С точки зрения буддистов, и сновидение, и реальный мир являются «равнозначным психологическим опытом». Штейнер Е. С. «Зыбкий мост сна»: сны и сновидцы в японской традиции // Труды «Русской антропологической школы»: Выпуск 6 / Ред. колл.: Е. М. Болтунова,
Фаза третья
Спустя три месяца. Ночь выдалась облачной и туманной. Не было видно ни звезд, ни луны. Царил абсолютный мрак. Пропитавшая его влажная морось ощущалась буквально кожей. Пронизывающий сквозняк свободно гулял по просторным покоям обители Дракона. В своем доме, своем логове Стив не признавал лишних стен и перегородок. Спальней ему служила огромная зала с высокой продуваемой всеми ветрами колоннадой вместо внешней стены. Ложе его было настолько огромным, что он мог комфортно устроиться на нем в обоих присущих ему обликах. И вот впервые он возлежал на нем не один. На НеБаки была та самая одежда, в которой Стив впервые увидел его. Даже закрывшая лицо намордником полумаска. Только очков не было. Но и без них он, похоже, мало что видел в холодном мраке опочивальни Дракона. Щурился в темноту, хмурил брови, но глаз не закрывал. Не молил, не сопротивлялся, вообще не двигался с места и даже дышал, казалось, медленнее и реже, чем полагалось природой живому человеку. Кем бы он ни был, этот чужак, носивший лицо Баки, он однозначно не был дураком. И хорошо понимал, что все уже бесполезно. Дракон не торговался и не заключал ни с кем сделок. Дракон единолично решал, что и кого ждет. И во что бы ни верили и какие бы собственные тайные пороки и грехи ни приписывали ему люди, он никогда не требовал прелестных девственниц на свое ложе. Он вообще не интересовался людьми в этом смысле. В своей жизни он хотел только Баки. И с того проклятого дня, когда Баки не стало, не хотел больше никого. Все семьдесят лет он исправно соблюдал траур душой и телом, и это казалось ему абсолютно естественным и нормальным. Его пытались искушать, пытались соблазнять и, видимо, так и не потеряли надежды подложить ему в постель хладнокровную Юдифь с отравленным лезвием. Что греха таить, у него было три номинальных жены, три официальных Драконьих наложницы, двух из которых целенаправленно готовили, чтобы убить его. На деле он не спал ни с одной из них. Никто из людей: ни мужчины, ни женщины; ни старые, ни молодые; ни уродливые, ни красивые – не вызывали в нем сексуального волнения. В своей жизни он желал, так же отчетливо страстно и безоглядно, как и любил, одного только Баки. Поэтому казалось особенно низким и отвратительным, казалось особенно подлой изменой физически хотеть теперь человека с таким же лицом. Будто всерьез вожделеть актера, играющего его роль. Комедианта, обряженного в бутафорский костюм того, кого он любил. От этих мыслей ненависть к себе и этому человеку свободно и неустанно переливалась в душе Стива, как ртуть в двух совмещенных сосудах в алхимической лаборатории. Наверное, этот НеБаки буквально мог почувствовать ее кожей, но все так же не двигался, опираясь на локти и не сводил с него глаз в темноте. Как будто молча бросал ему вызов. Правда, хочешь? А сможешь ли? Он и боялся, и не боялся одновременно. И это особенно дразнило и будоражило кровь. С самого детства Стив всегда велся на вызов. Он подался ближе, нависая над пленником и, наклонившись, вдохнул его запах у самой шеи. Пах он неправильно: устало и будто землей, тогда как его Баки при жизни всегда пах одуряюще сладко. Лишь перед самым концом в его аромате стал проступать тоскливый и горький привкус. В запахе НеБаки уже и горечи не было. Усталость, мокрая земля и лёгкая нота ответного почти интереса. Стив не выпустил когтей и не переменился, и только его пальцы сами по себе, наверно, окостенели когтями, когда он подцепил за ворот одежду человека в своей постели и резко рванул вниз. Плотная кожа и ремни честно сопротивлялись ему на пределе сил. Объективно, у них не было ни одного шанса. Дракон разорвал кожаную куртку своего неудачливого убийцы вместе с термотканевым поддоспешником с той же легкостью, с какой разорвал бы, наверно, фланелевую ночнушку. НеБаки охнул под маской скорее от неожиданности, а потом движением танцора повел плечами, позволяя порванной куртке соскользнуть до локтей. Стив обеими руками также сдернул вниз поддоспешник, открывая взгляду его бледную безволосую грудь с толстыми буграми небрежных швов там, где к живому телу был будто бы приварен железный протез. Стив уже видел эти рубцы на фотографиях с осмотра в реанимации. Вживую они смотрелись еще грубее и безобразнее. Он наклонился и размашисто прошелся по ним языком: от подмышки до самого верха, получив в ответ растерянный полустон удивления. На вкус он тоже отличался от того Баки, которого Стив бережно хранил в своей памяти. Тем легче оказалось упереться левой рукой ему в грудь, опрокидывая на спину, и впиться зубами в шею, в плечо, ладонями поспешно и неуклюже сжимая могучие грудные мышцы. Его Баки был изумительно сложен. Он был прекрасным атлетом с идеальной пропорцией форм, безупречным рисунком молодых правильных мышц. При таком же росте этот человек был сильнее и тяжелее, с рабочей мускулатурой бойца, у которого просто нет шанса набрать лишний вес. Суперсолдат. Почти такой же каким был когда-то сам Стив. Пальцы впились в соски, беспощадно стискивая, сжимая, сминая их так, чтобы НеБаки замычал от боли, жадно и нервно задышал под своей маской. Ее хотелось сорвать и отшвырнуть в сторону, но Стив слишком хорошо понимал, что знакомая нежная ямка на подбородке, безупречно узнаваемый рисунок пухлых чувственных губ просто сорвут ему крышу. И он тогда сожрет этот рот поцелуями, а лучше трахнет и будет трахать, пока не выдохнется. Хоть до скончания времен. Поэтому он лизал и кусал горло и плечи, сполз вниз, вылизывая грудь и живот, покрывая засосами бока, языком ныряя в ямку пупка, пока наощупь рвал на своем пленнике штаны, обнажая его бедра. От опьянения страстью, почти не чувствуя ни сжавшие бедра колени, ни сильные руки у себя на спине и затылке. Он хотел эту подделку. И судя по тому, что он увидел, когда приподнялся над своей жертвой, чтоб оглядеть ее, подделка тоже его хотела. Стив ни разу не касался другого члена, кроме своего или Баки, но на миг желание почувствовать, подержать в руке чужое ответное возбуждение едва не толкнуло его под локоть. Он сдержал себя и вместо этого взял заранее приготовленный тюбик смазки и щедро выдавил ее сначала на член мужчины, а потом, буквально сложив его пополам, задницей кверху, приказал: ─ Раздвинь ягодицы, ─ и выжал столько же на по-блядски послушно приоткрывшуюся дырку. Даже до сыворотки Стиву не приходилось жаловаться на размеры, поэтому он всегда старался как можно лучше подготовить нежную задницу Баки, чтобы тому легче было принять его. Но этот человек не был Баки. С ним необязательно было возиться. Расстегнув брюки, Стив одной рукой смазал себя, а пальцами другой подцепил край выставленного на обозрение ануса, сунул внутрь сразу два – по смазке преодолеть сопротивление было несложно. Да и партнер как будто сотрудничал: расслаблялся, выдыхал и открывался, как надо. Одно слово – шлюха. Не пытаясь контролировать свою силу, Стив со злостью вогнал ему сразу три пальца, провернул руку внутри. НеБаки коротко взвыл под маской, и Стив понял, что задел ему чертову простату. Поймав свободной рукой его правую щиколотку, Стив вздернул бедра НеБаки поудобнее и принялся расчетливо и быстро трахать его пальцами, уже прицельно атакуя простату, безжалостно теребя и давя на нее внутри. Рука его пленника невольно дернулась к члену, но Стив без слов зарычал, запрещая подобное. И теперь тот только часто дышал с интонацией то ли воя, то ли стона в каждом своем выдохе, намертво вцепившись обеими руками в простынь под собой. Они с Баки никогда не могли позволить себе быть такими громкими. Стиву приходилось зажимать ему рот. Он до сих пор помнил, как Баки лизал и кусал его пальцы… Резким движением Стив высвободил руку. Рванул своего пленника ближе к краю кровати, чтобы можно было удобнее упереться ногами в пол, прицельно плюнул на пульсирующую мокрую дырку, приставил головку члена и надавил. Как же давно у него этого не было! Живая человеческая плоть никак не желала открыться достаточно, чтобы впустить его, не хотела повиноваться, принимать неизбежное. ─ Сейчас, я… сейчас. Ты такой чертовски большой, ─ неожиданно сбивчиво пробормотал его пленник под маской, а потом запрокинул голову назад, вцепился в руки Стива на своих ногах, и его нутро судорожно разжалось и сжалось снова. Разжалось и сжалось. Это было безумно сладко. Стив подгадал момент и с хриплым рыком толкнулся внутрь всем собой. И, черт, у него вся кровь, все мысли, вся сущность буквально ухнули в член, стремясь прорваться как можно дальше в жаркую глубину тела его пленника. Он едва соображал, что происходит, в исступлении вдалбливаясь в нутро своей жертве. Он даже и не представлял, как ему, оказывается, нужно было. Сколько примитивной животной похоти накопилось в его теле, нагнетая напряжение подобно туго сжатой пружине. И теперь эта пружина неудержимо разжималась. Стив ебался как зверь. Он рычал, он до синяков впивался пальцами, он трахал как будто безумный. На каком-то жадном порыве он перевернул свою жертву вниз лицом, заставляя встать раком с плотно сомкнутыми ногами. Пальцами развел края дырки и еще раз плюнул на нее, вставил на всю длину и полностью вынул. Снова плюнул, с каким-то необъяснимым восторгом радуясь меткому попаданию и тому, как края отверстия непроизвольно сжимались, пытаясь удержать его слюну внутри. И снова толкнулся внутрь всем собой. Заломил руки пленника за спину и трахал так, опираясь одной рукой на скрещенные запястья, а ладонью второй прижав голову жертвы. НеБаки перестал выть и стонал теперь ритмично и влажно, возбуждая все больше и больше. Так что Стив, не удержавшись, вздернул его за волосы, прогибая в спине, прижимая к своей груди, распластав по себе и толкаясь вверх. ─ Хочешь, чтобы я тебе подрочил? – на каком-то жестоком порыве спросил он. Его пленник захрипел совершенно невнятно и то ли кивнул, то ли помотал головой ─ какое это в сущности имело значение? Стив уже для себя все решил. Его пальцы издевательски мягко обхватили горячий и скользкий от смазки и предсемени член, сложившись для него тоннелем, позволяя скользить в свободном захвате. И когда НеБаки снова взвыл и забился, отчаянно и исступленно сжимаясь внутри, сдавили крепче. Указательный и большой палец поймали головку, лаская щелку так, как любил и ненавидел Баки. НеБаки закричал в голос, непроизвольно содрогаясь всем телом, вцепился в руку Стива, бешено ритмично сжимаясь внутри, и его накрыло оргазмом. Он кончал, будто разваливаясь на части, и Стив, захлебываясь злой радостью, трахал его сквозь этот оргазм. Неудержимо и беспощадно. Он не мог насытиться. Просто не мог. Сильное тело доверчиво обмякло в его руках, а он все рвался к вершине. Он хотел больше, хотел… Он зарычал, и ночной ветер ответил ему воем в ущелье в горах. Сердце билось в бешенном ритме, наполняя все вокруг нарастающим стуком… стуком колес… Стив вцепился всем собой в живое теплое тело, пытаясь проникнуть в него еще хоть немножечко глубже. До предела, до последней черты, до… конца. Он больше не мог. Все его существо готово было взорваться от желания и упоения. Хлопком открылись под высокими сводами кожистые крылья. Теплая скользкая теснота желанного тела стала совсем удушливо тесной, давящей, невыносимой. Наслаждение хлынуло через край. Он кончил, как взрывается бомба. Кончил всем собой, извергаясь потоками семени и бесконтрольно обращаясь в драконью форму. Ему было так немыслимо хорошо. Он кончал и кончал в поддавшуюся наконец плоть. Ничего не слыша и не осознавая. Он был в раю. Когда к нему вернулась способность воспринимать окружающий мир, в ноздри первым делом ударило густой смесью запахов: кровь, горячее мясо и сперма. Он пару раз лениво моргнул, прогоняя накатившую довольную сонливость и приподнялся на еще дрожащих от только что пережитого удовольствия лапах. Останки человека под ним были обезображены, разорванные пополам его звериными членами. Вся постель и он сам были буквально залиты кровью. Стив даже не помнил, кричал ли его любовник прежде чем умереть. Не чувствуя ни особого сожаления, ни разочарования, что все закончилось так неоправданно быстро, он слез с изгвазданной кровати, обошел ее на всех четырех лапах и с каким-то праздным любопытством подобрал то, что осталось от почти целой верхней половины человека. Будто очищая диковинный фрукт, отбросил прочь куртку, потрогал огромными пальцами жесткий металл бионического протеза. А потом с невольным любопытством подцепил когтем полумаску и сдернул ее с мертвой головы. Во всем этом алом море крови лицо мертвого пленника показалось ему синевато-белым. Глаза у него были открыты будто бы специально. И чувственные губы тоже изгибались прихотливой растерянной линией, приоткрывая рот. И ямочка на подбородке была совершенно такой же, как у Баки. Потому что это был Баки. Это, черт побери, был Баки. Его Баки. Это было его лицо. Стив не мог спутать. Он держал в своей окровавленной черной лапе голову Баки. Это было невозможно, это было жутко. Он сомкнул пальцы, не в силах вынести этого зрелища, и тут же осторожно разжал их, боясь потерять и это… последнее. Это был Баки. Которого он любил больше всего на свете. И он убил его. Убил тем, кем он стал. С криком Стив рванулся, извиваясь чешуйчатым телом, скользнул между колонн и бросился прочь, всем собой ныряя в стылую ночь, распахивая крылья, в отчаянии, в безумии, в безнадежности. Он убил Баки. У него сердце плавилось от этой мысли. Он так не мог. Ветер завывал все сильнее, бил и бросал его. Он не мог. Он просто больше не мог. Стив резко открыл глаза. Он лежал на своем ложе совершенно один, как и всегда. В воздухе пахло летней грозой, было прохладно. Ярко светила сквозь колоннаду низкая крупная луна. Стив повернулся, намереваясь подняться с постели, и вдруг понял, что кончил во сне. Будто чертов подросток. Это был сон. Он уже и не помнил, когда ему снились такие яркие и четкие сны. В груди тоскливо, безнадежно щемило. Стив сходил в душ, нашел свой телефон и по памяти набрал номер начальника застенка, в котором держали НеБаки. ─ Доложите ситуацию, ─ вместо приветствия сказал он и даже через трубку почувствовал, как занервничал на том конце человек. ─ Все полностью под контролем, господин. Побег удалось предотвратить. Снова. Всем пострадавшим оказана необходимая помощь. «Как интересно», ─ подумал Стив и сухо бросил: ─ Скоро буду у вас. Ему совсем не понравилось, как это прозвучало, но прежде всего нужно было снова увидеть лицо НеБаки. Чтобы еще раз убедиться, что он не Баки. И успокоиться.Антифаза третья
Он лежал на полу, терпеливо выжидая пока подживут следы побоев, когда укрепленная дверь снова внепланово распахнулась, и кто-то из ворвавшейся к нему охраны первым же делом активировал шоковый ошейник, сразу напоминая ему о последствиях в случае неповиновения. ─ В угол к параше! К стене! Быстро! – закричали на него так угрожающе и дико, что несложно было уловить за этой предельной агрессией страх. Подгоняемый ударами тока от ошейника он, так и не поднявшись на ноги, как животное на четвереньках забился в указанный угол и только тогда увидел направленный на него переносной пожарный брандспойт. ─ Робу снял! Шевелись, шевелись!!! Тупая скотина! Ошейник угрожающе покалывал горло короткими разрядами. Привычно, на автомате заставляя подчиняться руки и ноги, Солдат торопливо содрал с себя комбинезон и бросил его в сторону койки. Он устал. Сопротивление никогда не заканчивалось для него ничем хорошим. Проще было стать тупой скотиной нервных перепуганных сторожей. Рано или поздно все закончится и наступит весна. Рано или поздно… Ударившая из пожарного ствола прицельная струя воды буквально впечатала его в стену своим напором. От обжигающего холода привычно мгновенно свело зубы. ─ Выпрямись, придурок! Не корчись! У нас мало времени. В него полетели мочалка и кусок мыла, и, не дожидаясь дальнейших приказаний, он принялся ожесточенно тереть себя ими везде, где соображал дотянуться. На миг направленная в голову струя полностью оглушила и ослепила его, но тем не менее следующий приказ он разобрал сразу. ─ Поднимайся! Лицом к стене, ноги на ширину плеч! Быстрее! – новый жгучий спазм от ошейника. – Наклонись и разведи полужопицы. Он подчинялся им так же торопливо и нервно, как они отдавали приказы, но при этом не чувствовал ни унижения, ни страха. Вот только боль не чувствовать было трудно. Но и она не могла быть бесконечной. Когда-нибудь настанет весна… Он сам не то чтобы верил в это.