Одна стая

Максим исправно ждет и не просит обратить его больше, вообще об этом не заикается, за что Алла очень ему благодарна. После совместного тура слухи о них ползут еще более уверенно и повсеместно, она уже устала отмахиваться от журналистов, Макс же, судя по всему, находит какое-то особое удовольствие в том, чтобы водить газетчиков за нос. Он то намекает на что-то, то открещивается от возможности этих отношений, то придумывает себе какую-то девушку, и Алла хохочет каждый раз, когда натыкается на эти интервью. Максим загорается этой безумной идеей стоить дом за городом, дом, в котором они смогу уединяться, где будет много места, простор для ее охоты и тишина. Алле в это верится слабо, но и продолжать жить то на даче, то в «Балчуг» тоже уже невозможно, и она решает купить квартиру наконец. Давно пора было, на самом деле, и Макс эту идею охотно поддерживает. — Ты думаешь, что получится сделать это тихо, без внимания газетчиков? — спрашивает он только. Алла пожимает плечами. Ей все равно, если честно, внимание и внимание, о чем она и говорит Максиму. — Ты покупаешь квартиру одна, а про твой развод еще не писали, — напоминает он, обнимая ее за талию, тянет к себе ближе. — Хочешь, чтобы это вот так выплыло наружу? Ты же сама всем говоришь, что не встречаешься со мной, потому что ты замужем. — Все время забываю об этом. — Алла закрывает глаза. Она так давно рассталась с Филей и использует пошлый брак как отговорку, что совершенно забыла, как это выглядит со стороны для всех окружающих. — Надо позвонить Филе, только вот где объявить, газеты не хочу, от НТВ у меня уже глаз дергается. — Попроси Лолиту. Она как раз не знает про нас, будет рассказывать про ваше расставание с искренним удивлением, — предлагает Максим вдруг. — Тем более у нее передача такая, что это идеально впишется. Алла улыбается, гладит его по щеке. Интересно, он заранее продумывал это, давно хотел, чтобы она объявила публично о разводе? Немного колет вина. Речь же не только о том, что она старше и вампир, из-за нее его жизнь была в смертельной опасности, из-за нее он постоянно лишается крови, из-за нее ввязался в эту передрягу в США, из-за нее его имя полощут в желтой прессе, из-за нее он не может построить нормальную семью, но она почему-то никогда не задумывалась о том, что из-за нее он вынужден скрывать личную жизнь, не имеет возможности представить свою женщину никому, кроме самых близких, в отпуск с ней спокойно съездить не может. Постоянно видит ее в газетах с другим мужчиной, которого называют ее мужем. Нужно будет открыться. Открыться перед всеми, она больше не может продолжать его мучить. Кажется, Макс никуда от нее не собирается уходить. Больше трех лет прошло. Три года это большой срок, она в жизни никого так долго не проверяла. Сомнений в Максиме у нее нет, но сомнения в их отношениях все равно остаются, ему был бы лучше без нее. — О чем ты задумалась? — Максим трется носом о ее кудри. — Вариант с Лолитой прекрасный. Я позвоню Филе, а потом ей. Он довольно улыбается, и Алла снова думает, что он бы хотел открыться публике, больше не прятаться. Настолько хотел бы, что даже маленький шаг в этом направлении так его радует. Все еще страшно. Они откроются, он намертво свяжет себя с ней в глазах общественности, и, когда уйдет, будет проходить через тонны обличительных статей, через потоки грязи по всем каналам. Она переживала такое сама, и это трудно. Трудно, но необходимо, Алла знает, что не променяла бы ни одни свои отношения, даже самые паршивые, на возможность избежать мерзких сплетен. Это цена, она всегда платила ее честно, и Максим тоже имеет право выбрать такую судьбу. Как же сложно отпускать контроль. Она пока не готова открыться окончательно, перед всеми. Максим поймет ее, не будет давить — Алла это знает, он хоть и может вспылить, но никогда не станет продавливать ее волю. Она замечает, что невольно пользуется этим, пытается продавить его сама. Но Максим никогда не покоряется — он уступает ей осознанно, Алла не чувствует совершенно никакой власти над ним. Он выполняет ее просьбы и желания ровно в той мере, в которой это устраивает его самого. Не то чтобы этого было недостаточно — этого хватает ей с лихвой — но внутри что-то грызет ее, она в первый раз в жизни ни капельки не управляет мужчиной, с которым живет. После того, как Лолита в эфире объявляет о ее разводе с Киркоровым на всю страну, Алла чувствует себя неожиданно свободной, как будто с плеч слетел давящий на них груз, о котором она и не догадывалась. Их переезд в новую квартиру Максим воспринимает как что-то само собой разумеющееся, он даже не спросил, будут ли они там вместе жить, просто начал участвовать в выборе мебели и дизайна. Алла же, напротив, видит это как важный ответственный шаг — важный шаг, который она даже не смогла сделать сама, Максим ее буквально забрасывает в это совместное проживание, просто приезжает с сумками. И каким-то невероятным образом она ни словом ему не возражает. С Максимом она впервые с двухтысячного года снова начинает готовить каждый день. — Тебе не обязательно это делать, — говорит он неловко. — Это же только для меня, так просто не честно... Алла разворачивается к нему, откладывая нож, очень медленно закатывает рукав его рубашки, касается большим пальцем следа от собственных клыков чуть пониже локтевого сгиба. — Не надо... — выдыхает Макс тихо. Алла качает головой, его руку не отпускает. — Тебе не обязательно это делать, — говорит она, глядя на его руку неотрывно. — Вот что действительно не обязательно. Он накрывает ее руку своей и чуть сжимает, потом отводит в сторону, переплетая пальцы, и тянет Аллу ближе к себе. Она поддается его рукам, но взгляд все еще затуманенный. — Ты ничего не должна мне. — Максим приподнимает ее лицо за подбородок, такой привычный жест, что Алла понимает голову, едва его пальцы задевают ее кожу. — Мы делаем это всего пару раз в год, перед концертами, и ты отлично знаешь, что мне это приятно. — Ты так говоришь, — усмехается она мрачно. — Это возбуждает, — Максим скользит ладонями по ее бедрам. — И единственное, почему мы не занимаемся любовью каждый раз после, это то, что тебя сжирает чувство вины. Она хмурится, а Максим хватает нож с разделочной доски и тянет Аллу за собой. Идея чудовищная, максимально плохая идея, но возражать ему бесполезно, и Алла позволяет увлечь себя в спальню, тем более Макс целует ее по пути так жадно, что про нож в его пальцах она почти забывает. И не вспоминала бы, если бы он не полоснул себя по предплечью, едва они оказались на кровати. Алла чувствует запах раньше, чем открывает глаза, ведет носом и ощущает, как клыки медленно увеличиваются и задевают нижнюю губу. Максим упирается ей в плечо неповрежденной рукой, смотрит в лицо, и Алла знает, что ее глаза уже поменяли цвет, кровь слишком близко, течет по его руке к запястью. — Без клыков, — распоряжается Макс спокойно и протягивает ей левую руку. — Оближи. Алла движется как в замедленной съемке, наклоняется вперед и скользит языком по его руке, собирая алые капли от запястья вверх. Неудержимо хочется выпустить клыки, вцепиться и проглотить так много, как только может, но Максим сказал — без клыков, и она не укусит его без разрешения. Вкус крови пьянит, язык подрагивает, когда она собирает все до последней капли. Порез был неглубокий, Алла нежно зализывает рану и чувствует, что это действительно ее заводит. Заводит то, как сбивается его дыхание, как он абсолютно открыт для нее, как доверяет ей свою жизнь, как готов для нее совершенно на все, как она чувствует его кровь у себя под кожей, как пульсирует его пульс под ее губами. Максим откидывается на подушки и тянет ее на себя, нетерпеливо целует, врываясь языком в ее рот, и, отстраняясь, она видит на его губах алые кровавые разводы. — Что ты творишь... — Люблю тебя, — Максим скользит руками по ее бедрам вверх, стягивая платье, и рана на руке снова начинает кровоточить, Алла опять припадает к ней губами, но только облизывает, не кусает. — Неужели еще не понимаешь? Я люблю тебя. Я знаю, кто ты. Он вырывает руку и опрокидывает Аллу на спину, нависая сверху, снова пачкает рот собственной кровью, когда припадает к ее влажным губам. — Хватит бежать от себя. Ты безупречна. Он покрывает поцелуями ее плечи, ключицы, обхватывает губам сосок и втягивает в рот, заставляя ее стонать. Ласка такая интенсивная, что Алла совершенно теряется в эмоциях, безумно хочется его внутри и в то же время — чтобы он никогда не останавливался. Максим обводит мокрыми пальцами ее губы, и, почувствовав запах крови, Алла тут же обхватывает их губами, втягивает и посасывает, стараясь собрать все до последней капли. Максим сумасшедший, если делает такое, но он действительно стонет в голос, и она очень долго не выпускает его пальцы изо рта, всасывает сильнее и сама стонет. Игры с кровью действительно могут возбуждать, почему она не позволяла себе этого столько времени? Макс спускается поцелуями ниже, жмется губами к ее животу, а после его очередь собирать ее влагу, он нежит ее промежность языком, пока она не начинает подрагивать, ощущая приближение оргазма. Только тогда он входит в нее сразу на всю длину, и Алла теряется в ощущениях, Макс такой большой и жаркий, заполняет ее идеально, и почти сразу начинает двигаться в идеальном темпе, точно как она любит. Тело горит, Алла обхватывает Максима ногами, понимая, что долго так не выдержит, слишком резко это все, слишком хорошо. Когда она почти готова кончить, Максим удерживается на одной руке, прижимает порезанное предплечье к ее губам, и Алла кричит, ощущая вкус его крови снова. Но он толкается в нее так сильно, что сглотнуть она просто не в силах, острота ощущений нарастает с каждой секундой, ее трясет в сильнейшем оргазме, и кончая Алла чувствует, что между ног становится еще более влажно, мокро, она проливается одновременно с Максимом. Он скользит рукой между их телами, ощупывает ее мокрые с внутренней стороны бедра и улыбается так хищно, словно из них двоих это он вампир. — Не знал, что ты так умеешь, — замечает он, облизываясь. — Я тоже не знала. — Аллу все еще потряхивает. Они оба в крови, ее соках и его сперме, это чудовищно пошло, и совершенно непонятно, как прийти в себя после этого. Максим целует ее в щеку. — Твои глаза меняли цвет каждую минуту, — говорит он, перекатываясь наконец на спину. — Обожаю тебя. — Даже вампиром? — она поднимает на него взгляд и боится услышать ответ. Она уверенна, что Максим скажет «да» на девяносто девять процентов, но тень сомнения пугает ее до чертиков. — Тебя. А ты вампир, так что... — Максим обнимает ее крепче. — Придется постельное белье поменять. — И перевязать твою руку. — Алла садится и касается его пореза кончиками пальцев, гладит бережно. — Я принесу бинт. — Алл? — М? — она оборачивается, уже свесив ноги с кровати. — Помнишь, ты отказывалась перевязать мне руку, потому что боялась не сдержаться? — говорит он спокойно. Она улыбается уголками губ. Он прав, она в самом деле боялась. Когда он в первый раз случайно порезался при ней, и во второй, когда порезался специально. Максим изо дня в день показывал, как доверяет ей, и вот спустя три с половиной года она теперь доверяет себе сама. Сколько бы крови ни было, как бы голодна она ни была, Алла абсолютно уверена, что никогда не причинит ему вреда, никогда не потеряет контроль. Ей словно становится легче после этой их близости. Алла сама перевязывает его руку, бережно целует повязку, и совсем, совсем не чувствует жажды, хотя выпила действительно всего ничего его крови. Максим и сам словно смелеет, больше не отказывается от ее готовки, наоборот, приходя домой позже нее, сразу спрашивает, что у них на ужин, и Алла довольна этим безмерно. Ей приятно что-то для него делать, да и в целом она любит готовить. Только впервые это кому-то действительно нужно. Максим не говорит «зачем ты тратишь на это время», никогда не критикует, благодарит ее каждый раз, целует руки, и Алла хочет вообще не выходить из кухни, раз ему это все так нравится. — Я не собираюсь запирать тебя дома, — смеется Макс, целуя ее за ухом. — Хоть ты и прекрасная хозяйка. Я же помню, с кем живу. — И с кем ты живешь? — С женщиной, которая поет, — отзывается он, гладит ее по плечу. Глядя в его невероятные зеленые глаза, Алла осознает вдруг, что он не уйдет. Впервые за все эти годы она понимает, что Максим не уйдет от нее, его не влекут другие женщины, и даже если он и хочет детей, это не станет причиной его ухода. Он ей просто никогда об этом не скажет, не упрекнет ее в том, чего лишился из-за нее. Ей придется оставить его самой, когда придет время. *** Что время пришло, Алла чувствует давно, но осознание приходит постепенно. Ей так хорошо с Максимом, они оба много работают и абсолютно все время проводят вместе. У него и шанса-то нет найти себе кого-нибудь подходящего. Отпустить, она обещала себе его отпустить, но как это сделать? Макс становится старше, ему исполняется тридцать, и день рождения планируется отмечать с размахом. — Я хочу, чтобы все знали о нас, — говорит Макс уверенно. — Зачем, разве плохо и так? — вяло сопротивляется Алла. По его взгляду она видит, что плохо. Видит, что Максим не хочет и не может больше прятаться, что ему осточертело это все до смерти. — Пять лет прошло, — говорит он тихо. — Алла, пять лет мы прячемся. Сначала из-за твоих вампиров, потом потому что ты думала, что я уйду, потом... я уже со счета этих причин сбился, если честно. — Зачем тебе публичность? — они поднимали эту тему миллион раз, но теперь Максим так просто отступать не собирается. Видно, что это в самом деле его задевает. Очень. — Я хочу быть с тобой, — говорит он спокойно. — Ты не обращаешь меня в вампира — ладно, я понимаю, я не вправе требовать провести вечность со мной. Но пока я жив, пока я с тобой, ты стыдишься меня. — Я не стыжусь тебя, наоборот!.. — начинает было Алла, но Макс только мотает головой. — Алла, я устал. Давай возьмем паузу. Она хочет было возразить, но вдруг понимает, что это правильно. Это то, что и было ему нужно — отдохнуть от нее, глотнуть иной жизни. — Пауза не помешает, — соглашается Алла. Она не ожидала, что он решит уйти прямо сейчас. Обещает приехать завтра за вещами, пока она в Останкино, и просто уходит — в чем был и вообще без вещей. Максим закрывает за собой дверь очень тихо, и Алла оседает в кресло, словно из нее позвоночник вынули. Вот и кончилось все, завтра он заберет вещи и больше не вернется. Пауза в отношениях это всегда конец, она помнит это по тому, как было у них с Женей. И с Филей тоже так было. Только в этот раз, впервые, она не хотела ничего ставить на паузу. Так правильно, так лучше для Максима, но все ее естество изо всех сил противится этому. А ведь на его день рождения ей все равно нужно прийти. Только вот подарить ему то, что он хочет, она не может. Там будет вся их тусовка, вся эстрада, при которой они разыгрывают близких друзей, которыми никогда не были, и во что никто до конца никогда все равно не верил. На следующий день она задерживается на съемках так долго, сколько этого позволяют обстоятельства, чтобы ни в коем случае не пересечься дома с Максимом. Но к ее приходу он уже давно ушел. Она обходит квартиру, все его вещи исчезли, даже мелочи вроде зубной щетки. Алла проходит на кухню и замечает, что оставленная вчера в раковине посуда вся помыта — это он сделал сегодня. В последний раз помыл посуду в ее квартире. Она прикрывает глаза, стараясь сдержаться. «Что вы, плакать? Никогда». Достает небольшой стакан из шкафа, распахивает холодильник, чтобы намешать себе «Кровавой Мэри» — настоящей, как Валера учил — и застывает. Поверх пакетов со звериной кровью лежит небольшой, такие обычно берут у доноров на станциях переливания. На пакете черным маркером почерком Макса значится короткое: «Для твоего концерта. Не отказывайся, обратно ее уже не залить». А ниже, совсем мелко «Счастья тебе». Она сползает по дверце холодильника на пол и обнимает себя за колени. Никто ее сейчас не видит, никто не узнает, что она плакала. На празднике Максима Алла проводит совсем мало времени, ссылаясь на проблемы со здоровьем. Она уезжает одной из первых, и Максим провожает ее до машины. — Спасибо, что пришла, — говорит он мягко. Алла медлит. Он стал старше еще на год, они провели вместе потрясающие пять лет, и Максим за это время так вырос. А она... наверное, тоже выросла. Успела побыть счастливой с ним, впервые в жизни была счастлива так долго. — Я была рада, — говорит она негромко. От него взгляда не оторвать, такой красивый, так мучительно отпускать его. — Рада видеть тебя. Тишина повисает вязкая и болезненная, впивается иголками под ногти. Она, конечно же, рада его видеть, они впервые расстались так надолго за все это время. И еще несколько месяцев точно не увидятся. — Я ключ тебе не вернул, — вспоминает Максим, и это звучит так неуместно, что Алла без труда понимает: он просто хотел занять чем-то эту паузу, только бы она не уехала прямо сейчас. — Не нужно возвращать. Пока ключи у него, она может представлять, что он вернется. Может возвращаться домой и, открывая дверь, представлять, что сейчас увидит его вещи в прихожей. — Ты не передумаешь, правда? — говорит Максим, совершенно не весело улыбаясь. — Не передумаю. Она бы передумала в ту же минуту, как он переступил порог, но вернуть его значило бы отнять у него шанс на нормальную жизнь. — Я люблю тебя, знаешь? — Максим целует ее руку, бережно гладит большим пальцем костяшки, и Алла с трудом удерживается на ногах. По этому она тоже очень сильно скучала. — Знаю, — говорит она одними губами, голос совершенно пропал. — Ты тоже меня любишь, — голос Максима тихий и ровный, почти без эмоций, и от этого слышать его только в разы больнее. Тысячекратно больнее. — Это не важно больше. Он так и не отпускает ее руку. Максим стоит перед ней, такой уверенный и спокойный, и ни один мускул не дергается, когда он слышит эти слова. Жестокие слова, Алла специально хочет быть жестокой сейчас. — Только это и важно, Алл. Пальцы разжимаются, и ее рука ухает вниз. Сердце — тоже. Алла садится в машину, не прощаясь, вообще не говоря больше ни слова, и молчит всю дорогу до дома, душа в себе слезы. «Ты тоже меня любишь». Кричать хочется. Хочется развернуть машину и поехать обратно, хочется поцеловать его при всех, хочется сказать во всеуслышанье «Он — мой», и гори оно все огнем, но тогда все будет по-прежнему, она по-прежнему останется для него клеткой, откуда ему не вырваться. Максим звонит ей накануне ее отъезда в Витебск. Алла не ожидала, но отвечает на звонок почти сразу. — Ты же уезжаешь? — спрашивает Макс сразу же. Так приятно слышать его голос, Алла прикрывает глаза, представляя, что он сидит рядом с ней, просто почему-то не касается. — Завтра утром, да. — Если я тебя не провожу, желтая пресса нас загрызет. — Если хочешь меня проводить, — Алла смеется тихо, — приезжай утром. Она слышит, что он улыбается в трубку. Может быть, у них выйдет остаться друзьями? Пресса получит наконец немного правды, впервые за все эти годы. Утром он действительно приезжает к ней, чтобы проводить на вокзал, а Алла зачем-то приготовила ему завтрак. Наверняка же не успел поесть перед выходом из дома. — Будешь завтракать? Максим смотрит на нее внимательно, и она почти сжимается под этим взглядом. Наконец он кивает, и облегчение, которое разливается у Аллы в груди словами не передать. Она старалась, действительно хотела сделать ему приятно, очень боялась, что он откажется. И Максим ест, хвалит ее стряпню, как будто бы они и не расставались, как будто все по-старому. Но ничего не по-старому. Он подхватывает ее сумки и просит не звонить водителю — сам все донесет. Как хочется его обнять... Обнять Максима удается на вокзале, и Алла за несколько секунд успевает услышать ритм его сердца, втянуть запах его волос, насладиться теплом его кожи. В это мгновение быть вампиром невероятно выгодно — она может почувствовать все и потом прокручивать это в голове всю дорогу до Витебска. Все время там. Все время там и все время после, потому что после ее возвращения они не видятся, и на концерт Мадонны в сентябре, куда они собирались идти вместе, Максим идет вместе с Басковым. Это было ее идеей, Алла сама предложила пригласить Колю, и все же в день концерта что-то давит на нее, она звонит Юдашкину, зовет в казино, и они играют почти до самого утра. Забыться бы, не думать ни о чем. Ни о ком. О Максиме не думать. Звонок от Баскова в начале октября застает ее врасплох. Она была в курсе про день рождения, конечно же, но не собиралась приходить туда вместе с Максимом. Идея кажется ей идиотской, о чем она прямо Коле и говорит. — Я же сказал, она не согласится. — Дай сюда. Максим вырывает у Баскова трубку, и его голос, имеющий над ней какую-то невероятную власть, заставляет Аллу вздрогнуть. — Так эта идиотская идея — твоя? — выдыхает она. — Моя. Не бегай от меня, мы же можем прийти к Коле как друзья. Как в прошлом году, — просит он мягко. — Это юбилей, будет весело, тебе понравится. Я хочу тебя увидеть. Он говорит так нежно, так осторожно, но Алла помнит, что Басков прекрасно их слышит, по крайней мере Максима слышит точно, а скорее всего и ее тоже. — Приеду сама, — говорит она после паузы. — Но хорошо, да. Давай будем там вместе. Она до последнего момента думает отменить все и никуда не ехать. Она не видела Максима близко уже несколько месяцев, и по идее должно было бы отболеть — но не отболело. Только впервые в жизни она не пишет от этой боли песен, не поет особенно пронзительно, не происходит вообще ничего, она словно застыла в янтаре и смотрит на окружающий ее мир через мутное стекло. День рождения Баскова действительно отмечается с размахом, здесь все, в том числе публичная половина конклава, что лишь сильнее напрягает. Кобзон подзывает ее к себе в самом начале вечера, до того, как она успела перекинуться с Максимом хоть парой слов. — Твой смертный больше не твой? — Забыла записать, с каких пор моя личная жизнь — дело конклава. Напомнишь? — спрашивает она сквозь зубы. — Ты обещала отвечать за него, и поэтому он до сих пор кривляется со сцены живой и невредимый, но если он больше не под присмотром, то никто не знает, в какой момент он нас сольет. Он опасен. — Если ты его хоть пальцем тронешь, то кончишь как Масляков, — свирепо говорит Алла. Глаза ее темнеют и она чувствует что клыки тоже начинают выступать. Совершенно не место и не время, но она в ярости просто, и совершенно не может сдержаться. Максим обнимает ее за плечи, становится рядом. — Иосиф Давыдович, как поживаете? — спрашивает он любезно. Сжимает плечи Аллы чуть плотнее, и она успокаивается почти сразу. Макс же тем временем целует ее в щеку. — Может, наведаетесь к нам в гости? Алла приготовит что-нибудь выпить. — Я подумаю, спасибо, Максим. Кобзон отходит в сторону, а Макс только сильнее сжимает ее плечи. — Ты что делаешь? Ты могла себя выдать прямо здесь. Алла все еще немного дрожит от злости, но глаза вернулись к нормальному состоянию, она знает это, потому что зубы тоже теперь спокойно помещаются во рту. Эта трансформация обычно происходит комплексно. — Ты слышал? — Каждое слово, — не скрывается Максим. — Уедем отсюда вместе, все будет нормально. Идем, выпьем что-нибудь. Алла не сопротивляется, легко следует за ним к столам, Максим сам наливает ей вино на свой вкус, прекрасно понимая, что ей совершенно все равно, какой именно алкоголь не будет ее пьянить сегодня. Он не отходит от нее весь вечер, подносит зажигалку к ее сигарете, подливает вино в ее бокал, шутит шутки, над которыми в первую очередь должна рассмеяться она — и она смеется, хохочет, даже если никто из окружающих не улавливает их персонального юмора. После бесчисленного количества тостов и песен, Максим наконец сжимает ее руку в своей. — Напиши водителю, что мы готовы ехать. — Тебе не обязательно ехать со мной. — Что если я хочу? — спрашивает он прямо. — Я надеялась, ты найдешь себе девушку, — признается Алла. Столько месяцев прошло, почему он не нашел себе девушку? — Ты нашла себе кого-то? — спрашивает он вдруг. Алла слышит, как похолодел его голос, слышит, как изменился пульс. Если она сейчас скажет «да», Максим отступит и уйдет, но врать ему в лицо просто не получается, и она только качает головой молча. Как она могла найти себе кого-то? Как бы она могла? — Все, не хочу ничего больше слышать про девушек. Поехали. Алла даже персонально прощается с Кобзоном, прежде чем уехать. На заднем сидении лимузина Максим притягивает ее к себе, кладет ее голову на свое плечо и гладит по волосам также, как всегда делал раньше. — Испугалась? — спрашивает он негромко. Алла усмехается. Она испугалась до смерти, именно поэтому вышла из себя, потеряла контроль и едва не вцепилась в горло главному вампиру в стране. И певцу. О чем она только думала? — Ты знаешь, он, скорее всего, отправил за нами хвост. Проверить, правда ли мы вместе едем, — говорит она задумчиво. Иосиф дальновидный, не мог не усомниться в их маленьком представлении, а, значит, захочет проверить, правда ли это. — Я тебе больше скажу, я даже видел машину, которая за нами поехала, — хмыкает Максим. — Тебе придется выделить мне спальню. И зубную щетку. Усмехнувшись, Алла кивает. Запасную щетку-то она, конечно, найдет, а вот еды в ее доме нет, вообще никаких продуктов — она не ждала никого из смертных в гости, поэтому в ее распоряжении только очень разнообразный бар, чай и кофе. Она надеется, что Максим плотно поел на празднике. Дома Алла отпускает его руку и отступает сразу же. Ничего не изменилось, не должно измениться. Они просто его защищают, просто притворяются перед конклавом. Максим же явно воспринимает все иначе, шагает ближе к ней и качает головой. — Не бегай от меня. — Еще не хватало бегать, — хмыкает она нервно. — Ты помнишь, что мы расстались? — Не помню. — Он берет ее за руку, и Алла не может ему сопротивляться. Физически она гораздо сильнее, нет никакой проблемы в том, чтобы вырвать ладонь, оттолкнуть его и запереться в спальне, но Максим и его магические прикосновения творят с ней невообразимое, как всегда. — Напомнить? — хрипловато спрашивает она. — Мы все равно остаемся у тебя на ночь. — Он притягивает ее к себе, так легко, словно она ничего не весит. — Я скучал по тебе. И знаю, что ты тоже. — Это ничего не изменит, — тихо говорит Алла. — Ничто ничего не изменит, — соглашается Максим, приникая губами к ее губам. И все сомнения исчезают. Алла помнит, что они не вместе больше, что это все неправильно, но здесь и сейчас они рядом, и остановить себя она не может, шепчет ему что-то, объясняясь, но Максим не слушает, покрывает поцелуями ее лицо, шею, плечи, утягивает в спальню, по пути освобождая ее от одежды. Алла лежит на спине, глядя в потолок. Рука Максима покоится на ее животе, мужчина крепко спит, и она может любоваться им в темноте. Таким взрослым он стал, сильным и мужественным. Совсем не тот юноша, который зацепил ее на Славянском базаре пять лет назад, теперь он мужчина, который имеет над ней необъяснимую власть. Кончиками пальцев Алла касается его выпрямленной челки, проводит большим пальцем по гладко выбритой щеке. Он всегда тщательно бреется, и поэтому целовать его особенно приятно. Почему за столько месяцев разлуки он никого не нашел себе, почему не попытался даже? Ему стоит пальцем поманить, и его окружит толпа молодых и красивых девушек. Живых, живых девушек. — Спи, — говорит Макс сонно, перехватывает ее запястье и целует. — Хватит думать всякие глупости. — Откуда ты все знаешь? — Я умею читать твои мысли, — улыбается он, не открывая глаз. Алла кладет голову ему на плечо и жмурится, но не спит. Жалко тратить время на сон, когда можно вот так касаться его, видеть его, чувствовать его запах. У нее давно кончилась кровь, которую Максим ей оставил, но голос пока еще держится. Уже не идеально, но терпимо, и Алла снова и снова возвращается мыслями к тому, чтобы уйти со сцены насовсем. Дать дорогу молодым и все такое. Она все-таки засыпает рядом с ним, и, кажется, впервые в жизни просыпается после него. Открывает глаза в одиночестве и в первую секунду думает, что Максим уехал, но потом слышит звон посуды с кухни и слабо улыбается. Что он там делает? Так действительно абсолютно нечего есть. Алла принимает душ быстро, выходит в домашнем платье и сразу направляется на кухню, где Макс уже размешивает сахар в своем кофе, потом закидывает в кружку еще кусочек. Алла почти морщится от того, как должно быть сладко это. Берет вторую кружку, садясь напротив, отхлебывает и замирает, смотрит на него, широко распахнув глаза. — Макс. — Нравится? — Как тебе только пришло в голову... — рассерженно начинает она. — Тебе нравится, — мягко говорит Максим. — Пей, пожалуйста. Алла снова отпивает, чувствуя в кружке легкий привкус его крови. Всего пара капель, но этого уже хватает, чтобы по-настоящему взбодриться. Теперь она замечает на его пальце небольшой след от укола. — Ты псих, знаешь? — Ты бы видела свое лицо, — смеется Максим вдруг. — Я скучал по этому. Алла ловит его взгляд и медленно ведет пальцем по ободку кружки. Он в самом деле и не думал никого искать. Никого по возрасту, никого живого, ни-ко-го. — Ты ведь специально это сделала? — спрашивает он вдруг. — Чтобы я ушел? — Когда ты понял? — Да вот как дверь за собой закрыл, — вздыхает Максим. — Я не собирался навсегда уходить, просто было интересно, когда ты поймешь, что это бесполезно. Алла качает головой. — Ты здесь ночь провел, а я уже пью твою кровь. — Ты обещала обратить меня. Когда-нибудь, — напоминает Максим. — Когда ты окончательно мне поверишь, или когда я буду умирать от старости, или еще чего-нибудь. Ты обратишь меня, и, признаться, больше всего я хочу этого, чтобы ты перестала рекомендовать мне молодых невест. Это ни в какие ворота уже не лезет. Алла закатывает глаза только. Вот что ему ответить на это? Максим ни разу не дал ей повода в нем усомниться, и неохотно Алла понимает, что он действительно не хочет никого другого. — Там мой сериал начинается, — говорит она, прикидывая, достаточный до это намек на то, чтобы он ушел. Максим делает вид, что не понимает. Он отставляет кофе и подает ей ладонь. — Пойдем, разделю с тобой просмотр этого бездарного произведения. Никогда не пойму, что ты в них находишь. — Это интересно, — усмехается Алла. Раньше он ни разу не смотрел с ней сериалы, терпел пять минут и уходил, раздраженно фыркая. Почему сейчас собирается? Но она включает телевизор, Максим сгребает ее в объятия и смотрит в экран, даже как будто бы с интересом. Впрочем, терпение его заканчивается примерно к середине серии. — Что именно тебе интересно? — заметно сдерживаясь, спрашивает Максим. — Вот это актриса, она моргает странно, — честно говорит Алла, кивая на экран. Ей потому и занимательно наблюдать за этим «мылом». Макс смотрит на экран, потом снова на нее и заливается хохотом. — Тшш, самое интересное! — шикает Алла, закрывая его рот ладонью. Чувствует губы на своей руке и прикрывает глаза, сериал как-то вылетает из головы. *** Она приезжает в офис довольно поздно. Всегда конклав собирается ближе к ночи, когда нормальные люди уже спят, и у них всех появляется много свободного времени. Впрочем, Алла знает, что Максим не ляжет спать, пока она не вернется домой. Нервничает ли он? Говорит, что нет, но по нему попробуй угадай. — Что ты собираешься делать со своим человеком? — спрашивает Иосиф лениво. Алла закуривает, откидываясь на спинку кресла. Здесь она чувствует себя спокойной и уверенной. Уже давно осознав свою силу, Алла твердо знает, что никто не позволит себе причинить ей вред, все, кроме, пожалуй, Иосифа, ее боятся. Хотя если бы они напали все вместе... Так, почему эта мысль вообще в голову пришла? Раньше Алла всегда прислушивалась к чутью, а сейчас это мелькнуло в голове так странно. Разве может что-то угрожать ей сегодня? — Ничего не собираюсь с ним делать, — она выдыхает дым, стараясь держаться спокойно. Надо было попросить Валеру зайти к ней. Было бы спокойнее за Макса. Что за страхи нелепые? Никто его не тронет, никто. — Что вы будете с ним делать, когда вы расстанетесь? — уточняет один из членов конклава. Его зовут Егор, лицо максимально не запоминающееся. — Вы ведь не собираетесь его обращать. — Когда мы расстанемся, — спокойно отвечает Алла, — Максим будет спокойно жить свою смертную жизнь подальше от вампиров. И никто его не обратит. — Это решать конклаву. Алла оборачивается к Кобзону и рычит, выпуская клыки. — Это решать мне. В следующее мгновение Иосиф тоже скалится, и они стоят друг напротив друга с совершенно звериными оскалами, сверкающими глазами. За спиной Алла чувствует движение. Они ее окружают. Нужно было доверять своему чутью с первой секунды и уйти отсюда, когда еще была такая возможность. — Ну да, такой толпой вы, возможно, со мной справитесь. — Так не рыпайся и дай нам закончить. Твой смертный станет вампиром, что это в конце концов меняет для тебя? — мягко говорит Лещенко, касаясь ее плеча. Алла сбрасывает его руку с такой силой, что его отбрасывает к стене. — Следующий, кто прикоснется ко мне, кончит как Масляков, — шипит она. Вампиры нервно переглядываются. Все вместе они сильнее ее одной, но сейчас они очевидно оценивают возможность того, что, отбиваясь, она убьет кого-то из них. Оценив вероятность как высокую, чуть отступают. Это прекрасно, теперь если дойдет до драки с Кобзоном, это будет равный бой. Но тот, кажется, не особо расположен к физической конфронтации. — Я ухожу. Алла разворачивается к дверям, и в то же мгновение ее отталкивают в сторону. Кто у нас такой смелый? Устояв все же на ногах, она вцепляется в шею вампира клыками и вырывает кусок плоти, выплевывает на каменный пол. — Последнее предупреждение. Страх колотится в висках. Максим один, если они кого-то отправили к нему... Если обратят его сегодня... — Тебе не справиться с пятерыми. — Зря ты так думаешь. — Алла медленно окидывает взглядом комнату, пытаясь найти что-то, что можно использовать в качестве оружия. Вампир, которого она ранила, сидит на полу, зажимая рану на шее. Это выбило его из строя минут на двадцать точно, она помнит это по тому, как пыталась прийти в себя после стычки с волком. Убраться отсюда поскорее. Алла снова направляется к дверям, движение рядом она чувствует кожей, приседает, уклоняясь от удара, и вцепляется в плечи вампира, короткий бросок, она с хрустом перекусывает его руку, кость трещит. Дверь вылетает от сильного удара ноги, Алла бросается вперед, чувствуя преследователей спиной. На улице они не смогут так откровенно за ней гнаться, главное, выбраться из здания. По лестнице быстрее, она перепрыгивает через перила и оказывается внизу всего за несколько секунд. В самом деле, стоит ей оказаться на парковке, они сбавляют темп. Алла садится за руль и трогается, резина визжит от резкого старта. Набирает Максима она почти на ощупь. — У нас тут гости, — говорит он вместо приветствия. Даже по телефону слышно грохот, с которым что-то бьется в железную дверь. Хорошо, что Макс не в Истре, там в дом попасть раз плюнуть. — Как ты можешь слышать, пытаются вынести дверь. — Кто там? Имя знаешь? — только бы узнать имя, только бы это вампир услышал, что она знает, кто он. Алла уверена, что открыто, практически при ней, его атаковать не решатся. Месть будет жестокой. — Не хотелось подходить к глазку, — нервно усмехается Макс, — но ладно. О, София Михайловна, какие люди. Удары прекращаются в ту же секунду. Она не могла не слышать, что Максим говорит по телефону. Алла облегченно выдыхает — Соня не посмеет напасть теперь, ей слишком нравится жить. — Открой и дай ей трубку. И запоздало понимает, как покровительственно это прозвучало. Как будто она в самом деле относится к нему, как к ребенку, хотя это совершенно не так. — Не буду, — бурчит Максим раздраженно. — Хватит меня защищать. Это неизбежно произойдет, не она, так ты. Или кто-то еще. — Есть причина, почему я этого не хочу, — говорит Алла очень поспешно. — Кроме тех, что ты уже знаешь. Я не могу тебе сказать, но для меня это очень важно. Макс молчит некоторое время, и Алла сильнее выжимает газ. Только бы успеть, пока они там глупостей не наделали. — Эта причина веская? — спрашивает он наконец. — Да. Я не готова обсуждать это пока, но... Верь мне, ладно? Она веская для нас обоих. Вместе. — Хорошо. Алла облегченно выдыхает. — Поговори со мной, пока я еду. — Ей нужно успокоиться, под голос Максима это всегда хорошо получается. Гонит она так, что ей то и дело сигналят, Максим игнорирует эти звуки, расспрашивая о том, что произошло на конклаве, и Алла пересказывает. Проговаривать вообще крайне полезно, в голове все постепенно укладывается, и к дому она подъезжает уже спокойная и расслабленная. Софию Алла видит во дворе — как раз вышла из подъезда и садится в машину с водителем. Приходится заблокировать им выезд, подойти, постучать ногтями в стекло. — Выходи, поболтаем, — бросает она и направляется домой. Слышит, конечно же, как Соня ругается сквозь зубы почти беззвучно, но все же идет за ней. В лифте они молчат, Алла смотрит перед собой в зеркальную стену, и только теперь понимает, что вся испачкана вампирской кровью. Хорошо, что уже ночь и на улице вряд ли кто-то ее разглядел. Губы ее тоже в крови, и запах довольно сильный, по крайней мере вполне очевидно, как ее спутницу подташнивает от аромата. Наверное, будучи еще человеком Соня не выносила вида крови, а теперь реагирует так только на кровь себе подобных. Это на пользу, возможно, так получится легче ее запугать. Максим открывает им дверь и сразу притягивает Аллу в объятия, не может не заметить кровь на ее одежде. — Это что еще? — Это не моя, — уверяет Алла. Потом потирает плечо, на ладони остаются алые разводы. — А вот тут мое. Можешь налить нашей гостье выпить? Я приведу себя в порядок пока. Макс гладит ее по щеке, но явно при посторонних говорить не хочет, поэтому жестом приглашает Софию за собой и скрывает на кухне. Алла же закрывается в ванной и долго стоит перед зеркалом, заторможенно-медленно снимая испорченную одежду. Это никогда не закончится. У них были прекрасные пять лет, но она не сможет оберегать его вечно, каждую секунду. Все же она загубила его жизнь, все разрушила, и теперь для Максима две дороги — в вампирское бессмертие или на кладбище. Голосов с кухни не слышно, но вряд ли Соня и Макс сидят совсем уж тихо. Продолжает разглядывать себя в зеркало, за годы бытия вампиром она сильно изменилась. Кожа стала еще белее и ровнее, изгиб губ — злее. Опять все газеты пишут, что она пластику сделала — пускай пишут, конечно, но как же раздражает. Натянув джинсы и футболку с широким воротом, она выходит на кухню, где за Соня за столом потягивает коктейль с водкой и заячьей кровью, чуть морщится — оно и понятно, Ротару обычно предпочитает человеческую. — Меня мало волнует, чья была идея, — говорит Алла, садясь к ним за стол и закуривая почти сразу — Максим вовремя подал ей зажигалку. — Если хоть волос упадет с головы членов моей семьи, вы с Кобзоном умрете. Оба. — Я-то какое отношение... — начинает было Ротару. — Ты согласилась по свистку Иосифа прийти в мой дом и отнять жизнь. Жизнь, которая мне ценнее твоей, — холодно говорит Алла. — Для вас обоих бессмертие закончится, если Максим пострадает. — Как я, по-твоему, могу гарантировать его безопасность?! София возмущена до глубины души, но Алла просто выдыхает дым в ее сторону, кладет дымящуюся сигарету на край пепельницы. — Приложи усилия. Ты проштрафилась сегодня. Ротару сглатывает. Она понимает, что Алла не шутит — все именно так и будет, если Макс пострадает. Но как же не хочется пачкать руки снова, не хочется отнимать больше ничью жизнь, к тому же, Соня до сегодняшнего дня не делала ей ничего плохого. На краю сознания мелькает мысль, что к возможным убийствам она уже стала относиться легче. Сначала тот смертный мальчик, потом Масляков, а теперь она озвучивает реальные угрозы. Кажется, все они были правы, говоря, что она привыкнет убивать. Соня смотрит на нее долгим взглядом, поджимает губы. — Ты, может, душу отведешь, вырвав мне сердце, только угрозы в мой адрес не помогут ситуации, — говорит она, отставляя стакан в сторону. — Тебе нужна поддержка конклава. — Коалиция? — подает голос Максим. Они обе оборачиваются к нему. — Что? — Макс пожимает плечами. — Ну, как работают фракции в парламенте. Чтобы что-то изменить в повестке, тебе нужны единомышленники. Как я понимаю, в конклаве семь человек, с тобой и Иосифом Давыдовичем все понятно, а что остальные? — Можно попробовать. Некоторые из них довольно не кровожадны, — замечает София. — Но нужно как минимум двое, а лучше больше. Кто тебе милее? — Лев Валерьянович и Егор слишком древние и давно с Кобзоном, — медленно говорит Алла. — А Миша был в меня влюблен, а я ему отказала, так что... — Что? — хмурится Максим. Вот кто ее за язык тянул... Алла мысленно вздыхает, выдавливает улыбку. — Брось, это ерунда. Максим все еще пристально на нее смотрит, но, очевидно, не хочет обсуждать это без посторонних. Алла касается его руки осторожно. — Ты сам не рассказываешь мне про всех барышень, что за тобой увиваются. — Никто за мной не увивается! — Может, вернемся к нашим проблемам? Точнее, вашим проблемам, — прерывает их София. — Я очень хотела бы не умирать в ближайшее время, и раз уж моя жизнь зависит от Максима, давайте решим, что делать. А делать придется Алле в основном. Хотя она никогда не умела налаживать выгодные связи, все как-то само собой раньше получалось. В этот раз само собой не получится, они все настроены против нее. Максим сжимает ее руку в ответ наконец, и Алла вопросительно поднимает на него глаза. — Ты разбираешься в людях. — Не разбирается, — возражает София. — Разбирается, — упрямствует Макс. — Алла доверчивая, конечно, но умеет видеть желания и особенности собеседника. Это поможет. Расскажите мне про каждого из них. И позвоните Валере, что ли, лишняя голова не помешает. Алла улыбается слабо. Она действительно звонит Валере и просит приехать, хотя он такой же никудышный интриган, как и она сама. Вся надежда на Макса и Соню. Те уже что-то обсуждают, когда она откладывает телефон. — Так вот, протекция на эстраду, — говорит Ротару, выводя имя на салфетке. — Он продюсирует группу одну, ты можешь им помочь. — Вдруг они бездарные, — морщит нос Алла. — Меня трогает, что твои принципы дороже моей жизни, но может ты их послушаешь для начала хоть? — фыркает Максим. — Они не дороже, как ты можешь?.. — Я шучу. — Макс берет ее руку в свою снова, коротко целует. — Но, конечно, ты не будешь продвигать бездарей. Просто вариант. Ротару закатывает глаза, и Алла отлично понимает, что та с удовольствием бы ушла отсюда как можно скорее, если бы была уверена в собственной безопасности. — А вот с Егором я попробую поговорить сама, — вдруг говорит Соня. — Ничего не обещаю, но он мне должен кое-что. Может, получится это использовать. — А Лещенко? — подает голос Максим. — Было бы здорово... — Он не пойдет против Кобзона, — качает головой Алла. — Смотря что ты ему предложишь. Что преложить ему, Алла не знает, и перебирает в голове разные варианты. Ей нужно согласие троих, и если та группа не бездарная, а с Егором все выгорит у Сони, то Лещенко был бы третьим, кто ее поддержит. Примерно все это она и озвучивает Леонтьеву, когда тот приезжает — весьма скоро, наверняка заставлял водителя гнать очень быстро. — Лещенко против Кобзона не пойдет, — уверенно говорит Валера. — Это если вы их стравить хотите, — медленно говорит София. — Посмотрите на это иначе. Они же друзья. А если с Максимом что-то случится, то ты убьешь Иосифа. Лева не захочет этого. Вот же змея. Алла смотрит на Ротару почти восхищенно. Ей даже в голову не пришло давить на Лещенко через угрозы Кобзону. Но это логично. Лев Валерьянович в целом не то чтобы искренне хочет обратить Максима, он просто поддерживает товарища. Значит, нужно сделать так, чтобы для поддержки друга пришлось принять другую сторону. — Угроза для этого должна звучать убедительно, — осторожно говорит Максим. — Ты не сможешь его убить. Даже если физически тебе хватит сил. Алла смотрит на Максима задумчиво. Раньше она бы согласилась, а теперь... После Маслякова, после того, как Кобзон попытался убить Макса... Теперь она сможет. Чувствует внутри эту уверенность. Насколько она потом будет в мире с собой, это вопрос открытый, но убить — сможет. — В конклаве очень давно никого не убивали, — Валера нарушает повисшую тишину. — Я имею ввиду, до Маслякова. Они уже ее боятся. Все и каждый, и даже Кобзон. София неохотно кивает. Это как-то придает уверенности. Они сидят вместе почти до утра, и только когда Алла замечает, что Макса начинает клонить в сон, указывает гостям на дверь. Вампиры часто забывают, что людям необходимо спать. Защелкивая замок, Алла ощущает взгляд Максима на своей спине. — Что? — Много чего. — Макс кладет руки ей на бедра. — Во-первых, перестань мной командовать. Во-вторых, ты ввязываешься в опасную игру, а интриганка из тебя весьма паршивая. Алла вздыхает, откидывается ему на грудь. Все так и есть, интриги она плести не умеет, и Макс тоже в таких вещах не то чтобы специалист. — Я рассчитываю на твою помощь. — Я не собираюсь помогать, — говорит Макс, крепче прижимая ее к себе. — Мы будем вместе это делать. А помогать нам будет София. Я думаю с тех пор, как она попыталась меня убить, можно без отчества. Алла смеется невольно, удивительная у него способность разрядить обстановку в любой ситуации. Становится легче немного. Она разворачивается в его руках и касается губами его губ коротко. — Ты не скажешь про ту свою «вескую причину»? — он гладит ее волосы нежно, чуть отводит их с виска. — Я не готова. Максим понимающе кивает, снова обнимает ее двумя руками. — Хорошо. Я тебе верю. А теперь пойдем спать. И она идет спать вместе с ним, хоть это совершенно не обязательно. Алла очень благодарна, что он не пытает ее на счет причин. Ей даже для себя это сформулировать пока боязно. Казалось бы, на утро все должно стать легче и понятнее — но не становится. Максим спит долго, что не удивительно, они ведь почти до утра просидели вчера. Алла поднимается тихо и медленно, чтобы его не разбудить, только накидывает халат на плечи, даже не завязав, и направляется на кухню. Эту квартиру она обставляла так старательно, и кухня здесь вместительная и комфортная для готовки. Максим смеялся — зачем вампиру такая кухня? Но Алла была убеждена, что хочет каждый день готовить ему завтраки. Укладывая зелень на тарелке, она думает только о том, что у них не получилось расстаться — и никогда не получится. Может быть, она стала вампиром только потому, что они были предназначены друг другу, но не совпали по времени. И теперь она бессмертная, ведь ей пришлось так долго его ждать. — Ммм, завтрак? Макс заходит уже в трико, на ходу натягивает футболку — даже жаль, хотелось бы посмотреть на его пресс чуть подольше. — Да, садись есть. — А ты? — серьезно спрашивает он. Прежде чем она успевает возразить, он открывает холодильник и вытаскивает пакет с кровью, наливает не в бокал или стакан, как обычно, а в пузатую кружку с нелепым рисунком. — Отсюда? — Алла усмехается. — Это же завтрак. Давай, мы можем завтракать как нормальная пара. Они переглядываются и смеются оба, Алла обхватывает кружку руками, медлит, ждет, пока кровь слегка нагреется. Надо же, могла ли она представить, что сможет без дикого голода смотреть на кровь перед собой, не глотать ее залпом? Все стало настолько легче за эти годы. Максим наблюдает за ней, поднимая глаза от тарелки, потом подается ближе и большим пальцем вытирает каплю крови с ее губ. Алле кажется, ее щеки бы вспыхнули, если бы вампиры умели краснеть. Даже столько времени спустя ее по-прежнему потрясает, что он так спокойно относится к крови, которую она пьет. — Ты подумала о том, насколько реальны будут твои угрозы? — спрашивает он вдруг. Алла сглатывает. Она-то подумала, только вот говорить об этом вслух все еще не по себе. Что она скажет? «Да, я точно знаю, что если придется — убью их обоих, и Иосифа, и Софию»? Что если Максим после этого просто уйдет? Поразительно, почему он сих пор не увидел в ней чудовище. Но одно дело слабо контролируемые вспышки или оборона, как было с Масляковым. Сейчас это голый расчет, это план — план убить двух коллег, с которыми она бок о бок всю жизнь проработала. — Ты боишься, что угроза будет звучать неубедительно, или что живешь с чудовищем? Максим качает головой и берет ее ладони в свои, сжимает. — Я боюсь, что если со мной что-то случится, ты ожесточишься. Боюсь, что тебе будет так больно, что ты разрушишь свою душу. — Думаешь, у вампиров есть душа? — нервно спрашивает она. — Я знаю, что у тебя она есть. — Максим смотрит на нее очень серьезно. — Мне все равно, будешь ли ты в самом деле за меня мстить, я только боюсь, что ты очерствеешь, не справишься и потеряешь себя. Глаза жжет. Лучше бы вампиры плакать не могли, почему звериная природа оставила ей полностью исправные слезные железы? — Этого не будет, — шепотом говорит Алла. — Не будет. — Максим целует ее руки по очереди. — Со мной ничего не случится. Только доверь нам с Софией плести интриги, у тебя нет к этому способностей. Теперь ей трудно удержаться от смеха, Алла сжимает его ладони в ответ и упирается в их сцепленные руки лбом. — У тебя тоже их нет, — замечает она. — У меня много талантов. Максим коротко целует ее и встает, чтобы убрать со стола посуду. Так спокойно и уютно, она следит за ним взглядом, как он проходит к раковине, как включает воду, берет губку. Вспоминает вдруг, как он предлагал купить посудомоечную машинку, а она все время отказывалась. Проходит несколько недель, и Алла все время как на иголках — кажется, что в любой момент Иосиф подошлет других убийц, но ничего не происходит. Они даже на связь с ней не выходят, а когда Алла впервые за все это время сталкивается с Лещенко на сборном концерте, он коротко здоровается с ней за кулисами и не говорит больше ни слова. Это не слишком хорошо, придется подойти к нему самой. Шанс предоставляется только после выступлений их обоих, Алла спрашивает ассистентку, где его гримерка, и девушка провожает ее к нужной двери почти сразу. Она стучит два раза, прикидывая, узнает ли он ее по запаху через дверь. Она его отсюда чует. — Заходи. Узнал таки. Алла толкает дверь, проходит вперед, цокая каблуками по потертому паркету. Когда она в такой обуви, то кажется самой себе больше и значительнее, сейчас это важно. — Поговорим? — Хочешь рассказать мне, что меня ты тоже убьешь, если с твоим смертным что-то случится? — лениво спрашивает он. Обычно такой теплый и обволакивающий голос звучит сейчас почти агрессивно. — Раньше ты называл его по имени, — замечает Алла. — Чего ты от меня хочешь? — устало спрашивает Лещенко. — В конклаве есть председатель не просто так. — «Председатель», вы как в Советском Союзе до сих пор, — морщится Алла. — Ты же понимаешь, что твой драгоценный председатель сам себе враг? Кому будет лучше, если мы поубиваем друг друга? Максим ничем не поставил конклав под угрозу. Зато все попытки его убить регулярно создают проблемы, когда же вы научитесь уже? — Слушай, девочка, — Лев поднимается, и тут же оказывается сильно ее выше, никакие каблуки не спасают, — ты вампир без году неделя и получила уже небывалую для новичка власть. Ее могут и отобрать у тебя. Кто-то постарше и посильнее. Алла касается кончиками пальцев губ. Она знает, что может его убить — теоретически, — но по существу он прав, найдутся вампиры посильнее нее, управа на нее — найдется, дай только срок. Но если показать слабость, она погибла. — Никого посильнее нет. — Вполне может быть, что это правда. Она понятия не имеет, но звучит уверенно, звучать уверенно она умеет превосходно, в конце концов это ее работа. — И я не угрожаю тебе, и в мыслях не было такого. Алла видит, что эта фраза действует на него успокаивающе, и мысленно подбадривает себя. Ей пока удается держать себя в том тоне, на который ее настраивали Макс с Соней накануне, и тон этот, судя по всему, работает. — Я не хочу конфликта, но так вышло, что на меня постоянно нападают. Я буду защищаться, раз защитить меня больше некому, — говорит она медленно. — Иосиф хочет войны, я — нет. Подумай, чего хочешь ты. Сверкнув фиолетовым блеском в глазах, Алла выскальзывает за дверь прежде, чем он успевает ей ответить. Конечно, она не надеется, что Лещенко встанет на ее сторону, но даже если он согласится соблюдать нейтралитет — это большая победа. Максим постепенно перевозит к ней все свои вещи, а она словно поверить до сих пор не может, что они вместе. О том, чтобы раскрыть всем их отношения он молчит довольно долго, носит в себе, не желая отвлекать ее от более насущных проблем, но конфликт так и подвисает неразрешенным, и терпение Максима заканчивается. — Алл? — М? — она оборачивается, опуская тарелку на стол перед ним, чуть наклоняет голову набок. — Что? — Для «Две звезды» продюсерам нужно знать, будем ли мы вести передачу как друзья или как пара. — Максим сцепляет их руки, чтобы ей было неудобно отстраниться, но Алла и не собирается. — Нет больше ни одной причины это скрывать. Ни одной. Я хочу, чтобы каждая собака в этой стране знала, что ты моя. Алла отворачивается, но руку не вырывает, наоборот, шагает к Максу ближе и прижимается щекой к его плечу. — Тут нечем гордиться совсем... — Это не тебе решать. — Привычным жестом Максим приподнимает ее лицо за подбородок, поворачивает к себе, и теперь они так близко, что она задевает носом его губы. — Я больше не буду это скрывать. Не буду отдергивать руку, когда рядом пресса, не буду никому врать, не буду пробираться домой через подземную парковку. У нее сердце разрывается от одного взгляда в его глаза. Столько боли там, обиды за то, что она так долго его прячет. Как же сильно она хотела бы оградить его от любой боли, но причиняет ее снова и снова, это заколдованный круг. — Мы скажем, и все станет реальным, — говорит она шепотом. — Я знаю. — Я никогда не смогу тебя больше отпустить. Как же страшно, страшно. Максим перебирает пальцами ее волосы, зарывается в них, массирует голову. — Ты и так не сможешь. — Он привлекает ее еще ближе к себе. — Почему ты до сих пор не поняла? Ты не сможешь. В конце концов, ты когда-нибудь обратишь меня, потому что не сможешь без меня жить. Глаза ее снова предательски блестят. Отпираться глупо, Максим слишком хорошо ее знает, и в каждом слове он прав. — Позвони им. Скажи, как есть. И в ту же самую секунду Алла понимает, что это и был ответ. Не на его сегодняшний вопрос, а на тот, который она задавала себе много лет подряд: что она может для него сделать? Как ей сделать его счастливым? Опьяняющее счастье заливает лицо Максима, и комната словно солнцем озаряется. Он искренне счастлив просто потому, что она больше его не прячет. Потому, что они будут парой не только друг для друга, но и для всех. Так просто. *** — Отметим Новый год только вдвоем? — предлагает она, утыкаясь в его плечо. — А Кристина? — Она с мужем будет в Штатах, — Алла поднимает на него глаза, смотрит, никак не налюбуется, до сих пор. — Приготовлю все, что ты любишь. — Меня не нужно уговаривать, я с удовольствием останусь только с тобой, — уверяет ее Максим. — Я был на стройке сегодня, кстати. Хочешь, в следующий раз вместе съездим? Легким движением она отводит волосы с его лба. Алла боится появляться на стройке, кажется, что если она приедет в Грязь вместе с Максом, то все это станет еще более реальным, он строит дом, чтобы они вместе там жили, чтобы они жили вместе — долго и счастливо. До сего дня ей удавалось по разным предлогам с поездок соскакивать, но это звучало неубедительно еще до их летней ссоры, а теперь и того хуже. — Пресса зовет твою стройку замком. Как замок Дракулы. — Это скорее замок для принцессы, — Максим целует ее в губы невесомо, усмехается. — Я хочу, чтобы там все было так, как ты хочешь. Больше всего Алла хочет, чтобы они действительно жили там. Замок кажется куда более безопасным вариантом, чем квартира, да и природа рядом, что для нее теперь особенно важно. И в то же время где-то в глубине теплится надежда, что Максим решит жить настоящую жизнь, не с ней. Когда-нибудь. И тогда он никогда не узнает причину, кроме заботы о нем, по которой она не хочет его обращать. Лещенко к Новому году наконец сдается под напором ее угроз. Он убеждает Иосифа отступить — сам, и так долгие месяцы ожидания наконец-то приносят результат. Конклав официально — большинством голосов — принимает решение не обращать Максима. Ни сейчас, никогда. Все ради мира, по крайней мере, так звучит официальная причина. Алла думает — все из-за любви. Ее любви к Максиму, Сониной любви к жизни, любви Лещенко к Кобзону, любви Иосифа к власти. Может быть, хорошие вещи только из-за любви и происходят. — Ну что, можно вас поздравить? — спрашивает Валера в трубку, Алла улыбается, удобнее устраивая голову на плече Максима. — Еще не понято ничего. Максим забирает у нее телефон, тянет к себе. — Можно, Алла все сделала. — Поздравляю, — смеется Леонтьев. — Буйнов вас на вечеринку звал? — Мы не пойдем, — отзывается Максим. — Хотим вдвоем побыть. Валера поздравляет их с наступающим и отключается, Алла берет трубку из рук Макса и убирает в сторону. — Ты уверен, что не хочешь никого больше видеть? — Уверен. — Максим берет ее лицо в ладони, целует в губы, слегка смазывая помаду. — Все остальные люди мне нравятся меньше. Она усмехается, тоже касается его лица, гладит большими пальцами волосы на висках. — Ты опять спасла мне жизнь, — говорит Максим вдруг. — Ты спасаешь меня каждый день, — невесело говорит Алла. — Должна же я тоже хоть иногда... Благодаря Максиму она до сих пор может петь. Это он научил ее не ненавидеть себя и своего зверя внутри, научил быть счастливой, когда, казалось бы, это было уже совершенно невозможно. — Тебя не нужно спасать, — говорит Макс серьезно. — Ты сильная. Я просто показал тебе, насколько. — Ты тоже считаешь меня сильной? — удивляется Алла. Он ведь знает ее, как никто, он ее слезы видел. Она была уверена, что Максим не может так ошибаться на ее счет. Какая же она сильная? Она просто все время притворяется и изо всех сил старается разгрести весь тот ужас, что наваливается на нее изо дня в день. — Считаю. А еще считаю, что ты недополучила поддержки от других мужчин, и теперь считаешь себя слабой из-за того, что не хочешь справляться со всем одна. Это не делает тебя слабой. — Он касается ее подбородка, чуть приподнимает ее лицо к себе. — Нужна сила чтобы признать, что тебе нужна помощь. Еще большая сила нужна, чтобы показать это другому человеку. Алла прикрывает глаза. Уже несколько лет она не прячет от Максима то, как нуждается в нем. Не хочет и не может это прятать, хотя раньше такое поведение каждый раз подпаляло ей крылья. Максим отпускает ее и целует в висок. — Накормишь меня? — Что ты хочешь? — тут же отзывается Алла. — Хочу, чтобы ты делала, что тебе нравится. — Максим сжимает ее руку у своей, целует пальцы. — Всецело тебе доверяю. Готовить для него действительно одно удовольствие. Максим никогда не привередничает, но Алла старается для него каждый раз, даже при том, что сама она съесть ничего не может. К Новому году она накрывает огромный стол. Максим отговаривает, они же будут вдвоем, зачем столько? Но второго января наверняка кто-то придет, и Алла проводит на кухне пол дня тридцать первого, режет салаты, запекает утку. Они оба отказались от всех съемок на Новый год, хотя было заметно, с какой неохотой Макс это делает — с тех пор, как он начал строить дом, он пытается заработать как можно больше и соглашается почти на любую работу. Этот его энтузиазм Аллу восхищает и даже пугает.