Бон все сидел в гробовой тишине. Что делать с оборудованием он так и не определился, примерный план диалога был накидан в его голове и ожидал своей реализации. Теперь, когда основные задачи вроде как были решены, ему оставалось лишь ждать, когда случится чудо. А время то шло крайне медленно и ускоряться не собиралось. Казалось, что перед ним уже вся жизнь успела пройти, пока он так сидел, хотя по факту прошло от силы минут двадцать. И чем дольше Бон так сидел, тем больше он стал приходить к пониманию, что чуда вряд ли стоит сейчас ожидать: Мэри, по очень простым причинам, по его воле сюда так не прийдет.
В конце-концов, шило (сами знаете, какое) настолько расщекотало то самое место, что Бон таки решил взяться за блок с процессорами. И то тратить столь ценное время на ничего не делание, когда дел насущных навалилось выше крыши, было самым что ни на есть кощунством.
К примеру, одной из насущных проблем была нехватка пива, а точнее его полное отсутствие. Так уж случилось, что все оставшиеся запасы он изничтожил еще прошлым вечером, а проследить за количеством запасов кое-кто не удосужился. Но ладно бы с ним, с этим пивом, дело то было в том, что и все последние деньги кончились неделю назад (которые, к слову, он слил как раз на покупку столь «живительного» пойла).
Но у Бона уже было простое и лаконичное решение столь прискорбной и непоправимой ситуации: взять и что-нибудь у кого-нибудь украсть, чтобы потом за это что-то получить деньжат, чтобы уже на них взять себе «живительного нектару». Все в этом плане казалось идеальным, только сообщника не хватало, ведь все-таки мараться одному со всем этим ему крайне не хотелось. Только он вскоре вспомнил: все пацаны давно разошлись по своим делам и в заведении их уже не было.
Так, и замкнулся порочный круг - на этом несчастном блоке. А так как другого выбора у парня не оставалось, Бон пошел в кладовку искать инструменты к сие агрегату, чтобы потом сие аппарат можно было разобрать.
***
К этому времени Фредерик более-менее успокоился. От сердца отлегло и на душе стало как-то спокойно - смертельная опасность его миновала и сейчас можно было открывать свое «бомбоубежище на случай третьей мировой войны», (защита которого состояла лишь из хилой дверки и не менее хлипкой щеколды).
Паренек, все еще немного трясущийся, уселся обратно на постель и взял книгу, которую он до этого читал. Только вот былого желания читать больше не было: он не читал, а просто без энтузиазма листал страницы.
— Вредители... Только настроишься что то делать, а они, как назло, возьмут и собьют. — с досадой сказал Фредерик — И что ими, интересно, движет?
Парень задумался. Мысли одна за другой, то приходили, то уходили. И только ему в голову начали приходить здравые и правильные идеи, по типу пойти прогуляться или убраться у себя
в конуре, так все взяло и схлопнулось. Тот риторический вопрос настолько глубоко засел в его голове, что парень зачем-то принялся за активные поиски ответа на него (хотя риторическому вопросу ответ не нужен).
И не успев толком начать сие около философские размышления уровня «туалетного мыслителя», Фредерик, во всех смыслах, сделал “абонент находится вне зоны действия сети”.
А что мы имеем в итоге? Вместо того, чтобы принести пользу, хотя бы себе, и, к примеру, убраться у себя в комнате, Фредерик просто потратил полчаса своей
бесценной жизни на пустые размышления, которые к окончательному выводу его так и не привели. (Очень рациональная трата времени, я так скажу).
Но, как и подобает существу, имеющему,
пускай и «недо», но интеллект, парень таки, по прошествии вышеупомянутого промежутка времени, опомнился и оторвался от бессмысленных филосовств. Когда же до парня наконец дошло, что все это время он занимался немножечко не тем, что ему бы следовало делать, он принялся наверстывать упущенное и принялся за разбор "творческого беспорядка" у себя в комнате.
Начать уборку Фредерик решил с того (спойлер, этим же и закончилось), что он решил впервые за месяц открыть окно на проветривание. Подойдя к окну, он одним рывком сдернул толстенную штору с окна и через несколько мгновений он пожалел о сделанном. Что-то очень яркое, аки свет мощных прожекторов, больно ударило ему в глаза.
Не осознав что сейчас произошло, он закрыл глаза рукой и задернул штору обратно. Но из детского любопытства (или как эта болезнь называется) паренек снова приоткрыл штору. Яркий лучик, пробивающийся через маленькую щелку между шторами, осветил пол, а пыль витающая в комнате, придала этому лучику объема и живости.
— Не может быть. Неужели это… Солнце? Впервые за два месяца!? — удивлённо спросил себя Фредерик, смотря на луч — Неужели все это закончилось?
Жаждая увидеть солнечный свет, по которому он так соскучился, паренек выключил торшер и открыл окна настежь, предварительно раззанавесив их. Комната тут же залилась ярким солнечным светом, превратив ее из темного и тесного бункера в светлое и просторное помещение. Он, слезясь от боли в глазах, «жадно пожирал» весь свет, что принимал.
Когда глаза более-менее привыкли к свету, парень решился выглянуть из окна. Улица стала просто неузнаваемой, в позитивном смысле этого слова, разумеется. Освещенная яркими лучами солнца, она теперь не выглядела так грустно и уныло, а деревья, усаженные вдоль улицы, шелестели своими изумрудными листьями от малейшего порыва ветра.
— Это настоящая красота… Надо… — воскликнул парень, сбившись с мысли.
Ни о чем не думая, Фредерик, словно ребенок, переполненный эмоциями, на всех парах помчал вон из комнаты. Собственно, так и закончилась не успевшая начаться уборка.
***
Мэри, же в отличие от своего кавалера, не тратила свое время на пустые размышления. Она, как раз пользуясь моментом, сидела у себя в комнате за письменным столом и печатала роман на старенькой печатной машинке, доставшейся ей от отца.
Роман, что она писала, был для нее очень важен, считай одним из смыслов жизни: трудилась она над ним много лет подряд, вложила в него столько сил и времени, свою душу в конце-концов, и, по сути, это было единственным местом, где она могла в полной мере излить все свои переживания и мысли. Собственно, поэтому она работала с полной самоотдачей и сосредоточенностью.
А теперь просто представьте себе, в каком замешательстве была Мэри, когда, в ее комнату без объявления войны, чуть не вышибив дверь из проема, ворвался некто и громогласно так воскликнул:
— Слушай, а давай сходим прогуляемся?
От такого
акта психологического терроризма сюрприза девушка подскочила на месте. Повернувшись на источник коричневых шумов, она увидела своего кавалера Фредерика, который прямо таки сиял от счастья. Девушка не знала, как поступить: послать незваного гостя куда подальше или… послать его куда подальше. Но вместо этого она лишь непроизвольно выдавила:
— А, что? А… Гулять… Да, конечно, я бы с радостью... Но может попозже? Мне тут просто работать надо.
— Ой, ну пожалуйста! Там еще… Солнце вышло, да! Впервые за несколько месяцев... — сказал парень, жалобно посмотрев на Мэри.
По теории, эти слова должны были как-то подействовать на девушку, разжалобить, заставить ее поддаться ему. Но по факту (так как реальный мир нифига не равен детским грезам Фредерика) эффект от них был нулевой: Мэри все не собиралась бросать процесс ради какой-то там прогулки.
— Да, я знаю, что за окном красота и Солнце, но может все-таки попозже сходим? Понимаешь, у меня столько мыслей, которые надо изложить…
Не успев оправдаться за невозможность составить компанию Фредерику, Мэри получила в ответ от него:
— Пойдем! Пока дождь не пошел, пока светло, пожалуйста! — взмолил он, взяв ее за левую руку и начав ее слегка тянуть на себя.
Мэри в глубине души чувствовала неподдельную злобу на своего друга, за его неуважение к чужим планам, но в то же время было в ней что-то, что
Решив не расстраивать столь ранимого паренька, девушка в этот раз не стала сопротивляться. Фредерик, пусть и был чересчур раним и вел себя специфически, но так он все-таки был единственным, кто с ней по-настоящему дружил.
***
— Блять… а эту хуету не раскрутить и не разобрать… — проворчал Бон, с болью осознавая, что ни один из найденных ключей не подходил по размеру и форме — Я блять обошел всю пиццерию, чтобы что? Правильно, чтобы сказать, что этого блядского ключика у нас нет!
Остался единственный возможный вариант, поэтому, выдернув все провода, что были воткнуты в сие «совокупность аппаратов», он попытался поднять его. И вроде как процесс пошел - блок оторвался от пола и начал подниматься все выше и выше, но парень вскоре поставил его на место.
Не сказать, что парню пришла в голову более разумная идея, чем та, что он сейчас попытался воплотить в жизнь, скорее наоборот, она была единственной правильной (сугубо по его «авторитетному» мнению). А блок он поставил лишь потому, что почувствовал, как позвоночник в трусы осыпался.
— Аппаратура наносит ответный удар, блять… — пробормотал он, схватившись за спину — Ну ничего, я тя щас подниму… Я, сука, и тот "союз до гроба" развалю, лишь надо подождать! Пиздец у меня спина болит!
Парень снова взял блок и попытался повторить свои предыдущие «успехи». Видимо, Бог, который в этот момент наблюдал за этой оргией с небес, решил таки пожалеть его и помог своей Божьей помощью. Иначе нельзя никак объяснить, почему Бон его таки смог еще раз поднять и даже медленно понести, учитывая, что в прошлый раз он чуть не
обосрался умер от инфаркта после такой тяжелой атлетики.
Процесс вроде бы шел не так уж и плохо: шажок за шажком, сантиметр за сантиметром. Сейчас основной задачей было не уронить оборудование, а если уж и уронить, то только не на себя. Как говорится:
„Вот ща какой-то алкаш ебнется с крыши на голову, будет печально и больно, а если рядом, то мы хоть поржем”.
Только Бон не учел одного: сцена сама по себе была выше уровня пола где-то на полметра и поэтому к ней вели ступеньки, про которые он успешно забыл. И когда сцена закончилась, бедный парень, не удержав равновесие, полетел на пол вместе с аппаратурой.
На весь основной зал сначала раздались пронзительные крики падающего парня, затем мощный удар тела об пол, а потом зал залился криками боли, походившими больше на предсмертный хрип.
Очевидно, что задача была успешно провалена и теперь Бон (к удовольствию для тех, кто считал Бона мудаком и дебилом) лежал раздавленный блоком на полу. Воздуха, которого в легких и так было немого, становилось все меньше, силы стремительно убывали, а боль в груди становилась все сильнее и вот он, приняв свою судьбу, приготовился отправиться к своим предкам на небеса. На чью либо помощь он не надеялся, поскольку он знал, что никто его не услышит, а если уж его и услышат, то никак не отреагируют, лишь напоследок презрительно заявив: "Опять этот алкаш всем жизнь портит".
И тут парень услышал голос, нежный такой, девичий и быстрые шаги, эхом разносившиеся эхом по залу. Теперь, когда парень впал в бред, он на полном серьезе подумал, что за ним пришел ангел, чтобы забрать его на тот свет. Он почувствовал, как мертвый груз на его грудной клетке стал ощущаться легким, будто его бренная душа начала отделяться от своей физической оболочки.
Только на самом деле его не душа никуда не собиралась - его «предсмертные хрипы» таки были услышаны и теперь кто-то пытался сбросить аппаратуру с его груди. Теперь, когда он наконец смог более-менее набрать воздуха в грудь, иллюзия растворилась: «ангел», который пришел забрать его на тот свет, оказался вполне себе реальной девушкой, которая, судя по фразам: "Что ты стоишь, помоги мне!" и "Как ты смеешь такое говорить, когда на кону жизнь!?" пришла сюда не одна.
Сделав глубокий вдох, парень, пересиливая сильнейшую боль, напрягся настолько сильно, насколько мог, чтобы наконец закончить это бесконечное мучение. Секунд пять спустя раздался сильный металлический грохот, а грудь почувствовала свободу. Не успел Бон приподняться, как он услышал:
— Не вставай, хуже станет. С тобой все в порядке?
— Я… — запнулся парень, протирая глаза — Я вроде жив. А если…
Бон снова запнулся. Только теперь он запнулся от сильнейшего удивления. Он просто не мог поверить своим глазам - перед ним была та, кого он никак не ожидал увидеть. Этой девушкой все это время была Мэри, которую Бон все так выжидал. Это был не сон, она реально была здесь, а для Бона это значило, что надо действовать. Его план был предельно прост: сделать вид, что ничего серьезного не случилось, а еще убрать из своей речи всю ругань.
— Как тебя вообще угораздило в такую переделку попасть, а? — с ноткой наезда спросила Мэри
— Да я вообще сначала хотел попросить помощи с переноской, но… так, стоять — он перевел свой взгляд на стоящий неподалеку от девушки фигуру — Фредерик!? Ты ж мне сказал, что ты занят!
— Да, я был занят! Я точно был занят! — начал оправдываться паренек.
— Да поздно уже оправдываться. Делу это все равно не поможет. — констатировал Бон, тяжело дыша.
— Может скорую вызвать? Мало ли у тебя перелом ребер. — переспросила девушка.
— Не, не, нах… то есть, ну его. У меня столько денег нет на лечение и…
— С этим шутить нельзя. Это может привести к серьезным последствиям.
— Мэри, слушай, я очень ценю то, что ты пытаешься мне помочь. Честно. Но со мной все будет хорошо. Если мне станет хреново, я тогда уж обращусь, куда я денусь. Хорошо?
— Ну, как знаешь.
— Да, спасибо тебе большое. Извини, если поднасрал тебе день своим…
— Не извиняйся. Хорошо, что серьезных последствий нет. — ответила девушка, немного улыбнувшись.
Фредерику, которому с самого начала было немного не до проишествия, слушать этот
бред собачий диалог больше не мог, а потому он потянул Мэри за руку, уводя ее за собой.
— Да, да. Хорошего вам дня. — сказал напоследок Бон уходящей парочке.
Парень снова остался в полном одиночестве. Он был, мягкого говоря, шокирован произошедшим, ведь помощь, на которую он не надеялся, пришла от того, от кого не ждали. Более того, это был самый первый раз, когда Бон с ней заговорил напрямую. Это значило для него, план по «развалу Империи Зла» не накрылся медным тазом.
Но насколько бы он шокирован и поражен не был, грудь все еще ломило от боли, дышать нормально было тяжело, но возможно. Бон думал, что у него просто «обширный ушиб» или что-то в этом роде, поэтому он решил, что намазывание кремом от боли будет достаточным. А что касательно аппаратуры, то он думал ее потом развернуть и придвинуть к сцене, чтобы ничего не выдавало недавно произошедший инцидент.
