Слезинка раз, слезинка два… и все, третий лист на отправляется на помойку, так как из-за них поплыли чернила. А потом переписывать все выстраданные мысли заново… Бон, пусть и пытался всеми силами усмирить свои обиду и гнев, все равно рыдал, как не в себя. Тем более, трактат, что он строчил, ситуацию нисколько не улучшал. Вот вы никогда не сталкивались с таким, что мысли в голове порой выглядят больше и разумнее, чем то, что было перенесено на бумагу? Так вот, наш
самопровозглашенный писака писатель с этим тоже столкнулся, отчего его злоба только росла.
Но время шло, на улице потихоньку светало, а парню спать хотелось все больше и больше. Послав всё и вся (цитата): "нахер", Бон со всей силы швырнул ручку, встал из за стола и завалился обратно в постель и принялся за то единственное дело, что у него сейчас получалось хорошо — рыдать в подушку, вспоминая дела давно минувших лет. Так он с горем пополам и заснул.
***
— РОТА, ПОЪЕМ!!! — заорал Шедоу на всю комнату — КАПРАЛ КЛИБОЛД, ДЯДЯ СЭМ ТРЕБУЕТ ОТ ВАС ПОЛНОЙ БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ!!!
Бон, который в это время спал сном невинности, хорошенько так всполошился, даже чуть не разорвав одеяло. Однако, испытав прилив бодрости (но это не точно), тот, так же как и проснулся, так же быстро улегся обратно, лаконично сказав: "Отъебись...". И ведь действительно, какого черта какой-то там брат смеет будить его, СТРАДАЛЬЦА, в такую-то рань. Плевать, что в окно во всю светило солнце, а за ним громко ездили грузовики — он этой ночью видал некоторое дерьмо, он этот отдых заслужил.
И все было бы замечательно и справедливо, если бы это не было утром понедельника. Не, это не значило, что сегодня
наконец должна была открыться пиццерия.
Отсюда появляется вопрос: "А почему персонал ходит по основным помещениям, как по своей квартире?" Она по-прежнему была закрыта на неопределенный срок и открываться не желала. Дело все было в том, что Бон неделю назад успел договориться (а потом про это успешно забыть) с Шедоу о том, что в этот день будут записаны вокал, гитары, бас гитара и барабаны.
А так как Шедоу был человеком дела и, следовательно, пунктуальным, он в своем авторском стиле проник в комнату Бона (то бишь вскрыв дверь скрепкой) и теперь таким же способом пытался разбудить своего нерадивого брательника.
— ПОДЪЕМ, КАПРАЛ КЛИБОЛД! На Аляску и западное побережье США была совершена вероломная атака со стороны Советского Союза!!! — заорал во всю глотку Шедоу, начав трясти своего брата — ВЫ, КАК ГРАЖДАНИН СВОЕЙ ОТЧИЗНЫ, ОБЯЗАНЫ ВСТАТЬ!!!
А что же до Бона, то отреагировал он на сие перфоманс смачным таким… ничем. Он все так же делал вид, что спал. Только теперь он, вдобавок к своему бездействию, начал недовольно читать мантры себе под нос, но не более того. Шедоу же все не унимался:
— Дядя Сэм требует, чтобы вы немедленно взяли в руки свой М16 и доблестно встали на защиту Отчизны от
HERDS OF FUCKIN’ UGLY REDS и этих обоссанных вьетконговцев!!! — продолжил кричать парень, прописав Бону леща.
Только после сие актов содомии Бон таки соизволил встать. И встал он, к слову, моментально. Правда, вскочил парень с постели так, будто тот был сжатой пружинкой, случайно выстрелившей из механизма.
— Сука, ебаный пиздунец… Нахуй так будить надо?! — спросил страшно негодующий Бон, вжавшись в стену.
— Другие методики тебя не взяли, вот я сымпровизировал. — довольно сухо и строго ответил Шедоу — Но смотри, ты же проснулся? Проснулся. Вопросы?
— Ответы, блять… Я вообще все могу понять, но… нахуя так делать было сегодня? Почему не завтра?
— Вставай, соня, нам сегодня надо гитары и прочую хрень записать. А то, знаешь ли, альбом сам себя не сделает и сам к дедлайну не уложится. Так что хорош лежать… а хотя не так. Проснитесь и пойте, мистер Клиболд, Вас снова ждут великие дела! — воскликнул Шедоу, аки прославленный оратор.
— Ай, бля, щас же суч… понедельник. Но, сука, мне сегодня те кошмары явились, а тут еще это. — начал жаловаться парень.
— Да ладно тебе, там делов часа на три, не больше. Мы же планировали заняться этим еще неделю назад и, знаешь, будет хреново, если все сорвется из-за тебя.
— Так я же несколько дней назад ебался с записью своей гитары, так чего теперь… — пробормотал Бон.
— Ох и зря ты это сказал сейчас… — посмеиваясь сказал Шедоу — Ты, спрашивается, в каком таком наркотическом бреду пребывал, что испоганил девятнадцать ни в чем неповинных кассет? Нет, это не проблема съездить и купить новых, но… зачем? В чем была проблема спросить меня, Бонни, или того же Спринга? Мы бы записали все сразу…
— Так а ты прослушал то, что я таки смог записать? — попытался поменять тему Бон.
— Неплохо, скажу я. У меня на этот счет есть несколько идей, НО ТО, СКОЛЬКО ТЫ ПЛЕНКИ НА ЭТО УГРОБИЛ… Я бл… без комментариев! — продолжил негодовать Шедоу.
— Да я неебически понял тебя, что я неправильная заготовка из сломанной формы и вообще обладаю, блять, интеллектом уровня комнатной температуры… Пойду горло себе…
— А ну прекрати это! — прорычал Шедоу, начав потихоньку закипать от злобы. — Вперед одеваться и жрать, а потом на запись. На все-провсе у тебя 40 минут. Время пошло.
Шедоу ушел. Вот говорят, что у нормальных людей утро начинается с кофе
или таракана в постели – а у Бона,
как у истинного героя наших времен с самых, что ни на есть наездов и упреков. Несомненно, брат был прав, только Бон, в силу своей «исключительной охеренности», свою вину признавать отказался. Но хоть не свалил ее на другого и это хорошо. Парень полежал так еще минут десять, подумал о своих deep dark fantasies, а потом все таки встал.
Те навязчивые воспоминания, что пришли парню этой ночью, все крутились у него в голове. Не сказать, что теперь они его травмировали, они скорее были этакой осой, случайно залетевшей в комнату. Вроде как эта оса и не мешает своим существованием – летает себе и летает, но жгучее желание размазать ее книгой побольше или выгнать вон из комнаты все равно есть. Только воспоминания – не какое-то жалкое насекомое. Бон с ними ничего поделать не мог: пива не было, просить его у кого-то было стыдно, да и он сам был на мели, чтобы купить еще. Оставалась надежда на то, что они отвалятся сами по себе с течением времени.
***
Парень довольно быстро умылся, оделся и пошел завтракать. Если верить часам, что (равно как и книжная полка) лежали на полу, то было только пятнадцать минут десятого, так что время еще позволяло. Только лишь выйдя из своей конуры, Бон услышал шум и гам, исходивший откуда-то со стороны основного зала. Было понятно, что это остальные три участника группы настраивали оборудование. Дойдя до источника сие шумов, тот решил на минутку остановиться посмотреть на все действо.
Его товарищи по инструменту бегали по сцене муравьями, то и дело путаясь в проводах и врезаясь друг в друга. Между тем парни еще и умудрялись спорить о том, чей инструмент стоит записывать первым: бас гитару Бонни, барабаны Спринга, электрогитару Шедоу, или все вместе и сразу. Впрочем, ничего принципиально нового – с подобных срачей
по делу и без начиналась их каждые репетиции и «концерты».
Бон, пусть и был известным любителем вмешиваться в подобного рода споры и доводить их до состояния войны
в Афганистане с некоторыми элементами гей-оргии, но в этот раз что-то не срослось. Не было сейчас в парне той агрессии и токсичности, что обычно. «Без топлива нет движения» — как в свое время говорил один дохрена умный туалетный мыслитель.
Но стоять так парень больше не мог. Ему надо было идти есть, ибо от голода живот урчал громче старого дедовского Запорожца. Парень зашел на кухню, набрал
огрызков из мусорки продуктов из холодильника, и только он развернулся, чтобы найти себе место для трапезы, так сразу у него появилось некоторое чувство дежавю. Как и в тот раз, за столом в самом углу в гордом одиночестве сидела Мэри и опять читала книгу.
Парень постоял немного, не зная, как поступить. Он, конечно, мог бы ничего не говорить и просто взять и уйти отсюда… если бы это не была Мэри. А на нее, если никто не забыл, у парня были наполеоновские планы. Пускай в прошлый раз она его и прогнала обоссанными (и дважды обосранными) тряпками, но нельзя было просто так взять и угробить такой хороший шанс ради никому не нужных норм
этикетки этикета.
И он, набрав воздуха в грудь и уже готовясь сказать свое стандартное: "О, привет. Как жизнь?", вдруг остановился. Парень понял, что если он сделает так, то снова будет послан. Его голову как раз посетила, как ему тогда показалось, хорошая идея: сейчас девушку не трогать, сходить купить ей торт, или что то типо того, а потом уже и начать вести диалог.
Так Бон и ушел, жадно поглощая только что собранный сэндвич.
***
— А вот и наш барабанных дел мастер подоспел! — насмешливо сказал Спринг, обращаясь к только подоспевшему Бону — А что ты без своего «барабана» сюда пришел, тоже пропил?
После такого наглого выпада со стороны Спринга, Бонни и Шедоу на время прекратили свой спор
о хрен пойми чём. Сейчас они уставились на парней. Их лица явно выражали страх и на них готов был проступить холодный пот. Они прекрасно понимали, если Бон устроит скандал, то драки с кровищей и разорванными (во всех смыслах) задницами будет не избежать — такие прецеденты уже были. На момент образовалась почти гробовая тишина. Никто не знал, что произойдет дальше, напряжение росло.
Но скандал все не начинался, да и Бон, казалось, даже не думал начинать кипеть от злости и обиды, а лишь молча уплетал остатки своего завтрака. В конце своей трапезы тот спокойным тоном сказал:
— Я, блять, тебя пытался всего-то в 489 раз попросить поменять настройку своей установки. Даже изъебнулся и показал тебе наглядно, в масштабе «Один к одному». А ты? Начал это свое: «Лучше уж стагнация».
— Ах, попросил!? Да ты же шибанул мне им прямо под ухо!!! Или ты ЭТО называешь наглядностью? Нет бы, блин, по-человечески подойти…
— ХОРОШ ТУТ СРАЧ РАЗВОДИТЬ!!! Мы записываться будем или нет!? — вмешался в назревающий скандал Бонни.
***
В это время в комнате Мэри, не смолкая ни на секунду, слышались бесконечные пулеметные очереди, создаваемые печатной машинкой. Девушка, пусть и принялась за работу лишь минуту назад, но уже печатала свой роман в довольно быстром темпе. И пока ее никто не тревожил и пока у нее было вдохновение, та пыталась напечатать настолько много текста, сколько могла.
Порой девушке казалось, если бы не то неприятное свойство вдохновения резко улетучиваться, то она бы так и трудилась над своим детищем целыми днями, но, разумеется, с оговорками на естественные потребности (хотя и не факт). А ведь она бы тогда могла бы наконец осуществить свою давнюю детскую мечту…
"А что ж это была детская мечта" — опять спросит себя автор, страдающий слабоумием.
(Сука, да сколько так можно делать, а? А мечта это была довольно проста: написать самую лучшую книгу в мире и стать известной писательницей. И это произведение, что должно было стать ее трамплином в мир известных писателей, вот так неожиданность, было классическим любовным романом с элементами фэнтези. Это была просто красивая история про то…
А хотя, если опустить лирику и эмоции по получится, что сие произведение – обычная автобиография, немного, а иногда сильно отредактированная, приукрашенная и подогнанная под вышеупомянутый жанр. Нельзя сказать, что получилось настолько плохо и плоско, но учитывая, что Мэри над ним трудилась несколько лет и это вообще была ее первая работа такого плана, это однозначно заслуживало похвалы.
Но время шло, текст вроде как писался, а вдохновение начало потихоньку покидать Мэри. Все идеи, что могли только прийти ей в голову, уже были перенесены на бумагу и оформлены в осмысленный текст. А новых что-то все не прибывало…
Поглазев так n-ное количество времени на машинку, Мэри вытащила листок. Ее голова превратилась в пустыню, лишенную желаний и каких либо мыслей. Было очевидно, план на сегодня был выполнен, но а что же делать дальше?
***
Между тем, на сцене процесс записи шел полным ходом. С небольшими эксцессами, но закончили свою работу Бонни и Шедоу. Бон, однако, среди них отличился: то он сбивался с ритма, то он так жестко долбил по струнам, что в конце концов самая толстая из них просто взяла и
выстрелила этому пидарасу в глаз лопнула. Но, с горем пополам, закончил и он.
Сейчас же была пора Спринга мучить себя и остальных. Обычно на время его игры приходилось наибольшее число жалоб от всех в здании на сильные шумы, которые, дескать, мешали им нормально жить. И ладно бы с шумностью барабанной установки, основной проблемой было не это. Видите ли — Спринг был человеком, мягко говоря, упертым. Он мог запросто превратить любое, не то что замечание, но и пожелание в крупнейший скандал человечества.
А после того странного инцидента с Боном и его мусорным баком
(бля я сказал это так, будто Бон этот бак сношал хахаххахахха), уровень упертости в нем пробил все возможные потолки. Поэтому мы в итоге имеем то, что на любые попытки его убедить сделать сказанное разбивались об его: «Ну че вы пристали с этим звоном? Ну чего вы пристали? Вот с этим звоном», а также: «С какого перепуга я буду что-то менять? Чтобы вы сказали: "Все фигня, давай по новой"?».
Вот так вместо того, чтобы перенастроить всего лишь один барабан и сделать свою полагающуюся работу, барабанщик предпочел устроить «борьбу принципов» на целых полчаса (чтобы потом с треском в ней проиграть). Спустя вышеуказанное время , сильно ругаясь и корча страшные рожи, Спринг все-таки «сжал свои яйца в кулак» и перенастроил один из своих малых барабанов да быстренько записал все как есть.
По окончании этой «оргии инструментами», Шедоу и особенно Спринг, по очень простым причинам, сразу покинули площадку. Ее бы с радостью покинули Бон и Бонни, но так как сводить треки воедино за них отказался бы даже Оруэлл, они остались. Но ничего не поделаешь – «Кто последний, тот
вилкой чистит унитазы», как говорил один начальник.
— Черт его дери, барабанщик наш как всегда в ударе! — начал в голосину смеяться Бонни — Его хлебом не корми, только поворчать дай! Это даже сквозь гитары слышно!
— Я, блять, слышу… — посмеиваясь ответил Бон — Сука, а может мы это громче сделаем, типа это текст песни и все дела?
— Во-во! Ща сделаем! — принялся за редактирование Бонни, умирая со смеху — А сверху мы твое неудачное соло прифигачим!
Лишь спустя два часа
очень усердной работы спустя рукава, все было готово. Все, что могли они сделали. Треки вроде как свелись, где-то что-то немного (а местами и совсем) не попадало в ритм, где-то временами громкость звука менялась, а иногда вообще попадалась неслушабельная какофония. В общем, что имеем, то имеем, но наши полномочия «все».
Конечно же, как тут не без божественных отмазок по типу: «Как знаем, так и делаем», «Так Спринг/Бон записал какую-то хрень, ни разу не попадающую в ритм, вот мы и сымпровизировали» или «Ну а чего вы ожидали от демо записи? Мировой хит?». И на таком позитивном перекладывании ответственности парни разошлись кто куда. А перед этим:
— Бля, чел, не знаешь где и по чем можно нормальный торт взять? — внезапно спросил Бон, перед тем как уйти.
— В смысле торт? Какой торт? — замешкался парень
— Торт мне нужен и желательно чтоб он был заебись! И баксов за это мне надо отвалить!?
— Ааа… Могу, конечно показать, но а зачем он тебе? — немного настороженно спросил Бонни, предположив, что тот опять затеял что-то недоброе.
— Дать его надо кое-кому… так сказать в качестве благодарности.
Бонни впал в некоторый ступор. В его голове плотно засели мысли о том, что Бон опять собрался засандалить этим чудом кулинарной промышленности в лицо того, кто как-то перешел ему дорогу. Тому же Спрингу, например, ибо было за что.
— Нет, дружок ты мой пирожок, не скажу. — теперь уже с ухмылкой ответил Бонни, подумав, что тот раскусил его — Признайся, ты же им в лицо запустить захотел?
— А с хуя мне это делать, а!? Я все из-за той хуйни с техникой это делаю, рассказывал же… — начал оправдываться Бон.
Бонни отвел свой пристальный взгляд от собеседника тихонько зарычал, попытавшись вспомнить ту
охуительную историю,
от которой встает шишка и хочется стены ебать.
— То есть ты решил той? — спросил Бонни, сделав непонимающее лицо.
Бон в ответ лишь утвердительно кивнул.
— Я не знаю, работают ли они сегодня или нет, но пойдем, раз такая пьянка пошла.
***
Мэри сидела напротив своего аппарата и просто смотрела на него. На столе были разбросаны листы бумаги с новой главой, стояла (вот так открытие) машинка, а из нее торчал последний лист. Все, что девушке оставалось сделать, так это дописать последние несколько абзацев, вытащить эту несчастную бумажку из машинки и бросить ее к другим. Но она просто не могла это сделать. Мало того, что все это занятие начало изрядно выводить ее из себя, так еще и тело отторгало бумагу и этот аппарат и наотрез отказывалось более с этим контактировать.
Она сидела, мялась на стуле, прожигая шайтан-аппарат своим взглядом, и все надеялась на то, что свершится чудо и все закончится само… ну а итог очевиден, ничего не случилось, что только подогревало ее злобу. Девушка просто не могла оставить все вот так, ибо воспитана была так, что везде должны быть порядок и законченность, а дисциплина и сдержанность – главная ценность и гордость.
Но в то же время Мэри просто хотела убежать от всего этого потому, что сил находиться в одной комнате с бумагой и машинкой больше не было
да и задницу она тоже отсидела. В конце концов, Мэри глубоко вдохнула, закрыла глаза и пошла к двери. Но на полпути она встала, как вкопанная. Чувство долга не отпускало ее до последнего и заставляло ее закончить начатое. «Сделал дело - гуляй смело» - назойливо звучало в ее голове.
Но что-то заставило ее отвлечься от этих мыслей. Девушка буквально почувствовала, что за дверью, (на которую она, к слову, сечас смотрела) кто-то был. И она, к ее же несчастью, оказалась полностью права, ведь через пару секунд в нее постучали.
Из за приоткрытой двери сначала показались длинные тонкие пальцы, а затем и такая же длинная и худая рука. "Господи, что теперь от меня надо?" — подумала в этот момент Мэри, поняв, что это не ее #кавалер-неудачник# ненаглядный. Теперь вставать пришло время ее сердцу: к ее ужасу в проеме появился Бон.
— Привет, я тебе не мешаю? — неуверенно спросил он.
— Тебе чего надо!? — взволнованно и как-то злобно спросила девушка, лишь завидев его физиономию.
— Да… этого, я тут тебе принес… — Так сказать, спасибо сказать за…
– Опять ты!? Чего тебе надо? – перебила Мэри, скривив гримасу недовольства и отвращения.
И посыпался наш герой, словно песок из дырявого мешка. Он мало того, что не подготовил план заранее, так еще и этот ее взгляд, что он ощутил на себе, окончательно сбил его с колеи.
– Эмм… да я хотел просто… спасибо сказать за то…
– И ради этого ты отрываешь меня от работы!? — снова перебила его девушка, теперь уже повысив голос.
Парень, конечно, прекрасно понимал, что такое должно было рано или поздно случиться. И на такой случай у него даже был интересный метод: на любой наезд ответить «искренним непониманием», сделав честные, обиженные глаза. Правда сейчас ему было далеко не до методов, поскольку в этот раз он действительно был на эмоциях и по-настоящему не понимал, за что это с ним так сейчас поступили.
– Но… Почему? Чего я тебе сделал такого плохого, что ты теперь мне не доверяешь? – с дрожью в голосе спросил парень, впав в сильный шок.
И, что удивительно, девушку этот вопрос поставил в тупик. Она просто не знала как на это ответить и как на это реагировать. А Бон продолжил:
– Я всего лишь тебе спасибо сказать за то, что тогда помогла сбросить с меня то оборудование. Да и дружбу я предложить хотел, а то мы тут с тобой ни разу не общались… Ну если не хочешь… дело хозяйское. – с печалью в голосе сказал парень, собираясь уходить — Я еще тебе тортик взял, чтобы не быть совсем уж… Извини, что потревожил…
Не успела девушка что-либо сказать, как силуэт исчез из проема, а дверь тихо закрылась. Она сама была в таком шоке, что просто не могла поверить в то что это случилось. Только одним лишь доказательством того, что это было реально, был пакет с чем-то внутри, который лежал на ближайшем от двери стуле.
И только теперь поняв, какой ужас она только что совершила, она метнулась к двери, чтобы попытаться хоть как-то исправить ситуацию. Но к тому времени как она выбежала в холл, след парня уже поостыл. Не помог даже зов по имени.
Так она и пошла обратно к себе в комнату, полная чувства вины и неловкости.
