Мальчишки смогут полюбить

      Антон ходит по коридору у комнаты Алины туда-сюда, но старается делать это тихо. Нервничает и не хочет тревожить. Вера наблюдает за сценой, облокотившись о стену и сдерживая улыбку слишком уж явно. Антон ей симпатизирует. Она уже уточнила у Арсения всё ли в порядке, а тот молчаливой улыбкой и кивком подтвердил, поэтому женщина без зазрения совести теперь принимает Антона и бессовестно пытается его прочесть. Пока читаются только одни нервы. Напоминает сцену из Спанч-Боба, где маленькие губки в голове у главного героя разносили «склад» его сознания.       На несдержанный смешок Веры Шастун поглядывается на неё насупившимся котом, которого пнули случайно и вырвали из сладкого сна. Она покашливает и уточняет, будто никому из присутствующих не ясно, как истинна:       — Волнуешься?       К удивлению женщины, Антон действительно несколько раз кивает и быстро тараторит:       — Безумно. Понятия не имею, что говорить.       — Говори искренне, как и всегда.       Вера говорит от всего сердца, а парень вздыхает нервно, протирая ладонями лицо. Дверь открывается, и он лишь заглядывает в проём, не смея зайти без приглашения. Антон, как никто другой, знает, насколько важны границы собственной комнаты. Не хочет нарушать чужие.       Алина смотрит грозно, как в их первую встречу. Арсений проводит ладонью по плечу парня, подбадривая, прежде чем уйти с бывшей женой на кухню. Алина с Антоном продолжают безмолвную битву взглядов. Ну как продолжают. Юная Попова сверлит взглядом, а Шастун старается не растеряться. Молчание слишком затягивается, а нервы чуть ли не лопаются от напряжения. Да, он должен извиниться. Да, сбегать от проблем совсем не по-взрослому, а он именно в такой роли сейчас, но черт возьми! Уже думает уйти, поглядывает в сторону спасительной и комфортной кухни, когда его останавливает командный голос:       — Стой там.       Антон дёргается, едва заметно, подсобирается и встаёт равнее. Весь превращается в концентрированное внимание.       — Стою.       — Папа мне всё рассказал. Прям сюжет какого-то фильма. — Алина говорит спокойно, злости Антон больше не слышит, грусти тоже, поэтому старается отвечать таким же повседневным тоном.       — Думаешь?       — Ага, очень трагично. Это правда?       Алина спрашивает скорее для атмосферы, посмотреть, не растеряется ли Антон. Она верит ему, хочет верить, и Антон её ожиданиям соответствует. Тот отвечает чётко и честно:       — Да. Такое случается.       — Я знаю. Папа с мамой тоже… — Она запинается и Антону очень непривычно видеть её настолько растерянной, поэтому он тут же подхватывает.       — Как из фильма, да? — Алина кивает, опуская глаза. — К сожалению, такая она взрослая жизнь. Лучше не взрослеть раньше времени. Много бонусов, но левелы слишком хардковые. — Антон улыбается и видит, как хихикает брюнетка. Однако, кое-что его всё же тревожит, поэтому он уточняет, — тебе больно от этого?       Они лишь раз поговорили с Арсением о его бывших отношениях. Антон и у него уточнял про чувства Алины, мужчина тогда неопределённо пожал плечами с сомнением, но сказал, что девочка утверждает, что всё хорошо. Однако, дети не редко говорят неправду касательно таких вещей. Не хотят расстраивать или боятся, что их не поймут. Конечно, всё это он из своего опыта берёт.       Попова поджимает губы, раздумывая лишь минуту. И о том, что чувствует, и о том, хочет ли отвечать:       — Конечно, иногда, я жалею, что они немного ненормальные у меня, но нет, мне не больно. Спасибо, что спросил.       Шастун кивает, понимающе и также благодарно за честность. Легкая тоска присуща каждому, у кого есть своё видение идеальной картинки жизни, но, обычно, люди быстро адаптируются и принимают реальную ситуацию как минимум за норму.       — Ирина красивая. И профиль красивый.       Антон улыбается тому, как девочка похожа на собственного отца. Умиляется с моментального перевода темы, но и Шастун не промах. Отвечает честно, как на допросе, будто и не понимает, что не так:       — Да, она любит фоткаться. Ещё она очень хороший друг. Могу познакомить вас.       Алина фыркает, но заметочку себе ставит. Ира правда ведет профиль, как звезда, вроде бы даже крутится в тех кругах, поэтому, наткнись девочка на неё при других обстоятельствах, она бы точно фанатела по ней, наряду с другими блогерами. Хлопает по месту рядом, и Антон с позволения проходит. Сначала понятия не имеет куда себя деть и осторожно садится на кровать рядом, хватает зайца, которого принёс в первую встречу. Крутит и рассуждает про себя, чем вообще думал, когда выбирал его. Такой нелепый, ещё цвета голубого. Забавный.       Комната у Алины яркая, в цветах, всяких самодельных безделушках и целой кучи фото: её, Арсения, Веры, друзей и звёзд. Антон переводит взгляд снова на брюнетку. Да, конфликт, вроде бы, исчерпан, но у него стойкое ощущение, что самого главного он не сделал. Если не сейчас, то когда?       — Алин, прости меня. — Сжимает губы в тонкую полоску, ожидая реакцию. Он чувствовал себя очень виноватым, не столько из-за ситуации, потому что, ну, это одно больше недопонимание, сколько из-за того, что предал с таким трудом заработанное доверие. — Мне правда жаль, что я расстроил тебя.       — Да ладно, не за что же, как оказалось, — бубнит девчонка. Наверное, ей также неловко принимать эти извинения, — но если тебе это важно, то прощаю. Мир? — Она протягивает мизинец и Антон с широкой улыбкой и щенячьем счастьем в глазах его пожимает собственным.       — Мир.       Алина всё же собирается и уезжает или скорее уходит проводить время с мамой на всё выходные, каков и был план. Она переволновалась, но в целом, всё хорошо. Вера даже на прощание обнимает Антона, а Арс наблюдает за сценой с тихими смешками от того, как легко Шастуна застигли врасплох.       — Смешно тебе? — Обиженно ворчит парень, скрещивая руки на груди. — Супер, конечно, повод выдался, чтобы познакомиться с твоей женой. Вот я дура-ак, — Тянет Антон страдальчески, а когда Арсений подходит ближе и обвивает руками, то утыкается мужчине в плечо, зажмурившись.       — Да ладно тебе, трудности сплочают быстрее. — Хихикает Попов, когда чужой нос проходится по шее. — Щекотно же.       — Ты точно не обижаешься? У нас всё в порядке?       Шастун поднимает голову и смотрит прямо в голубые глаза, пытаясь прочесть всё эмоции и даже слабую перемену в настроении. Сказать честно, читает он плохо, но от всего сердца старается.       — Да, Тош, всё отлично. — И тянется к таким манящим сейчас губам, шепчет в миллиметре от них, — я тебе доверяю.       Антон же просто млеет от нежности и ласковых рук. Виснет на мужчине от усталости после бурного денечка и эмоций. Сначала даже не понимает, что не так. Понимает лишь, что поцелуй, как банально это не прозвучит, действительно чувствуется по-особенному. Арсений будто раскрывается по-новому, больше безоговорочного доверия и меньше скованности.       Антон вообще считал всё это время, что Попов вот просто такой: держится всегда сдержанно, чувства держит в тайне, ограничивает своё личное пространство и старается быть ведущим, никогда ведомым, но сейчас понял, что нет.       За три месяца официальных отношений с Арсением, Шастун привык к стойкому ощущению, что встречаются они немного нестандартно. Будто с самой красивой живой статуей. Но, раз влюбился, он отступать не может, да и не хочет. Чуткий и тактильный Антон часто натыкался на стену. Нет, они проводили время вместе, как совершенно обычная пара, зажимались, миловались, но парню всегда казалось, что Арс себя контролирует во всём и пытается контролировать дозы заботы о себе. Часто молчал, когда дело заходило дальше их будничных разговорах на обедах или диалогов, полностью построенных на шутках. На купленный кофе всегда отвечал тем же, но всегда уточнял, что, если он проявляет инициативу и подкармливает Антона, чтобы тот не заикался об оплате. На любой подарок дарил ответный. Будто всегда переживал, чтобы ему не дали лишнего. Пытался заботой укутать, а такого отношения к себе не понимал и не принимал. Шатен, конечно, продолжал отчаянные попытки, но очень аккуратные.       Сейчас Антон, кажется, понял, что тот просто очень боялся доверится. Положиться на кого-то, привыкнуть, перестать быть независимым от кого-либо. Боялся упасть в Шаста также откровенно, как и сам Антон в него. Потонуть. Возможно, просто не доверял. Это не его странности, а его слабые места. Попытки быть идеальным и беспроблемным. У Антона сердце щемит, и он обхватывает лицо Арсения ладонью, гладит ласково, будто тот может исчезнуть в любой момент.       За эти три месяца они, кстати, так и не дошли до чего-то более серьёзного. Антон проявлял инициативу, но Арсений сохранял спокойствие и переводил всё в нежные поцелуи. Не такие как сейчас. Антону это было не так важно, в какой-то момент он просто привык к зоне комфорта. Да и времени как будто бы подходящего и не было — они то работают, то гуляют, то Арсений спешит к дочери домой. Конечно, Шастун иногда думал об этом в начале отношений: возможно, он Арсения не привлекает? Тогда откуда эти взгляды сердечками, когда он приходит в чуть более свободном стиле на работу по пятницам. Возможно, Арсений асексуал? Эту идею он отбросил, потому что был наслышан от Оксаны об их бурной общей молодости. Не вместе, уже радовало. Спрашивать напрямую не хотелось, это прозвучало бы, как претензия, а их у Антона попросту нет. Его всё устраивает, это лишь интерес. Возможно, просто Арсу нужно больше времени? На этом варианте и остановился.       Сейчас же, когда Антон чувствует, как с мужчины будто спадает его привычное напряжение и он позволяет ему полностью вести этим сладким горячим поцелуем, шатен понимает, что абсолютно подходящий момент настал. Он не считает этот момент долгожданным, просто счастлив, что ему позволили, что ему открылись.       Арсений поддаётся лёгким подталкиваниям в сторону собственной спальни, полностью занятый исследованием чужой кожи под толстовкой. Ведёт по ней то пальцами, то короткими ногтями и у Антона живот сводит от волнения, возбуждения и переизбытка чувств.       Они продолжают целоваться, теряются во времени и нежелании оторваться хоть для чего-нибудь другого, пока Антон всё же не тянет душную и лишнюю в этой жаре толстовку с себя. Арсений следом тянет и футболку, надетую для тепла, а после позволяет расстегнуть пуговицы на собственной рубашке, не прекращая выцеловывать чужую свободную кожу.       Антон сам не понимает, как они перемещаются на постель, он всё в тех же безразмерных штанах, а Арсений в узких брюках, которые безупречно сидят на поясе, а металл ремня так эстетично контрастирует с загоревшейся кожей.       Мужчина рядом с ним расслаблен и жмётся насколько может близко, отдаёт весь контроль ему, позволяет выцеловывать каждую родинку и ощущать всё скрытые ранее участки кожи, как самый интересный квест, и Антон безмерно за это благодарен. За, наконец, полное позволение себя любить, заботится и, безусловно, то доверие, что шепчет Антону всё милости, пришедшие в голову, искренне и открыто.       Шастун просто не может позволить тебе оторваться от Арсения хотя бы на минуту. Тот обвивает его конечностями, сплетается пальцами. Антон верит каждому слову, каждому признанию и комплименту. Отвечает также отчаянно, замедляется периодами, просто позволяя себе насладиться чужими сладкими губами, пока Арсений горит под его ладонями.       Если можно окончательно потеряться в человеке, как в самом прекрасном, сказочном и глухом лесу, то Шастун прямо в этот момент испытал это на себе. Ему уже не важно его собственное удовольствие, сколько плавящийся Арсений на светлом постельном бельё. Хотя, Антон хочет быть честным, тот о нём тоже не ни на секунду не забывает.       Утро же следующего дня похоже на самую заветную мечту Антона. Он просыпается раньше обычного, потирает сонное лицо и не может сдержаться. Хихикает с такого абсолютно неидеального Арсения с растрепанными волосами и нелепым выражением лица от удобной для него позы на животе.       В комнате ужасно душно, поэтому он лишь на минуту поднимается, чтобы приоткрыть окно и впустить свежий воздух, затем сразу же возвращается к мужчине. Антону не терпится насладится этим мгновением ещё хотя бы несколько минут. Арсений рядом посапывает едва слышно, бурчит что-то на активность вокруг, но выражение лица расслабляется, как только Шастун не выдерживает и подползает ближе, чтобы соприкоснулся с полностью ногой кожей и сохранить тепло, переплести конечности под пушистым одеялом.       Он любуется брюнетом, как влюблённый школьник, пока желание прикрыть снова глаза не становится сильнее, он дремлет наполненным спокойствием и каким-то особенным умиротворением от момента.       Если бы у Антона спросили про самый счастливый день в его жизни, он бы долго размышлял, какой именно проведённый с Арсением назвать, но это утро точно было бы в топе одним из первых. Первое их утро. Такое семейное, гармоничное, тёплое.       Даже несмотря на то, что задремавшего парня потом разбудили колючими поцелуями в шею и грудь, а пока он раскачивался, достаточно потно дышали горячими выдохами куда-то в шею.       Антон, конечно, потом отомстил, разыгравшись, лёгкими укусами в ключицы и живот, поверх поставленных ранее отметин, от чего Арсений лишь смеялся своим обволакивающим смехом.       Арсений сейчас другой, Антон это понимает, тот практически отказывается отпускать чужую руку, отстраняться хотя бы на секунду. Он настоящий, искренний. Шастуну предстояло собрать всё силы в кулак, чтобы отправить его в душ, а следом и самому оставить брюнета ненадолго.       Попов снабжает его собственной одеждой самого просторного кроя, чтобы Антон точно влез, а сам, после ещё одного долгого поцелуя, уходит соображать завтрак.       Шастун светит, когда присоединяется к нему, обвивает всём телом, насколько может, и Арсению правда тепло становится, несмотря на прохладу кухни.       — Арс, можно сморожу глупость?       Попов же сдержаться не может и хихикает в чужую шею. Серьёзно, будто он когда-нибудь скажет Антону «нет»?              — Можно.       — Я бы прямо сейчас на тебе женился, настолько я в тебя влюблён.       — А что тебя останавливает? — Антон со всей дерзостью взглядывает Арсению в глаза. В тех чертята и смешинки вальс танцуют.              Он любуется буквально пару мгновений. Не меньше просто потому, что сил не хватает, чтобы оторваться, а после с полной серьёзностью заявляет:       — Нет, сейчас рановато. Вдруг, ты носки разбрасываешь, а я пыль не вытираю, кстати, терпеть это не могу. Ой, столько поводов, конечно, жуть. — Пытается строить из себя взрослого и ответственного и принимать только взвешенные решения. Арсений наблюдает за этими якобы сухими расчётами со смешками и Шастун не выдерживает, подхватывает его под бедра, — но просто знай, что будь я чуточку более безответственным прямо сейчас бы повёл тебя в ЗАГС.       Брюнет смех уже не сдерживает, обвивает ногами и одной рукой и поднимает палец в привычной манере, чтобы уточнить:       — Но сначала завтрак!       Шастун кивает, чмокает в губы:       — Завтрак.       Он сажает Арсения рядом с собой на гранит и они едят полезную злаковую кашу, заботливыми руками Попова сделанную. Шастун не устает его целовать периодами, пока мужчина ворчит, что сидеть так на столешнице слишком по-детски и что стоит хотя бы позавтракать по человечески, но на поцелуи всегда отвечает и улыбается.       — В конце концов, Сюш, когда ты ещё посидишь на столешнице, когда делал это в последний раз?       Попов смеётся искренне и кивает. Он и правда не помнит, когда дурачился в последний раз:       — Тоже, верно.       Отставляет посуду подальше в раковину, сетует на то, что потом оттирать их будет очень сложно, на что Антон, улыбаясь ласково на такие дедовские повадки и не глядя открывает кран, заливая стекло водой, Арсений не может не хихикнуть от этого пафоса и дерзости ситуации, обвивает его ногами снова и просто даёт себе утонуть. Буквально на пару дней наедине с Антоном, его причудами и шутками, с его заботой и нежностью, чтобы в понедельник с новыми силами приступить к роли твёрдой опоры для дочери и строгого начальника для подчинённых.       Пусть выходные проходят не так, как они планировали изначально, но они проходят максимально правильным образом.       Шастун будто вываливает Арсению всё самые нелепые идеи из детства. Они валяются на ковре, когда Антону надоедает просто сидеть на диване и смотреть телепередачу и тот просто сползает вниз и стягивает брюнета за собой. Снова целуются, как школьники, и наблюдают за голубым и впервые ясным за последние дни небом. Антон не может сдержаться и все-таки мысленно проводит параллель между светлыми глазами, обрамленными чёрными ресницами и синевой за окном. Этого хватает, чтобы вновь накрыть чужие губы.       Шастун находит даже где-то в прихожей мыльные пузыри, когда уходит на поиски зарядки, хотя мог бы взять здешнюю.       — Смари, что нашёл?       Арсений долго всматривается, потому что Шастун стянул с него очки всё на том же ковре, чтобы лежать и целоваться было удобнее, и мужчина забыл про них совсем. Потом узнаёт знакомый синий пузырёк.       — О, это Алинкины.       — Она не будет против, если я их немного использую?       Арсений качает головой и нежно произносит «не думаю, что она пожалеет для тебя мыльной воды», перемешивая салат, а после всю кухню заполняют переливающиеся фиолетовые пузыри. Шастун лопает их один за другим, старается пускать прямо в Арса и хихикает.       — Попробуй, — Антон становится около него, опирается о столешницу, подставляет колечко к его лицу, — давай, Арс, не будь ханжой.       Арсению бы обидится, ведь он совсем не ханжа, просто серьёзный, но Шастун говорит это с таким умилением и предвкушением, что Арсений может лишь дунуть, пуская несколько пузырей. Многие лопаются, но Антон продолжает:       — Давай, нежнее. — Набирает еще мыльной воды на эту пластмасску и Арсений вновь выпускает пузырьки, но уже в большем количестве. Наблюдает за солнцем залитой кухней и переливами играющими на свету мыльными разводами. — Молодец.       Антон абсолютно по-детски смотрит на брюнета сквозь колечко пластика в фиолетовом растворе, а после пускает несколько мелких поверх, чтобы те разлетелись около счастливого любимого лица и полопались о чёрные волосы. Красивое.       — Антон, — зовёт его мужчина, когда Шастун вновь заигрался с мыльными пузырями, пуская партию за партией.       — Мм?       — Ты красивый.       Шастун краснеет совершенно незабываемо. Неловко замирает, опуская баночку и забывая о ней вовсе на несколько минут. Сейчас он меньше всего похож на того мужчину, что выцеловывал каждый сантиметр Арсого тела и прижимал к себя со всей страстью прошлой ночью. Шёпот и вовсе звучит трогательно, на фоне того твёрдого голоса:       — Спасибо…       — Тебе спасибо. За всё спасибо. — Арсений обвивает его опущенную руку, проводит пальцами до кисти и сплетает с его длинными, совсем без привычных колец и браслетов. — За то, что рядом. За то, что ты есть. Я люблю тебя.       — Я люблю тебя, — вторит Антон и придвигается ближе, обвивая его талию руками, а в глазах привычная дерзость появляется, — Всё-таки в ЗАГС?       — Возможно… Но ты сначала догони! — И Арсений действительно убегает, делает круг по гостиной, стараясь всё же не сильно топать, чтобы не тревожить соседей, а после пытается убежать в ванную, но его хватают прямо у двери и утягивают в спальню. У Шастуна твердые намерения переубедить Арсения всеми способами от идеи, что ЗАГСа стоит избегать.