Госпожа удача в этот день явно отвернулась от товарища нашего «героического». Теперь к вышеописанным проблемам прибавились боль и синяки на коленях, а также ушиб пальцев рук. Эти, с позволения сказать, «награды», парень получил в честь того, что он «на своей остановочке вышел»: через окно в его комнате, которая была на втором этаже.
Но теперь он был тут — на улице, в компании боли физической и душевной. Возвращаться обратно желания у Бона не было совсем, так как тот запросто мог словить
маслину своим же «подарком» от разъяренной Мэри, но и здесь тоже делать было особо нечего. Концертов, на которые можно было бы проникнуть, в тот день не предвиделось. Снова топить тележки в пруду не было желания, а идти в какую либо жопу мира (из которой была высокая вероятность не вернуться) не было сил. И что делать все эти семь часов парень просто не знал.
И пока парень шел да думал, чем себя можно развлечь,
помимо доламывания последнего уцелевшего муниципального имущества, он дошел до парка. Собственно, в этот раз ответ на вопрос оказался на поверхности, а поэтому Бон, не мудрствуя лукаво, просто дошел до пруда, сел на лавочку и стал ждать ночи, слушая пение птиц и наблюдая, как мужики тщетно пытались вытащить все накиданные в пруд продуктовые тележки,
угандийские танки, машину Гитлера и прочие объекты.
И вроде бы вот оно — умиротворение, сиди и наслаждайся. Но всего одна мелочь воспламенила парю пятую точку и расковыряла рану в его сердце.
Вон там, на противоположной стороне пруда, на одной из скамеек сидела молодая пара, которая довольно сильно мозолила Бону глаза своей открытой демонстрацией любви. Парень, не в силах что либо с ними сделать физически, просто злобно сверлил их взглядом и хотел, чтобы ОНИ взяли и пошли вон.
Ох, как же он ненавидел подобные пары. Ему не нравилось то, что они счастливы вместе, бесило то, что они гуляют, держась за руки, выводили из себя их такие частые, но оттого не менее страстные поцелуи. Эти парочки были в его глазах своего рода напоминалочкой о том, что он - неудачник и отщепенец. Его замученный разум, полный зависти и ненависти, рисовал такие красочные картины, где Бон максимально беспощадно мстил за свою утрату всем, кто случайно попался на его пути.
Иногда складывалось такое ощущение, что если бы парень был наделен реальной властью, то он, окончательно потеряв бы все человеческое, что у него осталось, распределил бы этих untermenschen по концлагерям, а потом всех до последнего сжег/расстрелял/повесил/распял/четвертовал (нужное подчеркнуть), как истинных врагов народа. А сам он бы с наслаждением наблюдал за этими зверствами с высокой трибуны и требовал бы еще и еще и еще…
Из всех этих «шизофазических блеяний его фантазии» вытекает резонный вопрос: "А в чем, сука, сложность просто найти себе пару да уехать из города, чтобы в лишний раз прошлое о себе не напоминало?". Бон, конечно мог бы так поступить, но что-то странное и неправильное, что сидело глубоко в его душе, требовало пищи в виде чужих страданий. Ах, если бы ему тогда Шедоу дал довести начатое до конца…
радовался б он тады жизни, пока его не заставили бы познать все прелести одного высоковольтного кресла.
Но время шло, Солнце клонилось к закату, а людей в парке постепенно убавлялось, пока Бон не остался совсем один. Но к этому времени он настолько глубоко погряз в зависти к чужому счастью, что даже когда тот начал клевать носом, просто этого не заметил. Так, в принципе, он и заснул.
***
Бон снова проснулся в полнейшем ужасе и опять со слезами на глазах. Утерев глаза футболкой, тот сначала ничего не понял: он «каким-то непонятным образом» оказался сидящим на скамейке где-то на темной улице. Еще не до конца проснувшийся Бон сначала с тревогой подумал, что с ним произошло что-то неладное, но по мере того, как он просыпался, эта тревога прошла.
Но не в этом была проблема. Ему опять снился тот злополучный кошмар. Только теперь эта Мэг его пыталась задушить… желтым платьем, что он когда-то ей подарил. И самое страшное, так это то, что даже после того, как тот проснулся, парень до сих пор чувствовал то удушающее чувство.
И тут парень смачно чихнул, отчего он запачкал себе руки, а еще у него заложило правое ухо. На улице, к слову, было не сказать, что тепло, тем более, что сейчас была ночь и дул прохладный ветер. Бон же вышел на улицу в совсем легкой одежде. Сложив два и два, Бон недовольно прорычал: "Ну это же, блять, очевидно — простудился нахуй!".
Не спрашивайте меня, с какой целью Бон уничтожал свое тело, я тоже это не понимаю. Но сие недоразумение не сильно заставляло его переживать, ведь лечение было простым: подобные болячки он всегда лечил получасовыми сеансами стояния под горячим душем.
Небо было уже черным, как смоль, а на нем миллионами бриллиантов сияли многочисленные звезды. А вокруг была тишина, ни единой души, лишь иногда листья деревьев устало шелестели на легком ветру. Бон точно не знал, сколько сейчас времени. Да и угадать у него не получилось бы: он не знал ни время восхода/захода Солнца, ни то, как использовать созвездия в качестве «часов», ведь ему (цитата): "…нахуй не усралась эта галиматья про эти ваши ковши и трапеции в небе".
Так он заспанный, измученный морально, покалеченный физически, обиженный (черт, я задолбался дополнять этот список) плелся обратно в жилой блок. И насколько бы ему в те минуты не было больно, плохо и зябко, Бон все же умудрялся получать удовольствие от всего происходящего. Ни единая машина не смела потревожить эту гробовую тишину, лишь иногда поднимался легкий гул от ветра и слышался шелест мусора, поднимаемого им. Не было видно ни единой живой души, особенно этих
мелких, вечно орущих разрушителей-террористов детей, которые то и дело путались под ногами случайных прохожих.
Окутанный ночной мглой, неспешно шел наш Херой. Выйдя на главную улицу города, ЕДИНСТВЕННУЮ, где было относительно нормальное уличное освещение, Бон заметил такую знакомую неоновую вывеску той многострадальной забегаловки. Забегаловки, носившее пафосное название «
Пиццерия Фредди Фазбера и его друзей». Идти осталось совсем немного.
В здание парень зашел через черный вход, так как его, наряду с люком на крышу, никто никогда не закрывал, ибо незачем. Эта ночная прогулка пусть и не была столь долгой, но от нее парня клонило в сон. Он, еле дойдя до кухни, где находилась ближайшая раковина, принялся оттирать с рук и лица весь вычиханный им срам. Не известно, смог ли он там что-то отмыть, ибо делал это в кромешной темноте, но одно было известно точно — непонятно как, но футболка и штаны
(те самые, что за 40 гривен) были теперь мокрыми.
— Ебаный пиздец, блять… — вполголоса проворчал Бон.
***
Тишину разорвал раздражающий звенящий звук. Это орал будильник, который был заведен на полседьмого. Мэри, таки проснувшись, не открывая своих очей, нехотя потянулась к нему, чтобы выключить. И если раньше будильник помогал ей вставать рано, то теперь же это для нее стало напоминать издевательство над собой ради не пойми чего. Она бы могла перенести время подъема на восемь или девять утра, но под страхом того, что Мэри могла этим сбить свои биоритмы с распорядками дня, делать этого не отваживалась.
И почему именно на данном этапе жизни, откуда ни возьмись повеял столь дурной душок предстоящих перемен? С каким таким ветром Мэри умудрилась подцепить сие «миазм», заставивший ее голову переполниться мыслями о неправильности ее бытия? Почему ее жизнь, которой она прожила около шести лет (и которой она, по крайней мере, в начале, была очень рада), в последнее время стала чувствоваться такой обязывающей, тяжелой и наигранной?
Столько вопросов и разобщенных между собой наблюдений и фактов, но ни одного однозначного ответа… Что делать с такой информацией — загадка. Проблема ли это в ней самой, или же во Фредерике, от которого она могла просто устать?
Нет… не может же быть такого, чтобы, ее избранник, вместе с которым она прошла через те места, из которых не возвращаются живыми, мог ей надоесть. Сам факт того, что Фредерик не бросил ее, когда в ее семье происходил сущий кошмар, не давал ей права отступиться от него. В конце концов, это был такой же живой человек, как и она, у которого имелись свои тараканы в голове, свои загоны и вредные привычки…
Просидев так в своих размышлениях около получаса, Мэри все же встала с постели. В теории, если верить ее распорядку, то она уже должна была быть одетой, завтракавшей и с чищеными зубами и вообще должна была сидеть за машинкой да писать роман. Подобная оплошность для нее являлась нечто непростительным, но чего уж теперь было поделать, если это уже случилось… благо, что мачехи, которая могла надавать ей ремнем, здесь не было.
***
Мэри неспеша спускалась вниз на кухню. Не сказать, что она была голодна, но распорядок, хоть он и был сбит, требовал идти завтракать. Она даже свои длинные черные волосы не заплела в пучок, как обычно, лишь немного расчесалась и ободок нацепила. Изначально она думала разбудить Фредерика, чтобы поесть вместе, возможно даже обменяться парой идей, но страх того, что те дурные мысли из-за этого только глубже засядут в подкорке ее мозга, поставил на этой идее крест.
Итак, дамы и господа, фанфик отныне официально называется: "История одной кухни". Дойдя до столь заветного места, девушка пошла прямиком к холодильникам, хотя она не знала наверняка, что там осталось кроме того несчастного тортика.
Мэри на мгновение остолбенела. Точно! Как же она могла забыть об этом? И даже думать ни о чем не надо — делай себе чай, ешь и наслаждайся. Но если бы она этот торт купила сама… ей же его подарили.
И все же она не шибко правильно поступила что вчера, что позавчера. Бон вроде как из лучших побуждений хотел, а она… Да, девушка была в последнее время не в лучшем расположении духа, но это никак не оправдывало ее агрессию по отношению к парню.
Что делать она не представляла. И делать явно бы пришлось, но не прямо сейчас, ведь время едва ли перевалило за 7 — остальные наверняка еще спали. Что-то она отвлеклась — прийти то пришла, а к готовке та еще не приступила. Открыв холодильник, девушка задалась вопросом: "А что можно такого вкусного сделать?" Пышную яичницу с пармезаном ли, простенькую пасту с беконом? А хотя, зачем терзать себя таким выбором, если есть такая вкусная, сытная, но от того не менее сытная еда, как… овсянка на воде.
Не, ну а что вы хотели от кухни для персонала в пиццерии? Это вам не кухня для самого ресторана, где как раз и можно было откопать все такие вкусности. "Духовые шкафы, вытяжки, холодильники с замками, новомодные индукционные плиты… Охуеть вы зажрались — довольствуйтесь двумя микроволновками, двухкомфорочной газовой плиткой и одним холодильником на всех" — видимо так выразились в головном офисе так называемого «Фазбер
Развлекалово Энтертэйнмент», когда наряду с приостановкой деятельности пиццерии взяли и закрыли нормальную кухню.
"Понятно, но зачем тут вообще эта информация?" — задрал спрашивать самого себя автор. А это к тому, что половину всех продуктов, что Мэри с Фредериком купили на этой неделе, взяли и разворовали. К примеру, она отчетливо помнила, что брала две бутылки молока, хотя их тут больше не было. Яйца (
КУРИНЫЕ, А НЕ У НЕЕ) тоже куда-то делись…
Мэри постояла так немного, поужасалась сложившейся ситуацией и пошла включать свет, ведь делать что-либо в абсолютном мраке довольно не просто. Еле нащупав заветный выключатель, девушка без задней мысли вкючила его, отчего помещение сразу залилось довольно ярким светом. И не было бы здесь проблемы, если бы ее глаза, привыкшие к темноте, не начали неистово болеть, заставив ее вернуть все, как было.
— Кто… Кто посмел включить мне ёбаный свет!? — прорычал чей-то раздраженный и заспанный мужской голос откуда-то из темноты.
Сказать, что в эту секунду у Мэри сердце ушло в пятки — это не сказать ничего.
И перефразируя ту успевшую всех достать тюремную загадку: "Во тьме в жопу раз или светом в глаз?", что же выбрала Мэри?
На размышление не дается минус 5 секунд.
От сильнейшего испуга она начала судорожно елозить руками по стене в надежде найти выключатель, но он, как назло, не находился, будто убегая от ее рук. А когда она заслышала, что этот некто, глубоко вздыхая, начал двигать стульями, девушка уже стала долбить ладонями по стене. И вот он — тот самый рычажок.
Кухня вновь залилась светом и этот некто громко вскрикнул от боли в глазах, чем больше напугал и без того напуганную
(блять, тавтология) Мэри. Пересиливая те неприятные ощущения, вытаращилась на того субъекта, но не сразу опознала в том субъекте с блондинистой шваброй на голове… Бона. (Да, автор только сейчас удосужился сказать, что Бон был длинноволосым блондином… ну, живите теперь с этим как хотите).
— Ой… с добрым утром… — неловко произнесла она, немного засмеявшись.
— Знаешь ли, меня щас чуть сто первый инсульт сердца не… — хотел было наехать парень, но запнулся, смахнув свои патлы с лица и увидев перед собой её — …то есть, с добрым…
Девушка в ответ лишь буркнула: "Инфаркт мозга", видимо приняв очевидное невежество Бона в медицине за глупую шутку, и пошла куда-то вглубь помещения.
— Раз уж ты здесь и не спишь… — холодно произнесла та, открыв холодильник — Может по торту?
Не ожидавший такого
сюжетного поворота, Бон с трудом выдавил из себя лишь: "Давай". Он хоть и чувствовал себя в собственном теле и полностью проснувшимся, но он не мог понять и принять, что все увиденное и услышанное им было реальностью, а не сном.
А еще ее голос… все такой же томный и холодный, наводил некоторое напряжение на и без того припугнутого Бона. Одна лишь фраза: "Блять, пиздец!" все крутилась в его голове. Хотелось бросить все, взять и убежать трусом, но с другой стороны была его
великая и ужасная идея…
Отвлечь себя в столь патовой для парня ситуации казалось в те минуты более основной задачей, нежели наладить диалог с виновницей сего торжества. Хоть ответ и не был столь очевиден, но он нашелся сразу — достать тарелки, заварить чай, наточить ножи,
захерачить заложников и заняться еще чем нибудь, лишь бы оттянуть время.
И вот, они впервые сидят за одним столиком, друг напротив друга, каждый с куском торта на тарелке, с чашкой чая… и оба на нервах. Мэри, облокотив локти на столе и сжав руки в замок, сверлила своим презрительным взглядом Бона, который в свою очередь, от волнения смотрел куда угодно, но лишь бы на нее.
— Ты наверняка ждешь объяснения зачем я это устроил… — неуверенно начал парень — Я просто хотел… не знаю, услышала ли ты это вчера за моим бурчанием, но…
Бон сбился с мысли. Стоило ему неосторожно бросить свой взгляд на ее лик, как тому стало еще хуже. Это слегка вытянутое бледное лицо без единой морщины на нем, ее темно-карие, почти черные глаза, в которых все так же читалось недоверие и нежелание здесь быть… и эта, диссонирующая с ними, лёгкая, но такая добрая улыбка. Казалось, что она специально создала такой образ, чтобы одним лишь своим видом отпугивать от себя любого встретившегося ей искателя женского внимания.
— Да, я слышала. — произнесла та — И я хотела… Ну, как сказать, извиниться за все вчерашнее… и не только… — замедлилась Мэри, тоже отведя взгляд от собеседника.
— И ты меня за мою излишнюю навязчивость. — выдохнул парень, таки решившись посмотреть на нее — Может по торту? — взялся он за нож — "Красный Бархат" называется…
— Да, давай. — тихо ответила она — Но я все равно, почему ты сейчас решил со мной познакомиться?
— Эмм… — еще больше растерялся парень — Ну вообще, я понял, что надо что-то менять в этой жизни. Пить бросить, например —
очевидно врал он — Круг общения расширить…
— А не из-за того ящика? — настороженно переспросила она.
— Я об этом думал с того момента, как впервые тебя увидел. — глупо улыбнулся Бон — А благодаря оборудованию я понял, что пора.
Девушка от услышанного заметно сжалась, а на щеках проступила краснота, будто ей от этого стало очень некомфортно, а потом выдала:
— Я могу Фредерика позвать, чтобы ему плохо не было.
"СХУЯ ЛИ ТЫ О НЕМ ВСПОМНИЛА?! СУКА, НАХУЙ ТЕБЕ ЗДЕСЬ НУЖЕТ ЭТОТ ЗОЛОТИСТЫЙ СТАФИЛОКОКК!? ТЕБЕ, БЛЯТЬ, НЕ ПОНЯТНО, ЧТО ЕСЛИ Я ЕГО САМ СЮДА НЕ ПРИГЛАСИЛ, ТО И ЕМУ ТУТ НЕ МЕСТО" — пронеслось в голове Бона. Вот уж каких ему проблем действительно не хватало, так это снова увидеть «главного говнюка» всей его истории.
— Боюсь, что при виде меня он обос… то есть, у него сердце от испуга встанет. — напористо заявил он — Я когда его просил оборудование…
— Если ты не будешь его силком тянуть, как в тот раз, то не встанет! — бросила она.
— В каком смысле я его «тянул силком»? — в недоумении спросил Бон — Я постучался в дверь, а он, после того как открыл, прямо перед моим носом обратно захлопнул ее и запер на замок. Уж не знаю, что он тебе наговорил, но это было так… — подытожил он.
— Мне он плакался, что пока он читал книгу, ты ворвался к нему в комнату и потащил куда-то.
— Пиз… Врет он все. Заметь, я потом сам аппаратуру донес. — посмеялся Бон, указав указательным пальцем в потолок.
— А почему тебе потребовалось ее нести именно в это время, а не в другое? — продолжила давить она.
— Этот юнит мы с пацанами не могли отнести в кладовую ху… огромную тучу времени. Когда забывали, когда не успевали, но, короче, не суть… Если бы не я, то простоял бы он посреди сцены еще тридцать лет. Вот скажи мне, у тебя есть какое-нибудь дело, которое ты долго не можешь сделать, но которое надо сделать?
Девушка призадумалась. Дожевав кусок торта, Мэри ответила:
— Я - не вы и делаю все вовремя и сразу. Не, я могу иногда главу не дописать от…
Она тут же замолкла. Вот что называется, увлеклась спором и сказала лишнего. В страхе того, что парень может учинить ей допрос, она оцепенела.
— Главу… Рассказы пишешь?
Мэри, глубоко вдохнув и выдохнув, прошептала: "Да". Больше она не могла из себя ничего выдавить.
— Ясно, понятно. Лезть в эту тему не буду, раз тут такое…
А вот и они — те самые первые плоды. Судя по ее реакции, для нее эта тема была чем-то важным или даже крамольным. Бон, пусть и ответил ей так, будто ему не было до этого никакого дела, но черт возьми, как же он ликовал. Несмотря на то, что это многозначное "Да" могло означать вообще что угодно, парень решил условно «отметить» эту сомнительную «победу»
как истинный алкаш, залпанув кружку чая.
— ПОЧЕМУ ЭТО ПРОИСХОДИТ!!!??? — вдруг из ниоткуда
пискнул разорвал ненадолго создавшуюся тишину высокий мальчишечий голосок.
Бон от такого немного подскочил на месте, отчего тот еще и подавился. Кашляя и слезясь, он повернулся в сторону источника шума. Да, Мэри все-таки накаркала и этим пищащим некто оказался сам мистер «Стафилококк на ножках» — Фредерик. И все-таки (в глазах Бона, разумеется) чем-то он походил на ходячую болезнетворную бактерию: низенький, немного (а может быть и много) полный, с растрепанными блондинистыми кудрями
а еще от него за метр пасло запахами его тела.
— А, ну ты это… — начал импровизировать Бон — проходи, садись. У нас тут чаи, тортЫ. Присоединяйся.
Паренек злобно посмотрел на него, будто хотел убить его на месте, но с места тот не тронулся.
— Садись со мной. — тихо сказала Мэри.
Собственно, как и ожидалось, после того, как Фредерик таки сел за столик, лавочка прикрылась. Девушка больше на контакт не шла. Вопросы с ее стороны прекратились, а ответы стали совсем уж односложны. Фредерик же сидел рядом с ней манекеном и молча пожирал парня своим ревностным взглядом.
Бывают люди, как Бон — порой болтливые настолько, что хочется хорошенько вдарить лопатой голове, бывают товарищи просто хорошие в общении — как соль, делающая блюда вкуснее, привносят в беседу жизнь, а есть Фредерик…
профессионально отыгрывающий роль статуи Моаи.
Но продолжалось так не долго ибо
Бонни пожидился на торт побольше и он довольно быстро закончился. Как говорится, случился "Повод — ВСЁ". Этот нерадивый кавалер, не дав Мэри толком запить последний кусок, встал из-за стола и одернул ее за руку, как бы говоря: "Пойдем отсюда".
— Еще увидимся. — напоследок бросила девушка, прежде чем
обиженка Фредерик утащил ее прочь.
