос Чонгук. — Но я же говорил тебе, что мы не должны оставлять следов нашего… — Я знаю, знаю, знаю, знаю, — сбивчиво тараторит Тэхен. — Я спрячу его лучше. Чонгук ошарашенно смотрит на фотографа, который нахохлился точно кошка, которая сторожит своих котят и готова оттяпать руку любому, кто к ним прикоснется. Причем даже ему, человеку, который, если продолжать метафору, участвовал в рождении этих «котят». Это ведь их общие фотографии. Когда парень только нашел альбом, он злился (не дай бог эта вещь попадет не в те руки). Сейчас же, смотря на такого отчаянного Тэхена, брюнет чувствует разливающееся по всему телу тепло и нежность, а еще легкий стыд. Сам бы он никогда такого не сделал. Чон привык чистить все цифровые следы контактов со своими девушками и контролировать, чтобы те делали так же. Это базовая техника безопасности — развлекательная индустрия Кореи слишком жестока, чтобы ее не соблюдать. Со стороны казалось, что Тэхен тоже следовал этим правилам. Вот только он нашел лазейку в словах Чонгука, чтобы сделать по-своему. Старшего и впрямь стоило бы отругать, провести разъяснительную беседу, а альбом изъять и сжечь. Однако Чонгук понимает, что не сможет этого сделать. — Хорошо. Спрячь его как можно лучше, — поддается парень. — Теперь я могу его посмотреть? — Ты с ним что-то сделаешь, — прищуривается Ким и сильнее стискивает альбом в руках. — Я похож на вандала? — возмущается Чонгук. — Или, может, на пиздабола? Я же сказал «хорошо», я не собираюсь с ним ничего делать как минимум потому, что половина фотографий в нем — мои! Тэхен продолжает недоверчиво сканировать возвышающееся над собой тело и дает себе несколько секунд, чтобы решить: верить или нет. К несчастью для него, Чонгук этих секунд ему не дает, молниеносно хватая парня за ребра и принимаясь безжалостно щекотать. Ким держится секунд 15: это много, учитывая, что Чон оказывается удивительно профессионален в щекотке и заставляет парня под собой содрогаться от хохота так сильно, что он сносит все вещи с комода. С сияющей улыбкой вытащив из-под задыхающегося фотографа альбом, Чонгук садится на кровать и целиком погружается в просмотр содержимого. Тэхену заранее неловко за то, что он там увидит. Изначально альбом должен был быть просто складом фотографий, которые они отправляли друг другу весь месяц. Но в процессе их расклеивания Ким увлекся и стал приписывать к каждому снимку самую запоминающуюся цитату из их переписки. После на страницах начали появляться всякие рисунки: звездочки, планеты, абстрактные фигуры, портреты, зарисовки ситуаций, которые они друг другу описывали. Чонгуку нравится. Даже не так, он в восторге. Парень комментирует почти каждый рисунок, хихикает с цитат из переписок, а с шаржа на недовольного Сохо-ши, на которого Чон как-то жаловался, хохочет и даже фотографирует со словами «Поставлю на звонок. Пусть хоть что-то будет меня радовать перед разговором с этим душнилой». А Тэхен, кажется, падает в своего истинного еще сильнее. Плавится как карамель, смотря на его беззаботную улыбку и сияющие глаза. Ким так страдал, когда утратил свой вижен, когда все цвета мира изрыгнулись на него, мешая разглядеть среди них самый любимый — черный. Но сейчас все встает на свои места, он приобрел свой черный в образе одного человека: в его смоляных мягких волосах, глубоких чернильных глазах, мрачной связке темных татуировок. Чон Чонгук — это черный, его любимый цвет. И именно Чонгук, просто своим существованием, смог показать Тэхену новые грани этого цвета. Доказать, что черный может быть красочным, ярким и светлым по своей сути. — Осталась ведь только одна фотография? — поворачивает голову певец. — О чем ты? — Должно быть 30 пар фотографий. Сегодня ты прислал мне последнюю от себя. Значит, мне нужно сделать свою, и соревнование закончится. — Да, вроде так, — кивает Тэхен. — У тебя есть камера для мгновенной фотографии? Хочу сделать последнюю сейчас. Тэхен снова кивает и уходит в кладовую, которую использует вместо склада для хранения техники. В дальнем ящике он находит два старых полароида: цветной и черно-белый. Он покупал их еще в университетские годы, просто чтобы попробовать. Результат его разочаровал, снимки даже близко не выглядели так, как он воспринимал кадр в своем вижене. Выкидывать камеры было жалко, а перепродавать банально лень. — Ч/б или цветная? — заходя в спальню, спрашивает Ким. — Давай цветную, — зевает Чонгук. Это уже не в первый раз, хотя по парню и без зевков понятно, что он вымотан. За просмотром фотоальбома Тэхен спрашивал у младшего, не хочет ли он хотя бы час поспать, но Чон наотрез отказался. Ким присаживается на край постели, вертя головой, чтобы найти подходящий кадр: — Что именно ты хочешь сфотографировать? Можем выйти на балкон, но рассвет уже прошел. Как вариант, могу… — Посмотри на меня. Тэхен машинально оборачивается и моргает после того, как слышит щелчок камеры. — Ты… — удивленно шепчет. Чонгук опускает полароид и с нетерпением ждет, когда машинка распечатает фотокарточку. — Почему ты решил сфотографировать меня? — до сих пор не верит Тэхен. — Потому что ты самое красивое, что я мог бы найти в этой квартире, — жмет плечами Чон. — Да ты просто красивый. И я очень хотел тебя сфотографировать. Ты же так ни разу и не прислал мне нормальное селфи. Через минуту карточка проявляется. Тэхен выглядит слегка отстраненно и, по его личному мнению, туповато. Чонгук считает иначе: — Говорю же красивый, — нежно притрагиваясь к белым полям фотокарточки. — Так, а теперь отвернись, хен. Я ее приклею и что-нибудь напишу на память. Посмотришь после того, как я уйду. Тэхен не знает, куда себя деть от смущения. Все действия и слова Чонгука невинные и простые, без каких-то подсмыслов, но даже так они кружат Киму голову. Что же с ним будет, если они перейдут на более серьезные отношения? Разобравшись с альбомом, Чон берется за закрытие другого гештальта — подведение итогов их соревнования. Максимальное число баллов, которые каждый мог набрать, 300. Усевшись друг перед другом на кровати, парни считают до трех, и одновременно говорят: — 292. — 219. Шок. Как много за прошедшие сутки Чонгук вгонял Тэхена в состояние шока. — Чон Чонгук! — орет он. — Мы же договаривались судить честно! — Так это честно, — смеется младший, ойкая от слабого, но неожиданного шлепка по ноге. — Я дал тебе два балла за твое неудавшееся селфи, как сразу и сказал. Все остальное мне очень понравилось. Я не разглядывал фотки из разряда «к чему бы придраться». Смотрел целиком и, клянусь, от каждой я был в восторге, поэтому ставил 10. Чтобы не дать Тэхену возможность вставить очередные возмущения и нравоучения о справедливой игре, Чонгук поспешно добавляет: — Давай, говори свое желание. — Желание? — Конечно. Ты выиграл и заслужил награду. Что ты хочешь? Тэхену не нужно долго думать: — Не заставляй меня избавляться от фотоальбома. Чонгук удивленно моргает: — Я же сказал, что ты можешь его оставить. Даже больше, я сам теперь не позволю что-то с ним сделать, он потрясающий. Когда вся ситуация с нашей истинностью уляжется, я попрошу тебя сделать дубликат, а сам заберу оригинал. Теперь давай нормальное желание. На этот раз Тэхен по-настоящему задумывается. Все, что он хочет от младшего в глобальном смысле — сходить на свидание, провести вместе выходные, побывать у него дома — просто неосуществимо. Так что мозг выдает только жалостливое, но не менее необходимое: — Пообещай мне, что больше не будешь обрывать со мной общение, — пряча глаза. — А если так получится, что тебе придется или не захочется общаться, то предупреди меня заранее. Несколько секунд тишины. — Я правда кажусь тебе таким безнравственным и подлым? — с болью шепчет Чонгук. — Мне жаль, что я так поступил. Мне нужно было время, чтобы хоть немного разобраться в себе и понять, что я чувствую. Мне правда жаль, что я сделал тебе больно, Тэ. Больше этого не повторится. Только если насильно, но в таком случае я сделаю все возможное, чтобы тебя предупредить. Тэхен поднимает голову и слабо улыбается. Теперь все хорошо. Самый большой страх позади. Их пальцы рук сами собой тянутся друг к другу и переплетаются. — Третья и последняя попытка, Тэхен, — подначивает с улыбкой Чонгук, наклоняясь чуть ближе. — Если все эти хождения вокруг да около были только для того, чтобы усыпить мою бдительность и по итогу попросить Мерс, то ты хорош. Тэхен прыскает. Что ж, он мог бы попросить Мерс. Но зачем он ему, если у него нет прав? — Поцелуй прозвучит слишком банально и нагло, — бурчит. — Не наглее и не банальнее Мерса, уж поверь, — фыркает Чонгук. — Но это именно то, что я бы попросил у тебя, если бы выиграл сам. Хоть их первый поцелуй произошел в максимально неожиданной и нестандартной обстановке, именно второй они запомнят больше всего. Потому что это больше не была проверка, это было осознанное желание обоих. Чтобы очень нежно и неторопливо, когда просто перебирание губ друг друга, а между паузами и вздохами прикосновения пальцев. А позже, когда Чонгук уедет и напоследок мазнет легким поцелуем щеку, Тэхен откроет фотоальбом, где увидит несколько строк, написанных мелким аккуратным почерком: «Я встретил тебя во вторник. Я был злым и раздраженным. Ты сказал, что это эффект вторника и ему поддаются все. Ты сказал, что feel like a Tuesday — быть меланхоличным и безразличным, когда не помнишь вчерашний день и равнодушно ждешь следующий. Я подумал, что ты прав, но только не в отношении меня. Потому что для меня feel like a Tuesday — ощущать себя дома, быть счастливым и участливым ко всему, что происходит. Когда я забываю вчерашний день и не хочу, чтобы наступал следующий. Ты мой вторник, Тэхен Что бы это ни значило»