Один король обещал большую награду кузнецу, который сумеет выковать для него такой меч, чтобы им можно было убить дракона, но никто не брался за такую задачу. Наконец, вызвался один кузнец и выковал меч. Когда же король увидел тот меч, то ужасно разгневался и велел отрубить кузнецу руки. Потому что меч был настолько огромен, что держать его мог только другой дракон. По мотивам "Легенды о Берсерке" Кентаро Миуры
Фаза семнадцатая
Дракон был доволен собой и своим планом. Обтекаемый волнами классической музыки, наполнявшей просторные залы художественной галереи, выбранной им для проведения бала, он будто неспешно плыл среди своих гостей, одетый в свою обычную черную с красным чешуйчато-кожистую форму, и те невольно расступались, почувствовав его приближение. Высшего хищника среди хищников. Тигровую акулу среди рифовых. Единственного в благом и спокойном мире, за кем осталось право убивать людей. Согласно закону. Его собственному закону. И казалось, звуки музыки и произведения искусства вокруг них только подтверждают правильность и справедливость его положения. Стив шел среди подчеркнуто строго и сдержанно одетых гостей, небрежно отвечал кивками на приветствия некоторых и буквально кожей ощущал, буквально вдыхал их страх и их ненависть. Он мог попробовать ее вкус в воздухе, если бы открыл рот. «Я - тот закон, которого вы заслуживаете» - невозмутимо подумал он, пересекая главный зал по направлению к светлой фигуре Александра Пирса, принимавшего поздравления с блестящим успехом его миротворческой миссии на международной арене. Его слова про «дело мира - не долг, а святая обязанность каждого» гуляли по залу, передаваясь из уст в уста. По всему выходило, что это был его триумф, его торжество. Как и планировал Стив, в своей обычной немногословной манере коротко, но благосклонно отозвавшийся о его работе. Пирс внимательно посмотрел ему в глаза, когда Стив пожимал его руку, и заговорщически поинтересовался: — И как ты планируешь испортить мне праздник, Стив? — Я не назвал бы это словом «испортить», — улыбнулся ему Стив. – Скорее, «сделать нескучным» и «придать огоньку». — Сомневаюсь, что ты имеешь в виду барона Земо, — совершенно серьезно ответил Пирс. – Хоть и не могу не признать: его появление на твоем балу было весьма неожиданным. — Ты просто заработался, Алекс, — сочувственно заметил Стив, — иначе легко бы догадался, что не в моих интересах оставлять вакантной должность одного из экзистиматоров. Пирс чуть нахмурился и в своей обычной, подкупающе прямолинейной манере спросил: — Это как-то связано с тем, что ты с самого появления упорно игнорируешь Ника? — Не бери в голову. Наслаждайся своим триумфом, — легко отозвался Стив. – Обещаю, что Гельмут не испортит тебе сладкий миг славы. — Надеюсь. Мне еще не довелось познакомиться с ним лично. Но, стоит отдать должное, он дал весьма достойный отпор нашей графине, — признал Пирс. – Я слышал только часть их великосветского обмена любезностями, но забавно было наблюдать, как она не нашла ответа на его замечание, что он по себе знает: полученный от рождения титул не самый достойный повод считать себя лучше других. — Я и не сомневался, что он покажет себя весьма забавным, — улыбнулся Стив. – Надеюсь, вы с ним сработаетесь. Он превосходный аналитик. — Я могу сработаться с кем угодно, — пожал плечами Пирс, а потом снова прямо посмотрел в глаза Стиву: — Но хотел предупредить тебя, я буду выступать в защиту Ника, когда дойдет до суда. Ты знаешь, мы друзья. — Знаю, поэтому особенно ценю то, что ты сдал его мне, — чуть нахмурив брови, серьезно ответил Стив и, кивком отпуская Пирса к гостям, еще раз с холодной улыбкой пожал протянутую ему руку. «Вот этой самой ладонью ты, сука, бил по лицу моего НеБаки», подумал Стив, но Дракон был справедлив и, глядя в светловолосый затылок Пирса, он не мог мысленно не признать: «Конечно, я его тоже бил. И серьезней». Вспоминать о том, как НеБаки касался своего лица его кулаком, обозначая удары, и движениями шеи и головы показывая их силу, было разом и странно сладко, и чуточку стыдно. «Но это было другое. Я бил его, потому что не знал тогда». Совесть царапнула клыками внутри, и пришлось отказаться от этой мысли. «А о том, что бил еще и потом, я искренне сожалею». Поглощенный этим внутренним спором Стив поднялся по полукруглой лестнице в галерею на втором ярусе, откуда прекрасно просматривался весь основной зал, беседующие и даже танцующие в специальной зоне ближе к оркестру гости. Он думал о предстоящем суде над Пирсом. О том, будет ли правильным сделать процесс публичным, или больший эффект произведет его внезапное исчезновение? Сколько у него сторонников и как следует поступить с ними? Погруженный в свои мысли он даже не сразу заметил волнение внизу, у входа в зал, а когда обратил внимание и повернулся туда, то сразу же увидел их. Его жены сверкали, как драгоценности. Наряды, волосы, макияж. Оглушительная красота и прямой вызов, пощечина чопорной морали и ложной нравственности высшего света. Они были усладой его глаз. А потом он увидел НеБаки. Черную фигуру за их воздушным облаком белой и красной пены. Лена и Ванда расступились, и он встал рядом с Наташей. Стив забыл, как дышать. Грудь сдавило оглушительным восторгом и болью, все мысли замерли и разлетелись, как зола при порыве ветра, виски заломило. Он больше не слышал музыки, но режущая слух тишина звучала хоралом в его голове. Он никогда не видел ничего красивее. НеБаки хмурился, и нескрытая полумаской часть лица выражала разом неловкость и мрачную решимость. Стив прекрасно видел, как ему некомфортно оттого, что его тело почти полностью просвечивало сквозь имитацию формы убийцы, но все равно держался НеБаки с упрямой гордостью и неизъяснимым достоинством: идеально прямая спина, спокойные мощные плечи. Стива оглушило его красотой. Он даже не сразу понял, что кто-то говорит с ним. — А ты еще более жесток, чем я думал, — произнес у его плеча невозмутимый голос Земо. – Жесток даже с теми немногими, кто тебе, как я полагал, определенным образом все-таки дорог. Стив ничего не мог ему ответить. Он едва понимал, что кто-то есть рядом и говорит с ним. — Ладно еще твои гости – верхушка созданного тобой общества – они добровольно согласились на целибат и отказ от семьи и всего личного ради тех или иных интересов. Ты же явно издеваешься над ними, демонстрируя своих жен и любовника буквально раздетыми. Глумишься, иначе и не скажешь. А сами твои жены? Тебя интересовало, что они чувствуют? Хотя вряд ли, тебе повезло подобрать с детства приученных молча подчиняться своим хозяевам. Ты, наверно, действительно бессмертен, Стив. Как тот сказочный злой властелин, заперший свое сердце в шкатулку. Стив слушал его слова и не слышал их. Все его мысли были поглощены НеБаки и в то же время казалось, будто бы никаких мыслей у него в голове и вовсе нет. НеБаки был невероятно красивый. Он был великолепен. Рука об руку они прошли с Наташей в отведенную для танцев часть зала и почти сразу же закружились в легком вальсе, грациозные и естественные, как сама музыка. Стив смотрел на НеБаки, не отрываясь, и буквально кусками заглатывал это зрелище. — Стив, ты меня не слушаешь? – прорвался сквозь пелену в его голове озадаченный тон Земо. — Нет, — честно ответил Стив. – Ты видишь, насколько он прекрасен? Ты когда-нибудь видел в своей жизни такую красоту? Земо долго, огорченно и как-то философски вздохнул рядом. А потом сказал: — Не уверен, знаком ли ты с опереттой Штрауса «Летучая Мышь», Стив. Но, если нет, думаю, тебе было бы полезно немного культурно просветиться. Потому что я сейчас буквально ощущаю себя попавшим в ее сюжет. Будто стою рядом с главным героем. И, в отличии от него, понимаю, что происходит. Стив хотел было огрызнуться, что Земо зря надеется спровоцировать его и таким образом избежать своего предстоящего назначения, но, промелькнув где-то на краю сознания, это желание тут же исчезло, стоило НеБаки в танце мотнуть головой, заставив тугие жесткие косы хлестнуть его по шее. Какое значение могли иметь любые слова Земо, когда НеБаки был так невозможно хорош собой? «Мой! Мой! Он мой!» стучало сердце, и грудь буквально распирало от гордости и торжества. Его пленник, его наложник. Его добыча. Ослепительная красота. Сильное выносливое тело. Кошачья грация. Тот, кого послали, чтобы убить его, и кто теперь делил с ним ложе. Покорялся его рукам по его прихоти, отдавал себя. Самый желанный на свете. Будто сотканный из страсти и секса. Соблазнительный настолько, что просто невозможно было отвести от него глаз. Проблески белой кожи среди черного узорного плетения, холодный металл руки с красной звездой на плече. Стива буквально затрясло от необходимости прижаться открытым ртом к его плечам, его шее, его широкой груди под ненадежной защитой кружева. Провести руками вниз по мощной спине, сжать талию, огладить упругие ягодицы… Звериный рык зародился у него внутри: собственнический, бездумный. Стив хотел своего НеБаки. И, черт побери, он знал, что не он один в этом зале сейчас хотел его. Сотни глаз вместе с ним похотливо разглядывали прикрытое и обнаженное разом тело его наложника. Мысленно трогали его, мысленно трахали… Стив готов был убить их всех. И даже не сжечь, а разорвать на куски, пустить им кровь, вырвать глаза. Всем, кто смотрел сейчас на его НеБаки и смел думать о нем так же, как думал он сам. Стив понял, что рычит вслух, и встряхнул головой, прогоняя наваждение. Все шло по плану. Все, вашу мать, шло абсолютно по плану. Земо удивленно окликнул его, когда резко развернувшись на месте, Стив решительно направился прочь. — Ты оставишь его там? Одного? — Да, так и было задумано. У меня все под контролем, — не узнавая собственного голоса, сипло ответил ему Стив. — Что ж, славно. Поступай, как считаешь нужным, — кажется, теряя к нему интерес, ответил Земо и все же не удержался и добавил: — Думаю, когда его три месяца насиловали в тюрьме, ты тоже считал, что все под контролем. Но с чего бы нам с тобой заботиться о чувствах суперсолдата? Дракон не ответил ему. Ему и так было невыносимо сложно не рвануть прямо сейчас вниз, не схватить НеБаки и не утащить его прочь от этих людей. Не укрыть его плечи сорванной с себя самого одеждой. Но Дракон был сильнее своих плотских желаний. Он распоряжался своим телом, а не тело им. Поэтому он был сильнее людей. Поэтому он правил миром. Он первым поступался желаниями.Антифаза семнадцатая
Он кружил Наташу под звуки вальса, железная рука лежала на тонкой талии, ее маленькая ладонь – в его живой ладони. Он кружил ее так естественно и так просто, и ему казалось, будто он попал в ловушку времени. Все это уже было с ним столько раз. Были танцы – множество танцев, и послушная маленькая партнерша - и не одна — поверх макушки которой он мог видеть другие пары. И Наташа в его руках тоже уже была. И ощущение того, что на них смотрят, что их разглядывают и оценивают. Воспоминания накладывались друг на друга, перемешиваясь в какую-то ерунду. А что было ужаснее всего - после шампанского ему ужасно хотелось есть. Буквально в животе тянуло от голода, но спрашивать, когда их покормят и будут ли кормить вообще, казалось таким глупым, что он молчал. И только без слов благодарил Наташу за то, что она рядом в такой момент. Такая же полураздетая, как и он сам. И в отличии от него уже явно не в первый раз. Но все равно прямая и гордая, как королева. — И часто он вас так выставляет? – тихо спросил Солдат в ее нежно пахнущую духами рыжую макушку. — На моей памяти, это, наверно, шестой раз, — Наташа небрежно пожала плечами. – Он слишком жаден, чтобы часто баловать своих людей зрелищами на дармовщинку. И кстати, — она как-то неуловимо переместила руку и мягко погладила его по животу, — забыла предупредить, кормить здесь особо не будут. Будто назло в тот же самый момент у него забурчало в животе, так что Солдату стало окончательно неловко, но она сделала вид, что не заметила: — А, впрочем, в твоем наморднике тебе все равно не удалось бы поесть, — легкомысленно добавила она. — Ну, спасибо, — пробурчал Солдат и, почувствовав, что она понукает его завершить танец, увел ее в сторону и остановился. — Все. Он ушел. Можно расслабиться, — мурлыкнула Наташа ему в шею. — Куда? – Солдат невольно дернулся и обернулся к галерее, на которой минуту назад видел Дракона. — Откуда я знаю, — фыркнула Наташа и посоветовала. – Расслабься. Погуляй. Пообщайся с высокой публикой. — Политесы совсем не мой профиль. Я обычно таких убивал, — мрачно буркнул в ответ Солдат. — Убивать никого не надо. Мы не за этим здесь, — Наташа вдруг поднялась на цыпочки и легко чмокнула его в щеку, а потом посоветовала: — Тогда постарайся напиться. — Как ты себе это представляешь? – усмехнулся Солдат и показал на свою маску. — Элементарно. Берешь сначала коктейль с трубочкой. Потом оставляешь ее себе и пьешь через нее подряд все напитки, пока в тебя лезет, — музыкально рассмеялась она и, стукнув его кулачком по железной руке, как белый лебедь упорхнула куда-то. Солдат помялся на месте, затравленно оглядываясь и не позволяя себе позорно дать деру куда-нибудь в темный угол. Каждый миг он чувствовал на себе взгляды гостей Стива: мужчин и женщин - жирные, липкие, как будто они трогали его кожу сквозь чертово кружево. Солдат сказал себе, что однажды дрался совершенно голый со взводом охраны – в качестве тренировки или наказания, он не помнил. Его куратор и целая комиссия откуда-то сверху наблюдали тогда за ним, но ему было искренне плевать, что они любовались его задницей и мудями. Поэтому он так недружелюбно глянул на стройную немолодую женщину с высокой прической безупречно выкрашенных в черный волос, что она предпочла не цепляться к нему с беседой. «Никто не сможет коснуться тебя» - напомнил он самому себе слова Наташи, еще больше выпрямил спину и с целеустремленностью бульдозера пересек зал сначала в одну, а затем и в другую сторону. К сожалению, лишь спустя полчаса, которые он провел будто голодный тигр, нарезающий круги по клетке, Солдату удалось обнаружить коктейль с трубочкой. Завладев наконец бокалом, Солдат не придумал ничего лучше, как последовать на верхний этаж, в галерею, где он последний раз видел Дракона. Народу там было заметно меньше, но официантов с напитками, как ему показалось, немного больше. А еще он очень хотел найти Стива. Встать у него за плечом. Встать с ним спиной к спине. Против любых его врагов. И просто быть рядом. По первому слову. И вовсе не потому, что тогда любой сальный взгляд, шарящий по телу Солдата, станет прямым оскорблением Дракону. Людей наверху оказалось действительно меньше. Солдат высосал свой коктейль, сменял у официанта пустой бокал на «Кровавую Мэри», и, так и не найдя Стива, не придумал ничего лучше, чем постараться уйти еще дальше от толпы в лабиринт увешанных картинами извилистых коридоров, аркад, тупиков и альковов. Он мало разбирался в искусстве, да и был слишком на взводе, чтобы позволить себе просто любоваться мировыми шедеврами живописи и скульптуры. Но потом в его руках оказалась стопка водки, а следом за ней он разом прикончил еще и текилу. И как-то почти сразу люди, даже официанты, перестали попадаться ему на пути, и Солдат наконец выдохнул с облегчением. Он стоял напротив довольно крупной скульптурной композиции, изображавшей полностью обнаженного мужчину и двух юношей, чьи тела обвивали атакующие жирные змеи, и думал о том, получится ли найти балкон и убедить кого-нибудь из официантов принести ему покурить (покурить-то он мог и в полумаске), когда рядом с ним остановился один из гостей. — Символично, что я нашел тебя именно в этом зале, — сказал он, и лишь от звука его голоса у Солдата по спине прокатилась волна дрожи. Это был Пирс. — Не знаю, заметил ты или нет, но здесь будто намеренно собраны шедевры, посвященные примерно одной и той же теме. – Солдат не смотрел на Пирса, но и не видя его лица, знал, какие спокойные и холодные у того глаза, какой жесткий и гордый изгиб губ. – Змееборчество, драконоборство. Противостояние человека-героя бездушной рептилии - воплощению всего человеку противного. Будто ржавый механизм, с трудом заставив суставы двигаться, Солдат повернулся к Пирсу. Конечно, он знал, что может его здесь встретить. Но он совершенно не был готов столкнуться с ним вот так. Без свидетелей. Лицом к лицу. Панически мелькнула мысль просто вскинуть левую руку, которая никогда не дрожит, и сломать этому человеку шею. Пирс только улыбнулся, кажется, прочитав это намерение в его глазах, и покачал головой: — Не бойся, я не сержусь на тебя. Ты все делаешь правильно. Ты мой хороший мальчик. Солдат вздрогнул, всем своим существом понимая, что прикажи ему Пирс прямо сейчас упасть перед собой на колени, его тело повинуется раньше, чем Солдат осознает происходящее. — Только посмотри на себя, — тем временем ласково продолжал Пирс. – Такой красивый, причесанный, накрашенный. Нарядный. Живешь в его доме, ешь с его стола, спишь в его постели. Кто бы еще смог так продвинуться? Ну, что ты молчишь? Я же вижу, что ты прекрасно помнишь, кто я. Отвечай, когда к тебе обращаются, Soldat. — Жду ваших приказаний, — выдохнул он на едином порыве, как если бы Пирс нажал в его голове какую-то нужную кнопку. — Вот так уже лучше, — довольно кивнул Пирс. — Сэр, это помещение просматривается и прослушивается, — сам не понимая, на что он надеется, поспешил предупредить Солдат. — Конечно, как и все помещения здесь, — легко отмахнулся Пирс. – Шутка только в том, что просматривается оно моими людьми. – Он мягко улыбнулся и, чуть наклонившись к Солдату, добавил. – Ты же понимаешь, что везде вокруг наши люди. Даже орнамент на твоем бордельном наряде их авторства. Он вдруг повернулся к Солдату спиной и прошел к одному из полотен на стене. Солдат, как привязанный, молча последовал за ним. — Второй подвиг Геракла. Битва с Лернейской гидрой, — пояснил ему Пирс суть происходящего на картине, где молодой хмурый воин, одетый в одну лишь львиную шкуру, внушительной дубиной отбивался от огнедышащих змей, окруживших его со всех сторон. – Известный мифологический сюжет. Отрубишь одну голову – на ее месте вырастут две. Все старо как мир. Ничего не ново. Солдат молчал и внутри у него будто смерзались внутренности. — Сегодня ночью. — Сказал Пирс. – Сегодня ночью ты завершишь свою миссию. Сомневаюсь, что он так уж разговорчив в постели, поэтому мы сделаем проще. После секса ты спросишь его, было ли ему хорошо с тобой. Фактически попросишь его сказать, что ему было с тобой хорошо. Именно это слово из его уст я назначаю твоим триггером. После этого ты убьешь его. У Солдата коротко и ясно кольнуло в спине и шее, мозг будто на миг сдавило тисками. Привычно, знакомо. Как уже было тысячу раз раньше. — Он неуязвим. Вы же знаете это, сэр, — тихо возразил Солдат, но Пирс лишь покачал головой: — Для кого угодно, но не для тебя. Его убьет то, что он любит. «Вы ошибаетесь. Он совсем не любит меня. Он до сих пор любит Баки», - мог бы ответить Солдат, но, ощущая себя бесправным ребенком, глупой куклой, говорящей собакой, неловко выдавил из себя, потому что просто не мог не сказать: — Сэр… Сэр, пожалуйста, я не хочу его убивать. Он сам не знал, какой реакции ожидал от Пирса, но тот только вздохнул, а потом повернулся к нему лицом и вдруг взял Солдата за подбородок. Прикосновение было совсем легким, но оно будто обожгло Солдата каленым железом. «Нет! Наташа же обещала, что никто не может касаться нас!» - захотелось крикнуть ему, но ничто не имело значения, потому что Пирс пристально посмотрел ему в глаза, и все кроме его слов потеряло всяческий смысл. — Это не вопрос наших желаний, — удивительно мягко произнес Пирс. – Это дар избавления, о котором он мечтает уже так много лет. И дарованное твоей рукой оно будет ему слаще всего. – Большой палец прямо сквозь маску погладил губы Солдата. — Ты избавишь мир от чудовища, а его самого от безрадостной пустоты его существования. Ты понимаешь меня, Солдат? — Я не хочу убивать его, сэр, — обмирая от собственной запредельной дерзости, упрямо повторил Солдат. Пирс вздохнул, убрал руку, и Солдат только успел подумать, что тот сейчас ударит его по лицу, но вместо этого Пирс сказал: — Пока ты не убьешь его, весна не настанет, — а потом поднес руку к виску Солдата и звонко щелкнул пальцами у его уха. Солдат моргнул. Раз, другой. Он стоял перед картиной с Гераклом и Лернейской гидрой. Он не знал, откуда он это знал. Обернувшись он увидел трех мужчин, боровшихся с опутавшими их змеями. Юноша слева, кажется, уже был мертв. Последним, что помнил Солдат, было острое желание найти балкон и покурить… договориться с кем-то из официантов. Сменять сигареты на что угодно… Покурить. Он представил вкус табака у себя во рту, представил, как сожмет сигарету губами – и мгновенно к его горлу подступил рвотный позыв. С трудом сдержавшись, Солдат на неверных ногах рванулся обратно в галерею над главным залом. Ему нужно было срочно найти Стива. Внизу по-прежнему продолжался праздник. Сверху он увидел, как между темноволосой женщиной в черном, убеждавшей в чем-то Елену, будто из ниоткуда возникла Ванда и одним лишь взглядом, без единого слова заставила ее раскланяться и отступить. А потом он почувствовал чей-то взгляд на себе, но не один из тех, которые заставляли его чувствовать себя шлюхой, выставленной на панель. Нехороший тяжелый взгляд, каким мог бы смотреть на него вербовщик, выделив его из толпы и уже мысленно примеряя на него форму своей армии. Это был взгляд одноглазого темнокожего мужчины, замершего возле лестницы. Солдат понял, что не хочет встречаться с ним. Ему нужен был Стив! Но сколько Солдат ни вглядывался в людей внизу и на галерее, он нигде не видел его. «Пожалуйста, просто приди. Просто забери меня отсюда!» - мысленно взмолился он, сам не понимая причин душащей его паники. И вопреки своему обыкновению небеса сжалились над ним. Стив возник в одной из арок с противоположной стороны, величественный темный ангел, когда-то пришедший в камеру Солдата после того, как чуть не убил его. Его не интересовали гости внизу, ему было плевать на бал. Он смотрел только на… своего НеБаки. И этот взгляд словно нить, словно добела раскаленная цепь соединил их над залой. Не помня себя, Солдат буквально бегом кинулся туда, где обе галереи над залом соединялись таким же арочным висящим мостом. И Стив тоже двинулся ему навстречу. Они столкнулись почти что посреди мостика, и Солдат молча уткнулся лицом в плечо Стива. Его трясло, ему было плохо и страшно, но теперь Стив был рядом, и ничто уже не имело значения. Сильные руки обняли его за спину, и, господи, как же он хотел этих прикосновений, этих рук на своей коже. Только их и ничьих больше. Солдат поднял лицо и с мольбой посмотрел на Стива. «Пожалуйста, забери меня отсюда!» В первый миг, когда их взгляды встретились, лицо Стива показалось ему совершенно безумным. Он, конечно, видел, как Стив пожирал его глазами, как Стив смотрел на него, когда хотел так сильно, будто всей его нечеловеческой воли не хватало, чтобы справиться с этим желанием, но все это не шло ни в какое сравнение с тем ослепительным огнем дикой страсти, который он увидел в этот момент. И все же пальцы Стива не впивались в его кожу и мышцы. И все равно в его руках было безопаснее, чем где бы то ни было. «Пожалуйста», — произнес Солдат одними губами. Стив наклонился и поцеловал его прямо в маску. Вдавился ртом, скользя языком по кружеву. Солдат застонал и вцепился в ответ в его плечи. Потому что сквозь этот их странный поцелуй в него будто хлынуло животное желание Стива. Как вода в совмещающихся сосудах, оно вдруг наполнило все его тело. Колени подкосились, пальцы вцепились в форму на плечах Стива, в груди и в животе стало жарко, дыхание сбилось, задница стала жадно сжиматься на пробке, которой было так мало… — Домой, — просто сказал Стив, отрываясь от его губ, и, продолжая обнимать Солдата за плечи одной рукой, повлек его за собой куда-то по коридорам, мимо людей, статуй и картин, наружу, на воздух, на взлетную площадку на крыше. По трапу в ожидающий джет. Кровь так громко стучала в ушах Солдата, что тот едва понял, какие указания Стив дал пилотам. Даже на мгновение оторваться от Стива было немыслимой мукой, и Солдат был готов дать ему прямо в джете, за спинами пилотов, на полу, на скамье, если Стив позволит ему оседлать свои бедра. Дать, как угодно и все, что угодно, лишь бы только чувствовать его близость. Лишь бы слиться с ним до предела. Но, продолжая сжигать его ослепительным взглядом, Стив просто молча усадил его рядом с собой, взял живую руку НеБаки в обе руки… И сжимал ее, непрерывно гладя и сминая большим пальцем ладонь НеБаки, сладостно, и нежно, и жадно массируя впадинку в самой середине, и основания пальцев, и венерин холм в течении всего полета. Он не сказал ни единого слова, но смотрел на НеБаки так, что тот окончательно уверился: добравшись домой, они трахнутся. Наконец. По полной программе. Все будет. Стив больше не может терпеть. Они трахнутся и, может быть, тогда наступит весна.